Друг

скачать книгу бесплатно


– Скажи еще спасибо, что ребята не сильно по тебе прошлись! Прибили бы придурка, твою мать… Ты какого рожна на Гошева напал, идиот?! – продолжал голос сверху.

Это наверно, тот толстяк, у которого я дубинку отобрал… А-а, как же болит левая рука!..

– Кхе… выговорился, п*дла? – с натугой пробурчал я, выплевывая кровь.

– Ты думал, я не замечу, что на тебя наручники не надели, кретин? И камеры тебя на лестницах не снимут? – голос Крабова вдруг стал далеким, майор обратился к кому-то в стороне. – Ребят, вправьте ему руку, хорош мучить.

Меня пошевелили, затем резкий ошеломляющий взрыв боли, и снова сознание поглотила темнота.

*      *      *

Тук-тук, тук-тук. Тук-тук, тук-тук. Равномерный, умиротворяющий перестук колес поезда, уносящего нас от дома. В неизвестность, навстречу новым испытаниям, лишениям и открытиям. Глаза, уставшие от размеренно плывущего мимо пейзажа, медленно закрываются, слегка дергаясь при резких шорохах парней внизу.

– Да они высосут нас! Какие там нах*р два года мобилизации?! Сожрут и выкинут, отправят на Титан, если сами не сдохнем…

Снова Семен разволновался, не может успокоиться.

– Да нее… – раздался глубокий размеренный бас Козла… а нет, простите, сержанта Козлова. – Да ты успокойся, Семя.

Это он зря, Сему бесит, когда его называют Семечкой или Семенем. Впрочем, Петрухе такие тонкости до одного места.

– Вот когда тебя резать будут паладины на Кассиде, ты вспомни мои слова, – назидательно пробурчал Сема, не решаясь ему в лицо высказать свое негодование.

– Это че еще за паладины? – глубокомысленно изрек тот.

Раздался шорох и скрип матраца. О черт, только меня не дергай…

– Слух, Гиря, а кто такие паладины? – тяжелая хватка Козловских пальцев за мою щиколотку.

– Рыцари-командиры благородных кровей в армии кассидян, – недовольно и не сразу ответил я, стараясь сильно не просыпаться. – Ты вряд ли когда прямо с ними пересечешься, это ровня наших генералов для туземцев…

– Перережут нас всех к х*рам там, – снова убежденно закудахтал Семен, – и вас тоже, предателей…

Ну, начинается. Достал уже за четыре дня пути.

– Ну а что ты предложить можешь? – вспылил я, уже просыпаясь окончательно. – Рабочим на Титан, чтобы сгинуть через месяц от дозы радиации? Если еще раньше не вспорят брюхо лазером за нытье твое…

– А мобилизация не так плоха, – вставил свою лепту Петруха, – мы с Гирей уже работали на Содружество…

– Которое казнило моих родителей?! – вскипел Сема. – Разрушило карьеру твоего отца? – а это уже выпад в мою сторону. – Вы записались в рабы к той самой власти, которую по идее так ненавидите!

– Заглохни уже! – гаркнул четвертый наш сосед по плацкартной кабине, которого подселили к нам в Чите. Сема сник.

Путь в космопехотный лагерь лежал по старой как мир Транссибирской магистрали, на таком же древнем, еще российского производства поезде. Названия конечной станции, где мы пересядем на современные линии маглева[4 - маглев – поезд, основанный на технологии магнитной левитации (прим. Фёдора).] до маленького городка Халкабад в Туркестане[5 - Туркестан – государство в Среднеазиатском районе, образованное после Третьей Мировой на месте Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Афганистана и т.д. С Туркестаном у Содружества ряд договоренностей и союзов (прим. Фёдора).], не знал никто, кроме команды машинистов и, пожалуй, самого майора ФСБ.

Крабов, кстати, оказался вполне нормальным мужиком. Мой неудачный побег он замял и оформлять сопротивление властям не стал, а просто уже в наручниках отправил в отделение ОМС. Что, собственно, и положило начало моему уважению как к командиру… Держится он с нами, конечно, не на равных, но в той же со всеми степени терпит все прелести путешествий в российских плацкартах. За что его сослали в комбаты штрафников, майор так и не признался, эта тема своеобразное табу на наших собраниях. Собирает нас Крабов каждый день после ужина в своем плацкарте, где устроился с ротными капитанами – «командирская берлога», как прозвали их кабинку остальные. Созывает поротно на час-другой, рассказывая толику информации о наступившей войне и общей ситуации. Вводные инструктажи нас не особо обнадеживают, но на душе становится спокойней. Не зря говорят, что главный враг человека – неизвестность. Хотя бывают и совсем беспросветные подробности, о которых рядовому составу Крабов приказал не рассказывать.

Я взглянул на Сему. Морально раздавленный большинством, он недовольно бурчал что-то себе под нос, уткнувшись в свой смарт. Конечно, он не согласится добровольно лететь на Кассид, да и вообще служить Содружеству. Он рано лишился родителей, расстрелянных в гражданскую войну, чудом избежал детских коррекционных лагерей, куда сгоняли для перевоспитания всех детей противников нового режима. До тринадцати-четырнадцати лет Сема жил со старшим братом, отморозком похлеще того же Базиля, вскоре лишился и его. Брат его работал где-то в управлении военной милиции, откуда был выгнан за превышение полномочий и за тяжесть проступка сослан на Титан. Там он и загнулся через полгода, о чем известила запоздалая похоронка.

В коридорчике вагона раздался шум, и к нам завалился, пробираясь через полосу вытянутых ног, посыльный солдатик из соседнего с Крабовым плацкартного отделения. Покрутив головой, он увидел мое выглядывающее с верхней полки лицо.

– Лейтенант Правко? – вежливый кивок с моей стороны. – Майор Крабов приказывает собраться через пять минут в его отделении для ежедневного собрания, – дождавшись повторного кивка, солдатик затопал дальше по вагону в поисках остальных взводных.

Что-то сегодня раньше, чем обычно, комбат еще не собирал нас до ужина.

– Слух, Гирь, а шо, че-то важное, раз так рано? – очередной глупый вопрос сержанта Козлова не особо удивил.

– Да, Петруха, что-то важное, – терпеливо ответил я, слезая с полки.

*      *      *

Великая равнина. Огромная, необъятная, непознаваемая. На Земле конца XXII века тяжеловато найти пустынное место – трудности с перенаселением, обрушившиеся на Землю в последние годы, заставили человечество обживать и безжизненные пески Сахары, и ледяные пустоши Антарктиды. Но вояки вкупе с ФСБ постарались на славу: километров на пятьдесят вокруг КУТЛа, как уверял меня Крабов, нет ни единой души, каждая травинка и стебелек находится под наблюдением лиц, отвечающих за это головой. Даже мышь не проскочит, как хвастал в поезде майор. Впрочем, шансов выбраться отсюда не больше…

Что за пораженческие настроения, солдат! Будь оптимистичней, сделай, как говорил отец, «морду лопатой» и радуйся жизни! Старательные вояки убрали всю ржавую радиоактивную технику и прочий мусор с контролируемой территории, чтобы не мешала работе радаров и спутниковых систем. Зато сейчас степь такая, какая была, наверно, до Третьей Мировой: дикая, ровная, первозданная – настоящий луговой океан под голубым небесным покрывалом с редкими прорехами белых облаков. Иногда, ближе к вечеру, пробегал легкий ветерок, лаская в лучах заходящего солнца пожелтевшие и отцветшие травинки, заставляя, быть может, в последний раз наслаждаться летним теплом и светом. В полном смысле зимы, с сугробами и вьюгой, здесь не бывает – не тот климат – но температурная разница ощутима, особенно для растительного мира.

КУТЛ – это учебно-тренировочный лагерь, специальный центр подготовки космопехотных подразделений. Космическая пехота, как отдельный род войск ВКС, возникла одновременно с переносом театра боевых действий на пространство Солнечной системы и участвовала во всех колониальных конфликтах XXI и XXII веков. В многочисленных локальных войнах за независимость внеземных колоний выработались и основные принципы космического десанта, являющегося неотъемлемым элементом космопехоты.

И вот мы здесь. Прошло полмесяца, как мы прибыли сюда. Почти ровно две недели, как колонна грузовиков, груженная штрафниками со всей страны, приехала в эту пустынную местность с непонятной, меняющейся изо дня в день погодой. Не такая уже пустыня, какая была в Халкабаде, но и не совсем степь, где мы пересаживались на маглев – что-то среднее в субтропической полосе, с периодически встречающимися оазисами густой растительности. В распределительном городке нашу владивостокскую компанию разделили, разбросав по окрестным КУТЛам. Крабов из Артёмовских оставил в батальоне только пятерых: меня, Сему, Козла, Атаса и Драпу. Совсем ненормальных, в их число попал и придурок Фил, увезли на машинах в соседние лагеря, дифференцировав по своим каким-то признакам. Семе пришлось поутихнуть, всё-таки перспектива отправиться на космическую стройку Титана его пугала еще больше. Но длилось это спокойствие недолго.

В ночь на третий день после приезда Семен тихо ткнул меня в бок:

– Гиря, я сваливаю отсюда. Хана здесь всем будет, – прошептал он.

Как сейчас помню темноту, длинные ряды коек казармы, и решительное, отчаявшееся лицо Семена с испуганными глазами.

– Ты чего, Сем, совсем сбрендил? – остатки сна моментально выветрились из головы. – Раньше надо было бежать, из поезда прыгать, в крайний случай… Не дури!

– Я не буду служить убийцам моих родителей, – гневно бросил Семен. – Слушай, Гирь, бежим со мной, очкую я че-то один, – в его голосе раздались просительные нотки.

– Нет, Сем, делай что хочешь, но я не побегу, – твердо сказал я. – И тебе, кстати, не советую. Вспомни, я хоть раз неправильный совет давал?

Секунду-две он пристально смотрел мне в глаза. Затем встал.

– Как хочешь, я всё решил, – ответил он. – Прощай, Фёдор Григорьевич, – затем ушел.

Я снова упал на подушку, долго лежал и колебался, слушая, как Семен неумело старается незаметно выйти из казармы. Уверен, не только я один заметил его исчезновение в ту ночь… но никто его не остановил. Зря, наверное…

На следующий день, вечером в начале двенадцатого Крабова вызвали на блокпост Первой Линии – внешнего периметра лагеря. В этот момент я ошивался неподалеку от офицерского домика и вызвался его отвезти. Мы приехали, Крабов приказал ждать в машине, но через пару минут позвал на пост.

– Посмотри сюда, – глухо сказал он и указал рукой вглубь дежурки, где обычно принимают продовольствие в лагерь.

Преисполненный самых мрачных ожиданий, я пошел туда. И увидел Семена вновь. В ободранном камуфляже и с тремя рваными красными дырками на теле. Глядя в такое знакомое мертвое лицо друга, я спросил про всё дежурного.

– А кто их разберет, в темноте-то? – пожал тот плечами. – У нас приказ стрелять без предупреждения, мало ли какой шпион проберется. Вот мы и прошлись крупнокалиберкой разок-другой, чтоб для верности, – он взглянул на часы и засуетился. – Ладно, ребята, забирайте тело и уезжайте. В полночь сменка…

Вот так. Этого человека, кроме ночной смены, ничего не волнует. И то, что сегодня они пристрелили солдата, которого, по идее, должны охранять от любопытных глаз, не волнует тоже. Вот такая веселая у нас система. Черт, черт, Семе-ен!!!

– Он не виноват, Фёдор, – Крабов сочувственно сжал плечо, – он шкурой за охрану отвечает. Чуть что, и его самого в штрафники, «на мясо». Вот и стараются…

С*ки. Ср*ная мобилизация, ср*ное Содружество, ср*ный Кассид. Смерть Семы скрыли, той же ночью тело увезли в неизвестном направлении, а остальным объявили, что он отправлен на Титан за нарушение режима.

И зря! Через два дня из лагеря драпанул Драпа, да простит мне Всевышний этот невольный каламбур. Драпанул глупо: зарезал на Второй Линии часового, забрал оружие и двинул вперед. На подходе к Первой Линии затеял стрельбу, где его и положили. С той же крупнокалиберки.

Эту смерть скрыть не удалось. На Второй Линии врубили тревогу, сиреной подняли оба батальона, и через час в часть привезли сразу два трупа, в одном из которых мы и узнали Драпу. С тех пор по всему лагерю, на всех зданиях вывесили листовки, где пригрозили высшей мерой наказания за побег.

В итоге нас осталось трое. Я, Петруха и тихушник Атас. Последнего звать, на самом деле, Станиславом – парень неплохой, хотя у меня с ним отношения всегда были холодные. Наверно, из-за его родни: отец его был оперативником в отряде особого назначения в управлении наркоконтроля, с репутацией неподкупного работника даже в условиях тотальной нехватки денег. После одной мутной истории с провалом операции по задержанию индонезийской партии героина, семья Стаса осталась без кормильца. В управлении их отца уважали, помогали чем могли, и у Стаса остались хорошие связи в органах наркоконтроля. На районе его прозвали Атасом, так как он исправно предупреждал местных наркоманов о рейдах, чем заслужил великолепную репутацию среди бандитского контингента. А может, просто кто-то по пьянке скаламбурил и всё.

Снова подул легкий ветерок, по травяному океану пробежалась широкая волна. Солнце уже заходит, пора в часть – скоро ужин. Я привстал, отряхнул прилипшие к одежде травинки и устало побрел назад. Денек выдался не из легких: сегодня нашу роту назначили на тренировки с перегрузками, на огромной центрифуге ускоряли до нескольких «же». Ох, не зря накануне в столовой вместо ужина выдали специальную полетную норму космопеха, которая не лезет наружу при маневрах корабля-носителя. Восприняв это как «закусон», почти вся рота достала свои заначки и нажралась еще с вчерашнего вечера. В итоге, сегодня половина всех горе-десантников обблевала каждый коридор «Галактики», филиала нашей учебки. Наш комроты был вне себя от злости… Меня и еще пятерых, как будущих взводных, вызвали «на ковер» и долго-долго полоскали мозги нудными нотациями и угрозами. Но нет худа без добра – зато мы узнали, что к нам прибывают новенькие, как раз на четыре взвода, недостающих для формирования полноценного батальона. Тогда же, где-то числа десятого-одиннадцатого октября, можно будет дополнить свои взводы до штатной численности в двадцать человек.

В легкой задумчивости я дошел до зданий. В казармах лагеря мы живем все вместе: и взводные, и рядовые, отдельный офицерский домик только у комбатов с ротными капитанами. На входе меня встретили подчиненные, сосущие какие-то изрядно чадившие самокрутки. Я подошел ближе, недовольно поморщился – воняло от них не меньше, чем от портовых бомжей во Владивостоке.

– Здоров, командир! – приветствовал меня нестройный хор голосов.

– Привет, ребята… Фу, что за хр*нь вы здесь курите?

– А нечего больше, командир, – пожаловался один солдатик. – Прапор не дает, говорит, на офицеров нормальные блоки ушли. Вот, тут бывалые посоветовали травку кое-какую скрутить…

– А вы, идиоты, им поверили? – меня пробрал смех. – Отравитесь, придурки… Прапорщик вам заж*пил просто, а вы повелись! Фу, бл*… Пойдемте, блок вам подгоню.

Дважды говорить не пришлось. Они, видимо, сами спросить хотели, да не ожидали такого сюрприза. Я зашел внутрь, за мной один из рядовых. В лицо ударил тяжелый запах жизнедеятельности почти сорока человек – примерно два взвода. Стараясь не обращать на вонь внимания, что весьма непросто после свежести лугового поля, я перешагнул через вдрызг пьяного Козла, свалившегося с койки, прошел к своему уголку и достал из тумбочки блок «Аральских» – местных папирос, выдаваемых в лагере по норме.

В общем-то, я не курю, давно бросил, еще в Анголе. Но отказываться от офицерской нормы в лагере, где табак – один из основных разменов на все случаи жизни, глупо. Так и валяются у меня в прикроватной тумбочке уже две недели, нетронутые.

– Вот, держи, курите на здоровье, – я понял, что сказал глупость, и поспешно замолк.

– Спасибо, командир, – солдатик уставился на блок, не обратив внимания на маленькую оплошность, – за нами должок, – щенячьими благодарными глазами он взглянул на меня, с энтузиазмом козырнул и исчез за дверью.

Я усмехнулся. Вот так и зарабатывают командирский авторитет… такими мелочами типа папирос, или выбитыми из прапора комплектами чистого целого белья для взвода. Я присел на койку, посмотрел на спящего на полу Козла… вернее, на Петруху. Он, кстати, сильно изменился в последнее время. Видимо, почувствовал конец гражданке, не знаю… Куда-то исчезло его любимое «Слух, Гиря, а шо?..», исчезли его глупые шутки и грубые манеры. Передо мной был здравомыслящий, интересный Петруха, каким он был в далекой Африке в девяносто пятом, а не глупый отморозок Козел. Правда, пил он не меньше, чем раньше, и спрашивается, откуда только они достают «бухло» на закрытом военном объекте? Сами гонят, что ли? Иногда, конечно, с очередным продовольственным караваном ящик-другой водки привозят, но на два батальона… Тем более Крабов с коллегой-комбатом моментально реквизируют весь алкоголь, не доверяя продажным прапорам. Так откуда?

Проснулся Петруха. Точнее, просто зашевелился, а я уж наподдал ему как следует. Тот недовольно поворчал и открыл глаза:

– Тебе чего?

– Скажи мне, Петр, откуда вы, мр*зи, «бухла» столько берёте?

– Да так, там… – снова храп.

М-да… Я оглядел полумрак казармы, пробежал взглядом по валяющимся в разных позах собутыльникам Козлова, набрал побольше воздуха и заорал:

– А ну, подъем, ленивые уроды!!! А ну, живо встать, построиться в шеренгу!!!

Достали… Обычно я не ору как контуженный в ухо, но сейчас заколебали. Хоть и пьяные, бойцы моментально распознали настроение командира, резво вскочили и построились.

– Так, бегом марш в столовку, – уже тише закончил я.

У входа в столовую в облаке дыма стоял Олег – как и я, будущий командир взвода, с которым я делю казарму и вскоре буду делить десантный космический ботик. Тоже, кстати, морока: целых три месяца вместе с пилотами мы будем учиться летать на этой штуке. На всякий случай, если не останется никого за штурвалом… В отличие от нормальных армейских частей, которым полагается по шаттлу на каждый взвод, штрафникам придется делить аппараты на сорок человек. К тому же, они давным-давно устаревшие, на которых десант высаживался еще на Марсе полвека назад. Как сказал Крабов, радуйтесь, что катера хотя бы техосмотр прошли.

– Здорово, Федь. Что, твои опять нажрались? – усмехнулся Олег, глядя на моих подопечных.

– Ну. С*ки, откуда только спиртягу берут? Слушай, Олег, ты про прибывающих ничего нового не слышал?

– А что тут нового? – пожал плечами тот. – Привезут, как и нас, ранним утром, десятого числа. Половину отправят к нам в батальон, остальных к соседям.

Следующие несколько дней мы замерли в ожидании нового «мяса». Петруха с компанией своих алкашей – а их в казарме человек пятнадцать, не меньше – по этому поводу решили устроить грандиозную пьянку, после чего они всей дурной силой полезли выяснять отношения в соседний батальон. Командиры, в их числе и я грешный, организовали свой праздник, но более культурно. Каждый подчистил свою заначку, Крабов достал нам еще коробку водки, мы собрали весь симпатичный женский коллектив КУТЛа: санитарок, поварих, официанток, техничек – и началось… В общем, праздник удался, если не считать единственного инцидента: на соревнованиях в стрельбе по бутылкам один офицер спьяну полез прямо под биссектрису пистолета, и выстрелом ему пробило фуражку. Ошалевший командир ринулся было в драку, но пьяный стрелок едва не отправил его на тот свет вдогонку за разбитыми бутылками, однако более трезвые разняли драчунов и отобрали оружие.

И вот, десятого октября к семи утра приехали шесть грузовиков с новичками. Если верить Крабову, прибывшие насчитывали восемьдесят человек. Один грузовик остановился прямо перед нашим зданием, и любопытных вывалила вся казарма, несмотря на кусачий морозец, даже старшина не пинал никого за безделье. Крабов с планшетом стоял в сторонке, наблюдая за процессом. Брезент с кузова убрали, и оттуда торопливо, по одному стали вылезать новоиспеченные солдаты. Как я и ожидал: небритые, затравленные лица с диким взглядом, некоторые сильно побитые. Наверно, думают, что угодили в современный концлагерь, и наверняка пара-тройка попытается сбежать. Появятся ненужные жертвы… Как всегда.

Я погрузился в воспоминания, в то время как глаза по-прежнему регистрировали происходящее. Вдруг мелькнуло что-то не то… Мозг вернулся обратно в реальность, и среди одинаково грубых, будто топором отмеренных физиономий с озлобленными глазами, не блистающими отягощенным знаниями разумом, я увидел… вот уж не ожидал! Юношу, похожего на Крабова, с такими же голубыми глазами, русыми волосами и строгим лицом с выточенными чертами интеллигента. Что он тут делает, этот «цвет Содружества», черт их всех возьми? Кого не думал здесь встретить, так это человека из первого сословия «космополитов»! Здесь, среди штрафников-отморозков, бандитов и прочих «безнационалов». Какие превратности судьбы забросили его сюда?

Новичок замер, оглядывая толпу вокруг и потягиваясь. В принципе, я его понимаю: наверняка несколько часов трясся в страшной тесноте от самого Халкабада, не в силах и пошевелиться. Около грузовика наступила тишина, солдаты глазели на новобранца. Крабов перестал что-то печатать в планшет и тоже рассматривал «космополита», один только старшина, заметив задержку, крепко выругался и толкнул новичка, чтобы поторапливался. Толкнул в правое плечо, тот резко дернулся, послал старшину в незамысловатое место и захромал по расчищенной от зевак дороге вслед за другими новобранцами. Из-под серой папахи, какие выдают всем рядовым на станции распределения, виднелся кусочек окровавленного бинта.

Раненый? Где же, интересно, этот интеллигент мог получить огнестрельную рану? Интересный малый… Надо обязательно, обязательно допросить этого паренька, откуда он и как тут оказался. Чего ж зазря гадать? Кабы до него отморозки местные не добрались… «Пощупать мозгляка», как выразился однажды в далеком Владивостоке Петруха. Надо, кстати, сказать ему, чтобы присмотрел за малым… Этот новичок, наверно, лет на семь-восемь меня младше… стоп, стоп! Ему явно больше шестнадцати, иначе никак! Мобилизация не трогает тех, кто не достиг совершеннолетия: школьников и призывного возраста. Ничего, на допросе выясним всё.

Следом за интеллигентом продолжали вылезать остальные новобранцы. Как обычно – грязные, заросшие лица, не обезображенные излишним интеллектом. Как и все здесь присутствующие. Как и все мы.

Конец первой части.

Часть II. Артём

Пролог

Корабль угрожающе гудел. Стены и пол заметно вибрировали при маневрах, когда срабатывали работающие на пределе гравитационные амортизаторы, гасящие инерцию. Сирены на каждом из пересечений переходов истошно выли, заставляя в раздражении сворачивать уши внутрь раковины.

Сектор за сектором он проверял коридоры корабля, где прорвались Хранители. Эти секции не подверглись разгерметизации, за что он был благодарен Духовному Пророку – атака застала его далеко от склада со скафандрами. В руках он держал пистолет – легкий малокалиберный дезинтегратор, бесполезный против Хранителей, но ощущение тяжести оружия вселяло в него уверенность.

Поворачивая в очередной коридор, он услышал, кроме фоновой сирены, посторонний шум. Ушные хрящики моментально вылезли из раковин и повернулись в сторону источника звука. Этот сектор принадлежал клану ученых, и обычно солдат сюда не пускали – иначе не избежать выговора от вожака клана. Сейчас все коридоры сектора были пусты – трусливые ученые расползлись по норам. Как будто это спасет от нематериальных Хранителей, способных проходить сквозь стены. Он покрепче схватился за пистолет.

Двое смертельно раненых ратусов из клана солдат лежали в конце коридора, слегка подрагивающие от вибраций маневрирующего корабля. Везде кровь, по полу разбросаны конечности, оторванные залпами Хранителей. Один ратус едва дышал, второй делал попытки встать, елозя когтями по полу и производя противный скрежет. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они не выживут. Он прицелился, собираясь прикончить обреченных сородичей. Два выстрела, и страдания солдат будут прекращены…

Внезапно сирены смолкли, ударив по ушам оглушающей тишиной. Прекратились вибрации переборок, исчез фоновый гул двигателей корабля. Время словно остановилось. В нескольких метрах впереди стена вдруг поплыла, изогнулась дугой, открывая овальный провал изломанного пространства-времени, и через мгновение сквозь дыру в коридор влетел Хранитель.

Беззвучно взвизгнув, солдат попытался поднять пистолет, но время, словно вязкая субстанция, лениво сопротивлялось любым движениям. Хранитель пролетел совсем близко, когда секунды застыли, остановившись окончательно. Пасть ратуса замерла в вечном крике, сознание выключилось. Пролетев по наклонной через коридор, Хранитель прошел сквозь противоположную стену, не обратив внимания на замершего ратуса.

Сознание вернулось к солдату, звуки хлынули на него со всех сторон. Оглушительно пальнул дезинтегратор, аннигилировав легирующее покрытие со стены. Раздался запоздалый визг. Для ратуса всё произошло почти мгновенно, он не успел даже разглядеть противника.

Раненые солдаты были мертвы, но ему повезло. Он знал, что всё живое гибнет вблизи деформирующего поля Хранителя. Он затравленно огляделся. Часть стены, куда попал заряд дезинтегратора, почернела от тепловой энергии аннигиляции покрытия, обнажив не подверженный разрушению антиматерией остов корабля. Уничтожить корпус может только изменение свойств пространства-времени, и тогда всё – солдата вышвырнет туда, где нет ничего, даже пустоты. Страшно. Он хотел поскорее добраться до склада со скафандрами и не бояться больше разгерметизации.

Проклиная Хранителей и Вождей Гегемонии, заставивших его лететь в забытую Духовным Пророком вселенную, солдат побежал по коридору, повинуясь приступу паники. Наконец, впереди показались двери отсека, где лежали средства индивидуальной защиты.

Он не хотел умирать. Он хотел всего лишь выполнить это задание и вернуться, патрулируя своей тройкой космолетов звездные просторы в родной, пусть и такой скучной и умирающей вселенной. Гегемония отправила тысячи исследовательских кораблей во все галактические Нити, и клан солдат прилетел сюда, сопровождая команды ученых. Чем они будут заниматься, солдата не интересовало. Ему хотелось домой.

Для себя он вдруг осознал, что хочет провала экспедиции. Чтобы вселенная не подошла для ратусов, чтобы клан разведчиков продолжил свои многолетние поиски. И пусть Исход случится когда-нибудь потом, через пару тысячелетий. Не при его поколении.

Лишь бы Гегемония не трогала его размеренную и такую спокойную жизнь.

В голове солдата промелькнуло яркое видение, как флот одним общим залпом уничтожает эту вселенную гиперпространственными бомбами и разворачивается домой. От приятной мысли шерсть на шее вздыбилась, визуально увеличивая ратуса, и он довольно зашипел. Солдат помнил, как работают бомбы такого калибра, по обучающим пси-фильмам – воспоминаниям тех, кто участвовал в последней войне с Хранителями. Континуум уничтоженной вселенной проваливается в подпространство, проглатывая звезды одну за другой, и метагалактика погружается во мрак, наполненная черными дырами. Постепенно все дыры сливаются в одну, и наступает коллапс. Многомерная сфера вселенной прекращает свое существование.

Тревожный звоночек в голове кольнул замечтавшийся мозг – если командир уловит его пораженческое настроение, то вожак клана прямиком отправит солдата в Утилизатор на удобрения. Никто не должен подводить клан. Копаясь в отсеке с защитными комплектами, он поспешно выбросил предательские мысли из головы.