скачать книгу бесплатно
Дефиле озорных толстушек
Елена Логунова
Индия Кузнецова #2
Сотрудница рекламного агентства с чудным именем Индия искала «мисс Спелый персик» – модель для рекламы магазина одежды больших размеров. Заказчику – знойному господину Хабибу – нужна не обычная толстушка, а могучая и сексапильная красотка. Индия с ног сбилась пока не обнаружила искомую барышню необъятных габаритов в аэропорту. Но вот беда – та улетела за границу с ребенком в приметном полосатом костюмчике и говорящим мишкой в руках. Индия уныло поперлась домой и вдруг увидела на улице… ребенка в таком же костюмчике, с таким же мишкой, но коляску везла совсем другая женщина. А кто же тогда улетел? Похоже, дело попахивает похищением!…
Елена Логунова
Дефиле озорных толстушек
Вторник
Опустив руки и плаксиво распустив губы шнурком, я стояла в скверике на пересечении двух центральных улиц, как cтатуя Отчаяния. Согбенные плечи и глубоко несчастное выражение лица абсолютно не шли к моему изящному деловому костюму из ослепительно белой ткани. Пальцами я нервно теребила оторочку жакета. Меня неудержимо тянуло взлохматить свою безупречную стрижку, cделанную хорошим мастером в дорогом салоне, а потом и вовсе начать рвать на себе волосы. Мои аккуратно подкрашенные глаза за строгими очками с простыми стеклами медленно, но верно наливались слезами. Меня не радовали ни глубокая синева сентябрьского неба, ни кружевная тень каштанов, ни игра искрящихся на солнце водяных струй, исторгаемых фонтаном. Обозрев всю эту красоту, я тоскливо вздохнула и произвела носом унылый звук, являющийся прелюдией к самозабвенному детскому реву.
– О чем, дева, плачешь, о чем слезы льешь? – опережая события, напел, поравнявшийся со мной, кокетливый старичок.
Я мрачно зыркнула на него влажными глазами и отвернулась, не желая вступать в разговор ни с этим конкретным дедушкой, ни с кем-то иным. Вообще из всех категорий граждан меня в данный момент интересовали только молодые красивые женщины немодельных пропорций 150–100—150, и ни сантиметром меньше! Причем просто толстухи не годились, мне нужна была настоящая красотка – могучая, как цельнодеревянная дева на носу бригантины, и привлекательная, как Клеопатра.
Эту мощную секс-бомбу я искала уже второй день. Не по собственной инициативе, конечно, а по заданию своего начальника – директора и владельца рекламно-информационного агентства «МБС» Михаила Брониславича Савицкого. Гордо названное в честь шефа по начальным буквам его ФИО агентство наше в бархатный сезон бесславно загибалось без заказов, поэтому каждого клиента Бронич был готов носить на руках.
– Инночка, детка, иди в народ и без модельки не возвращайся! – мягким и тяжелым, как львиная лапа, голосом сказал он мне вчера. – Сроку тебе даю одну неделю. – И он шепотом, чтобы не слышал клиент, добавил: – А потом мы или съемочки начнем, или по миру пойдем.
Игрушечным словом «моделька» шеф назвал ту самую сексапильную великаншу, которую я должна была отловить на просторах родного города для съемок рекламы магазина женской одежды «Кубанский габарит».
Это заведение недавно открылось в нашем городе в продолжение и развитие маркетинговой сети компании «Русский габарит». В разных географических точках нашей великой и необъятной родины уже работало несколько подобных специализированных магазинов: «Московский габарит», «Поволжский габарит», «Сибирский габарит» и разные-прочие габариты. Размерный ряд представленных в этих салонах одежек начинался с пятидесятого и заканчивался, как мне показалось, трехзначными номерами.
Заботу о пополнении гардероба дородных российских дам неутомимо проявлял господин Хабиб – бизнесмен афганского происхождения: смуглый, тощий и узловатый мужчина, поразительно похожий на высокорослый стебель кукурузы, засохший на корню. Сам он для визита в наше агентство экипировался оригинально – в национальный костюм из тонкой ткани модного в этом сезоне нежно-зеленого цвета, оранжевые с голубыми полосками кроссовки и желтую бейсболку, на козырьке которой примостился премиленький пушистый цыпленочек. Разноцветный наряд господина Хабиба слепил меня, как солнце. Разговаривая с ним, я щурилась и моргала.
– Мине нада хароший крюпный дэвушка, пахожий на спэлый пэрсик! – на ломаном русском объяснил мне заказчик и широко, плавно взмахнул руками, обрисовав в воздухе «пэрсик», о котором Мичурин и не мечтал.
Фрукт такого размера можно было получить разве что путем противоестественного скрещивания плодового дерева с упитанным индийским слоном.
– Персик так персик, – послушно кивнула я.
В первый момент задание не показалось мне сложным. Я даже обрадовалась ему, решив, что справлюсь с пустяковым поручением за денек-другой, а потом до конца недели буду отдыхать в свое удовольствие. Как бы не так!
Спустя сутки после разговора с шефом и клиентом мой энтузиазм не просто сошел к нулю – он упал в отрицательные числа! Мне уже не казалось, что найти заказанную господином Хабибом супергиперкрасотулю будет легко. Нет, пышных, полных, пухлых и просто толстых девиц я перевидала немало, со многими беседовала, некоторых даже фотографировала, но ни одна предложенная мной «моделька» господину Хабибу не понравилась. Почетный титул «Мисс Спэлый Пэрсик» пока не был присвоен никому. Снимки, которые я нынче утром веером выложила на стол, после невнимательного просмотра полетели в мусорную корзинку.
– Нэт! Хачу вот такую! – хищно дрогнув черными усами, заявил капризный заказчик.
Костлявым суставчатым пальцем, похожим на кривой бамбуковый стебель, господин Хабиб постучал по лаково блестящей странице богато иллюстрированной книги «История русской живописи». Альбом был раскрыт на репродукции известной картины Кустодиева «Русская Венера». Ну ничего себе! Я, значит, должна найти воплощенную мечту художника?! И это притом, что позировавшая живописцу натурщица наверняка почила в бозе еще в прошлом веке!
Я укоризненно посмотрела на Бронича.
– Хотел как лучше, – пробормотал шеф, опуская глаза.
Глаза у него были красные, в прожилках, сорочка несвежая, а брюки мятые. Похоже, шеф со вчерашнего дня не покидал кабинета. На господине Хабибе был все тот же ослепительно яркий наряд. Неужто они с Броничем ночь напролет уточняли детали предстоящей работы? Или листали иллюстрированные альбомы?
– Вы б ему еще Рембрандта подсунули! – сердито прошипела я шефу. – «Автопортрет с Саскией на коленях», например!
– Хватит болтать, только зря время теряешь! – грубо оборвал меня Бронич, который обычно до отвращения любезен. Он скрипнул зубами и недвусмысленным жестом выпроводил меня из кабинета:
– Иди работай!
И я пошла, но не работать, а домой – плакаться, как маленькая обиженная девочка, в жилетки любящим родственникам.
Дома был только папа, он возился на кухне.
– Привет! – жалобно вякнула я из прихожей.
– Да-да, конечно, – невпопад ответил он.
Я прошла в кухню, осмотрелась и поняла, что замочить слезами отцовскую жилетку в ближайшее время мне не удастся. На папуле была не жилетка, а кухонный фартук, и это означало, что он слишком поглощен творческим процессом, чтобы заметить мои страдания. Глава нашей семьи – талантливый автор-изобретатель кулинарных рецептов, оценить которые могут читатели популярного журнала «Очаг и жаровня». А первыми – и не всегда добровольными – дегустаторами папулиных шедевров становимся мы, его родные и близкие.
– Что это будет? – опасливо поинтересовалась я, окинув взглядом живописный натюрморт на кухонном столе.
Я сумела опознать далеко не все его составляющие. Конечно, квашеную капусту трудно было с чем-нибудь перепутать, но поразительно аккуратные мелкие кубики красного, оранжевого и светло-зеленого цвета, в принципе, можно было нарубить из чего угодно. Например, из кусков туалетного мыла. Исключать такую вероятность было нельзя: только на прошлой неделе папуля вдохновенно построгал в картофельную запеканку половину стеариновой свечки. Она была призвана заменить собой отсутствующий сыр, а заменила очистительную клизму всем членам семьи разом. Не позднее, чем через четверть часа после ужина среди едоков развернулась такая борьба за ватерклозет – куда там битве за Берлин!
– Это будет кабачок по-баварски! – ответил папуля, двумя руками вытягивая из кучи разноцветных ошметков то, что я сначала приняла за фаянсовую вазу салатного цвета.
Ни к фаянсу, ни к салату гигантский кабачок отношения не имел, а вот с вазой у него, действительно, было много общего. Например, внушительный внутренний объем, который папуля принялся заполнять прочими составляющими разворошенного натюрморта. Он послойно загрузил в кабачковую вазу квашеную капусту, кусочки сосисок и разноцветные мелкие кубики, а потом поставил фаршированный овощ на попа и заглянул в отверстие. Папулино лицо приняло то озабоченное и сосредоточенное выражение, с которым особенно предусмотрительный турист в последний раз оглядывает содержимое своего рюкзака, проверяя, не забыл ли он положить что-нибудь небольшое, но страшно важное, вроде упаковки мозольного пластыря или набора зубочисток.
– Может, сметанки? – подсказала я, показав на спрятавшуюся за горой очисток баночку.
– Спасибо, – нараспев ответил папуля.
Я уже потянулась к сметане, когда он договорил:
– Спасибо, не надо!
После чего щедро насыпал в горловину кабачка тех самых подозрительных зеленых кубиков, бухнул туда же томатного соуса и заткнул отверстие пучком укропа.
– Как жаль, что у меня сегодня разгрузочный день! – поторопилась сказать я с огорчением, которое, боюсь, было недостаточно искренним.
– Ничего, – успокоил меня папуля. – Кабачок мы будет кушать завтра. Сегодня в меню самые обыкновенные котлеты.
– Я перепутала, разгрузочный день у меня как раз завтра! – заявила я.
В прихожей громко хлопнула дверь.
– Ку-ку, я дома! Есть кто живой? – шумно сбрасывая на пол туфли, прокричал Зяма.
– Пока что все живые, – пробормотала я в ответ. – То ли дело будет после завтрака!
– Привет, папуля, привет, Индюха! – поздоровался Зяма, войдя в кухню. Он потер ладони и огляделся: – Ну, где пиво? Папуля, ты вроде собирался организовать нам баварский кабачок?
– Пиво? – удивилась я.
– Пиво! – Папуля звонко шлепнул себя ладонью по залысинам. – Не зря мне казалось, что я что-то забыл!
Он открыл холодильник, взял из гнездышка на боковой полочке одинокую жестянку «Баварского светлого», ловко открыл ее, вытащил из кабачковой емкости укропную затычку и аккуратно залил туда пиво.
Зяма шумно сглотнул.
– Кабачок по-баварски – это вот! – сказала я, указав на овощ со сложной начинкой.
– А пива, значит, больше нет? – огорчился Зяма.
– Хочешь, сбегаю в супермаркет? – предложила я, мигом придумав, какую пользу можно извлечь из его жажды.
– С чего бы это? – прищурился братец. – Говори, что тебе нужно?
– Помощь нужна, – честно призналась я. – Хочу использовать твой богатый жизненный опыт.
– Безболезненно? – уточнил Зяма, имеющий, в частности, богатый опыт общения со мной.
– Абсолютно! – пообещала я.
– Тогда беги! – разрешил братец.
Я сдернула с вешалки сумку и птицей полетела в магазин. Денег в кошельке хватило как раз на упаковку Зяминого любимого «Баварского светлого». Под тяжестью вязанки из шести поллитровых жестянок моя стройная фигура перекосилась. Вдобавок, отправляясь в забег за пивом, я не догадалась переобуться и унеслась в супермаркет в босоножках на каблуках, так что на обратном пути покачивалась, как тонкая рябина на ветру. С той разницей, что рябина мирно растет на своем месте, а мне предстояло пройти от магазина до дома метров триста, а потом еще вознестись на седьмой этаж. Увы мне, лифт сегодня не работал!
Потея и сердясь, я цокала каблуками по ступенькам, и уже где-то между вторым и третьим этажом глубоко пожалела, что вызвалась быть девочкой на побегушках. К четвертому я начала ворчливо приговаривать в такт своим замедленным шагам, как Женя из «Иронии судьбы»:
– Надо меньше пить! Пить надо меньше!
А к пятому этажу я уже почти ненавидела Зяму, которому приспичило среди бела дня лакать это проклятое пиво!
До финишной прямой у двери родной квартиры оставалось еще четыре лестничных марша, когда я услышала внизу звуки человеческих шагов и цоканье собачьих когтей. Очевидно, в отличие от меня пес и его хозяин не были отягощены поклажей, а также не носили каблуков, поэтому поднимались легко, быстро и должны были вот-вот меня догнать. Мне этого совершенно не хотелось! Я безошибочно угадала, что вслед за мной по лестнице шагают мой сосед сверху Денис Кулебякин и его четвероногий друг бассет-хаунд Барклай.
Встречаться с ними я не желала, хотя Денис – очень милый мужчина, а Барклай – совершенно очаровательный пес. К сожалению, отношения у нас сложные. Денис с некоторых пор претендует на то, чтобы называться моим женихом, а я вовсе не хочу выходить замуж, даже за него, приятного во всех отношениях. Честно говоря, мне не хочется расставаться со своей девичьей свободой! Впрочем, для Дениса у меня другая отговорка: я не хочу официально вступать в брак, потому что не желаю принимать мужнюю фамилию. Сейчас я Кузнецова, и это не бог весть какое звучное родовое имя, но папуля с мамулей в недобрую минуту коллективного помрачения рассудка окрестили меня Индией – как родину Махатмы Ганди. Индия Борисовна Кузнецова – каково? Впрочем, к этому ФИО я за двадцать девять лет жизни уже притерпелась, но вот Индия Кулебякина – это, по-моему, явный перебор!
Денис мог бы предложить мне оставить после регистрации брака девичью фамилию, но это претит его гордости и чувству собственного достоинства. Мой самолюбивый жених служит в милиции, а там чрезвычайно высоко ценят мужественность во всех ее проявлениях, так что друзья-товарищи не поймут моего милого, если он проявит слабость и пойдет на поводу у капризной барышни. Мы уже неоднократно обсуждали данную тему, и мне это смертельно надоело. Я, если можно так сказать, взяла отпуск и теперь отдыхаю от любимого и связанных с ним морально-этических проблем. В переводе с образного языка на нормальный это означает, что я от Дениса прячусь.
– Гау! – послышалось этажом ниже.
Я поняла, что Барклай идет по моему следу, и без раздумий толкнула дверь, с которой как раз поравнялась. Хорошо, что в нашем доме у меня полно друзей и знакомых! В этой квартире живет моя бывшая одноклассница Алка Трошкина, она меня знает и любит, а потому не рассердится, если я без стука вломлюсь в ее мирное однокомнатное жилище!
С этой мыслью я ворвалась в двадцать первую квартиру и прямо в прихожей налетела на хозяйку.
– Ой, кто это?! – испуганно пискнула Алка, которую я признала только по голосу.
– Кузнецова! – По школьной привычке назвавшись по фамилии, я захлопнула дверь.
– Кузнецова, ты с ума сошла? – укорила меня Алка. – Почему ты не постучалась?
– Некогда было, – ответила я, прикладывая ухо к двери.
Пара ног и две пары лап протопали мимо.
– Уфф! – выдохнула я, оборачиваясь к подруге. И вытаращила глаза: – Трошкина! Ты что это с собой сделала?!
– А что тебе не нравится? – Алка надула губы.
Даже надутые, они остались тонкими и бледными. Трошкина вообще не слишком яркая девица, в школьные годы она была типичной серой мышкой: маленькая, худенькая, с тонюсеньким пегим хвостиком на просвечивающей сквозь волосы розовой макушке. Прямо, бледная и заморенная Дюймовочка!
Правда, в студенческие годы Алка расцвела и похорошела, а в последнее время и вовсе преобразилась. Трошкина – жутко увлекающаяся натура. На Новый год ей кто-то подарил книжку про магию Вуду, и Алка немедленно стала правоверной «вудисткой». Она засела в солярии и загорела до черноты, наплела у себя на голове целую копну толстеньких мохнатых косичек и обвешалась серебряными и костяными украшениями весьма странного и неприятного вида. Половину зимы, всю весну и часть лета Трошкина проходила в свободных платьях из пестрого шелка, бахромистые подолы которых занятно торчали из-под кроличьего тулупчика и стеганой курточки. Бдительные милиционеры принимали колоритную Алку за лицо цыганской национальности и постоянно останавливали «вудистку» на улице, живо интересуясь ее документами.
Трошкина, которая стояла передо мной сейчас, походила на поклонницу культа Вуду не больше, чем я с моим ростом 175 см и длиннющими ногами – на ожиревшего тюленя. Косметики на узком личике подруги не было вовсе. Короткие волосики топорщились на маленькой голове, как перышки промокшего воробушка. И расцветки они были примерно такой же: пепельные у корней и вороные на концах. Одни эти неотстриженные брюнетистые кончики напоминали о знойном вудистском имидже, имевшем место быть совсем недавно. Теперь Трошкина была тусклой, как дождливый день. Ее шею охватывали самодельные бусики из ореховых скорлупок, а на хрупком теле болтался прямого силуэта сарафан на веревочных лямочках. Всем своим видом это явно самодельное одеяние навевало воспоминания о мешках с картошкой, сахаром, мукой и крупами. Я кстати вспомнила, что голодна, и громко сглотнула слюнки.
– Пообедаешь со мной? – услышав этот недвусмысленный звук, любезно предложила Алка.
– А что у тебя на обед? – поинтересовалась я, не спеша соглашаться.
В период своего нездорового увлечения культом Вуду Трошкина питалась исключительно блюдами африканской и гаитянской кухни – в основном бананами в разных видах. С другими африканскими продуктами в наших широтах, прямо скажем, трудновато. Меня лично подруга угощала блюдом, которое напоминало жареную картошку с грибами, хотя вместо картофеля для его приготовления были использованы незрелые бананы, а опенки заменяло мясо кальмара. Мне лже-картошка с эрзац-грибами не понравилась, зато Алкины банановые драники впечатлили даже моего папулю!
– На обед у меня ячменные проростки с простоквашей и паровая брюква, – охотно ответила Трошкина.
– Нет, спасибо, я дома пообедаю! – отказалась я.
Папулин фаршированный кабачок по-баварски уже не казался мне таким тошнотворным.
– Тогда просто зайди, посидим, записи послушаем, – предложила гостеприимная подружка. – Слышишь, какая прелесть?
Она по-птичьи склонила голову к плечу, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты. Я повторила эту пантомиму и тоже обратилась в слух, но никакой музыки не услышала. В комнате занудно чирикала какая-то пичуга, поскрипывали древесные стволы и журчала вода. Последнее меня здорово раздражало, навевая мысли о текущем унитазном бачке. С тех пор как в нашей квартире установили счетчики-водомеры, меня нервирует даже апрельская капель.
– Слышь, Трошкина, а как называется твоя новая блажь? – немного невежливо поинтересовалась я.
– Природничество, – ничуть не обидевшись, ответила Алка. – Учение об экологически чистой жизни в гармонии с природой. Потрясающе интересно и очень полезно для здоровья! Хочешь, расскажу?
– В другой раз, – ответила я, покосившись на подружкины ноги.
Ступни ее были босы, одну щиколотку охватывал кожаный шнурочек, завязанный трогательным бантиком, а на другой коричневой краской был криво нарисован кокетливый цветочек.
– Я еще зайду, – пообещала я, просовывая собственные ступни в перепонки модельных босоножек и подхватывая упаковку вредного для здоровья пива. – Как-нибудь на днях. Или на неделе.
Денис и Барклай Кулебякины благополучно проследовали в свои апартаменты на восьмом этаже, и я без происшествий вернулась домой. Разулась, избавилась от сумки и поволокла пивные банки в комнату брата.
– О, мое любимое! – обрадовался «Баварскому» Зяма. – Присаживайся, будем трапезничать. Я потихоньку из холодильника нормальной закуски натырил: вот котлетки, сыр и малосольные огурчики. Только хлеба нет.
– Я могу и без хлеба, – отмахнулась я.
– И бокалов нет!
– Могу и без бокалов. А куда присаживаться? – Я огляделась.
Мой брат Казимир – дизайнер. Свою комнату он обставил стильной мебелью, некрупные предметы которой свободно можно выносить в черном ящике участникам телепередачи «Что? Где? Когда?». Чтобы угадать в отлитой из упругого полупрозрачного пластика гигантской медузе с шестью волнистыми ногами и внутренней подсветкой обыкновенный табурет, высокоразвитого интеллекта будет маловато! Понадобятся еще недюжинная интуиция и опыт практического общения с непредсказуемой богемной публикой.
– Так вот же кресло, прямо за тобой стоит! – расслабленно махнул рукой Зяма, успевший глотнуть «Баварского».
