Синдром звездочета

– Момент! Какие на открытом балконе шторы? – влезла Ирка.

– Специальные летние, – уверенно ответила я. – Совершенно необходимая вещь в наших широтах, особенно когда окна на запад. А если тебя техническая часть интересует, то мы, петербуржцы, делаем так: по периметру навеса, образованного балконом квартиры этажом выше, устанавливается штанга или обычная «струна»…

– Я бы попросил не перебивать! – Архипов повысил голос, и мы с Иркой зашикали друг на друга. – Итак, Чижняк поднялся, чтобы задернуть штору, но та сорвалась с крокодильчиков – это такие зубастенькие металлические зажимы на кольцах – и в образовавшуюся дырку по-прежнему лупили солнечные лучи. Тогда нетрезвый Степан Степанович встал ногами на сиденье, чтобы прицепить полотнище как надо, а сидел он, напомню, на кресле-качалке… Дальше понятно, думаю?

– Одно неловкое движение – и полетел Степан Степанович за балкон? – предположила я.

– Вместе со шторой и парой крокодильчиков, – подтвердил рассказчик.

– И впрямь трагикомедия. – Ирка покрутила головой. – Это каким же надо было быть…

– Пьяным, – подсказал Архипов.

– …чтобы встать ногами на качалку?! – закончила фразу подруга. И тут же задала другой вопрос: – А с чего он так напился, да еще в одиночестве?

– Был повод, – заверил ее Архипов. – Он потерял невесту.

– Сбежала? – предположила я.

Сама я точно не стала бы связываться с интеллигентом, рафинированным до чистого, незамутненного идиота. Влез ногами на качалку – каково?! Неужто думал, что гуманитариям законы физики не писаны?

Но Вадик мою версию опроверг:

– Не сбежала. Хуже! Умерла. И тоже как-то внезапно, но подробностей я не знаю. Имя его невесты в новостях не упоминается, так что пробить ее я не мог.

– Позвольте! – разбуженным медведем заворочалась Ирка. – Так это у нас уже, получается, третий труп!

– Не торопись накручивать счет, – остановила я ее. – По поводу смерти невесты мы толком ничего не знаем, может, она уже давно умерла.

– В новостях писали – внезапно, – возразил Архипов.

– Внезапно – это значит вдруг, неожиданно и быстро, скоропостижно. – Во мне проснулся филолог. – О давности события это слово ничего не говорит. Она могла внезапно умереть пять лет назад, например.

– Не стал бы он так долго ее оплакивать, – заявила Ирка. – Красивый молодой мужик…

– А если именно вчера была какая-то особая дата? День ее смерти, например, или их первой встречи? Надо побольше узнать об этой мертвой невесте, – решила я и задумалась. – Кого бы только спросить?

– Полиция наверняка что-то знает, – простодушно подсказал Архипов. – В новостях писали, у них две версии: несчастный случай и самоубийство, типа, с горя. Как раз в связи со смертью невесты, как я понял.

– Теперь я расскажу, – вступила Ирка. – Хотя особо и нечего. Я позвонила Юле, но она отказалась со мной разговаривать. Даже объяснить не успела, кто я такая и почему звоню. Она не стала слушать, сразу заявила: «Не до вас сейчас». А чем таким важным занята, не сказала.

– Мало ли, может, девушка за рулем была. Или в каком-то рабочем процессе, – рассудил Архипов. – Нужно с ней все-таки поговорить.

– Я потом еще дважды звонила, вы же меня знаете, я настойчивая. – Ирка закусила губу. – Но у нее телефон был отключен. Видать, не хочет, чтоб ее беспокоили.

– Значит, поговорим не по телефону, – постановила я. – Вадик, твои парни смогут найти адрес абонента?

– Телефонные мошенники и не такую инфу добывают, чем мои парни хуже? Все найдут, если захотят. Но вы же понимаете, это не вполне законно, – заюлил Архипов.

– Найдешь рычаги? Или надо денег дать? – прямо спросила Ирка.

Она у нас обычно главный спонсор проектов.

– Чего сразу деньгами раскидываться, – Вадик парень прижимистый, – сначала попробую лесть и уговоры.

– Договорились. – Я встала из-за стола и потянулась. – Давайте на этом закончим, я и впрямь устала после работы.

Архипов ушел к себе, точнее, к Кружкину, а мы с Иркой стали готовиться ко сну.

Какая-то мысль беспокойно, как мышь в углу, шуршала у меня в голове, но ловить и рассматривать ее у меня не было сил.

Завтра, завтра, не сегодня – как говорят лентяи и Скарлетт О’Хара.

Глава пятая

В свой четвертый рабочий день я явилась в университет не просто вовремя – с получасовым запасом времени: с Петроградской стороны добралась куда быстрее, чем из Мурино.

Траурный плакат с портретом Чижняка из холла уже убрали, печальные гвоздички тоже. О приглашенном внештатном лекторе в университете скорбели недолго.

Немного подумав, я нашла на поэтажном плане здания кафедру культурологии и отправилась туда, чтобы узнать, когда и где состоятся похороны Степана Степановича. Никакие поиски в Интернете не заменят роскоши человеческого общения, а на траурной церемонии можно будет встретить родных и близких усопшего. У них можно разузнать о внезапно скончавшейся невесте.

На двери кафедры висело объявление: «Ключ в каб. 320. По всем вопросам обращаться в каб. 340».

– По всем остальным вопросам, – машинально отредактировала я короткий текст.

Ключ мне был не нужен, сам по себе кабинет тоже не интересовал. Хотелось пообщаться с кем-то из его обитателей, поэтому я пошла прямиком в триста сороковой.

Там было тесно и пахло старой бумагой. Почти все пространство занимали столы разной степени прибранности и шкафы, содержимого которых я не смогла увидеть, так как дверцы не были стеклянными. За заваленным книжками и папками столом в дальнем углу обнаружилась тощенькая испуганная женщина, похожая на птичку. При моем появлении она чуть не выронила надкусанное печенье и закашлялась, поперхнувшись чаем: явно не ждала гостей.

– Прошу прощения, я на секундочку с вопросом: не подскажете, когда и где будет прощание со Степаном Степановичем Чижняком? – в меру печально поинтересовалась я, сунув голову в кабинет.

Вся целиком внедряться не стала, чтобы дополнительно не нервировать пугливую женщину.

– Чижняк, Чижняк. – Вернув на блюдце печенье, хозяйка кабинета потерла лоб.

– Приглашенный лектор из МГУ, он позавчера скоропостижно скончался, – подсказала я.

– У нас?! – испугалась женщина и зачиркала взглядом по захламленному кабинету, словно предполагая найти того, с кем предстояло проститься, в одном из шкафов.

– Не в университете, где-то в городе, – успокоила я. – Так вы не в курсе насчет похорон?

– Я – нет. – Женщина помотала головой, отчего ее гладкая прическа растрепалась. – Но сейчас узнаю и… – Она схватилась за круглобокий телефон на столе.

«Дисковый, – умилилась я. – Надо же, не думала, что где-то еще используют такие винтажные аппараты. Похоже, передовые идеи и технологии дальше парадных помещений славного вуза не распространились».

– Не отвечает, – с нахмуренными бровками послушав гудки в трубке, сказала женщина. – Но вам же это не срочно?

– Не думаю, что погребение проведут с неприличной поспешностью, – согласилась я. – Степан Степанович умер позавчера, наверное, хоронить будут завтра-послезавтра…

– До этого времени я вам обязательно сообщу! – пообещала хозяйка кабинета. – Оставьте телефон, пожалуйста.

Я написала на бумажке свой номер, еще раз извинилась за беспокойство и пошла к себе. Пора было приниматься за работу. Докладчики прислали на предстоящие научные чтения столько своих трудов, что литературным редакторам впору было работать круглосуточно, в три смены. Микробосс повелел нам презреть нормативы и ускориться.

Мы презрели, ускорились, и до конца дня я трудилась, не поднимая головы, даже забыла пообедать. К счастью, заботливая тетушка с утра накормила меня плотным завтраком, а лучшая подруга выразила желание угостить ужином и подхватила меня за турникетом сразу после окончания рабочего дня.

– Куда едем? – спросила я, быстро нырнув на заднее сиденье.

На переднем пассажирском уже расположился Архипов. На коленях у него помещался большой бумажный пакет, источающий аппетитные ароматы.

– И что это так вкусно пахнет?

– Сегодня у нас ужин на траве, – следя за дорогой, ответила Ирка, частично ответив на оба прозвучавших вопроса.

– А трава в парке, а парк на Московском, – объяснил зануда Архипов. – А вкусный запах – из пакета, в котором еда из грузинского ресторанчика, он называется «Фасол-мосол» и находится почти на пересечении улиц…

– Не надо лишних подробностей, – попросила я и помассировала виски.

Ирка глянула на меня в зеркало заднего вида, укоризненно цокнула, но промолчала.

Минут через десять мы уже шагали по парку, высматривая подходящее местечко для пикника.

В парке было хорошо. Гораздо лучше, чем в пыльных захламленных кабинетах! Цвела сирень – не кусты, а целые деревья, – на клумбах пестрели тюльпаны.

Любуясь ими, я подумала, что северное лето рвет мои шаблоны: для южного человека тюльпаны – весенняя тема, их пора – март-апрель, а в Питере они цветут в июне и стоят удивительно долго. На Кубани едва нальются красками – и сразу разваливаются, будто из каждого тюльпана рвется на волю энергичная Дюймовочка. Должно быть, в культурной столице цветочные феи особо деликатные и не разваливают лепестки энергичными пинками.

В Питере вообще не принято фонтанировать эмоциями, и нужно быть очень, очень странным, чтобы привлечь к себе внимание. Полуметровый красный ирокез на голове – не повод таращиться. Лежбище нудистов за символическими кустиками в парке – тоже.

– Ой, может, здесь расположимся? – Архипов не петербуржец, поэтому отреагировал на розовые телеса на зеленой травке.

Я невозмутимо прошла мимо, сделав зарубочку на память: в старом парке есть и тенистые аллеи, и удобные лавочки, и статуи с фонтанами, и пруды с лодочками, и нудистский солярий.

– Не вижу ничего особенно интересного! – громко прокомментировала Ирка, тоже не самый культурный гость города.

Розового на зеленом стало меньше – за кустиками подругу услышали, и кое-кто из загорающих стыдливо прикрылся полотенцем.

– Давайте там, – предложила я, указав на зеленый бережок пруда. – И мы никому не помешаем, и нас никто не побеспокоит.

Мы удобно расположились на травке. Убедившись, что все наполнили тарелки, Ирка завела беседу. И опять о моей работе, конечно же!

– Вижу, ты устала. Что у тебя сегодня было?

– Сплошь доклады. – Я укусила ножку вкусного цыпленка табака, надеясь, что подруга удовлетворится коротким ответом.

Но она, разумеется, не удовлетворилась.

– И все одинаково плохие?

– Почему одинаково? По-разному плохие. – Я села удобнее. – Есть такие докладчики, которые скрывают отсутствие свежих мыслей и научной новизны за нагромождением сложных конструкций и терминов. И вместо, скажем, простого и понятного «Мама мыла раму» пишут: «Родитель женского пола осуществлял удаление грязи и пыли с несущей конструкции для оконных элементов».

Ирка хихикнула.

– А есть такие, которые слишком креативны и не довольствуются имеющимися в их распоряжении словами, придумывая свои собственные.

– Какие, например?

– Например, «еврализм» или «хомериканус».

– Это что еще за звери?!

– Еврализм – это, как выяснилось, европейский либерализм. А хомериканус – Хомо Американус, человек нового типа – продукт западной цивилизации.

– А я, кажется, поняла принцип: надо склеить куски двух слов. Инопланетная цивилизация – инолизация, дедуктивное мышление – дедушление…

– «Дедушление» отчетливо попахивает нафталином, – поморщилась я.

– Так и мы с тобой уже не молоды, душечка. – Подруга добавила в голос деревянного скрипа и похлопала меня по руке – между прочим, не морщинистой и пока еще без всяких пигментных пятен. – Шерлок Холмс-то до нашего возраста не дожил, погиб в тридцать семь.

– А комиссар Мегре и в пятьдесят еще был как огурчик! А мисс Марпл до пенсии даже не думала о частном сыске! А «душечку» ты слямзила у тети Иды, но ей же под девяносто, и она нам в бабушки годится!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Читайте об этом в романе Елены Логуновой «Не плачь, Рапунцель!».