Афродита размера XXL. Брак со стихийным бедствием

– Машу тетя Лена знает, – отмахнулась Анка. – Это Владимир Петрович, Сашкин тренер… Стоп! Танька, как ты могла запомнить платье тети Маши? Тебя же с нами не было?

– А я ее платье потом видела, – гримасничая, ответила Танька. – Некрасивое такое, на одеяло похоже!

– Какое еще одеяло? – непонятливо нахмурилась Анка.

– Нянино! У няни есть такое одеяло. В клеточку! Она его на прогулку в парк берет, чтобы не мерзнуть на лавочке, – объяснила маленькая болтушка. – Называется «шотландский плед». Теплое одеяло, но не красивое, мне не нравится. Я тетю Машу спросила, зачем она сшила себе платье из одеяла, мы с няней таким только укрываемся, а тетя Маша засмеялась и сказала, что одеяльное платье тоже укрывало двоих – ее и маленького.

– Маленького? – тупо повторила Анка.

– Ну ребеночка! – Танька подкатила глаза и засюсюкала. – Холесенький такой, малюсенький, как пупсик!

– Татьяна, перестань гримасничать и ломать язык! – рявкнула Анка.

Она потерла лоб и беспомощно призналась:

– Ничего не понимаю… Когда это ты видела Машу с ее пупсиком?

– Когда мы с няней после тренировки шли! На остановку, – охотно ответила Танька. – Мы через парк шли, чтобы короче, а там Сашка был. И тетя Маша. Сначала они целовались, а потом Сашка пупсика из колясочки вытащил. Я думала, это кукла, и закричала: «Дай поиграть!»

– О боже, – пробормотала Анна, бледнея на глазах. – Что такое…

– Аня, спокойно! – Ирка на удивление быстро сориентировалась и подставила оседающей подруге стул. – Ты чего это? Зачем расстраиваться из-за детской болтовни?

– И в самом деле, – пробормотала Анка, озираясь по сторонам. – Танька, где твоя няня? Позови ее, быстро!

И сама же заорала:

– Юля! Ю-ля!!!

– Честно говоря, я тоже ничего не понимаю, – шепнула мне Ирка. – Из-за чего весь этот сыр-бор? Что тут происходит?

– Кажется, скандал в благородном семействе! – шепнула я в ответ. – Сейчас все узнаем.

Юля прибежала на зов с поварешкой в руке. С поварешки капало красным, а от няни пахло борщом. Ирка зашевелила ноздрями, а я – мозгами. Еще до того, как испуганная Анкиным воплем няня приступила к обстоятельному докладу о событиях недельной давности, у меня сформировалось некоторое представление о происходящем. Было очевидно, что с тетей Машей Петропавловской связана некая тайна – то, что англичане называют «скелетом в шкафу», и в результате простодушной детской болтовни этот скелет вот-вот вывалится наружу.

– Хоть бы никого не задавил! – пробормотала я, озабоченно глядя на Анку.

Рассказ няни подтвердил мои подозрения. Откровенно нервничая под тяжелым взглядом хозяйки, Юля призналась, что Танька ничего не придумывает. Все было – и незапланированный марш-бросок через вечерний парк на троллейбусную остановку, и еще более неожиданная встреча в аллее со старшим братом и чужой тетей. И поцелуи тоже были – Юля сама видела, как Маша чмокнула Сашку, а тот нежно баюкал извлеченного из коляски младенца.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – железным голосом пробряцала Анка.

– Простите, Анна Викторовна, – совсем смешалась Юля. – Меня Саша очень просил ничего вам не говорить. Да и как я могла рассказать? Это было бы как-то… некрасиво! Лезть в чужие личные дела…

– Чужие? – с горечью обронила Анка.

– Мы ведь совершенно случайно их увидели, только потому, что Сашенька в светлом был, – промямлила Юля и виновато замолчала.

– Не иначе, в белой спортивной куртке? – тихо спросила я и перевела сочувственный взгляд с потупившейся няни на ее расстроенную хозяйку. – С олимпийскими кольцами на спине…

– Да-а-а, вот это, я понимаю, драма! Настоящий бразильский сериал! – возбужденно тарахтела Ирка, в бешеном темпе вращая ложку в кастрюльке с соусом.

Она спешно сооружала спагетти по-милански – одно из своих коронных блюд быстрого приготовления – для стихийно образовавшегося ужина на две семьи.

В противоположность энергичной подружке я весьма меланхолично крутила ручку мельнички, перетирающей в порошок разноцветные перечные зерна. При этом я прислушивалась не к болтовне Ирки, которая, как неутомимая мельничка, второй час подряд перетирала одну и ту же тему, а к звукам, доносящимся из гостиной. Там Масяня с дядей Моржиком смотрели священный фильм про Буратино, который запасливый ребенок привез с собой из дома.

Моржик наслаждался этим шедевром детской кинематографии впервые и потому с неподдельным интересом смотрел на экран и слушал Масины комментарии. Колян, который после двух десятков добровольно-принудительных просмотров при одном имени Буратино сам деревенеет лицом до состояния говорящего полена, совершал вечерний променад с хозяйской собакой. Выгуливать здоровенную овчарку гораздо спокойнее, чем маленького ребенка. Восьмилетний кобель Томка в отличие от пятилетнего мальчика Масяни не имеет привычки донимать сопровождающее лицо бесконечными «почему?».

«И никогда не галдит как базарная баба: «Кошмар! Ужас! Что в мире творится!» – недовольно добавил мой внутренний голос.

– Нет, ты мне скажи, что с мужиками происходит, а? Кошмар! – не унималась Ирка. – Моржику моему под сорок уже, а он вздумал в зайчиков играть – седина в бороду, бес в ребро! Анютиному Сашке всего семнадцать – и он туда же!

– В семнадцать это как раз нормально, – заметила я.

– Нормально было бы хороводиться с девками, которые в перспективе станут добрыми женами! – парировала подружка. – А связаться с бабой, которая в два раза старше, – это совсем не нормально!

– Не будь ханжой, – поморщилась я.

– Я не ханжа, просто очень сочувствую Анке. – Ирка наконец выключила огонь, убрала с плиты кастрюльку и шлепнулась на стул. – Ты только представь, каково ей, бедной! Анка к этой дряни Маше со всей душой – и дружить хотела, и помощь предлагала, – а та строила из себя обиженную и несчастную, а сама тем временем бессовестно соблазняла мальчишку!

– Не драматизируй, пожалуйста, – попросила я. – Мы не знаем, кто там кого соблазнял. По-разному жизнь у людей складывается, а Маша вообще умерла, так что давай не будем говорить о ней плохо.

– Так-то оно так, – согласилась Ирка. – А все-таки, по-моему, это свинство – захомутать малолетку. И, кстати, интересно было бы знать, на какие средства парнишка содержал неработающую подругу с ребенком? Неужто на карманные деньги?

– Ты же слышала: Сашка давно уже в полную силу вкалывает на фирме отца, – напомнила я. – Я, кстати, немного удивилась, что молодой пацан так рвется в бизнес, а теперь понимаю: у него была серьезная мотивация. Статус отца семейства накладывает определенные обязанности!

В том, что неизвестным олимпийцем, регулярно наносившим визиты немолодой маме Маше Петропавловской, был Саша Торопов, мы с подружкой уже не сомневались. Анка подтвердила, что у ее сына имеется белый спортивный костюм с олимпийской эмблемой на спине. Правда, сам Сашка в связи с Машей прямо не признался. Разгневанная Анка попыталась призвать сына к ответу, но он при одном упоминании Марии Петропавловской мгновенно вспылил, наорал на мать за то, что она лезет не в свое дело, хамски послал свою любознательную родительницу куда подальше, хлопнул дверью и ушел из дома. Я не стала расстраивать Анюту, но у меня было ощущение, что возвращения блудного сына в родные пенаты она будет ожидать очень долго. Возможно, несколько лет.

– Согласен с тобой, дорогая! – важно возвестил вернувшийся с собачьей прогулки Колян, заглянув к нам на кухню.

Он успел услышать мои последние слова о том, что статус отца семейства накладывает на его обладателя определенные обязанности, и поспешил развить эту мысль в другую сторону: заявил, что звание матери семейства также требует от статусной особы регулярного и неукоснительного выполнения супружеского долга во всех его проявлениях. На данном этапе, по версии проголодавшегося Коляна, первоочередное значение имела обязанность жен кормить мужей вкусными и питательными ужинами. Поскольку затребованный ужин был готов, мы с Иркой отложили бунт против мужской тирании на более позднее время и быстро сервировали стол.

За трапезой Моржик поделился с нами своими впечатлениями от кинопросмотра.

– Поразительно современная история, эти «Приключения Буратино», – оживленно говорил он. – Я бы сказал, настоящая бизнес-сказка про бандитско-рейдерский захват!

Колян, успевший втянуть в себя большую часть бесконечной макаронины, поперхнулся и закашлялся. Ирка вытаращила глаза и покрутила у виска раздаточной ложкой, замаслив себе локон.

– А что? – не дрогнул Моржик. – Вот Карабас-Барабас, он, по-вашему, кто? Он владелец предприятия культурно-массового характера…

– Хозяин кукольного театра, – старательно наматывая макаронину на вилку, пояснила я специально для Ирки, которая так и застыла с ложкой у рта.

– Причем единственный собственник! – уточнил Моржик. – В связи с чем мы можем назвать данное предприятие, например, так: «ЗАО КТ КБ ЛДТК».

Моя вилка замерла в той же позиции, что и Иркина ложка.

– Закрытое акционерное общество «Кукольный театр Карабаса-Барабаса, лучшего друга тарабарского короля», – несколько нервозно пояснил Моржик. – По первым буквам: «ЗАО КТ КБ ЛДТК». Как главный акционер и генеральный директор данного предприятия, уважаемый Карабас Барабасыч управляет им более или менее эффективно, но лишь до тех пор, пока у него не начинается текучка кадров. Бегство ключевых сотрудников Мальвины и Артемона срывает налаженный производственный процесс – спектакли отменяются. Зрители требуют возврата денег за билеты, финансовая стабильность предприятия нарушается, и ЗАО бедняги Барабасыча оказывается на грани банкротства. Именно в этот момент бессердечный деревянный рейдер Буратино, заручившись поддержкой перебежчиков Мальвины и Артемона, а также временно задержавшегося в рядах сотрудников ЗАО промышленного шпиона Пьеро, пускает в ход золотой запас черепахи Тортилы, которая, в свою очередь, олицетворяет собой глубоко непорядочного банкира, присвоившего себе активы вкладчика.

– Действительно, изначально золотой ключик принадлежал Карабасу, – озадаченно вспомнила я. – Это он уронил его в пруд…

– Вот! – Моржик поблагодарил меня коротким кивком. – Затем Буратино делает супервыгодное вложение золотого ключика в замочную скважину потайной двери, которую должен был охранять папа Карло – типичный мелкий служащий, которому надоело тянуть лямку шарманки, и он использовал служебное положение в лично-семейных интересах. И вот вся эта мафиозная семейка, эта, с позволения сказать, кукольная коза ностра, оборвав холщовую занавеску с нарисованным очагом, вламывается в перспективную экономическую нишу и захватывает лидирующие позиции в шоу-бизнесе! И это хеппи-энд! Вот чему мы учим наших детей.

Моржик договорил и с аппетитом принялся потрошить клубок спагетти. Компанию ему составил только Мася, на которого стройная теория самозваного критика не произвела никакого впечатления.

– Да-а, – очнувшись, уважительно протянул Колян. – Чувствуется, не зря ты, Морж, в экономическом вузе учился!

– Очень интересный литературно-критический анализ! – похвалила я, как филолог. – В следующий раз привезем с собой мультик про «Чиполлино».

– И прослушаете лекцию на тему «Роль овоща в истории мировой революции»! – съехидничала Ирка.

Финальная часть ужина прошла в теплой, дружеской обстановке, и вплоть до отбоя в доме царили мир и согласие.

В половине двенадцатого мне позвонила Анюта. В это время Колян и Моржик, компенсируя развивающее влияние интеллектуального кино про Буратино, смотрели в гостиной какой-то шумный и абсолютно безыдейный боевик. Я уже уложила Масяню и гуляла вокруг пальмы в мини-оранжерее, ожидая своей очереди в ванную, которую нагло и эгоистично оккупировала Ирка. Таким образом, поздний звонок никого, кроме меня, не побеспокоил, а я ему была даже рада, потому что рассказывать бессловесной и неотзывчивой пальме о том, какая Ирка бессовестная зараза, уже немного надоело.

– Ну вот что! Я думала, думала и решила, – удивительно твердым голосом сказала Анка, не позволив мне вклиниться в ее речь хотя бы с приветствием. – Саша поступил безответственно, а Маша – непорядочно, но это не должно отразиться на их ребенке. Я не могу допустить, чтобы малыш остался круглым сиротой. В конце концов, это мой внук, и я сделаю так, чтобы у него была полноценная семья: и папа, и мама, и брат с сестрой.

– Каким это образом? – удивилась я. – Заставишь Сашку признать этого ребенка и женишь его на матери еще пары детишек?

– Хм…

Анка немного помолчала, явно обдумывая мои слова, и не без сожаления сказала:

– Слишком сложная схема, реализовать ее будет трудновато. У меня другая идея.

Впоследствии я пожалела, что отнеслась к этому заявлению без должного внимания. Надо было сразу спросить Анюту, что она имеет в виду, но приятельница отвлекла меня жалобой:

– Боюсь, я не имею на своего старшего сына такого влияния, как хотелось бы.

– Не дави на парня, пойми, у него сейчас очень трудные времена!

– А у меня легкие? Сын ушел из дома, муж в реанимации, неожиданно нашелся внук и тут же пропал… Кстати, где он? Мой внук?

Требовательные интонации Анкиного голоса мне не понравились.

– Ты меня сейчас как кого спрашиваешь? – напряглась я. – Как мудрую подругу, как везучую сыщицу или, не дай бог, как ясновидящую?

– Как три в одном!

– Тогда мой тебе ответ – троекратное «не знаю»!

– А если подумать?

– Уже думала, – неохотно призналась я. – И надумала всего две правдоподобные версии. Первая: ребенок находится у родного отца.

– Отпадает! – живо возразила приятельница. – На всякий случай я только что тщательно осмотрела Сашкину комнату. Из живых существ там только попугайчик.

– Тогда версия вторая: ребенок у бабки в станице, где Маша отдыхала летом.

– Название станицы? – быстро спросила Анка.

– Верховецкая. Это километров триста от города.

– Три часа езды, – прикинула приятельница. – Ладно, спасибо за информацию! Спокойной ночи, увидимся утром.

Она отключилась, а я с подозрением посмотрела на мобильник и запоздало поинтересовалась:

– В каком смысле, увидимся утром? Зачем это?

Ехать с Анкой в станицу мне не хотелось, но я не могла придумать уважительную причину для отказа, и это испортило мне настроение.

Вода в ванне была теплая и душистая. Ирка вынырнула из искрящейся пены, как Афродита размера XXL – богиня по-настоящему великой любви: рассыпав во все стороны брызги и затопив высокой приливной волной верхний слив. Он страстно зачавкал, жадно глотая ароматизированную розовую воду. Супергипер-Афродита пренебрегла полотенцем и тщательно, с большой нежностью умастила свое роскошное тело дорогим кремом. Вообще-то, он предназначался для борьбы с глубокими мимическими морщинами, но на лице у Ирки никакой такой гадости не было, а вот на животе имелись поперечные складочки, которые ей очень хотелось побороть.

Зашпаклевав свои ранние набрюшные морщины патентованным разглаживающим средством, богиня любовно расчесала и высушила золотые кудри, облачилась в воздушное одеяние фиалкового цвета и сунула распаренные ноги в сиреневые махровые тапки, украшенные большими искусственными хризантемами. Цветочки Ирка нашила на тапки собственноручно, превратив таким образом мужскую обувь в стопроцентно женскую. Операция по смене пола понадобилась тапкам по той простой причине, что кокетливых женских башмачков сорок первого размера Афродита XXL в продаже не нашла.

Душистая, томная, сияющая красотой и свежестью, Ирка выпорхнула из ванной и сразу же, как бабочка на булавку, напоролась на недобрый взгляд подружки. Ленка сидела на краешке большого керамического горшка, основным содержимым которого являлся «Тещин стул» – сферический кактус, густо утыканный двухдюймовыми шипами, и выглядела такой злой, что страшненький кактус рядом с ней смотрелся почти душевно.

– А что такое? – оробела Ирка.

– Накупалась? – хмуро спросила Ленка. – Потренировалась для заплыва через Ла-Манш и обратно?

Нервно размахивая полотенцем, она промчалась мимо поспешно посторонившейся Ирки, залетела в ванную и с грохотом захлопнула за собой дверь.

– Разве я долго? – пробормотала Ирка и посмотрела на деревянные часы-ходики, с претензией на экостиль изобретательно присобаченные к лохматому стволу искусственной пальмы.

– Ку-ку! – браво гаркнула птичка, выглянувшая из домика. – Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку…

Добросовестно прокуковав полночь, часовая пичуга вернулась на свой пост.

– Что, уже двенадцать часов?! – искренне удивилась Ирка.

За банно-косметическими делами она потеряла счет времени и теперь склонна была подозревать кукушечку в приписках. Старым ходикам иногда свойственно было ошибаться, они то отставали, то убегали вперед. На этот случай Ирка регулярно проверяла непунктуальную кукушечку по электронным часам в мобильнике.

Свой телефон она оставила в машине, поэтому собралась воспользоваться для этой цели аппаратом мужа, но забыла обо всем, взглянув на дисплей. На голубом экранчике солнечно желтело изображение почтового конверта – сигнал о том, что получено новое sms-сообщение. Конверт не был распечатан, значит, Моржик присланное письмецо еще не прочел.

Ирка закусила губу. Ей страшно хотелось прочитать эсэмэску, но она не могла сделать этого раньше, чем Моржик, чтобы не выдать свой нездоровый интерес к электронной корреспонденции супруга. Подозрительное письмо временно осталось не распечатанным.

Моржик пришел в спальню глубоко за полночь и мобильник свой даже не трогал. Он был не прочь потрогать аппетитно румяную и душистую Ирку, но она уже вышла из образа Афродиты и вжилась в образ горгоны Медузы, так что ничем приятным для супругов наступившая ночь не ознаменовалась.

Обиженный Моржик уснул, а Ирка до утра играла в засадный полк. Лежа неподвижно и стараясь ни на миг не выпускать из поля зрения мужний мобильник, она наживала себе пролежни и морщила глазное яблоко до состояния сухофрукта. При этом уши ее были развернуты, как зонтики на просушку, – на случай, если Моржик разговорится во сне. Все это было настолько мучительно, что на рассвете несчастная ревнивица окончательно обессилела, забылась тревожным сном и проспала тот долгожданный момент, когда пробудившийся Моржик ознакомился с текстом полученного послания.

В кинозале было холодно, как в погребе, и почти так же темно: лента у механика обрывалась уже трижды. Витьку это только радовало, потому что в потемках Наташка беспрепятственно позволяла себя целовать. Фактически периоды собственно кинопоказа Витька воспринимал как долгие паузы между этапами гораздо более интересного процесса. На экран он почти не смотрел, фильма не замечал, в промежутках между поцелуями восторженно созерцал Наташкин профиль, но и его видел нечетко, перед глазами все расплывалось – то ли Витька разволновался от близости любимой девушки, то ли к ночи у него снова поднялась температура.

Вчера вечером у него было тридцать девять и две. Витька этого не знал и вяло удивлялся – от чего это ему так погано? Голова разламывалась, болели глаза, ноги подкашивались, хотелось прилечь и забыться, но баба Света велела выгулять Бетона, и он подчинился. Спорить с бабой Светой было себе дороже, и к улучшению самочувствия это привести никак не могло. Витька, правда, заикнулся, что у него болит голова, но баба Света на это возразила:

– У тебя голова? Это у меня голова! – и не сходя с места озвучила длинный список своих болячек, каждая из которых в симптоматике содержала жутчайшую головную боль.

Короче, Витька безропотно взял на поводок собачонку и выволокся во двор. Бетик пошел с ним в высшей степени охотно, но гулял не активно. Путался, зараза, в ногах, лип к Витькиным коленкам, как живая заплатка, и всячески просился на ручки. Решив, что песик тоже дурно себя чувствует или же просто устал, Витька вместо того, чтобы топтаться по клумбам, присел на лавочку и посадил рядом с собой Бетика. Тут же выяснилось, что песик рвался в объятия двуногого друга не просто так, а с конкретной целью. Под теплой рубашкой, напяленной Витькой для согрева, прятался пакет с давно разморозившимся бычьим сердцем. Парень про него не забыл, просто как-то перестал замечать эту оригинальную нагрудную аппликацию. Местная специалистка по отворотам велела снять ее сразу же по возвращении домой, но Витька решил перестраховаться и подержать чудо-нашлепку подольше. Чтобы уж наверняка помогло!

Он искренне считал свой случай крайне запущенным и потому очень тяжелым. О том, что Витька Силин из одиннадцатого «А» по уши влюблен в Галку Зеленину из десятого «Б», знала вся сорок шестая спецшкола, если не весь город Баранов. Влюбленный парень стал притчей во языцех, его имя стало нарицательным – и «Витька Силин» означало примерно то же, что «Ромео Монтекки», но с уточнением: «Ромео, не имеющий никаких шансов добиться взаимности Джульетты». Галина Зеленина считалась первой красоткой школы, и поклонников у нее было больше, чем у рыжего Витьки веснушек на щеках.

Факт, что Витька был самым первым – еще со второго класса! – и преданным поклонником Галины, никакого значения для нее не имел. Единственная из всех учащихся сорок шестой спецшколы Зеленина была не в курсе страданий Витьки-Ромео – или же делала вид, что ничего об этом не знает. Разумеется, она даже не заметила Витькиного исчезновения, а ведь он едва не наложил на себя руки, когда в самом начале нового учебного года мать отправила его в другой город к бабке с дедом. Мать вновь надумала выйти замуж и хотела до свадьбы немного пожить с очередным претендентом на роль супруга в гражданском браке, чтобы проверить, сумеют ли они ужиться на одной территории. В этот ответственный период присутствие в малогабаритной «двушке» великовозрастного сына казалось потенциальной новобрачной крайне нежелательным, поэтому Витька был временно сослан к старикам на Кубань.

Первая неделя екатеринодарской ссылки едва не убила несчастного Ромео. Он лишился не только возможности видеть Галину Прекрасную, но даже возможности слышать ее божественный голос, произносящий с чувством, выдающим страстную натуру: «Алло! Алло, да говорите же! Блин, опять! И не надоело тебе молчать, придурок?!» Ради счастья взволнованно посопеть любимой в ушко Витька готов был дотла разорить стариков на счетах за переговоры, но мудрая баба Света сразу по приезду внука коварно отключила «восьмерку». Мобильного телефона у Витьки не имелось, был только старенький пейджер, абсолютно непригодный для оперативной двусторонней связи. Тем не менее пейджер сыграл свою роль в истории – на восьмой день своего пребывания вдали от родного Баранова Витька получил на него сообщение от Петьки Сорокина. Лучший друг выполнил обещание информировать Витьку о жизни Джульетты Зелениной, прислав письмецо следующего содержания: «Амба. Галка замутила с Кришной».

Именем чужедальнего божества в барановской средней школе почтительно звали Виталика Крышина – гордость города, восходящую спортивную звезду Средней России. Виталик тоже не один год числился в армии поклонников Галины Зелениной и очень долго не мог выбиться в фавориты, но этим летом ему повезло. Крышин привез с юниорского первенства Европы по кикбоксингу титул чемпиона и золотую медаль на алой ленточке.

Сражаться за любовь прекрасной дамы с лучшим молодым кикбоксером Европы Витька не мог и разлюбить Галку тоже не мог… без посторонней помощи. А вот с говяжьим сердцем получилось!

Определенно не зря он семь часов подряд таскал под рубашкой пакет с мороженым мясом! Простудная лихорадка убила любовную, и это было только началом новой жизни. Буквально через минуту после того, как Витька со словами «Крекс, пекс, фекс!» скормил скользкое темное мясо жаждущему лакомства Бетику, в его жизнь легкой поступью прекрасного видения вошла Наташка.

В первый момент Витьке показалось, что девчонка ему снится. Ее лицо, волосы, платье – все было таким белым, что парню пришлось сощурить глаза. Сфокусировать взгляд стоило труда, девчонка в его глазах двоилась, и голос ее звенел у него в ушах эхом с подголоском.

– Смотри, какой хорошенький!

– …рошенький!

Никогда прежде ни одна особа женского пола не называла рыжего веснушчатого Витьку хорошеньким. Не поняв, что комплимент Белоснежка подарила не ему, а Бетику, Витька недоверчиво вскинул голову, но слишком резко, картинка перед его глазами поплыла, закружилась и размазалась в серую кашу. Потом Наташка рассказала, что он грохнулся в обморок, как болезненная бабка. А Наташкина подружка Валентина – оказывается, блондинок было две! – обрадовалась случаю применить на практике знания, полученные в медицинском колледже, и проворно надавала обморочному Витьке бодрящих оплеух. Бетик посильно помогал самозваной медсестрице, облизывая щеки хозяина шершавым языком, Наташка энергично обмахивала Витькино лицо папкой с рисунками, и все вместе они справились, приведя больного в чувство.

Потом Валентине хватило ума пощупать лоб пациента и понять, что у бедняги сильный жар. Подружки отвели Витьку домой и, поскольку бабка с дедом как раз запропастились куда-то по своим долгоиграющим пенсионерским делам, девчонки сами, как сумели, организовали больному домашнее лечение. Валентина скормила Витьке какую-то таблетку из стратегических стариковских запасов, а Наташка напоила его горячим чаем с малиновым вареньем, за которое в полумраке кладовки приняла острейшую аджику бабкиного производства. Получилось даже лучше, прокрученные на мясорубке острые перцы не просто согрели – чуть не прожгли Витьку насквозь. Пришлось срочно заливать пожар в желудке компотом, и это тоже было хорошо: «При высокой температуре надо пить много жидкости!» – авторитетно заявила Валентина.