скачать книгу бесплатно
– Не приставай к моей девушке, – сказал Тико, – а то морду набью.
– Набей, – сказал Плуто. – Я готов умереть за нее, – и развел руки, как будто читал стихи со сцены, – я люблю ее.
Оба расхохотались. Девушка продолжала изучать деревья.
– Не обижайся на него, дорогая, – сказал Тико. – Он дурно воспитан. Плуто, попроси прощения у сеньориты.
– Ты прав, – сказал Плуто. – Я дурно воспитан и раскаиваюсь. Пожалуйста, прости меня. Скажи, что прощаешь, не то устрою скандал.
– Или у тебя нет сердца? – поддакнул Тико.
Альберто тоже смотрел в окошко: деревья стояли мокрые, тротуар блестел. По встречной полосе несся поток машин. Позади остался район Оррантия с высокими разноцветными зданиями; пошли низкие бурые дома.
– Ах вы бесстыдники! – сказала какая-то сеньора. – Оставьте бедную девочку в покое!
Тико и Плуто всё потешались. Девушка на мгновение отвернулась от окна и окинула автобус стремительным беличьим взглядом. Лицо озарила мимолетная улыбка.
– С удовольствием, сеньора, – сказал Тико и повернулся к девушке: – Просим нас простить, сеньорита.
– Мне тут выходить, – сказал Альберто и пожал им руки. – Увидимся!
– Пошли с нами, – предложил Тико, – мы идем в кино. У нас и для тебя найдется подруга. Она ничего такая.
– Не могу. У меня встреча.
– Это в Линсе-то? – ехидно сказал Плуто. – Свиданка, значит, индейская ты морда! Приятного аппетита! И не теряйся, заглядывай, все наши тебя вспоминают.
«Так и знал, что она страшная», – подумал он при виде ее, стоя на первой ступеньке крыльца. И быстро сказал:
– Добрый день! Можно мне Тересу?
– Это я.
– Меня просил кое-что передать Арана. Рикардо Арана.
– Проходите, – смущенно сказала она, – присаживайтесь.
Альберто сел на краешек стула, выпрямив спину. Он вообще его выдержит, этот стул? Сквозь занавеску в дверном проеме виднелся край кровати в другой комнате и большие темные женские ступни. Тереса стояла рядом со стулом.
– Арана не смог прийти, – сказал Альберто. – Не повезло – сегодня утром лишили увольнения. Он сказал, что вы с ним договорились о встрече, и просил извиниться.
– Лишили увольнения? – проговорила Тереса. Она выглядела разочарованной. Волосы были собраны на затылке голубой лентой. «Интересно, они в губы целовались?» – подумал Альберто.
– Это со всяким может случиться, – сказал он. – Тут уж как повезет. Он придет в следующую субботу.
– Кто там? – поинтересовался раздраженный голос. Альберто заметил, что ступни за занавеской исчезли. Через мгновение потное лицо показалось в проеме. Альберто встал.
– Это друг Араны, – сказала Тереса. – Его зовут…
Альберто представился. Его руку обхватила толстая, вялая, влажная рука-моллюск. Тересина родственница делано заулыбалась и пустилась в неумолчную трескотню. Слова лились пулеметной очередью; учтивые клише, которых Альберто наслушался в детстве, звучали в ее исполнении нелепей нелепого, пересыпанные пышными бездумными прилагательными; время от времени, опомнившись, он осознавал, что его величают «сеньором» и «доном», и допрашивают, не дожидаясь ответов. Его как будто заключили в словесную скорлупу, заманили в лабиринт звуков.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, – умоляла она, указывая на стул и изгибаясь в громоздком поклоне, словно какое-то крупное млекопитающее. – Вы на меня не обращайте внимания, чувствуйте себя как дома, в нашем скромном, но благопристойном жилище, я ведь, знаете ли, всю жизнь в поте лица хлеб добываю, как бог велел, сама швея и образование моей племяшечке Тересите смогла обеспечить, она ведь сирота, бедняжка, вот оно как, мне всем обязана, а вы присаживайтесь, сеньор Альберто.
– Арану не отпустили в увольнение, – сказала Тереса, избегая смотреть на Альберто и тетку. – Он попросил сеньора передать мне извинения.
«Сеньора?» – про себя удивился Альберто и попробовал поймать взгляд Тересы, но та уставилась в пол. Тетка стояла в полный рост и разводила руками. Улыбка заиндевела на ее лице, въелась в скулы, в широкий нос, в глаза, глубоко сидящие под набрякшими веками.
– Бедный мальчик, – причитала она, – бедный, бедный, как, должно быть, переживает его матушка, у меня тоже ведь были детки, я знаю, что такое материнская боль, все они у меня померли, такова воля господня, куда уж нам ее понять, но ничего, отпустят на следующей неделе, жизнь – она всем не сахар, я-то хорошо понимаю, а вы, молодежь, лучше даже и не думайте про это, а куда, скажите на милость, вы Тереситу поведете?
– Тетя! – Тересу передернуло. – Он пришел только передать привет. А не…
– А за меня не волнуйтесь, – промолвила тетка, само понимание, доброта и смирение, – Молодежь свободнее себя чувствует, когда старики не вмешиваются, я ведь тоже была молодая, а теперь вот постарела, но и вас ждут заботы, старость, видите ли, не радость. а вы знали, что я постепенно слепну?
– Тетя, – повторила Тереса, – пожалуйста…
– С вашего позволения, – сказал Альберто, – мы могли бы пойти в кино. Если вы не возражаете.
Тереса снова уставилась в пол; она не знала, что сказать и куда девать руки.
– Только вы недолго, – ответила тетка. – Молодежь не должна гулять допоздна, дон Альберто, – и повернулась к Тересе: – Поди-ка сюда на минутку. Просим прощения, сеньор.
Она взяла Тересу под локоть и утянула в другую комнату. Ее слова долетали до Альберто, словно в порывах ветра, он улавливал их по отдельности, но связи установить не мог. Он смутно догадывался, что Тереса не хочет с ним никуда идти, а тетка, не давая себе труда возражать, примерно описывала ей свое видение Альберто, точнее, воплощение идеального мужчины, каковым он представал ее глазам: богатого, красивого, элегантного, завидного жениха, – словом, настоящее сокровище.
Занавеска сдвинулась. Альберто улыбался. Тереса, недовольная и еще более сконфуженная, чем раньше, стиснула ладони.
– Можете идти, – разрешила тетка. – Я за ней, знаете ли, как ястреб, слежу. С кем попало не отпускаю. Она ведь очень трудолюбивая, хоть так и не скажешь по ней, по худышке моей. Ну, я рада, что вы повеселитесь чуток.
Тереса прошла к двери и отпрянула, пропуская Альберто первым. Моросить прекратило, но воздух пах влажностью, и вся улица отливала скользким блеском. Альберто уступил Тересе внутреннюю сторону тротуара. Вытащил сигареты, закурил. Искоса глянул: она двигалась коротенькими шажками и смущенно смотрела перед собой. До угла дошли в молчании. Там она остановилась.
– Я досюда. У меня подруга живет на соседней улице. Спасибо за все.
– Да ну что ты, – сказал Альберто. – Почему?
– Вы уж не сердитесь на тетю, – сказала Тереса. Теперь она смотрела ему в глаза и вроде бы немного успокоилась. – Она очень хорошая и так старается, чтобы я не сидела дома.
– Да, – согласился Альберто, – она очень милая и любезная.
– Только говорит много, – сказала Тереса и расхохоталась.
«Она страшненькая, но у нее красивые зубы, – подумал Альберто. – Вот бы послушать, как Раб объяснялся ей в любви».
– Арана рассердится, если мы с тобой куда-нибудь сходим?
– Я с ним почти не знакома. Он в первый раз меня пригласил. Он вам не рассказывал?
– Может, перейдем на ты? – предложил Альберто.
Они стояли на углу. Поблизости никого не было, только в конце улиц виднелись прохожие. Снова начало накрапывать. Спускался легчайший туман.
– Ладно, – сказала Тереса, – давай на ты.
– Да, давай. А то на вы странно, как будто старички разговаривают.
Они помолчали. Альберто уронил окурок, затушил ногой.
– Ну, ладно, – сказала Тереса и протянула руку, – пока.
– Нет, – сказал Альберто. – Подруга может подождать. Пойдем в кино.
Тереса нахмурилась.
– Ты совсем не обязан. Правда. Тебе что, заняться больше нечем?
– Да даже если бы было чем. Но правда – нечем, честное слово.
– Ну, хорошо, – сказала она, выставила руку ладонью кверху и устремила взгляд в небо. Альберто подметил, какие лучистые у нее глаза.
– Дождь идет.
– Это разве дождь.
– Давай на экспрессе.
Они направились к проспекту Арекипа. Альберто снова закурил.
– Ты же только что затушил одну, – заметила Тереса. – Много куришь?
– Нет, только в увольнении.
– В училище вам не позволяют курить?
– Запрещено. Но тайком мы все равно курим.
Чем ближе оказывался проспект, тем выше становились дома, шире – улицы. Попадались группки прохожих. Какие-то парни без пиджаков что-то прокричали Тересе. Альберто сделал движение им навстречу, но Тереса ухватила его за рукав.
– Брось, – сказала она, – они вечно несут всякие глупости.
– Нельзя беспокоить девушку, если она идет с молодым человеком, – возразил Альберто. – Это верх наглости.
– Вы, из Леонсио Прадо, такие вспыльчивые.
Альберто вспыхнул от удовольствия. А Вальяно-то не дурак: кадеты и вправду производят на девушек впечатление – пусть не в Мирафлоресе, зато в Линсе. И он пустился рассказывать про училище, про соперничество между курсами, про полевые занятия, про викунью и про собаку Недокормленную. Тереса слушала внимательно и смеялась его историям. Сказала, что работает в одной конторе в центре, а раньше изучала стенографию и машинопись на курсах. Они сели в экспресс на остановке у школы Раймонди и вышли на площади Сан-Мартин. Под сводами галереи околачивались Плуто и Тико. Они смерили парочку взглядами. Тико улыбнулся Альберто и подмигнул.
– Вы разве не в кино собирались?
– Нас продинамили, – сказал Плуто.
Попрощались. Альберто услышал, как они шушукаются у него за спиной. И ему показалось, что косые взгляды всего квартала впиваются в него, словно колющий дождь.
– Какой фильм хочешь посмотреть?
– Не знаю. Любой.
Альберто купил газету и клоунским голосом зачитал киноанонсы. Тереса смеялась, и прохожие в галерее оборачивались на них. Выбрали кинотеатр «Метро». Альберто взял два билета в партер. «Знал бы Арана, на что он мне деньги одолжил, – думал он, – к Златоножке пойти уже не получится». Улыбнулся Тересе, она улыбнулась в ответ. Было совсем рано, и кинотеатр стоял почти пустой. Альберто блистал остроумием – оттачивал на немного пугавшей его девушке находчивые фразочки, подколы и шутки, которые столько раз слышал у себя в квартале.
– Красивый кинотеатр, – сказала Тереса, – очень элегантный.
– Ты тут ни разу не была?
– Нет, я вообще редко бываю в кино в центре. Поздно заканчиваю работать, в половине седьмого.
– Не любишь кино?
– Очень люблю. Хожу каждое воскресенье. Но рядом с домом.
Фильм оказался цветной, с танцевальными номерами. Главный герой совмещал амплуа танцора и комика – путал имена, спотыкался, корчил гримасы, косил глазами. «За километр видно – пидор», – думал Альберто и поглядывал на Тересу: та была поглощена происходившим на экране: приоткрытый рот, горящие глаза. Когда они вышли из зала, она заговорила о фильме так, будто Альберто его не видел. Красочно описывала костюмы и украшения персонажей, а вспоминая забавные эпизоды, заливалась чистым смехом.
– У тебя хорошая память, – сказал Альберто. – Как ты все это запомнила?
– Очень люблю кино – я же говорила. Когда смотрю картину, обо всем забываю, как будто переношусь в другой мир.
– Да, – подтвердил Альберто, – ты была прямо как загипнотизированная.
В экспрессе они сели рядышком. На площади Сан-Мартин прогуливались под фонарями люди, недавно вышедшие с премьер в ближайших кинотеатрах. Все пространство по краям центрального прямоугольника площади было запружено автомобилями. Перед школой Раймонди Альберто позвонил в автобусный звонок, давая водителю понять, что они выходят.
– Можешь меня не провожать, – сказала Тереса, – я и одна дойду. И так уже отняла у тебя много времени.
Альберто не согласился. Улица, ведущая в сердце района Линсе, утопала во мраке. Одни парочки проходили мимо, другие, застывшие в темных уголках, переставали при виде их шушукаться или целоваться.
– У тебя правда не было никаких планов? – спросила Тереса.
– Никаких, честное слово.
– Не верю.
– Почему? Я правду говорю.
Она поколебалась, потом все-таки отважилась:
– У тебя разве нет девушки?
– Нет. Нету.
– Врешь ведь. Ну, по крайней мере, у тебя их было много.
– Не много. Так, парочка. А у тебя было много поклонников?
– У меня? Ни одного.