скачать книгу бесплатно
Пост сдал!
Сергей В. Логвинов
Сергей Логвинов, яркий представитель литературного жанра «пост-литература», обладает талантом видеть закрученную интригу и сумасшедшие сюжеты в рядовых жизненных ситуациях. Его лирический герой – обычный человек. Он помнит Брежнева, он выжил в 90-е и внёс ценный вклад в развитие интернета в 2000-х. Он менял жён, города и профессии. Злоупотреблял алкоголем и спасал людей. На его месте мог бы оказаться любой из нас. И да, каждое слово в этой книге – правда.
Содержит нецензурную брань.
Сергей Логвинов
Пост сдал!
© С. В. Логвинов, 2018
© Верстка электронной книги – издательство «Aegitas», 2018
От автора
И вот она – книга.
Изначально это были просто посты в интернете. В 2007 году я от всего сердца подарил Йовану Савовичу на 8 Марта домен leprosorium.ru, и знаменитая «Лепра» (leprosorium.dirty.ru) балканизировалась в отдельный блог. Туда я, собственно, и накидал несколько первых биографических постов, большая часть из которых канула в Вечность.
В 2012 году по работе мне пришлось осваивать «Фейсбук», продираясь сквозь «мы покакунькали», «няня, я у них поел» и прочие скопища панд и кошечек. От безысходности я стал вывешивать свои спонтанные воспоминания.
У меня образовалась привычка активно комментировать посты моих друзей. При этом я не страдал лаконичностью, так что особо удачные «простыни», которые выходили из-под курсора, переводил в ранг собственных постов.
Зачем?
Единственное, чего я хотел, – повеселить и развлечь тех, кто меня знает. Или навести грусть. Это уж как получится. На популярность среди широкой интернет-общественности я не рассчитывал – это истории для кухонных посиделок и баек на трубе теплотрассы.
Однако круг моих виртуальных друзей стал расширяться. Люди читали, делились моими текстами со своими друзьями, комментировали. Потом вдруг стали требовать книгу. Круг сужался, на меня оказывали давление и шантаж. И я повёлся.
В итоге появился этот сборник постов, прошедших через минимальную редакторскую огранку с сохранением матерных слов, стилистических шероховатостей, длиннот и бреда. В книге нет сюжета, посты собраны в почти случайном порядке. И хотя все они являются в той или иной степени биографическими зарисовками, на самом деле в моей жизни многое было ещё драматичнее и комичнее. Уцелевшие свидетели могут это подтвердить.
My?t?h?pe? (пусть стыдно будет тем, кто это видел).
По мнению первых читателей книги, у меня получился вполне удобоваримый винегрет: детские наивности, бойцовская смекалка в условиях военно-морского училища, интриги дальневосточного гарнизона, вольные хлеба челночества, богатство и нищета, владение бизнесами и бомжевание, работа в глянце и фриланс. Попробуйте и вы оценить это слепленное на скорую ногу блюдо. Приятного аппетита!
Вот, вкратце так.
P. S. Нет, я честно не читал ни одной строчки замечательного писателя Довлатова.
Сбитый лётчик
Один раз я случился без денег. В начале 90-х челночил Китай – Приморье – Камчатка, мотался туда-сюда. Туда с товарами, оттуда с мошной. Сразу скажу, что челночил честно: пуховики с куриными перьями, высыпающимися из подмышек, не возил.
В основном рейсы были из Владивостока до Хабаровска, там пересадка и финальный вылет на Камчатку, в Елизово. Денег у меня было настолько в обрез, что я даже от еды в самолёте отказывался, будучи уверенным, что это за отдельную плату: все средства уходили на колониальные товары.
Один из таких рейсов я совершал поздней весной. Несмотря на то что Владивосток на одной широте с Сочи, лето там наступает в конце июня. В мае же ещё лежит снег, дует мокрый ветер и рейсы отправляются кое-как, а забитые до отказа самолёты тяжело отрываются от земли, как жирные осенние гуси.
Вылетел я в Хабаровск в военной зимней экипировке: лётная меховая куртка, верблюжий свитер, собачьи унты, шапка-ушанка и рукавицы с начёсом.
Начало 90-х – это сказочное время перемен, когда ты каждый день просыпаешься в новой стране. Пока я летел, цены на самолётные перелёты выросли в два раза. И за недолгое – около 40 минут – время полёта события развивались без уведомлений, новостей и сигнальных зелёных ракет.
Приземлился я в Хабаровске с суммой, равной половине требуемой, чтобы продолжить трансдальневосточный перелёт до Камчатки. Или ещё меньше.
Быстро сдал багаж в камеру хранения и тут же бросился к переговорному пункту, чтобы позвонить друзьям и попросить их прислать денег. Остатков хватило на полторы минуты разговоров. Пока я летел, телефонные переговоры и их стоимость тоже не дремали.
В кармане у меня осталось денег на то, чтобы умереть стоя, а в сумке болталась пара китайских розовых бюстгальтеров и что-то ещё, в чём я совсем не разбираюсь.
Перевод должен прийти через три дня. И я пошёл бомжевать.
Я бродил бесцельно по улицам, знакомясь с городом. Просторные улицы чем-то напомнили Харьков. В небе ни облачка.
Первую ночь я провёл в городском парке.
Я скукожился на лавке, сев поближе к урне: оттуда вкусно тянуло беляшами. Запах бодрил всю ночь до головокружения.
На следующий день я твёрдо решил выспаться.
Огромная афиша на фасаде кинотеатра приглашала на «Калигулу». Вздремнуть под исторический костюмированный фильм всего за несколько рублей – а почему бы и нет? О, как же я ошибся!
То, что творилось на экране, не позволяло сомкнуть глаз. Я был уверен, что попал в какой-то притон на закрытый показ. Чем дольше шло действие на экране, тем исторический фильм становился всё менее костюмированным. Пока костюмов вообще не осталось.
В зале сидело человек десять, а к середине сеанса остался только я. Все приличные люди, матерясь, вышли из зала.
А я опять не выспался.
Тем временем начался третий день моего голодного существования в малознакомом городе.
И я решил выживать.
Для начала надо было помыться: жить летом в зимней одежде – это очень неуютно и негигиенично. Я стал спрашивать прохожих, где у них тут пляж. Прохожие от меня шарахались, пока какой-то алкоголик понимающе не показал правильное направление.
Я подошёл к обрыву. Передо мной раскинулся Амур. Ну, не совсем передо мной – будет он тут перед деклассированными элементами раскидываться. Он проистекал сам по себе.
И тут у нас поворот сюжета.
Дело в том, что, когда в мае во Владивостоке бушуют зимние ураганные ветры, в Хабаровске уже загорают, изнемогают организм холодной газировкой и отгоняют младенцев от линии прибоя.
Я спустился на пляж и остановился, щурясь от солнца. Впереди зашуршал галькой Амур.
Галькой зашуршал не только Амур. Перепуганные моим видом люди стали с удивлением приподниматься со своих полотенец и снимать солнцезащитные очки. Я обернулся: не тянется ли за мной парашют со спутанными стропами? Образ сбитого лётчика мне удался на славу.
Внезапно я сделался героем пляжа. Ни одна звезда кинематографа даже в Каннах не привлекала к себе столько внимания. С дальних краёв пляжа стали подтягиваться любопытные. В синих семейных трусах я подошёл к кромке прибоя, разбежался и бухнулся в воду.
Водная часть шоу собрала ещё больше зрителей. Я плавал то кролем, то брассом, то на спине. Я нырял и выныривал, выпрыгивал из воды и танцевал на хвосте. Соврал, на хвосте не было.
Я вышел на берег в ожидании аплодисментов. Но вокруг стояла тишина. Подошёл к сумке: надо было чем-то вытереться.
Достал ярко-розовый бюстгальтер, чуть отстранил от себя и навёл его на солнце, чтобы убедиться в его wet-пригодности.
По пляжу пронеслось тяжкое «ой-ё».
Я стоял со знаменем-лифчиком цвета фуксии в руках и выдерживал мхатовскую паузу.
Вторым извлечённым из сумки предметом оказалась чёрная штучка в кружевах по периметру. Нечто подобное я видел в одном немецком фильме на кассете VHS. Вроде нормально – для вытирания пойдёт. Я приложил это чёрное с лямками к животу. Совсем рядом заплакал ребёнок. Я вытерся и лёг прямо на гальку погреться, подложив ядовито-розовый лифчик под голову.
Меньше чем через минуту на меня легли две тени.
Вынул затылок из чашечки лифчика. Передо мной стояли два спасателя. Я приподнялся на локте:
– Мужики, дайте закурить!
Чуть позже, выслушав мой рассказ о приключениях в их гостеприимном городе, они пригласили меня к себе на станцию, набулькали стопарик, угостили бутербродами, дали немного денег и пачку сигарет.
Довольный, я поехал на автобусе на главпочтамт. Там меня уже ждал перевод.
С билетом на завтрашний рейс я провёл комфортабельную ночь в аэропорту на отличного качества картонной коробке из-под телевизора, расстеленной прямо на бетоне зала ожидания. Завистники перешагивали через меня в поисках места, где можно было бы досмотреть свои прерванные сны.
Когда взлетал самолёт, я посмотрел вниз на удаляющийся город, пытаясь разглядеть полюбившийся мне пляж. Но самолёт стремительно набирал скорость, начались облака, и я занялся тем, чем занимаются пассажиры всех авиакомпаний мира: стал думать о хорошем и о Боге.
Любому лётчику известно, что самолёты летают не на керосине, а на молитвах их пассажиров.
День рождения пони
В году примерно 2012-м я занимался организацией общественных мероприятий с надувным аттракционом «Зорб». Зорб – это гигантский пластиковый пузырь, в котором можно скатиться с горки или поплюхаться на воде. Народу нравится.
Однажды летом мне позвонила знакомая из ивент-агентства: «Сергей, выручайте, срочно нужен зорб на завтра! Клиент попался капризный, ежеминутно меняет свои хотелки, уже не знаю, что предложить. Вот предложила зорб. Они согласились, мол, хоть увидим, что это такое. Сможете приехать? Там день рождения у шестилетней девочки. Детей немного, не более пятнадцати. Точка сбора – Серебряный Бор».
Шесть лет – круглая дата, надо отметить чем-то круглым. Поехал сам с инструктором, так как второй помощник за пять минут не нашёлся, а тут «горящее» мероприятие.
Приехали, распаковались, важно надулись, откатились до условленного сигнала в указанные кусты.
Стали сворачивать кабель – прибежал охранник:
– Осторожно! Вы что, не видите? Это же трава газона!
Я опустил голову: действительно, по всему участку располагалась трава газона.
– Да, я вижу. А как совместить наше внезапное нахождение за кустом и не подведённые к кусту дорожки? А?
Охранник молчал. В его обязанности, видимо, входило беречь и лелеять траву газона, а тут на траве газона творится Ад и Чистилище.
– Не переживайте, мы аккуратно. Траву газона не помнём, на хозяйском столе в салате будет смотреться как свежая.
Я огляделся. Обычное жилище обычных обитателей Серебряного Бора: безликое бетонное трёхэтажное здание, в случае войны или осады боевиками конкурентов готовое превратиться в бастион. Стекло и бетон – всё как мечтала Вера Павловна в четвёртом сне.
Рядом с флигелем суетилась съёмочная бригада.
– Мужики, вы с какого канала? – спросил я.
– Да мы ни с какого. Фильм-постановку будем снимать. «Буратино». В ролях – именинница и её гости. Минут через десять начинаем.
Ровно в назначенное время в доме раздались командные крики, зовущие в атаку, и на крыльцо горохом высыпались дети.
Они не кинулись к киношникам, не бросились врассыпную, не стали повисать на перилах, прыгать, скакать, толкаться. Они стояли и ждали команды.
– А сейчас, дети, мы будем сниматься в кино!
Дети смотрели на высокую полную даму в чёрном и, щурясь, старались скрыться от палящего солнца под навесом её неимоверной груди. Не улыбаясь, они ждали распоряжений.
Начались съёмки. Дети ничего не понимали напрочь. Зачем этому мальчику прилепили длинный нос? Почему другому привязали собачий хвост? Почему носом надо макать в какую-то колбу с фиолетовой жидкостью? Дяди взрослые, дайте нам побегать по траве газона, ну что вы от нас хотите?
Кроме нас и кинематографистов из увеселительных мероприятий были заявлены ещё два грустных пони – мальчик и девочка, с группой аниматоров, переодетых в мушкетёров.
Надеюсь, у киношников нет задания дождаться, когда имениннице стукнет двадцать лет, и они тут же, чтоб два раза не вставать, начнут съёмки великого произведения Дюма?
Оказалось всё проще: люди в плащах и шляпах будут катать детей на пони по аллеям и дорожкам безо всякого сценария.
Тем временем киношники пытались что-то втолковать детям, а статс-дама в чёрном искала какую-то Леночку. Она то вбегала в дом, то перевешивалась через балконные перила второго этажа, то выныривала из подвала: «Леночка! Вы не видели Леночку?» И снова скрывалась в лабиринтах форта.
Детей, переодетых в костюмы из какого-то чуждого детства, выстроили на крыльце.
– Леночка! – лопнуло где-то из винного погреба. Наступила тишина.
Тут мальчик-пони тяжко и протяжно охнул, и у него встал хуй.
То ли от предчувствия скорого погружения в пучины карусельного Ада, то ли от присутствия рядом девочки-пони.
Не успело эхо изнасилованной души животного затеряться в кустах, как взрослые, закрывая панораму разврата от детских взоров руками, молескинами и остальными кринолинами, стали разворачивать их лицами к парадному входу в крепость: «Ой, мы же там забыли самое главное!»
Что для мам в этот момент являлось самым главным, я не знаю, но детей эвакуировали оптом, вдавливая их в распахнутый портал подальше от кошмарной реальности.
Дети, повинуясь природному любопытству, старались обернуться, протиснуть головы на свободу и досмотреть историю про пони до конца, не понимая: что же пошло не так и почему взрослые внезапно закипели?
Конец пони угрожающе увеличивался по всей длине живота, мальчик цокал копытами и пытался сорвать уздечку.
На крыльце выросла дама-скала: «Немедленно прекратить! Здесь дети!» Её указующий перст вонзился в небо, и все вокруг виновато поняли, что дети – это ангелы, им такое нельзя.
Девочка-аниматор, припадая в книксенах, затараторила извинениями-прощениями, клятвенно уверяя чёрную леди, что сейчас всё будет улажено, пони добрый, он просто так радуется. Она так запуталась в своих оправданиях, что в итоге всё вышло, будто она сама оказалась причиной возбуждения пони-мальчика: «Это я виновата, что у него встал член!»
В секундной тишине родители, перестав проталкивать детское мясо в жерло мясорубки-крепости, резко обернулись на последнюю фразу. «Мать вашу!» – вполголоса выругался мой инструктор. Родительская группа развернула свой корпус на нас. Дети облепили все окна первого этажа и плющили любопытные носы о стекло, за которым разворачивалось действие невиданной пьесы, намного интереснее, чем та, предыдущая, про какого-то деревянного мальчика-мутанта.
Девочка-аниматор стояла молча, осенённая крестом мушкетёрской бутафории на груди, и ждала приговора.
И тут на крыльцо выбежала девочка-именинница в ослепительно-белом платье, огромном банте-махаоне, вцепившемся в её голубые волосы-парик: «Мамочка! А кто такая Мальвина?»
Голубоволосый ангел вернул всех к действительности, и родители заторопились внутрь особняка.
– А сейчас всем быстро петь и есть торт! – трубила чёрная женщина-ферзь.
