Исповедь блудницы

– Папа, ты куришь? – он всегда говорил, что это грех. Потом он достал бутылку с виски, на дне которой плескалась коричневая жидкость, отпил.

– Иди сюда, Адель, – показал на кресло напротив.

Надо было бежать в тот момент, но я не могла его ослушаться. Села на краешек кресла.

– У тебя мокрые волосы.

Сказать, где я была? Или нет?

– Мы с Дэвидом были на пляже.

– Что?!! Я запрещал тебе, а ты пошла назло мне? Думаешь, он всегда будет с тобой? Ты останешься одна, и тогда за всё мне ответишь по полной! – я гордо подняла голову.

– Я не боюсь тебя, всю жизнь жила в страхе, теперь всё будет по-другому!

– Пошла по рукам, как Саманта. – усмехнулся он.

Не знаю, что на меня нашло, стало обидно за маму, ударила его. Голова отца дернулась в сторону.

– Ах ты, дрянь! – повалил меня на кресло, завернул руки назад. – Ты копия своей блудницы матери! – кричал он возле моего рта.

– Пусти! – дергалась, трепыхалась, всё бесполезно. Он придавил меня, серые глаза, засверкали незнакомым блеском. – Этот поганый коп целовал тебя?

– Да! – опустила глаза.

– Что?! Как ты смеешь!

– Пап, он меня замуж зовёт.

– Ах, ты, шлюха! Проститутка! Быстро раздвинула ножки перед ним, – из глаз побежали слёзы.

– Я не такая, он вернётся и женится на мне, и я, наконец, уйду из этого ада, этого дома, от тебя подальше!

– Неблагодарная тварь! – кричал он мне в лицо, потом запыхтел, как-то странно. Накрыл мои губы своими. Почувствовала вкус алкоголя и сигарет во рту. Крутила головой, он схватил меня за лицо двумя руками. Его скользкий язык блуждал у меня во рту, он стонал, терся об меня. Отодвинулся, наконец.

– Как ты мог? Ты мой отец!

– Да не отец я тебе!

Он встал, пошатываясь, пошёл, взял с каминной полки белую шкатулку. Достал какие-то бумаги и кинул мне.

– Что это? – покрутила в руках старые письма.

– Твоя блудливая мать писала твоему настоящему отцу, а он отвечал, – развернула письмо, мои глаза быстро бегали по строчкам.

«Любимая Саманта.

Я получил твое письмо. Я рад, что ты родила мне дочь и назвала её в честь моей бабушки.

Прости меня, я не могу быть с тобой. Если я не женюсь на Эмилии, отец лишит меня наследства. Обещаю, переводить тебе деньги каждый месяц.

Твой любящий Джефф Уокер».

– Что это всё значит? Это ложь! Мама не могла…

– Она спала и с ним, и со мной параллельно. Ты такая же. Но я всё равно её люблю, ты так на неё похожа…

– Я могу быть и твоей дочерью!

– Я сделал тест ДНК, ты мне не дочь. И нам ничто не мешает быть вместе.

– Что ты несёшь?! – как ужаленная, соскочил с крыльца. – Послушай себя! Даже если это так, и ты мне не отец по крови, я всю жизнь тебя им считала. – Голова кружилась, в ушах стучало, слишком много шокирующей информации.

– Адель, я люблю тебя не как отец. Я женюсь на тебе. Для чего я тебя растил в такой строгости? Для кого хранил? Не для этого копа! – он опять приближается.

Нет, второго такого поцелуя я не переживу.

Схватила первое, что попалось под руку, бросила в него. Это оказалась лампой, она попала ему в голову, и он упал без сознания.

В ужасе отшатнулась. Я убила!

Убила отца!

Я не хотела, даже не думала, что попаду в него.

Встала на колени, припала ухом к груди. Дышит, живой!

С трудом дотащила его до дивана. Вызвала врача.

– На первый взгляд сильный ушиб. Ничего страшного. Но нужно его в больницу отвезти, провести более тщательный осмотр.

В больнице заполнила документы, сообщила номер страховки, медсестра сказала, что отец проснулся. Обрадовалась.

Какие бы сложные отношения у нас не были, я не желала ему смерти.

Стояла у дверей, не решалась войти. Он посмотрел на меня, от этого взгляда хотелось бежать куда подальше.

– Подойди сюда, Адель. – Переминалась с ноги на ногу. Нет, он не причинит мне вред, мы же в больнице.

– Садись.

Тон обманчиво ласковый. Я опять вернулась в то время, когда боялась прогневать отца, думала о том, что он скажет, не могла сопротивляться. Он чувствовал, знал это.

Дэвида нет, заступиться никому.

Отец дернул меня за косу, приближая к своему лицу, опаляя дыханием с запахом виски.

– Ты ответишь мне за всё, Адель, – говорил медленно, смакуя каждое слово.

А он? Когда он ответит за то, что творил со мной? У меня есть право защищаться.

Под взглядом стальных глаз страх окутал меня, липкий, тягучий, руки похолодели.

Он питался им, заряжался от меня, как батарейка.

– Отпусти меня, – во рту пересохло, по щекам катились слёзы.

Я была сильной, куда это всё делось? Зачем вернулся этот трусливый кролик?

Отец отпустил меня, довольно оскалился. Убежала из палаты, ноги дрожали, села на кресло для посетителей, пытаясь унять бешено колотившееся сердце.

Что делать? Как жить?

Ненавижу его! Будь он проклят! Пусть за всё заплатит!

8 октября 2018

Проснулась, от настойчивого стука в дверь. Испугалась, вдруг это отец?

Вышла, даже платок на голову не надела. На крыльце стояли трое мужчин.

– Мисс, почему вы ещё в доме? – спросил один из них.

– Что случилось?

– Вы не смотрите телевизор? На Панама-Сити-Бич, движется ураган, всех жителей, по приказу мэра, эвакуируют.

– Я не могу уехать, мой отец лежит в больнице.

– Не переживайте, его тоже эвакуируют. Собирайтесь быстрее, мы отвезем вас в безопасное место.

– Подождите, я сейчас.

Быстро собрала рюкзак, покидала в него вещи. Забрала карточку с моей зарплатой. Неизвестно, что ждет меня там. Надеюсь, это всё преувеличение, просто перестраховка, и всё не так страшно, как говорят.

Шла следом за волонтерами.

– Куда меня увозят?

– Спрингфилд, Иллинойс, – не поворачиваясь, сказали мне.

– Так далеко? – ну что ж, нужно искать положительные моменты. Побываю в городе шестнадцатого президента Авраама Линкольна.

В автобусе скучно не было, хотя ехать предстояло двенадцать часов. Моя соседка Джулия, бабушка лет шестидесяти, не давала мне скучать, развлекала всю дорогу.

Она прожила всю жизнь в Панаме, представляю, как тяжело ей было уезжать, но она крепилась, делала вид, что это просто приключение.

– Надеюсь, ураган обойдет стороной мой дом, – с печалью говорила она. – Мой ныне покойный муж купил его на нашу первую годовщину, там все мои воспоминания.

В Спрингфилд приехали поздно ночью, нас разместили в приюте, в комнате по шесть человек.

Разбирая вещи, услышала новости, говорили, что ураган будет невиданной силы.

Села на кровать, смотрела в маленький экран, где показали кадры эвакуации нашего города. На экране появился отец.

– Я никуда без своей дочери не поеду! – кричал отец. – Адель, если ты услышишь, то приезжай за мной.

Что он с ума сошёл? Как можно быть таким безрассудным? Я понимала, если отец пообещал, он не сдвинется с места.

– Мне нужно назад, – прошептала я.

– Ты с ума сошла? Тебя никто туда не пустит. – говорила соседка.

Звоню отцу, телефон недоступен.

– Ничего не понимаю.

– Что? – спросила Велма.

– Телефон недоступен, – хотя я помню, как оставляла отцу телефон.

– Скорее всего, связи нет во всём городе. Обещают отключить электричество.

– Может, ураган обойдет стороной Панаму?

– Вряд ли, он прямо на город движется.

– Эксперты опасаются, что ураган «Майкл» может полностью накрыть стошестидесятикилометровую зону, получившую название: «Изумрудного побережья», – продолжал говорить ведущий. – Что же, дорогие зрители, метеорологи предупреждают, что это будет самая большая катастрофа.

10 октября 2018

Это случилось, я с замиранием сердца смотрела в экран и не верила своим глазам.

В двенадцать часов пополудни «Майкл» обрушился на мой родной город, сметая всё на своём пути.

По любимым улочкам, проплывал всякий мусор: крыши домов, кирпичи, поваленные деревья. Мой родной город стёрли с лица земли. Мне больше некуда податься.

От волонтеров хотела узнать, нет ли в списках пропавших без вести моего отца, но никто ничего не мог толком сообщить.

Я виновата, я проклинала его, в душе мечтала, чтобы он исчез из моей жизни. Так и случилось. Но я не хотела, не таким путём.

Пришла в свою комнату, собирала вещи.

– Куда ты собралась? – спрашивала Велма.

– Я должна вернуться домой, вдруг отцу нужна помощь, это мой долг.

– Не дури, твоего дома больше нет, – её слова болью отдавались в груди. Все равно поеду.

В три часа дня шла на остановку, чтобы добраться до ближайшего города, там хоть пешком дойду.

Я была взволнована, не знала, что мне дальше делать, как жить. Как искупить вину перед отцом, ведь я его бросила.

Переходила улицу, не смотрела по сторонам.

Все происходило очень быстро: сигнал машины, визг тормозов. Вся жизнь пронеслась перед глазами.

На меня летел чёрный автомобиль, упала, почувствовала удар в бедро, зажмурилась. Я умерла?

– Ты с ума сошла? О чем ты думала, переходя на красный свет? – кричал на меня мужчина.

Смотрю в его магические, зелёные глаза и теряю себя.

Он, как пушинку, подхватил меня на руки. Сильные горячие руки взяли меня в плотное кольцо.

Он что-то говорил, хмурился. Я не слушала, в голове стучало, уши заложило, не могла оторвать взгляда от его губ.

Он посадил меня на переднее сиденье, обойдя машину, сел за руль. Провёл по щеке, оставляя огненный след.

– Ты слышишь? – бархатный голос ускорил мой сердечный ритм.

– Да, – прошептала, пытаясь прийти в себя.

– Как тебя зовут? – продолжал спрашивать он отъезжая.

Крепкие мужские руки ловко управлялись с рычагом передачи.

– Ты не слышишь? Или ты не понимаешь по-английски?

– Я Адель. Меня зовут Адель.

– Я Доминик. Ты почему не смотришь на дорогу? Я тебя чуть не задавил.

– Я спешила, извините, пожалуйста, что доставила столько хлопот. Куда вы везете меня?

– Поедешь ко мне в отель. Сейчас некогда заниматься тобой, вызову врача туда.

– Я не могу, мне нужно домой.

– Хорошо, где ты живёшь? Я отвезу.

– В другом городе, Панама Сити Бич.

– Это где бушует ураган? – кивнула. – Сумасшедшая? – он подозрительно покосился на меня.

– Там мой отец остался. Мне нужно туда, – сглотнула слёзы.

– Сырость не разводи. Похоже, ты сильно ударилась, не понимаешь, что несешь. Поедешь со мной, я схожу на одну встречу и вернусь через два часа. Потом ты мне всё расскажешь.

– Но…

– Это не обсуждается.

Ещё один диктатор на мою голову.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Доминик привел меня в гостиницу и запер.

Ходила, осматривала номер, чувствовала себя лишней здесь. Будто оскорбляла его одним своим присутствием.

В моём городе было много дорогих домов, гостиниц, но я никогда не была внутри.

Села на краешек кресла, звонила по горячей линии. Через пятнадцать минут мне удалось дозвониться. Сказали, что в списках спасенных людей отца нет.

Он говорил, что не поедет без меня, зная этого упрямца, уверена, что так и было.

На плазменном экране включила новости, завернулась в покрывало. Под монотонный голос ведущего уснула прямо на кресле.

Мне снился странный сон: руки незнакомца нежно касались головы, бархатный, обволакивающий голос повторял: зачем ты свалилась с неба на меня, мой ангел. Ты попала совсем не в те руки.

Всем телом тянулась навстречу ласковым рукам, хотелось почувствовать хоть разочек эту ласку, хотя бы во сне.

Меня что-то тревожило, этот запах кожи и сигарет пленил тело, под рукой ровно билось сердце.

Открыла глаза, из-за тяжелых портьер на окнах, в комнате было темно. Но ощущение, что солнце давно встало.

Глаза привыкли к темноте, я смогла рассмотреть рядом с собой силуэт мужчины.

Вскрикнув, отскочила подальше, прикрываясь покрывалом. Почему-то оказалось в одном нижнем белье.

Со стоном он перевернулся на живот, одеяло соскользнуло, оголяя голыю мужские ягодицы с дерзкими ямочками.

С волнением и каким-то трепетом, смотрела на широкую мужскую спину. От стыда закрыла лицо руками, качала головой, пытаясь прогнать навязчивый образ совершенного голого тела, который прочно засел в моей голове.

– Я сплю! Сплю! Не могло всё так произойти, – обида захлестнула меня.

Прав был отец, я блудница, только осталась одна и…

– Что ты там бубнишь? – поинтересовался заспанный, хриплый голос.

Если бы хищники могли разговаривать, то у них был такой голос, чтобы привлекать глупую добычу в свои лапы.

Он приподнялся на локтях, смотрел тем взглядом, что проникает в душу. Ощутила странную дрожь, сердце застучало быстрее.

– Что тебе не спится? – губы пересохли от всхлипов, пыталась сдержать слезы, не получалось. Не могла выдавить из себя, ни слова.

– Зачем вы так? Я же ничего вам плохого не сделала.

– Как так? – он повернулся на бок, уперся на руку, ещё чуть-чуть и одеяло откроет то, что полагалось видеть только жене.

Чувствовала, как огнем пылают щёки. Закутался в покрывало, казалось, он видит меня насквозь.

– Мы… – не могла произнести это слово вслух. Кровь прилила к лицу.

– Что мы? – он серьезно смотрит на меня, только глаза выдавали, что Доминик потешается надо мной.

– Не важно, – проглотила комок слез. Встала вместе с покрывалом, повернулась к нему спиной. – Вы не могли бы одеться?

Сзади послышалось шуршание одежды, почувствовала его рядом, резко повернулась, запуталась в покрывале, упала.

Перед глазами его голые ступни, медленно поднимаю голову, взгляд скользит по его ногам, задержался на выпирающей ширинке, облизываюсь, по плоскому животу, рельефным кубикам, дальше по широкой груди, достиг, наконец, зелёных глаз. Они странные, словно их зелень заволокло туманом. Меня как будто парализовало, не могла двинуться с места.

Он приподнял мой подбородок, провёл по нижней губе большим пальцем, сминая ее. Это так интимно.

По телу разливаются тягостные, болезненные ощущения. Что это? Это и есть вожделение?

– Надо же, такие пухлые губы и не силиконовые, – не могу понять, о чем он думает в этот момент, но меня это будоражит. Подхватил меня, поднял, словно я пушинка.

Доминик высокий, мне приходится смотреть на него, задрав голову.

– Между нами ничего не было, – он продолжал держал меня за плечи, не отпускал.

– Почему я без одежды?

– Я подумал, что тебе неудобно будет спать в грязной одежде, на кресле, – точно, я же упала и замаралась.

– Она была порвана в нескольких местах, купил тебе новую.

– Это неудобно, – смутилась, он такой заботливый.

– Я не могу принять это.

– Перестань, Адель. Ты не можешь ходить в покрывале. И это моя компенсация за испорченные вещи. Извини, я смотрел в твоей сумке, но сменной одежды не нашёл. – Верно, я в спешке собиралась. Для меня главное было взять паспорт и документы, еду, сменное белье. Одежду некуда было складывать. Я всё же надеялась, что в скором времени вернусь домой.

– Иди, оденься, – протянул мне пакет, кивнул головой на стеклянную, матовую дверь. – Там переоденешься.

В ванной достала содержимого пакета. В нем было чёрное кружевное белье. После моего хлопчатобумажного оно показалось божественным. Белая юбка, очень короткая, доходила до середины бедра, топик с одним голым плечом.

Боже, как я это надену?

Ладно, выбора нет. Или так, или придётся ходить в покрывале.

Приняла ванну, быстро переоделась, расчесала спутанные чёрные волосы, на голову надела платок. Хоть что-то осталось прежним.

Вышла, Доминик сидел в соседней комнате, читал газету. Весь стол был уставлен всевозможными блюдами.

– Садись, Адель. Позавтракай со мной, – он не смотрел в мою сторону. – Не знал, что ты любишь, поэтому заказал всё, что было.

– Я лучше пойду, – он оторвался от газеты, выглядел каким-то потерянным, обескураженным.

Это всё из-за одежды, она несуразно смотрится на мне.

И за голого плеча топика, пришлось не одевать тот чудесный бюстгальтер, но он не мог же это заметить? Или мог? Может, поэтому его взгляд задержался на груди, соски больно затвердели. Сжимала края короткой юбки, сдерживала желание прикрыться.

Зелёные глаза переместились на уродские длинные ноги. Отец всегда ругал меня за них, говорил, что порядочной девушке не положено иметь такие длинные стройные ноги. И раз уж Бог наказал меня этим, нужно прятать их, чтобы они не совращали мужчин, не обрекали их на грех.

Хотя после всего, что я узнала и после того, что сделал отец, не могу больше воспринимать его слова, как единственную истину.

Может, и в этом он врал. Кто знает?

Доминик провел со мной ночь в одном в номере, в одной постели, но не посягнул на мою честь. Значит, не такая уж я развратница.

– А платок тут не к месту. – Он подходит ко мне, протягивает руку, не отрывает взгляда, снимает с меня его, протягивает руку, по телу бегут мурашки, сердце стучит где-то в горле. Пытаясь одернуть юбку, вкладываю свою. Пальцы жжет от этого касания.

– Адель, не волнуйся. Ты чудесно выглядишь, – подводит меня к столу, помогает сесть.

– Не стесняйся, ешь, что хочешь, – выбираю яичницу с беконом и апельсиновый сок.

– Как ты себя чувствуешь?

– Всё хорошо, бедро немного побаливает.

– Нужно съездить в больницу.

– Всё в порядке.

– Это не обсуждается, я покажу тебя врачу. Расскажи лучше о себе, – откидывается на стул, под его пристальным взглядом кусок в горло не лезет.

– Нечего рассказывать. Дома больше нет, работы тоже. Куда податься, не знаю.

– Ты работу ищешь?

– Да. Но сначала мне нужно вернуться домой, найти отца.

– А где ты раньше работала?

– В архиве.

– У меня к тебе деловое предложение, я живу в Нью-Йорке, мне нужна уборщица. Я хочу нанять тебя.

– А как же мой отец?

– Я всё узнаю. У тебя будет жильё, в моей квартире достаточно комнат, выделю тебе одну, будет хорошая зарплата.

– Сколько я буду получать?

– За вычетом налогов, тридцать долларов в час, – задумалась, действительно хорошая зарплата. Работу найти сложно, опыта мало.

– Хорошо я согласна.

13 октября 2018

Мы приземлились в аэропорту имени Джона Кеннеди, в Нью-Йорке.

Я прижималась к Доминику, столько людей, это пугало меня.

– Ты никогда не была в Нью-Йорке? – спросил он.

– Нет, я не выезжала из своего родного города.

– Ничего, ты привыкнешь, – я сомневалась, зря я согласилась на это. Ничего не получится.

У парковки стоит черная машина. Возле неё плотный мужчина, руки скрещены спереди, бритый наголо, в его ухе белый наушник.

– Познакомимся, Кристофер, это Адель Мур. Она будет работать на меня.

– Да, сэр, – его лицо как маска, не меняется, он открывает перед нами дверь автомобиля.

– Добрый день, мисс Мур.

– Здравствуйте, – опуская глаза, сажусь внутрь.

Доминик не смотрит на меня, всю дорогу кому-то звонит, что-то пишет.

Мы приехали в центр Манхэттена. У здания над полукруглым черным козырьком висит флаг США, по бокам стоят карликовые деревья.

Кристофер открывает чёрную дверь с позолоченными ручками, мы проходим внутрь.

В лифте стою позади Доминика и могу любоваться его широкой спиной.

В коридоре мнусь у двери, раскрыв рот от восхищения, осматриваю помещение. Белоснежный потолок украшают хрустальные люстры. В коридоре светлый паркет, вход в комнату отделяет стекло в черной оправе с причудливыми узорами.

– Осматривайся, привыкай. Марго покажет тебе всё.

– Марго? – растерянно спрашиваю его.

– Ты не стесняйся, проходи. Марго – моя экономка. Она уже в возрасте, ей тяжело со всем справляться. Я давно хотел найти ей помощницу. Прошлая ушла в декрет.

– Обувь снимать?

– Нет, проходи так.

Захожу в просторную гостиную, белые стены, потолок, кремового цвета мебель, панорамные окна с черной рамой, из которого открывается вид на центральный парк и отель.

– Здравствуйте, мистер Льюис, с приездом, – говорит ему женщина в униформе.

– Здравствуйте Марго. Ужин готов?

– Да, сэр, – он вспомнил о моём существовании.

– Познакомься, это Адель Мур, с завтрашнего дня она будет помогать тебе. Покорми её, покажи пентхаус.

– Будет сделано, мистер Льюис.

– Следуй за Марго.

– Прислуга ест на кухне.

Проходим внутрь, посередине стоит бежевый кухонный островок из мрамора, в кухне множество дорогой кухонной утвари.

– Сегодня я накрою на стол, ты ходи за мной, учись, с завтрашнего дня это твоя обязанность. Мистер Льюис неприхотлив в еде, но всё должно быть вкусно, – она снимает с гриля овощи на шпажке, поливает кукурузные початки соусом. Достаёт картофельную запеканку из духовки и тефтели в томатном соусе.

Следую за ней, Марго всё же доверила мне нести графин с соком.

Когда стол накрыт, Льюис разрешает нам уйти. Марго накрывает наш стол на кухне.

– Сейчас ещё Кристофер подойдёт. Значит, так. Хозяин любит завтракать на террасе, если погода позволяет. Убирать придётся четырнадцать комнат. Если я успею, то буду помогать тебе. У меня в последнее время сердце пошаливает. Да я и не девчонка уже.

– А сколько вам лет? – спрашиваю, накладывая запеканку.

– Шестьдесят уже, – смотрю на неё. Каштановые волосы слегка тронула седина, на лице почти нет морщин.

– Вы отлично выглядите, совсем не на свой возраст.

– Спасибо, дорогая.

– А почему четырнадцать комнат? Доминик… В смысле, мистер Льюис, говорил, что комнат пятнадцать.

– Одна комната под запретом. Она закрывается на ключ, и убирать её буду только я. Там очень много тайн хозяина. И лучше тебе не знать, что внутри.

Меня, наоборот, это заинтересовало. Когда тебе говорят «Нельзя», этого больше всего хочется.

Что он там прячет? Может он «Синяя борода», и у него там убитые жёны?

– Ещё, ты не обижайся Адель, но не влюбляйся в него. Он тебе совсем не пара.

– Я и не думала… – покраснела, опустила глаза.

– Он тебе уже нравится, – утвердительно сказала она. – Я же вижу. Не нужно, Доминик разобьет тебе сердце.

Марго права, но я не знаю, что со мной творится, меня жутко тянет к нему.

А как же Дэвид? Я совсем о нем не вспоминала.

К нам присоединяется Кристофер. Он был так же немногословен, быстро поел и удалился, как в армии.

Маргарита спрашивала о моей жизни, я всё рассказала, умолчала только о методе воспитания отца.

После ужина Марго показала мою комнату. Белоснежные стены, небольшая кровать, тумбочка.

Ванная комната для прислуги была на первом этаже, рядом с кухней. Марго принесла форму. Примерила.

Из-за моих длинных ног, она была коротка, едва доходила до середины бедра, v-образный вырез отделан белой окантовкой, белый фартук, юбка солнце. Показалась Марго.

– Я не могу это носить.

– Да, – она критически осмотрела меня. – Это форма прошлой девушки. Она не была такой высокой. Ничего, походишь пока так, потом я закажу новую. Адель, отнеси мистеру Льюису чай и тыквенный пирог. Он в кабинете работает. А мне заготовки на завтра нужно сделать.

– Конечно.

Иду с подносом в кабинет, стучусь.

– Заходите.

Открываю дверь, он не смотрит на меня, читает какие-то документы.

– Мистер Льюис, ваш пирог, – он оторвался от документов, смотрит на меня, пронзает взглядом насквозь. По телу бегут мурашки, щёки горят. Переминаясь с ноги на ногу, крепче сжимаю поднос.

Ему не нравится?

Собственно, почему я должна ему нравиться? Я всего лишь прислуга.

– Ставь поднос, раз принесла. – Доминик убирает документы в сторону. Под его пристальным взглядом иду на ватных ногах. Я кожей чувствую, куда он смотрит. По ногам скользит вверх, останавливается в вырезе формы. Из-за моих трясущихся рук, фарфоровая чашка на подносе побрякивает. Ставлю поднос на стол.

– Ты боишься меня, Адель? – спрашивает хриплым голосом он

– Нет, мистер Льюис.

– Ты вся дрожишь, Адель, – я сама не знаю, что со мной творится, такого раньше не было.

– Здесь прохладно, – вру я.

– Разве? – он приподнимает бровь, встаёт. Возвышается надо мной. Мне хочется убежать от него, скрыться, но я жду, может, ему ещё что-нибудь нужно.

– Адель… – замираю, смотрю в колдовские зелёные глаза, он заворожил меня. Во рту пересохло, облизываю губы.

– Чёрт! – Доминик хватает меня за шею, притягивает к себе, его губы касаются моих, язык проникает в мой рот жёстко, буквально пожирает меня. Второй рукой притягивает за талию.

Его поцелуй другой, меня лихорадит от него, не как с Дэвидом.

Он подчиняет, возвышает, унижает одновременно. В тот самый момент поняла, что я пропала. Меня прежней не существует. Я принадлежу ему.

Я принадлежу ему? От такой мысли стало страшно. Я только обрела свободу от одного тирана –отца. И тут же попала в плен к другому?

Может, я отношусь к тому типу людей-жертв, что на подсознательном уровне ищут себе мучителя?