скачать книгу бесплатно
Не знать, не видеть, не думать? Не вспоминать? К черту! Я не хотел ее чувствовать, вот что оказалось главным. Со всем остальным можно было жить.
Она стояла на остановке. В белой шапке, светлой курточке и новых сапожках. Топталась, подпрыгивала на месте, выглядывая меня среди прохожих, от нетерпения поднимаясь на носочки, а заметив, смутилась. Или умело сыграла смущение, попятившись назад. Туда, где ей давно стоило укрыться от ветра под навесом.
Я остановился и закурил, встретив ее ожидание равнодушным взглядом. Закинув сумку на плечо, отвернулся к обочине дороги. Холодный ветер играл моими волосами, кусал щеки колючей моросью, занося бордюры и тротуары белой крупянистой крошкой… После тренировки мышцы горели, и кровь в венах еще не успела остыть, разгорячив кожу, но я все равно отвернул вверх воротник куртки и опустил подбородок, не желая отдавать ветру это тепло. Испугавшись вдруг, что ему под силу выстудить из меня раздражение – неясное и острое, новое. Которое никуда не делось, а снова тлело внутри непогасшим костром в опасной близости от девчонки.
– П-привет. Я подумала, что-то случилось. Уроки закончились, а ты все не шел и не шел… И я не знала, что делать.
Я скорее догадался по движению ее губ, чем услышал голос, так тихо она говорила. Прошло десять минут, прежде чем у девчонки хватило смелости подойти, и сейчас она стояла возле моего плеча, с беспокойством заглядывая в лицо, еще больше раздражая своей близостью.
Хорошо, что было так легко ее оттолкнуть. Гораздо легче, чем заставить себя не смотреть на девчонку.
– Кажется, скелетина, я просил тебя не приближаться ко мне.
– Да. Но здесь ведь никого нет? И я волновалась.
– Без разницы. Никогда не говори со мной, слышишь? Никогда. И не подходи.
– Я просто хотела…
– Плевать, что ты хотела! Ты как была никем для меня, так никем и останешься. И мать мне здесь не указ! Я ей не поводырь, чтобы водить тебя за руку.
Подошел автобус, и я молча встал на подножку, отшвырнув сигарету в сторону. Заплатив за себя кондуктору, прошел к пустующей задней площадке, чтобы бросить сумку на свободное сиденье. Девчонка зашла следом в просторный салон и сейчас ковырялась в карманах новой куртки в поисках денег, которые ей дала мачеха. Ее щеки зарделись, а губы поджались, но мне было все равно. Я не стыдился своих слов. Это была ее обида и ее вина – оказаться дочерью отчима. Нежданной гостьей в нашем новом доме. В моей семье и моей жизни, в которой я не намеревался терпеть ту, что хотела забрать у меня ее часть.
Привалившись плечом к поручню, я отвернулся и уставился в окно, вспоминая нашу с Ленкой встречу. Тем самым желая стереть из памяти существование сводной сестры, если не навсегда, то хотя бы на время поездки.
Она не решилась подойти. В это предвечернее время автобус шел полупустой, и девчонка, оглянувшись по сторонам, села в середине, робко поглядывая на меня из-за плеча, словно боялась, что в какой-то момент я исчезну и оставлю ее одну.
Конечно, я их заметил. Молодых парней, которые весело толкались между собой на остановке и смеялись, бросая в сторону Эльфа косые взгляды. Я их раньше не видел, но что с того? Черехино привлекало многих, может, их ждали важные дела в пригороде. Неважно. Мне не было дела ни до одного из них, пока я вдруг не услышал:
– Привет, малышка. Куда из города путь держим?
– Такая симпатичная девушка и без охраны, непорядок.
Их было двое, немногим старше меня. Лет восемнадцати. И настроение у парней отлично накладывалось на интерес к молоденькой незнакомке. Только взглянув на них, я тут же почувствовал чужой азарт. Тот самый, что привел меня сегодня к Ленке и приведет еще ко многим после нее. И ничего хорошего для скелетины в этом не было.
Девчонка испуганно повернула голову, посмотрев на меня. В зимний день на улице уже достаточно стемнело, чтобы я легко мог увидеть ее беспокойство в отражении оконного стекла, тут же забыв о своем школьном приключении в туалете и глупом споре. Обо всем, что еще секунду назад так волновало мысли.
Парни спросили у сводной сестры, как ее зовут, вполне миролюбиво и весело, своим поведением не вызывая напряжения у редких пассажиров, но она все равно сползла с кресла и отступила в мою сторону. Сделала шаг, приближаясь ко мне, но вдруг остановилась, будто наткнувшись на невидимую стену, отвернулась и снова села у окна. Прижав сумку к груди, уставилась на мелькающие за окном деревья.
Наивная. Неужели она думает, что они так легко отстанут? Те, что уже увидели твои глаза? Для них ты слишком легкая добыча, с которой уже началась игра. Нет, все не закончится так просто ни для тебя, ни для меня.
Раздражение ощутимо зашевелилось в груди, разгораясь из тлеющих углей в жаркий костерок. Потекло по напряженным венам рук, сжимая пальцы в кулаки. Теперь ненависть к девчонке имела другое название. Какое, я не мог сказать определенно, и это «незнание» злило не меньше, чем интерес незнакомых парней к сводной сестре. Они снова оказались рядом с ней.
– Послушай, малышка, ну не хочешь говорить, как тебя зовут, не надо. Чего испугалась? Мы же не отморозки какие-нибудь. Мы нормальные ребята, просто переживаем, увидев одинокую девчонку, которая едет за город. Да еще и такую симпатичную, похожую на Снегурочку. Смотри, Снегурочка, на улице темнеет, может быть, тебя проводить? В лесу рыщут серые волки, это очень опасно.
– Спасибо, не надо, – осторожный взмах длинных ресниц из-под шапки и снова взгляд на мелькающий, сумеречный пейзаж пригорода за окном.
– Оп-па! Она все-таки умеет говорить! Леха, зацени, как мне подфартило!
– Ты ее еще с мамой познакомь, везунчик.
– А что, и познакомлю! Будет меня из армии ждать. Снегурочка, действительно, поехали с нами, а? Здесь недалеко. Погуляем, в кафе сходим…
– Мороженым угостим…
– Можно и мороженым. А потом я тебя в гости приглашу…
– Ага. С мамой знакомить!
Этот разговор становился навязчивым и пустым, я сам столько раз трепался подобным образом, и девчонка, снова обернувшись, коротко взглянула на меня. Вскинув глаза на парней, потупилась. Вздрогнула, когда один из них присел рядом с ней.
Ее взгляд не остался незамеченным, и в мою сторону тут же раздалось заинтересованное:
– Он твой парень, малышка?.. Что, поссорились, да?
Я давно оторвал руки от поручня и теперь стоял, прислонившись к нему плечом, глядя сквозь рваную челку на незнакомых парней. Неожиданно для самого себя вместе с ними ожидая ответа сводной сестры. Сам не понимая, чего хочу больше – чтобы она обернулась, признав, что мы знакомы, или прислушалась к моим словам: никогда не подходить.
Она не подошла. И не ответила. Просто отрицательно качнула головой и упрямо отвернулась к окну, с девчоночьей непосредственностью надеясь, что от нее отстанут. Глупый маленький Эльф.
– Нет, он не твой парень, Снегурочка, – размеренно ответил один из весельчаков, теряя ко мне интерес. – Для этого плохиша ты слишком хороша. Он и без тебя найдет себе кучу подружек по вкусу. Лучше маму слушайся и не гуляй с такими. Научит нехорошему, обманет, потом плакать будешь. Давай лучше с нами – мы надежные, не обидим.
Рука парня поднялась и погладила нежную щеку девчонки. Другой рукой он приобнял ее за плечи, не замечая, как она тут же напряглась и сжалась от чужого прикосновения…
– Ты красивая…
И это было все, что он успел сказать.
Мы все-таки подрались. Прямо в автобусе. Был я плохишом или нет, это не их гребаное дело! Как и то, с кем Эльфу гулять и кому доверять. С кем вообще говорить! На сегодня всего этого было слишком: разговора с матерью, поездки со сводной сестрой в школу, внимания Ленки. Сначала Воропаев со своей заботой, теперь вот эти весельчаки с оценкой моих внешних качеств. Кому какое, к черту, дело до моей ненависти?! До того, на что было право лишь у меня?! Я чувствовал, как шибает в руках злость, придавая силы. Добавляя отчаянной ярости кипящему во мне раздражению.
Я и только я хотел решать, кому на нее смотреть. Кому с ней говорить и кому прикасаться. Она забрала у меня часть моей долбаной жизни, и да, у меня было на это полное право!
Она плакала тихо, беззвучно. Стояла и смотрела, как я вытираю кровь на лице колючей снежной крупой, роняя на куртку крупные горошины слез, прижимая к груди наши сумки и свою шапку. Уже не снежно-белую и новую, а в бурых пятнах грязи. Побывавшую под ногами парней, когда девчонка сдуру бросилась мне на помощь, а я ее оттолкнул.
– Хватит реветь, скелетина! Хватит, слышишь! Уже все закончилось.
Мы стояли в самом начале поселка Черехино, где нас высадил кондуктор, и я пытался остановить кровь.
– У тебя губы разбиты и нос.
– Тебе какое дело? – это прозвучало грубо, и я выдохнул, запрокидывая голову. – Не только у меня, если ты не заметила.
– Стас, я не хотела, честное слово! Очень больно?
– Лучше заткнись.
Что-то упало на землю – сумки, а следом шапка. Я обернулся, но все равно оказался не готов к тому, что она приблизится ко мне и коснется лица. Приложит к разбитым губам платок, распахнув навстречу моему взгляду свои невозможно-синие глаза. Проведет пальцами по губам, так осторожно, словно я сделан из стекла.
Еще никогда голос не предавал меня, а собственная рука не казалась такой тяжелой и непослушной. Я замер, ошарашенный этим прикосновением, близостью Эльфа и тем фактом, что едва не задохнулся от этой близости.
Сердце стучало как сумасшедшее, воздуха не хватало… Я накрыл ладонью руку девчонки, лежащую на моей щеке, и сжал. Закрыв глаза, с силой оторвал от себя, отступая на шаг. Выдохнул так зло, как только был способен в тот миг, с рваным вздохом силясь втянуть в легкие побольше воздуха.
– Никогда меня не касайся! Кажется, я просил тебя держаться подальше…
– Но я подумала…
– Что? Что ты подумала, скелетина? Что это из-за тебя я бросился на них?! Из-за того, что ты моя сводная сестра и мне стало жаль тебя?!. – Я отбросил прочь ее руку, которую все еще сжимал в пальцах, и хрипло рассмеялся, видя, как гаснут глаза девчонки. – Мне жалко Батю и мать. А ты… Я ненавижу тебя. Ненавижу. Всегда помни об этом.
POV Настя
Я помнила. Помнила, когда оставалась одна в его комнате и сворачивалась клубком в его постели. Когда пользовалась его ванной и отодвигала его вещи в стенном шкафу. И делала вид, что сплю или читаю, когда он заходил в комнату и брал, что хотел, не замечая меня. Не смущаясь, если заставал в пижаме или расчесывающую мокрые волосы, стоя у окна. Никогда не предупреждая свой визит стуком в дверь. Как бы ни хотела мачеха, это была спальня сводного брата, его территория, и он не собирался уступать мне права на владение.
– Скелетина, попробуешь запереть дверь, и я ее сломаю, – однажды бросил через плечо, даже не взглянув в мою сторону, и я поверила.
Как поверила в то, что это вовсе не из-за меня он ввязался в драку.
У него было столько причин ненавидеть меня, но всякий раз, когда я об этом думала, чувствуя на себе его серый неприязненный взгляд, мое сердце болезненно сжималось, не желая понимать: почему? За что он так жесток со мной?
«Я ненавижу тебя. Ненавижу. Всегда помни об этом».
Теперь я ездила в школу одна, покидая дом намного раньше брата. Отговариваясь мачехе тем, что занимаюсь до уроков с подружкой. Завтракала в одиночестве, а возвращаясь домой, старалась отмолчаться за ужином. Это было нетрудно. Отец почти никогда не заговаривал со мной первым, а мачеха… А мачеха и без того знала обо мне все. Я сама не заметила, как привязалась к ней. К этой высокой, крупной женщине с властной внешностью и крепкой рукой, всегда находившей для меня доброе слово и немного личного времени. Именно ей я рассказывала о своих успехах и новых друзьях. Делилась надеждами на выздоровление бабушки. Именно ей говорила спасибо за то, что сыта, одета и с крышей над головой. Была благодарна за неравнодушие к моей судьбе и изо всех сил старалась порадовать мачеху оценками, встречая одобрение и тихое довольство в ее глазах.
– Гриша, все-таки Настя у тебя умница. Вчера учительница из школы звонила, сказала, что у нашей девочки все хорошо. Старается, учится прилежно, уроки не пропускает.
– Эм-м, да. Молодец, дочка.
– Если так дело пойдет и дальше, то не вижу трудностей. Ты бы поговорил с Ниной Ивановной насчет внучки. Пусть в нашем городе школу заканчивает. Все-таки большой промышленный центр, достойный уровень образования, да и в вуз престижный поступить, как оказалось, ей вполне по силам.
– Ну, не знаю, Галя. Вряд ли мать согласится. И потом… друг у Насти близкий живет по соседству – Егором звать. С детского сада не разлей вода. Как она без него?
Друг был, это правда, но вот то, что отец о нем знал, оказалось для меня сюрпризом. Хотя, кажется, в далеком прошлом наши родители очень дружили.
Отец улыбнулся своей шутке, словно натянул улыбку, и снова уткнулся в тарелку, ловко кромсая ножом отбивную, а у меня заныло в груди, как бывало уже не раз: я не могла заставить его любить себя. И находиться рядом – тоже не могла. Он не отталкивал меня, но и близко к себе не подпускал. Между нами всегда оставался тот шаг, самый главный, стирающий любые расстояния между родными людьми, который отец давно оставил за собой.
Если мачеха и заметила, как я сжалась на стуле, то виду не подала.
– Ох уж эти мальчишки. Еще пару лет, и отбоя у Насти от них не будет, помяни мое слово. Сегодня друг, а завтра – кто-то гораздо больше, и хорошо, если обойдется без наломанных дров. Все же ты подумай насчет школы, Гриш. Мы далеко, а свекровь со своим здоровьем за девочкой не присмотрит как следует. Я против не буду, пусть Настя живет с нами, учится. Нам вполне по силам поднять двух подростков.
– Даже не знаю, Галя.
– Стаська, сын, а ты что думаешь?
Сводный брат в это время держал в руке чашку с чаем, и его реакцию я угадала по побелевшим от напряжения костяшкам пальцев, сдавивших хрупкий фаянс.
– Мне все равно.
Галина Юрьевна рассмеялась. С неожиданным раздражением, заставившим отца обернуться. Да, она куда лучше нас знала своего сына.
– Все равно? Что ж, посмотрим насколько, – только и сказала, и больше мы к этому разговору не возвращались.
– Матвеева, да не переживай ты! Ничего особо сложного от нас не требуется! Подумаешь – выйти, попрыгать, разогреть зрителей, прокричать речевку и разойтись по домам! Должны мы поддержать свою команду или нет? Это же чемпионат школы по баскетболу! Полуфинал года! Даже такая лентяйка, как я, это понимает! Где я и где физкультура, заметь – на разных полюсах планеты, а все равно согласилась участвовать!
– Лентяйка? Лучше прямо скажи, Кузнецова: «толстуха», – так будет честнее, – это сказала Динка Губенко, подкрашивая ресницы у окна за нашими спинами, и Дашка хищно ей улыбнулась.
– Да хоть пупс в квадрате, Диночка! Может, я воспитываю в душе любовь к прекрасному и себе ненаглядной. Кому не нравится, пусть подавится! Меньше всего я намерена переживать по поводу своей офигенной фигуры и твоего отравления черной завистью. Промой кишечник, говорят, помогает.
Мы стояли возле дверей большого школьного спортзала и ждали тренера. Сегодня я узнала, что через неделю в школе состоятся соревнования по баскетболу среди старших классов, и в традициях девчонок каждого класса поддержать спортивным танцем своих парней.
В нашем классе было тринадцать девчонок, но тренер попросил остаться после уроков семерых, в том числе и меня, и я очень переживала по этому поводу. Не представляя, чего ожидать от подобной тренировки.
– А мне нравится, – хохотнул Петька, подпирая стену плечом, и Дашка сконфуженно охнула, оборачиваясь к парню.
– Збруев, снова ты! А ну растворился в забвении, призрак! Достал уже!
Даже я успела привыкнуть к перепалке между этими двумя, которая повторялась ежедневно, поэтому не удивилась, когда Збруев обиженно нахмурился.
– Это ты, Белка, достала. Вообще-то, я капитан команды, если ты забыла.
– Вот и командуй командой! Нечего в чужие разговоры встревать!
– И командую!
– И командуй! Еще скажи, что это не ты виноват, что мы с Матвеевой торчим здесь, как два австралопитека на пляжной дискотеке!
– Ну, я.
– Так и знала, что это твоих рук дело! А я тут распинаюсь перед Настей! Ну, Збруев…
– Да чего ты завелась-то, Белка? – возмутился парень. – Общий же вопрос! Или мне одному надо?
Кажется, Петька обиделся всерьез, и Дашка, выдохнув, лишь махнула рукой.
– Да иди ты…
С нами стояла Аня Скворцова, высокая худенькая шатенка, с усыпанным веснушками лицом и курносым носом, и девушка, глядя, как я одергиваю на себе короткие шорты и длинную футболку, достав из сумки расческу, поднимаю волосы в высокий хвост на макушке, тихо заметила:
– А ведь Даша права, Матвеева. Все у вас получится. Это же не соревнования американских команд чирлидеров, подумаешь. Вот только Маринке Воропаевой вряд ли понравится, что ты с нами. Да и ее подружкам тоже. Даже не знаю, почему они тебя так не любят. Если что, просто не обращай на них внимания, хорошо? Тем более что у тебя есть Дашка. Уж она-то точно никому из них не по зубам!
Это была правда, и мы рассмеялись.
– Хорошо.
Это оказалось нетрудно – не обращать внимания. Я уже привыкла с косым взглядам симпатичной блондинки и смешкам за спиной. Она словно говорила мне: я знаю, какая ты на самом деле. Знаю, кто ты есть: жалкая бедная родственница в старом смешном пальто и бабушкином кардигане. Мне нечего было противопоставить этим насмешкам, кроме равнодушия, и я не позволяла невзлюбившей меня однокласснице пробить защитную маску.
У нас с Дашкой действительно получалось. К третьему дню тренировок болело все тело и от бесчисленных прыжков дрожали ноги, с Дашки пот лил градом, но мы выучили все танцевальные движения и усердно повторяли их вслед за тренером – нанятой школой студенткой хореографического училища, – не на шутку расстраивая своими успехами Воропаеву. Я бы и дальше выполняла взмахи ногами, наклоны и прыжки, как самая гибкая, выходила из мостика через стойку на руках, если бы не команда старшеклассников, с неожиданным шумом вошедшая в спортзал. Внимательные серые глаза сводного брата легко выхватили меня из толпы девчонок.
– Ну вот, олени с павлином пожаловали. Только Фролова тут и не хватало!
Я споткнулась и стушевалась. Сбилась с ритма, умоляя Стаса не смотреть на меня. Что ему, других девчонок мало? Вот той же Маринки, что сейчас сама ему улыбалась, встречая высокого темноволосого парня загоревшимся взглядом. Или ее подруг, что тоже не остались в стороне при виде парней, выгодно демонстрируя себя в танце.
