скачать книгу бесплатно
– На пороге его нет!
Я встревожилась. Кот у меня нежный, избалованный, сугубо домашний, чтобы он по собственной инициативе ни с того ни с сего на ночь глядя ушел из дому?! Такого еще не бывало!
– Тоха! Ты где?
Мы быстро осмотрели квартиру, особо проверив любимые Тохины «норы»: под ванной, под диванами и под шкафом. Кота нигде не было, и я моментально впала в панику:
– Украли нашего Тоху!
– Украли наши сто пятьдесят баксов! – всплеснул руками муж.
В младенчестве Тоха был продан мне котозаводчиком именно за эту сумму. Коляну всегда свойственно было рассматривать кота как стратегический финансовый резерв.
Мы шумно сбежали по лестнице во двор.
– Кота не видели? Такой белый, крупный, мохнатый? – Колян сразу провел блиц-опрос населения.
Бабульки на лавочке невнятно заквохтали.
– Клупный белый кот уехал в масыне, – шепелявя и картавя, с готовностью сообщил свидетель лет шести, вынимая грязный палец изо рта и тыча им в воздух. – Во-он в той, котолая за угол сволачивает!
– Про какую-такую сволочь он говорит? – тихо переспросила меня Ирка, не имеющая навыка общения с младенцами.
– Может, про ту самую? – предположила я.
Мы дружно повернули головы: за угол медленно втягивался хвост черного «мерса». Нет, та сволочь, которая украла меня нынче поутру, ездила на синей «десятке». Постойте-ка, а ведь этот калошного цвета «мерс» нам сегодня уже попадался!
– Кыся, бегом за ним, – скомандовал Колян. – Там проезд узкий, весь в колдобинах, он быстро ехать не сможет. Ирка, мы огородами, ему наперерез, перекроем выезд на дорогу!
Теряя туфли, я побежала за черной машиной и, против ожидания, ее догнала: она стояла за углом с работающим двигателем, слегка трясясь.
– Дрожишь, гад! – ликующе вскричал Колян, выпрыгивая из клумбы к капоту «Мерседеса».
Ирка отстала от него на пару шагов, зато у нее в руках был здоровенный деревянный кол, заостренный и испачканный землей. За колом по земле волочились плети фасоли.
Однако вцепиться в машину мы не успели: дверца распахнулась, и из нее с ревом вылетела молния – белая, вполне шаровая: Тоха. Кот сиганул в клумбу и помчался в сторону, противоположную родному дому, шурша цветами, устилающими его путь.
– Отставить разборки, ловим кота! – закричала я, ныряя в клумбу следом за Тохой.
Ё-моё, какая зараза посадила в палисаднике картошку, ноги же можно переломать! Оступаясь и ругаясь, я пробежала по грядкам, выскочила, как чертик из табакерки, на сидящих на лавочке бабушек, тут же прыгнула в следующую клумбу, споткнулась о корень, растянулась во весь рост и последним усилием сцапала ускользающего кота за хвост. Тоха заорал, в панике полоснул меня по руке когтями, но я не ослабила хватку, второй рукой ухватила зверя за загривок и зафиксировала позицию.
– Отпускай, я его держу! – вовремя подоспела Ирка.
В четыре руки мы прижали изворачивающегося кота к земле.
– Тряпку бы надо какую-нибудь, – тяжело дыша, проговорила Ирка.
– Есть тряпка, – вспомнила я.
Хорошо, что не оставила в квартире сумку! Благословенное пончо опять пригодилось!
Спеленав кота как младенца – так, что из черного матерчатого кокона виднелась только суровая блондинистая морда, – мы торжественно проследовали домой. По пути я озиралась в поисках запропастившегося куда-то Коляна, но его нигде не было видно.
– Ленка, это не Колянова тапка? – Ирка нагнулась, подобрала с земли пляжный шлепанец.
– Похож, – согласилась я, невольно хмурясь.
– А где же второй? – заинтересовалась Ирка.
– А где же Колян? – поправила ее я.
И позвала – сначала негромко, потом все возвышая и возвышая голос:
– Коля! Колян, твою дивизию!
– Николай, отзовись! – во всю мощь своих легких взревела Ирка.
Из-под крыш соседних домов густо повалили вспугнутые голуби, взвизгнув, унесся в подворотню разбуженный воплем щенок, в моем доме на втором этаже распахнулось окно и оттуда высунулась бабка, громко и затейливо проклинающая «чертовых уродин, не дающих порядочному люду покоя». А Колян, из-за которого и был поднят весь этот шум, не отзывался и не показывался!
Ох! Стараясь не паниковать, я вихрем взлетела по ступенькам лестницы, ворвалась в квартиру и поспешно обследовала все помещения. Любимого мужа нигде не было.
– Сначала ты, потом Тоха, теперь Колян, – мрачно подытожила Ирка. – Крадут вас, как арбузы с грядки!
В пылу погони за черным «Мерседесом», водителя которого так никто и не разглядел, Колян не заметил, как лишился обуви. Вернее, один комнатный шлепанец остался при нем, а второй покинул хозяина где-то на дистанции.
И то сказать, ничего удивительного в этом не было: марш-бросок через клумбу напоминал бег с препятствиями, кои были и многочисленны, и разнообразны. Колян успел заметить несколько разновысоких барьеров, сооруженных из подручного материала охочими до садово-огородных работ жильцами в ходе огораживания своих персональных земельных наделов, пару водоотводных канав и монументальный пень, на котором лесовиком гнездился замшелый дедок, стерегущий неизвестно от кого в начале лета свои картофельные грядки.
Бдительный старец замахнулся клюкой, вынудив выпорхнувшего из куста Коляна совершить затейливый пируэт в воздухе. Возможно, именно тогда скромный шлепанец, не претендующий на роль спортивной обуви, окончательно вышел из игры.
Громкие крики призывающих его Алены и Ирки Колян прекрасно слышал, но предусмотрительно не отозвался. Еще чего! Да появись он перед женой полубосяком, в одиноком шлепанце, она непременно начнет язвить по поводу рассеянности гениальных программистов, у которых лишь тогда все в порядке с памятью, когда память эта – компьютерная!
Колян подумал и решил пропажу вернуть, для чего следовало пройти по тому же маршруту в обратном направлении, внимательно глядя под ноги. Авось и найдется блудный шлепанец.
Разминувшись с черным «Мерседесом», скромный серенький «Вольво» мышкой юркнул с улицы Гагарина на асфальтированную дорожку, левое крыло которой вело к дому номер три, а правое – к дому номер пять, повернул налево и остановился так, чтобы водитель мог видеть в зеркальце заднего вида нужный подъезд.
Александр выключил двигатель и нерешительно поерзал на сиденье. Он еще не знал, что будет делать, когда увидит нужного человека. И будет ли вообще что-то делать.
Александр Акимович Чернобрюх, он же Сашок, был человеком рассудительным и трезвомыслящим, но не чуждым порывов. Иногда, когда следовало бы сдержать негативные эмоции, он срывался, страшно таращил глаза, как Петр Первый в старом кино, и громко кричал на окружающих, не особенно выбирая выражения. Доставалось обычно родным и близким. Просто знакомым, совсем незнакомым и партнерам по бизнесу Сашок являл другие стороны своей натуры: практическую сметку, общительность и обаяние, создаваемое вкупе хорошими манерами, приятным баритоном и респектабельной внешностью преуспевающего бизнесмена средней руки. Александр Акимович владел и управлял небольшой строительной фирмой, дела у него шли неплохо, на жизнь в трехэтажном особняке худо-бедно хватало.
Сашок нервно побарабанил пальцами по рулю в кожаной оплетке и поморщился. Упомянутый особняк был его гордостью и одновременно непреходящей головной болью. Сашок сам спроектировал большой и довольно удобный дом, лично руководил его строительством и кое-что даже сделал собственными руками. Например, прибил плинтус в одной из комнат.
Надо бы заранее новое ковровое покрытие в бильярдной свернуть, подумал Сашок, вспомнив о ремонте. Знаю я этого пакостника, непременно испоганит…
В канаве рядом с машиной что-то пугающе зашуршало, Сашок подпрыгнул на сиденье и опасливо обернулся к окошку. Выглянул наружу, увидел слева от себя шевелящуюся коричневую спину.
– Пошел отсюда, – замахал руками Сашок. – Пошел-пошел!
– Это вы мне? – Коричневая спина распрямилась, и удивленный Сашок увидел длинноволосого парня в шерстяном свитере.
– Простите, я думал, это собака, – смутился вежливый с посторонними Сашок. – Они тут всюду шныряют…
– Ага, шныряют и еще тапки воруют, – согласился парень. Он доверчиво посмотрел на Сашка чуть раскосыми синими глазами и с надеждой спросил: – Скажите, вы тут где-нибудь поблизости шлепанца не видели? Серый такой, пляжный? Я потерял…
– Шлепанец? – повторил Сашок, что-то про себя соображая. Точно, это же ее новый муж! Как там его зовут, Петя? Нет, Коля! – Нет, шлепанца я вашего не видел. А вы Николай?
– Колян, – подтвердил парень, присматриваясь к собеседнику. – Мы знакомы? Прости, я что-то не помню…
– Меня Саней зовут, – сказал Сашок, протягивая правую руку для пожатия, а левой гостеприимно открывая заднюю дверцу. – Пару лет плотно контактировал с Аленой.
– Телевидение? – Колян сел в машину.
– Вроде того, – уклончиво ответил Сашок, поворачивая ключ в замке зажигания. – Тебя куда подвезти?
– Да я тут рядом живу, в двух шагах, – неуверенно сказал Колян. – Зачем подвозить? Две минуты ходу, вот только босиком идти неохота.
Сашок демонстративно посмотрел на часы:
– Домой, так рано? А может, прокатимся? Посидим у меня, пивка попьем, шары покатаем – я дома один, жена у тещи…
– У тебя дома бильярд? Настоящий?! – оживился Колян, разом забыв о потерянном шлепанце. – Ух ты! Круто! Тогда поехали, часок-то у меня есть!
Сашок затаенно усмехнулся, покосился в зеркальце заднего вида на довольную физиономию Коляна, предвкушающего редкое удовольствие, тронул машину с места и плавно вырулил на дорогу.
Отъезд Коляна не остался незамеченным: Ваня Сиротенко, подросток из дома напротив, отследил этот процесс и нашел его в высшей степени подозрительным. В самом-то деле, чего ради порядочному человеку на четвереньках подбираться к ожидающей его машине по водосточной канаве? Да еще поспешно уезжать куда-то в одном шлепанце?
Хмуро сведя брови, очевидец задавался вопросами. Нужно сказать, что свидетелем последнего происшествия Ваня стал вовсе не случайно. Дело в том, что личность Коляна давно уже была ему крайне интересна.
– Узнаешь? – Жорик слегка приглушил рев автомагнитолы, чтобы Ваня расслышал вопрос.
– Кого? – Влипнув лицом в тонированное стекло «семерки» Жориного папы, Ваня наблюдал за открытым балконом на втором этаже дома напротив. На балконе как раз появились две женщины.
– Ту, рыжую? Я ее по телевизору видел. Журналистка, ведет программу… как ее… не помню названия. – Поделившись ценной информацией, Жора снова врубил музыку на полную катушку. Машина затряслась, в домах поблизости завибрировали стены, Жора глотнул пива, затянулся самокруткой и застучал ладонями по рулю, вторя грохоту.
Ваня приспустил стекло в окошке, разглядывая рыжую на балконе и жадно глотая свежий воздух.
Хороший мальчик Ваня Сиротенко в свои пятнадцать лет не пил, не курил, не гулял с девицами, не ругался матом и мечтал совершить подвиг. Причем не какое-нибудь заурядное спасение утопающего, а такое героическое свершение, которое могла бы заметить и по достоинству оценить вся страна.
Стать народным героем Ваня мечтал не корысти ради, а в надежде обрести наконец в лице России полноценную Родину-мать. Дело в том, что хороший мальчик Ваня Сиротенко был чернокожим: по папиной линии его отчизной была африканская страна Гамбия.
Исконно русским именем Ваню наградила мама, дородная кубанская красавица Маруся Сиротенко, а экзотической наружностью – темпераментный африканский папа. Он прибыл на Кубань из стольного гамбийского града Банджула с целью обучения в Екатеринодарском военном училище в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, а уже в восемьдесят седьмом навсегда вписал свое имя в историю казачьего семейства Сиротенко. Точнее, не имя, а отчество: по паспорту Ваня звался Иваном Дадиевичем. Сокращенный вариант родового имени африканского папы звучал как «Дади Зимао-и-Лумма да Банда». Рассудительная Маруся предпочла остаться Сиротенко, понимая, что производным от фамилии Да Банда неизбежно станет прозвище «бандит» и не желая, чтобы подобное клеймо легло на все мирное семейство, включая будущих деток.
Тем не менее Дади Зимао и Маруся Сиротенко вступили в законный брак, так что лет до четырех какой-никакой папа у Вани был. Однако по окончании училища новоиспеченный военный специалист отбыл на историческую родину, откуда лишь время от времени в Екатеринодар приходили замусоленные конверты с гамбийскими марками. В конвертах были лаконичные письма, написанные по-русски, но с использованием букв как кириллического, так и латинского алфавита (чем дальше, тем больше преобладала латиница), яркие открытки с развесистыми пальмами и иностранные деньги – со временем у Маруси Сиротенко скопилось изрядное количество банкнот с портретом президента Джавары. К сожалению, екатеринодарские банки перманентно затруднялись с обменом гамбийских даласи на рубли.
– Вот вырастешь большой – и съездишь к папке своему в Африку, на дорогу-то денег хватит, – говорила Маруся Сиротенко, жалостливо гладя сына по кудрявой голове.
Казачонок африканских кровей, Ваня рос смышленым мальчиком. К шести годам он выучился читать и горько плакал над книжкой Корнея Чуковского, настойчиво отговаривавшего детей ходить гулять в Африку, где живут гориллы и злые крокодилы. Объективную оценку Черного континента Ваня надеялся получить в школе, занятия в которой наивно представлял себе такими, как на одной из присланных папой фотографий, где по улицам Банджула колонной двигались местные школьники, держа в руках учебные пособия – деревянное изображение птиц или рыб на палочках. С маминых слов Ваня знал, что в гамбийской школе всего три предмета: английский язык, сельское хозяйство и наука. Ему казалось, что этого достаточно.
В семь лет Ваня пошел в екатеринодарскую среднюю школу номер шесть и вскоре узнал, что усваивать придется куда больший объем знаний, чем предполагалось. Так, уже в первый день занятий он открыл для себя такое явление, как расовая дискриминация: бледнолицые одноклассники раз и навсегда окрестили его Арапкой.
В том же году Ваня перенес второй удар – правда, его с ним разделила и далекая африканская страна. 22 июля 1994 года в Гамбии произошел военный переворот, доктор Джавара, являвшийся бессменным президентом страны с 1965 года, когда она получила независимость, бежал в неизвестном направлении, а не остывшее еще президентское кресло занял его бывший телохранитель капитан Джамлех. Переворот был бескровным, но на экономике Гамбии и жизни семьи Сиротенко отразился самым катастрофическим образом. Западные страны отказались принять диктаторский режим, поток туристов оскудел, и тысячи гамбийцев остались без работы, а Ваня Сиротенко без папы, бесследно сгинувшего в этой кутерьме. Гамбийские власти вынуждены были ввести военное положение и с ним – ограничения на рубку дров и лимит на пальмовые листья для кровель, а Маруся Сиротенко в сердцах сожгла конверты с гамбийскими марками и наложила вето на упоминание имени Дади Зимао.
Годам к десяти Ваня со всей определенностью понял, что жить он будет в России – свой среди чужих, чужой среди своих. С этого момента мысли о гражданском подвиге как способе приобщения к российской национальной идее его не оставляли.
Ванина старшая сестра Лиза, двадцатилетняя красотка знойной латиноамериканской наружности (Лизиным папой был курсант из Уругвая, легкомысленно не ставший связывать себя узами брака с Марусей Сиротенко), отсоветовала Ване проявлять отвагу при пожаре, резонно рассудив, что следы сажи и копоти на Ваниной темной физиономии будут совершенно неразличимы, и, стало быть, он не заинтересует фотокорреспондентов и телерепортеров, без чего хорошей рекламы никакому подвигу не сделать.
– Знаешь, а хорошо бы тебе шпиона поймать, – в порыве вдохновения произнесла Лиза фразу, определившую интересы Вани Сиротенко на многие годы. – Матерого такого вражеского шпиона… И лучше всего, конечно, не какого попало, а африканского!
Гамбийские шпионы в окрестностях Екатеринодара до сих пор не попадались, но Ваня принял идею обнаружения тайного врага, не заморачиваясь его национальной принадлежностью. Долгое время никого мало-мальски подходящего на эту роль на Ванином жизненном пути не встречалось, пока однажды бдительный мальчик не обратил внимание на нового жильца одной из квартир в доме напротив. Высоченный длинноволосый парень то и дело получал на Главпочтамте разной величины и формы бандероли с иностранными марками и надписями на чужом языке. Ваня прозондировал почву и от соседки тети Саши, рэповской паспортистки, узнал, что подозрительный парень даже не является гражданином России: паспорт у него украинский, прописан он в Киеве, в Екатеринодаре только регистрацию получил!
Ваня почувствовал, что напал на след. Он покопал еще и выяснил, что объект разработки трудится сетевым программистом на научно-производственном предприятии, поставляющем телеметрические системы контроля и управления предприятиям РАО ЕЭС. Ага, решил Ваня, РАО ЕЭС! Это же нефте-, газо– и керосинопроводы! Есть где развернуться диверсанту! Это во-первых. А во-вторых, ясно же, что сеть ИНТЕРНЕТ – идеальный способ передавать куда надо (точнее, куда не надо!) секретную информацию!
По значимости украинский шпион, конечно, был не чета гамбийскому – все-таки родственник-славянин, но юный контрразведчик эпохи дружбы народов не застал, зато знал о стремлении современной Украины в НАТО. Стало быть, можно было с большой долей вероятности предположить, что рукой Киева дистанционно управляют из Вашингтона.
И вот последний кусочек мозаики, сам того не ведая, поставил на место лоботряс Жорик, от которого Ваня узнал, что жена шпиона не кто-нибудь, а журналистка на телевидении. Стало быть, сбор информации у них организован профессионально.
– Затянуться хочешь, брат? – Жора протянул Ване сладко пахнущую самокрутку с травкой.
Ваня жестом отказался, поморщившись: общение с плохим мальчиком Жорой особого удовольствия ему не доставляло, но зато приносило некоторую пользу. Жора мог без спросу брать из гаража папин легковой автомобиль, а припаркованная у дома шпиона машина была неплохим наблюдательным пунктом. В свою очередь Жора в компании Вани бесплатно проходил на зажигательные дискотеки, устраиваемые африканскими землячествами студентов медакадемии и госуниверситета.
Неожиданно в стекло двери со стороны водителя настойчиво постучался полосатый жезл.
– Жорик, открой! Милиция! – Ваня сильно потряс медитирующего приятеля за плечо.
– А? – Жорик открыл глаза, перестал раскачиваться на сиденье в такт музыке и опустил стекло.
В салон заглянул молодой быстроглазый парень в форме инспектора ГИБДД.
– Документики попрошу!
Понимающе ухмыльнувшись, Жорик полез в карман и протянул патрульному сотенную купюру.
– Иностранцы, что ли? – остро прищурившись на чернокожего Ваню, по-свойски спросил гибэдэдэшник. – Тогда конвертировать надо бы документики! Как насчет баксов?
– Мы свои, – раздраженно отозвался Ваня. – Русские, православные! Хочешь, «Отче наш» прочитаю?
– Лучше: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» – хмыкнув, произнес эрудированный патрульный, забирая у Жорика сотенную бумажку.
– Жорик, ты посиди пока, а я домой сбегаю, – провожая взглядом удаляющегося мента, попросил Ваня приятеля. – Мне позвонить надо.
Он вынул из кармана бумажку с наспех записанным номером автомобиля, умчавшего в голубую даль босоногого Коляна, выбрался из машины и углубился во двор.
– Отпусти кота, – без выражения сказала я. – Знать бы, чего им от нас надо? И кому – им?
Вот уж не думала, что кто-нибудь сумеет увести у меня мужа!
– Положи нож, – опасливо взглянув на меня, сказала Ирка. – Не психуй. Если вскоре сам не появится, будем искать.
– Похоже, это война, – мрачно сказала я, тупо глядя во мрак кухни, где так и не вкрутили новую лампочку взамен разбитой.
