Осмелилась тебя желать

– Как ты думаешь, может быть, все изменится, когда он снова вернется в этот дом? Теперь, когда у него есть Луна, вы, возможно, решите начать все сначала?

Но Скарлетт не думала, что такое произойдет. Ситуация складывалась по меньшей мере неловкая.

– Обстановка будет не слишком располагать к романтике. И здесь будет Луна. И еще няня.

Эйприл поставила на столик пустой бокал из-под вина и с удивлением посмотрела на Скарлетт:

– Могу я спросить, к чему тебе няня?

Скарлетт нахмурилась в ответ на этот глупый вопрос:

– Я сейчас в цейтноте. На следующей неделе я должна приступить к работе над этим большим заказом. Ты лучше всех знаешь об этом. А потом еще эта выставка… Я буду очень занята.

Эйприл, казалось, ее ответ не удовлетворил.

– Так занята, что при всем своем страстном желании иметь ребенка не сможешь найти время для осиротевшей племянницы, которой так нужна мать?

Скарлетт нахмурилась еще больше. Хорошо. Она была не так уж занята. Но ей все равно понадобится помощь. И лучше будет нанять няню, чем отдавать Луну в ясли.

– Убеди меня, что ты неосознанно создаешь эти сложности, в целях самозащиты.

– Что?

– Ты привязалась к Эвану и потеряла его. Не нарочно ли ты пытаешься держаться подальше от Луны, чтобы не привязаться и к ней тоже?

Эта догадка была слишком близка к цели. Лучшие друзья временами бывают слишком проницательными.

– Это не мой ребенок, Эйприл. И мы с Мейсоном не собираемся снова сходиться. Я знаю, со стороны кажется, будто ситуация складывается идеальная. Мы снова будем вместе, и у нас будет ребенок, которого мы всегда хотели. Но на самом деле все обстоит не так. И Мейсон дал мне ясно понять, что все это только временно. Для того, чтобы Джей не беспокоился о своей дочери.

Скарлетт вздохнула и откинулась на спинку стула.

– Конечно, я люблю Луну. Как свою племянницу. Но… Я не собираюсь слишком привязываться к ней, потому что Мейсон является ее единственным опекуном. Я фактически не имею никаких прав в этом вопросе. Когда он решит, что наступил подходящий момент, он увезет ее от меня. И я снова останусь одна, с разбитым сердцем. И все оттого, что, по его мнению, я должна найти другого мужчину, чтобы родить собственных детей. Нет, я сделаю то, о чем он меня просит, но я не могу позволить себе снова привязаться к чужому ребенку. Именно поэтому я отказалась от мысли об усыновлении после того, как мы потеряли Эвана. Я не смогу второй раз пережить все это.

– Так что нет ни малейшего шанса, что вы с Мейсоном решите не разводиться и станете вместе воспитывать Луну? – спросила Эйприл, с надеждой глядя на Скарлетт.

Скарлетт понимала ее. Это была красивая мечта. Прежде их брак вызывал зависть у людей. Они вместе начали строить свои карьеры, у них были общие цели и общие интересы. И чисто эстетически они были идеальной парой, словно сошедшей с экрана голливудского фильма. Поэтому ей было вдвойне тяжело расстаться с Мейсоном. Она понимала, что у нее больше никогда не будет таких отношений ни с кем. Но она знала, что надежды у нее больше нет.

– Нет, Эйприл. Со стороны может показаться, что мы разводимся из-за детей. Но все не так просто. И появление Луны в нашей жизни ничего не исправит. Как бы ни сложились обстоятельства, нам с Мейсоном не суждено быть вместе.

Мейсон переводил взгляд с белого гроба, усыпанного розами, на свою жену и племянницу, сидевших рядом с ним. По другую руку от него сидел Джей в инвалидном кресле. Мейсону было больно смотреть на своего младшего брата. Он был похож на скелет, обтянутый кожей, и темный костюм, который он носил еще до болезни, висел на нем мешком. Его сопровождала сиделка, следившая за тем, чтобы он не переутомился, и, несмотря на то что на дворе стоял июль, ноги его были укутаны в плед. В руке у Джея была красная роза, и, учитывая все обстоятельства, держался он очень хорошо.

Мейсон был бы рад сказать то же самое о себе. Внешне он выглядел спокойным и собранным, но на самом деле его нервы были напряжены до предела. Он даже выпил немного виски перед службой, чтобы хоть чуть-чуть расслабиться.

Всякий раз, когда он смотрел на своего брата, он думал о Луне. Справится ли он с ролью отца? К тому же отца-одиночки? Сможет ли он заменить Джея? Или все испортит?

А когда он поворачивался к Скарлетт, он чувствовал аромат ее духов. Мейсон хорошо знал этот аромат, потому что покупал ей флакон этих духов на день рождения все прошедшие девять лет. И этот аромат будил в нем воспоминание о том, как ее пышные волосы рассыпались по подушке, о том, как его губы прижимались к прелестной ямочке у основания ее шеи, о том, как она выходила по утрам из душа, завернутая в полотенце.

Когда он попросил Скарлетт на несколько недель притвориться, что они счастливая семья, он был в безвыходном положении. А теперь он почти жалел об этом. Даже в первый раз уйти от нее было мучительно трудно. Но снова оказаться с ней под одной крышей… Он боялся, что у него не хватит духу уйти от нее во второй раз. Но у него не было выбора. Он не мог дать ей того, что ей было нужно. Как бы она ни уверяла его в обратном.

Снова взглянув на Скарлетт, он увидел, как по ее щекам катятся слезы. Она крепко прижимала к себе Луну. Они решили, что уже на службе будут вести себя как нормальная семья, чтобы не волновать Джея. А после службы Мейсон перевезет свои вещи в дом на берегу. Он уже побывал в доме у Джея и упаковал в сумку кое-какую одежду и игрушки Луны. А когда он подыщет себе подходящее жилье, он перевезет туда все ее оставшиеся вещи.

К счастью, нынешняя няня Луны, Кэрол, с радостью согласилась остаться со своей подопечной. Это значительно облегчило дело. И это поможет Луне приспособиться к новым условиям.

Но кто поможет приспособиться самому Мейсону?

Когда служба закончилась, священник подал знак сиделке Джея, и она подкатила его кресло к гробу. Джей положил на гроб розу и, закрыв глаза, пробормотал:

– Скоро увидимся, детка.

После этого священник поблагодарил собравшихся, и все начали расходиться. Поскольку Джей должен был сразу вернуться в больницу, родственники решили не устраивать поминок.

Мейсон положил руку на плечо брата.

– Завтра или послезавтра мы навестим тебя вместе с Луной, хорошо?

Джей кивнул, и сиделка повезла его к карете скорой помощи, дежурившей на кладбище.

Мейсон, Скарлетт и Луна остались стоять возле могилы. Наконец, когда все присутствовавшие разошлись, Мейсон повернулся к Скарлетт:

– Полагаю, нам тоже пора идти.

Скарлетт молча вытерла мокрые щеки и кивнула. Луна к тому моменту уже крепко спала у нее на руках. Они втроем направились к машине, как дружная семья, какой их все считали. Устроив Луну в детском кресле на заднем сиденье, они оба сели впереди.

Поездка в машине со Скарлетт, сидевшей рядом с ним, и ребенком, спящим в кресле, навела Мейсона на грустные воспоминания. Он подумал об Эване и о том коротком промежутке времени, в течение которого они были его родителями.

Тогда он считал, что их брак почти идеальный. И он не сомневался, что они будут вместе до самой смерти. Они так подходили друг другу! И ему нравилось баловать Скарлетт. Он мог говорить с ней обо всем, не боясь, что она осудит его. Это было так не похоже на ту атмосферу, которая царила в его отчем доме. Его отец все время давил на него, требуя от него нереальных достижений. Он хотел сделать как лучше, хотел, чтобы Мейсон преуспел в жизни. Но в результате вырастил человека, неспособного мириться с поражением.

Когда они принесли домой Эвана, ему было всего четыре дня от роду. Мейсон помнил, как держал на руках своего сына, смотрел на Скарлетт и думал о том, что теперь их жизнь полностью налажена. До сих пор они были идеальной парой, а теперь стали идеальной семьей. Несмотря на его неспособность иметь детей. Он даже начал считать, что вовсе не потерпел поражение. Скарлетт была счастлива, у Эвана были любящие родители… все сложилось как нельзя лучше. И так продолжалось до того звонка от их адвоката, который сообщил им, что биологическая мать Эвана передумала и хочет сама воспитывать своего сына.

Когда они подъехали к дому, Скарлетт вышла из машины, расстегнула ремень детского кресла и взяла Луну на руки.

– Пойду уложу ее, чтобы она поспала еще немного.

Мейсон кивнул и открыл багажник, чтобы достать свои вещи. Их было не так уж много. Пара чемоданов с одеждой, туалетные принадлежности, лэптоп и планшет.

Войдя в дом, он немного растерялся. Он не ожидал увидеть, что здесь многое изменилось. Исчезли кое-какие предметы мебели, на их месте появились новые. Свое любимое кресло и широкоэкранный телевизор он перевез к себе. На обеденном столе стояла огромная композиция из цветов в вазе, которой он раньше не видел. А в прихожей лежал новый ковер, который, на его взгляд, был слишком ярким.

Было очевидно, что этот дом больше не был его домом. И он не знал, куда ему дальше идти.

– Где я буду спать? – наконец спросил он.

Сначала он полагал, что будет жить в комнате для гостей. В доме было четыре спальни. Одна была спальней хозяев, одна – комнатой для гостей, третью спальню переделали в детскую, а в четвертой Скарлетт устроила художественную студию, где она работала.

Скарлетт повернулась к нему:

– Полагаю, нам следует решить это сразу, пока не приехала няня со своими вещами. Я думаю, тебе лучше спать на диване в студии. Кэрол я поселю в комнате для гостей, расположенной рядом с детской. И поскольку студия находится рядом с моей спальней на втором этаже, это самое лучшее решение. Даже няня будет думать, что мы спим вместе.

– А мы не можем на самом деле спать вместе?

– О нет. Я согласилась на все это только ради Джея. И если ты думаешь, что я позволю тебе какие-либо вольности, ты очень ошибаешься. Думаю, что тебе лучше всего спать в студии.

И хотя идея спать на неудобном диване не привлекала его, Скарлетт все же была права.

– Я не хочу мешать тебе в твоей работе. Могу я положить свои туалетные принадлежности и кое-какую одежду у тебя в ванной?

– Конечно, – улыбнулась Скарлетт. – Только не устраивай там беспорядка.

Мейсон рассмеялся. Они оба знали, что беспорядок всегда устраивает Скарлетт. Мейсон был старшим сыном в семье, и его воспитывали очень строго. И он был почти идеальным во всех отношениях. Он был аккуратным. Всегда убирал за собой. Он всегда вешал одежду на вешалку. А обувь клал в шкафчик. Он даже сам застилал постель.

А Скарлетт была творческой личностью. Она была единственным ребенком, и ее воспитали в свободолюбивом духе. Она не считала зазорным оставить на столе на ночь недоеденную кашу или не вымыть за собой раковину, заляпанную зубной пастой. И большую часть времени она проводила в одежде, испачканной красками.

Она была не похожа на него, но Мейсон любил в ней и это. На самом деле он даже завидовал ее способности легко относиться к таким вещам. Те несколько месяцев, пока в их доме жил Эван, Мейсон очень нервничал из-за беспорядка.

– С детьми всегда беспорядок, – со счастливой улыбкой говорила ему Скарлетт, вытирая заляпанный детской кашей стол.

Мейсон пытался научиться легче смотреть на вещи, но воспитание, полученное в детстве, давало о себе знать.

Поднявшись на второй этаж, Мейсон зашел в хозяйскую спальню, чтобы распаковать вещи. Там стояла все та же большая кровать, которую они делили со Скарлетт. Она постелила новое покрывало и перекрасила стены в светло-сиреневый цвет, который казался почти серым. Но эти изменения были не настолько значительными, чтобы заставить его забыть обо всем, что происходило здесь. В его памяти всплыли воспоминания о наполненных страстью ночах, и его тело откликнулось на эти воспоминания так, как не должно было откликаться просто при виде мебели.

Несмотря на существующие между ними разногласия, у них со Скарлетт была очень бурная интимная жизнь. С первого раза, когда они занимались любовью в полночь на берегу океана, и до последней ночи, перед тем как они расстались, между ними вспыхивали искры. Воспоминания об этой последней ночи преследовали его все прошедшие два месяца. Он мучился при мысли о том, что больше никогда не прикоснется к ней, и виноват в этом был только он сам. И теперь, стоя в ее спальне и вдыхая аромат ее духов, он изо всех сил старался заставить свое тело не реагировать на эти воспоминания.

– Приехала Кэрол! – прокричала ему снизу Скарлетт.

– Сейчас спущусь, – отозвался Мейсон.

Он поставил чемоданы на пол, решив, что распакует вещи позже. А сейчас ему следует сосредоточиться на том, чтобы привести свои мысли в порядок и заставить свое тело прислушиваться к голосу разума. В противном случае ему предстоят очень тяжелые несколько недель.

Глава 3

Скарлетт не могла отделаться от чувства, что она очень плохой человек.

Прошло всего три дня с того момента, как Мейсон и Луна с Кэрол поселились в ее доме, но она уже чувствовала себя отвратительной особой. Не потому, что ей не нравилось, что в ее доме появились другие обитатели. Или что ей не нравилась вся эта ситуация. Напротив. Она ей очень нравилась. Ей нравился запах шампуня Мейсона, который оставался в ее ванной после того, как он принимал душ. Ей нравилось слышать детское хихиканье на первом этаже. Это напоминало ей о самых счастливых моментах в ее жизни. И из-за этого ей следовало держать дистанцию и стараться поменьше общаться с людьми, жившими в ее доме.

И именно из-за этого она чувствовала себя отвратительным человеком.

Она не брала Луну на руки с того дня, как принесла ее из машины в дом после похорон. Она не кормила ее, не играла с ней и даже не заходила к ней в комнату. Можно было подумать, что в доме вообще нет ребенка. Скарлетт пыталась убедить себя, что все это было заботой няни. Именно поэтому она и настаивала на том, чтобы нанять няню. Скарлетт была нужна только в качестве статиста. Она должна была притворяться, что она замечательная мать и у них с Мейсоном замечательная семья. И все это только ради Джея. Так что она имела право держаться в стороне. Ей нужно было всего лишь выполнить условия их с Мейсоном договора и выйти из этой ситуации без осложнений для себя.

Эйприл была права. Все дело было в ее инстинкте самосохранения. Но кто мог винить ее? Какая женщина, любящая детей, могла бы устоять перед Луной? Она была самой прелестной и спокойной малышкой изо всех, кого Скарлетт встречала в своей жизни. У нее были каштановые кудряшки, огромные синие глаза, похожие на глаза Мейсона, и его же ямочки на щеках. Но на Рэчел и на Джея она тоже была похожа. От Рэчел она унаследовала вздернутый крохотный носик, а от Джея – пухлые губки. Но, к несчастью, Скарлетт видела лишь те черты, которые напоминали о Мейсоне.

Черты, которые мог бы унаследовать от него их ребенок, если бы он у них был.

Но ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы заставить себя держаться отчужденно. Потому что это было в ее характере – хотеть заботиться о людях. Когда до нее доносился детский плач, ей хотелось успокоить малышку. А стоило ей услышать, как Мейсон выругался, ей хотелось броситься к нему и выяснить, не поранился ли он. И ей приходилось все время напоминать себе, что это был не ее ребенок и не ее муж. Если она хотя бы на момент забудет об этом, в конечном счете останется с разбитым сердцем.

Она и так не могла оправиться от нанесенного ей Мейсоном удара. И как ей было излечиться от любви к нему, когда он сидел на ее диване, смотрел футбол по телевизору или работал на своем компьютере?

До сих пор она прикрывалась тем, что ей нужно работать. И это было правдой. В студии ее ждали три больших холста. Когда она закончит работу, их сфотографируют, упакуют и отправят на Гавайи, чтобы повесить на стену в новом, недавно открывшемся отеле.

Скарлетт отступила на шаг, чтобы оценить свою работу. Но как она могла сосредоточиться на ней, когда взгляд ее постоянно падал на диван, на котором лежали аккуратно сложенные одеяла и пижама Мейсона?

Она положила кисть и потянулась. Взглянув на часы, она обнаружила, что уже семь часов вечера. Она работала с полудня не прерываясь, чтобы поесть или хотя бы выпить чаю.

Ну что ж, на сегодня довольно. Она вышла из студии и направилась на кухню. Там была Кэрол, которая наливала себе чашку чаю. Ее лицо немного отекло, а нос был красным.

– Добрый вечер, миссис Спенсер, – хрипло проговорила она.

Скарлетт нахмурилась:

– Вы выглядите ужасно, Кэрол. Вы не заболели?

Кэрол покачала головой:

– Не знаю. Надеюсь, что нет. Я почти никогда не болею. Я знаю, что момент сейчас неподходящий. Вы так заняты, а если Луна заразится от меня, она не сможет навещать своего отца в больнице.

Это было правдой. Химиотерапия вместе с раком разрушила иммунную систему Джея. И он легко мог подхватить любую инфекцию, а в настоящий момент это было смертельно опасно для него.

Кэрол поставила чашку с чаем на стол, несколько раз чихнула, а потом раскашлялась. Скарлетт очень не понравился звук этого кашля. Она приложила руку ко лбу Кэрол и обнаружила, что та вся горит.

– У вас жар. Я думаю, что вам лучше выпить чаю и немедленно лечь в постель. У меня наверху есть кое-какие лекарства. И предлагаю вам утром первым делом сходить к врачу.

– А как же Луна?

Это был хороший вопрос. Как быть с Луной? Скарлетт на мгновение закрыла глаза. Она старалась, она боролась, но в конце концов ей придется смириться со своей судьбой.

– Мы сами справимся с ней, пока вы болеете.

Кэрол широко раскрыла глаза:

– Нет, нет. Может быть, я найду кого-нибудь, кто сможет заменить меня…

– Не спорьте. И сейчас же отправляйтесь в постель. Вы уже уложили Луну?

– Нет, мэм. Мистер Спенсер играет с ней на веранде. Я просила его присмотреть за ней, пока я выпью чаю.

Это осложняло дело. Скарлетт надеялась, что ребенок уже спит и ей не придется заходить в детскую.

– Хорошо. Мы вдвоем присмотрим за ней. А сейчас – в постель!

Кэрол неохотно взяла чашку с чаем и побрела в свою комнату. Скарлетт смотрела ей вслед, стараясь смириться с неизбежным. Вздохнув, она пошла на поиски Луны и Мейсона – как раз тех двоих, которых старалась избегать.

На веранде никого не было, около бассейна тоже. Удивившись, Скарлетт пошла по тропинке, ведущей к калитке, которая выходила прямо на пляж. Там она их и увидела. Они мирно играли на песке. Скарлетт скинула туфли и направилась к ним.

– Смотри, Луна. Твоя тетя Скарлетт идет сюда, чтобы поиграть с нами.

Мейсон подхватил девочку на руки и указал ей на Скарлетт. При виде ее Луна заулыбалась и протянула к ней ручонки.

– Видишь, кое-кто скучал по тебе, – сказал Мейсон.

Скарлетт сразу же остановилась и прикусила нижнюю губу. Ей до смерти захотелось схватить малышку и прижать ее к своей груди. Вдохнуть ее божественный детский запах, который напоминал ей о тех ночах, когда она укачивала на руках Эвана. Но вместо этого она отступила на шаг.

– Сомневаюсь, – мягко сказала она. – И чем вы здесь занимались?

– Мы возились в песке. Я решил, что, раз ее все равно будут купать, мы можем позволить себе немного испачкаться.

Скарлетт кивнула.

– Похоже, няня Кэрол заболела гриппом, так что я отправила ее в кровать. Эта грязная малышка теперь исключительно на нашем попечении, по крайней мере в ближайшие несколько дней.

– Угу, – заявила Луна.

Она умела говорить «мама», «папа», «нет» и «угу».

– Вот именно, угу, – повторил за ней Мейсон. – А мы справимся с ней?

– Это же ребенок, а не дикое животное, – сказала Скарлетт. – Я уверена, что все будет в порядке.

– А как же ты? – спросил Мейсон, пытливо посмотрев ей в глаза. – С тобой тоже все будет в порядке?

Скарлетт снова прикусила губу.

– Полагаю, это нам еще предстоит узнать.

– А ты уже заходила в детскую?

– Нет, – сказала она и отвернулась.

И тут она увидела стайку дельфинов, которые плескались невдалеке от берега.

– Смотрите! – воскликнула она.

Мейсон указал Луне на дельфинов.

– Смотри, Луна. Это дельфины.

У Луны расширились глаза, а маленький ротик приоткрылся от изумления. Она начала радостно хлопать в ладоши, глядя на выпрыгивающих из воды дельфинов.

– Это дельфины. Ты можешь сказать «дельфины», Луна? Дель-фи-ны.

– Дофины, – воскликнула Луна. – Дофины!

Скарлетт улыбнулась. Дельфины были ее самыми любимыми животными. Она посмотрела на Мейсона и на Луну. Когда она увидела их восторженные улыбки, у нее защемило сердце. Это была та жизнь, которую она потеряла. Будущее, которое ей не суждено было разделить с Мейсоном, потому что он решил расстаться с ней «ради ее блага», не спросив ее, хочет ли она этого.

– Полагаю, что ей понравились дельфины. А следующим шагом будет купить ей спасательный жилет и доску для серфинга.

Улыбка Скарлетт стала натянутой. Она вспомнила, как он грозился научить серфингу Эвана. В то время эта идея перепугала ее.

– Я думаю, что ей важнее научиться хорошо ходить, прежде чем кататься на волнах. Она падает, сделав всего несколько шагов.

Мейсон притворился глубоко разочарованным.

– Надо полагать, ты права. Но ей пора уже брать уроки плавания. Она и так отстает от большинства детей, которых начали учить плавать с пеленок. И она у нас научится плавать на спинке еще до своего второго дня рождения.

Скарлетт покачала головой:

– Не говори об этом Джею. Он решит, что ты хочешь утопить его ребенка.

– Не глупи, Скарлетт. Если она научится плавать на спине, она никогда не утонет.

* * *

Мейсон внезапно проснулся, как от толчка. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, где он находится. Но, почувствовав боль в спине, он сообразил, что спит на неудобном диване в студии Скарлетт.

Детский плач стал громче, и он понял, что разбудило его. Он уже собирался откинуть одеяло и спуститься на первый этаж, но тут услышал шаги Скарлетт в коридоре и ее успокаивающий голос:

– Иду, Лулу. Иду, малышка.

Мейсон затаил дыхание и стал прислушиваться к происходящему внизу. Накануне он сам купал Луну и укладывал ее спать. А в обмен на это Скарлетт приготовила для них ужин. Если он не ошибался, это был первый раз за прошедший год, когда она решилась зайти в детскую.

Он поднялся с кровати и стал медленно красться по комнате. Приоткрыв дверь, он осторожно выглянул. Спальня Луны находилась прямо под лестницей. Он видел, как Скарлетт немного помедлила на пороге, потом глубоко вздохнула и шагнула в детскую. Через несколько секунд плач прекратился, и он услышал, как Скарлетт издает какие-то мягкие, успокаивающие звуки.

Спустя несколько минут Скарлетт вышла из комнаты, держа Луну на руках. Мейсон видел, как они направились в гостиную, где Скарлетт устроилась в своем любимом кресле и стала баюкать ребенка. Он помнил, что так же она когда-то баюкала Эвана.

Примерно через десять минут он тихо спустился по лестнице.

– Все в порядке? – хриплым шепотом спросил он.

Продолжая укачивать Луну, Скарлетт кивнула. Луна уютно устроилась у нее на коленях и уже спала.

– Нам просто нужны были сухой подгузник и немножко ласки.

Мейсон сел рядом с ними на диван. Глядя, как Скарлетт смотрит на спящего ребенка, он осознал, почему она старалась держаться подальше от нее все прошедшие несколько дней. Она старалась не привязываться к этому крошечному комочку. Скарлетт смотрела на Луну точно так же, как она обычно смотрела на Эвана. Словно это был ее единственный свет в окошке.

Сначала он подумал, что она просто не хотела возиться с малышкой. После того как у них отобрали Эвана, она недвусмысленно дала понять, что не хочет во второй раз пытаться усыновить ребенка. Она боялась, что такое случится еще раз. Она полюбит ребенка, а потом снова лишится его. Мейсон ее понимал. И хотя сейчас все было по-другому, она именно так думала об их ситуации с Луной. Это был не ее ребенок, так что она не хотела привязываться к нему. Он знал, что Скарлетт хочет иметь собственных детей. Может, Луна снова пробудит у нее материнский инстинкт, и она захочет устроить свою жизнь с каким-нибудь другим мужчиной, чтобы обзавестись большой семьей.

– Мне всегда казалось, что материнство очень идет тебе, – не подумав, выпалил Мейсон.

Скарлетт на мгновение застыла, уставившись на него. Потом сделала глубокий вдох и посмотрела на спящую Луну.

– Туалеты от Диора тоже идут мне, но это не означает, что я буду постоянно носить их.

– И что ты хочешь этим сказать? – спросил он неожиданно громче, чем намеревался.

Скарлетт поднесла палец к губам, потом осторожно поднялась с кресла.

– Я хочу уложить ее в постель, прежде чем ответить на этот вопрос.

Она отнесла Луну в ее кроватку и осторожно закрыла за собой дверь в детскую.

Когда Скарлетт вернулась в гостиную, она распахнула двери на веранду и сделала ему знак идти за ней. Он повиновался, в первый раз обратив внимание на то, что на ней была надета только тонкая розовая сорочка, отделанная белыми кружевами. Она плотно облегала ее пышную грудь и свободными складками спадала до середины бедра. Это было не совсем сексуальное белье, но и не напоминало ночные сорочки их бабушек.