скачать книгу бесплатно
– Да.
– Ничего себе подарочек!
– Ну, начинай сначала! – разозлилась Майя.
– Ладно. Не злись. Свои люди. Замолкаю. Убегаю. Счастливо оставаться. Будьте здоровы, – забалабонила Зося. – Ой, чуть не забыла. Олечки дома нет, что ли, ещё?
– Приходила, – желчно скривила губы Майя. – Ушла в университет.
– А что, – сделала хитрые глаза родственница, – у неё с этим Петиным сыном, того?
– Чего того? Мы просто навестили Веру все вместе. Вот и всё, – прочеканила каждое слово Майя.
– Ладно, не хочешь – не говори, – как бы обиделась Зося.
– Моё дело маленькое. А могла бы и сказать сестре. Я не сглажу. Проверено. Ну да Б-г с тобой. Петин сын – классный парень. Золото. Нам Петя про него много рассказывал. И способный, и благородный, и характер чудный. И перспективный – его же уже во всякие там хай-теки на работу приглашают. Так что не упустите. Молодёжь-то сегодня, знаете ведь, какая? Ветер в голове бродит. Это моя вон старшая ни хрена в жизни не понимает. Я уж было удочку закинула, хотела её с этим Маратом свести. Так она на дыбы встала, потому что вскружил ей тут один голову. Никак не могу дурь из неё выбить. Чего только не делала, чтобы его отвадить.
– Зачем же отваживать? – пришёл в недоумение Эдуард.
– Чем он тебя не устраивает? Что, балбес какой-то?
– Да нет, – разочарованно сообщила Зося. – Так-то он паренёк умный, даже чересчур. И самостоятельный. Но неперспективный, голь перекатная. По специальности – медбрат. Это что, профессия? Зарплата – минимум. Я Аллочке говорю, что нечего нищету плодить. А она дерзит, говорит, что сыновья миллионеров все заняты. Я её спрашиваю, как это так, что все заняты? Так она в ответ умничает, что заняты они тем, что ищут дочерей миллионеров. Ну, так где это видано, чтоб такую голову иметь и с младшим медицинским персоналом свою жизнь связать!? А ещё она так ехидно у меня спрашивает: «А что, мама, ты считаешь, что избыток денег у жениха может заменить недостаток ума?»
– Логика безупречная, – одобрил Эдик. – Правильно она мыслит.
– А что правильного-то? – вскипела Зося. – Я ей объяснила, что к чему. Говорю, избыток денег у жениха должен заменить недостаток денег у невесты, а ума, говорю, нам с тобой и своего хватает. Куй, говорю, своё счастье, как мать учит.
– Ужас какой, – вытаращил глаза Эдуард.
– Ужас – это не то, что я ей говорю, а то, как она мне в ответ дерзит, – в сердцах возопила Зося. – Заявляет, что когда счастье куёшь, главное – не переусердствовать, а то, говорит, можно так ударить, что всё и разлетится. Так я ей и ответила, что легко рассуждать пока ты на всём готовом, а как начнёшь с милым своим отдельно от мамы с папой жить да нужду испытывать, так оно и начнёт разлетаться безо всякого усердствования. Схватишься за голову, да поздно будет! Не понимает, что я ей добра желаю.
– Удивляюсь я тебе, – пожал плечами Эдуард. – Ты забыла, как вы с Люсиком жить начинали?
– Так то ж совсем другое дело! – яро хлопнула себя по ляжке Зося. – Это ж в Союзе было. Там все так жили. На хрена же мы тогда сюда притащились? Всё бросили? Нет, не хочу больше на эту тему. А то всю пачку сигарет прикончу. Так что ваша Оленька – не промах. Будет, как сыр в масле, кататься. Золотую рыбку поймала. Не то что моя простофиля. И не надо мне возражать!
– Зося, – сквозь зубы зло проронила Майя, – уймись. Олечка, так же, как и твоя Аллочка, не из тех, кто польстился бы на богатство без любви.
– А я что, сказала, что она польстилась? И не думала. Я же просто радуюсь за неё и за вас. Дай Б-г вам всем здоровья.
– Ну а как же тебе не радоваться? – просверлила язвительным взглядом кузину Майя. – Это же так по-родственному!
– Стараемся, – засуетилась Зося. – Ладно, побежала я. Время – деньги.
– А ученье – свет, – равнодушно произнёс Эдуард.
– Шутка, что ли? – непонимающе посмотрела на него Зося.
– Ладно. Ба-а-а-ай!
– Будь здорова, – холодно попрощалась Майя.
– Пока! – схватила чемодан Зося.
После того, как она ушла, наступило тягостное молчание. Майя стала вышагивать из угла в угол. Наконец Эдуард не выдержал:
– Я не понимаю, что происходит. Почему ты уклоняешься от разговора?
А Майя, прикрыв глаза, беззвучно продолжала мерить шагами комнату.
– Ты намеренно не реагируешь, – с трудом сдержал раздражение Эдуард. – Нет, объясни в конце концов, что за игра в молчанку? Это немыслимо – продолжать в таком духе. Я же сказал, что тебе не о чем волноваться. Марат – Петин сын. Нет проблем. Понимаешь ты – нет! Нет! Успокойся же наконец. А если у тебя какие-то другие возражения по поводу Марата, если есть какие-то другие обстоятельства, мешающие ему и Олечке быть вместе, то незачем играть в кошки-мышки. Ведь это же должны быть какие-то очень веские аргументы, потому что у них всё очень серьёзно.
– Зачем, зачем судьба сталкивает нас снова? – не глядя на Эдуарда, с отчаянием прохрипела Майя. – Ведь клубок наших отношений был так запутан, что единственный выход был – порвать связывавшие нас нити. И вот на тебе! Это же рок!
– Да, я пошёл в своё время на прекращение каких бы то ни было отношений со своим лучшим другом, с Петей, – твёрдо посмотрел на жену Эдуард. – И причиной тому была не его женитьба на Вере, которая предпочла его мне. Причина была в том, что ты так хотела. Ты была отвергнута Петей и не могла простить своей подруге того, что он любит её, а не тебя. А отголоски прошлого продолжали настигать нас. Ведь когда мы с тобой поженились, ты ревновала меня к Вере, продолжала считать, что я не могу забыть её.
– Ты и не можешь, – зло свела брови Майя. – Сегодня я это поняла. Ты же пожирал её глазами. Руку сжимал.
– Господи, да о чём же ты? – как бы рассердился и при этом слегка зарделся Эдуард. – С тех пор уже столько воды утекло. Хорошо, я не могу переубедить тебя. Но ведь твоё отношение к Вере не должно быть препятствием на пути влюблённых друг в друга Оленьки и Марата. Ты просто обязана пойти на жертву ради своей, ради нашей дочери. Ну, встань ты, наконец, выше этих низменных инстинктов. Как же ты не понимаешь, что задето моё самолюбие? Ведь мы же с тобой вместе уже двадцать три года! В конце концов, когда Оленька и Марат соединят свои судьбы, наше общение с Верой может быть сведено к минимуму.
– Господи, я сойду с ума, – в отчаянии заломила руки Майя.
Эдуард подошёл к жене и обнял её.
– Не надо, прошу тебя, – раздражённо высвободилась она из его объятий.
Майя приблизилась к окну и повернулась спиной к Эдуарду.
– Но это же несерьёзно – ревновать меня к Вере, – недоумённо покачал головой Эдуард. – Неужели ты считаешь, что Петина смерть и наш сегодняшний визит что-то меняют? Кошмар какой-то!
В этот момент вернулась Ольга.
– Родители, что с вами? – оторопела она. – Вы оба с лица сошли. Может быть, объясните, в чём дело?
– Папа устал, а у меня жуткая головная боль, – посмотрела мимо дочери Майя. – Папе надо отдохнуть. Эдик, иди, приляг в спальне. Подремли.
– А ты? – недоумённо посмотрел на жену Эдуард.
– Ты знаешь, я, пожалуй, поеду в магазин за продуктами.
– Нет-нет, – решительно возразил Эдуард, – я не пущу тебя одну. Поедем вместе.
– Нет, ты отдохни, я сама. Мне нужно развеяться. Оленька, дай мне ключи от машины.
– Нет, я категорически тебя сегодня не понимаю, – наморщил лоб Эдуард.
– Отдохни, пожалуйста, тебе завтра на работу, – настоятельно повторила Майя.
Эдуард непонимающе пожал плечами и удалился в спальню. Ольга протянула ключи матери и ушла в свою комнату.
Майя достала заранее приготовленную записную книжку, заперлась в ванной, набрала номер на мобильном телефоне и прикрыла аппарат рукой.
– Это я, – тихо выдохнула она в трубку. – Да. Мне нужно срочно с тобой увидеться. Да-да, сейчас буду.
4
После того, как Ольга ушла, Марат какое-то время в задумчивости оставался в гостиной.
Вдруг раздался лёгкий стук в дверь.
– Входите, открыто, – громко произнёс парень.
Дверь медленно отворилась, и вошла женщина из квартиры, что тремя этажами выше.
Звали её Галя. Так обращались к ней все её знавшие, а не только самые близкие. Потому что по отчеству, как это было принято в России, здесь не величали, а полным именем Галина она представилась только на работе. Да и то кое-кто из местных сотрудников называл её Галой. А она и не возражала, и вовсе не потому, что ей льстила ассоциация с именем жены Сальвадора Дали. Просто она не придавала этому большого значения.
– Проходите, тётя Галя, – приветливо пригласил её Марат.
– Спасибо, Маратик, – прошла Галя в гостиную. – Прими мои соболезнования. Я ведь приболела, не могла к вам зайти.
– Да что вы, о чём речь? – успокоил её Марат. – А как вы себя чувствуете?
– Спасибо, лучше. Я вам очень сочувствую. Вова очень переживает, он уважал Петю. А как мама?
– Прилегла, – кивнул Марат на дверь Вериной комнаты.
– Она просто вымотана всем происшедшим.
– Да, да, пусть отдохнёт. Я зайду позднее.
Галя направилась к выходу.
– Конечно, обязательно заходите, – пошёл вслед за ней Марат. – И выздоравливайте.
– Спасибо, – улыбнулась Галя, закрывая дверь.
Галя и её муж Владимир владели четырёхкомнатной квартирой. Галя была красивая ухоженная женщина, горделивая и, что называется, с шармом. Совсем недавно отметила она пятидесятилетие. Имела степень кандидата химических наук и начала работать здесь почти сразу после приезда практически по специальности в одной достаточно благополучной небольшой компании. Только вот сравнительно недавно ситуация в этом заведении резко изменилась. Существенно упало количество военных заказов из-за границы, что привело к массовым сокращениям. Галя потеряла работу и оттого очень переживала, несмотря на то, что муж её был хорошо устроен. У неё образовалось много свободного времени, и это её совершенно не радовало, а напротив – угнетало, хотя, конечно же, теперь она могла скрупулёзно заниматься домашними делами, которые раньше были отнесены ею к разряду второстепенных по причине загруженности на службе. А в последние дни она ещё и приболела, подхватила какой-то вирус, так что отсиживалась дома безвылазно.
Вернувшись от соседей, Галя обошла гостиную и погрузила себя в обитое кожей стильное кресло. Она какое-то время посидела в задумчивости и вдруг, опустив глаза, увидела на полу перевязанную картонную коробку. Тут она вспомнила, что до того, как спуститься к Вере, достала её с антресолей, куда полезла за чем-то совсем другим. А картонка эта хранила письма и фотографии, которые она за столько лет так и не разобрала! Галя взгромоздила коробку на колени и начала развязывать. Она подумала о том, что нашла её не случайно. Ведь на сегодня как раз пришёлся юбилей их с Владимиром бракосочетания. Тридцатилетний! Жемчужная свадьба!
Галя по этому случаю затеяла всякие яства, да так, чтобы успеть всё это приготовить к приходу мужа с работы. И вот сейчас уже почти всё было закончено, так что она могла заняться найденным архивом. «Вот житуха! За столько лет, что мы здесь, ни разу не развязала, не открыла эту коробку, не поинтересовалась ни письмами, ни фотографиями… Быт грёбаный… Засасывает…», – мысленно посокрушалась она.
Но не успела Галя запустить руку в посланные ей анналы, как зазвонил телефон. Подняв трубку, она неподдельно обрадовалась. Звонила из России её самая близкая подруга Валерия.
– Привет, привет, Лерка! – звенел Галин голос. – Как я рада тебя слышать! Спасибо! Спасибо, тебе, дорогая! Да, тридцать лет мы с Вовой вместе. Жемчужная свадьба! Страшно подумать. А эти годы эмиграции как пролетели? Кошмар! Но об этом не будем. Нет, сегодня мы с ним вдвоём. Прилюдно отмечать будем в ресторане. Подожди, дай мне сказать. Я тебя поздравляю! Да, как обычно, вспомним нашу бородатую шутку, что тебе повезло родиться в день нашей с Вовой свадьбы. У тебя же воистину юбилей! Полтинник! Куда он мог уйти, мой русский язык? Смеёшься? Ну и что – окружение? A-а, язык устраивает, а полтинник – нет. Тут уж, моя дорогая подружка, ни тебе, ни мне деться некуда. Недавно – я, сегодня – ты полтинничек отхватила. Не говори, представить трудно. Ведь как будто бы вчера девчонками были! И тебе моё всегдашнее пожелание, чтобы у тебя всё было так, как желают тебе мама с папой. Права – и я, конечно. Лерка, ну а как же иначе? Нет и не будет у меня подруги ближе, чем ты. Хоть и раскидала нас с тобой судьба. Издеваешься? Каких таких друзей мы тут приобрели? Скажи лучше, как там у вас в Москве? Ой, слушай, у тебя же рубли набегают. Давай я тебе перезвоню. Что значит, перестань? На тебя что, наследство свалилось? Нет, серьёзно. Мы же всё равно, когда Вова придёт с работы, будем тебе звонить. Он же тебя лично захочет поздравить. Почему я дома? Вечером расскажу. Ну что значит – подожди? Что? А кто мне должен был звонить? Что-о?
Галя онемела, застыла, смежила глаза. Но в следующий же момент, взяв себя в руки, продолжила разговор:
– И как он нашёл тебя? Ах да, он же знает твою фамилию. А как он тебе представился? Интересовался адресом и телефоном? И что ты ему ответила? Умница! Гений! Смекнула сказать, что знать обо мне не знаешь. Не поверил? Пусть! Лерка, ты меня оглушила! Известием! Хотя и постаралась смягчить удар – деликатно так его назвала! Кавалер!
Галя впрессовалась в спинку кресла. Внутри у неё всё как будто омертвело.
Да, давно, ещё там, в Союзе, случилась у неё амурная история. Длившаяся несколько лет, до самого её отъезда в эмиграцию. А ведь если бы до того, как всё это у неё тогда началось, кто-нибудь напророчил ей, что такое может произойти – не поверила бы. Но вот произошло! Да ещё и почти по Толстому: любовник и муж носили одно и то же имя! Только не Алексей, как в «Анне Карениной», а – Владимир. Муж – Вовочка, любовник – Володенька.
Галя в те годы жутко терзалась, её изводил обман, с которым ей приходилось жить. И не только потому что была воспитана в пуританском духе. А потому как ещё и понимала, что такой муж, как её Вовочка, – мечта любой женщины. Но была словно в ловушке. Потому как любовник её, Володенька, был тоже мечта, а для многих женщин – ещё и несбыточная. Так что страдания и счастье её были неразделимы.
Понятное дело, жила она в те годы как на вулкане! Разрывалась между ними двоими! И успокаивала себя тем, что, мол, вспышка та сверху была ей послана…
Слава Б-гу, Вовочка её тогда ни о чём не дознался. Идеальный муж! Доверял, на руках носил. Сам ведь ещё и в санаторий отправил, где у неё с Володькой и закрутилось.
Галя вдруг поняла, что Валерия что-то продолжает говорить. И сосредоточилась. И до неё донеслись увещевания подруги.
Она тяжело вздохнула и глухо прохрипела в трубку:
– Лер, ну а как же не дёргаться?
И прикрыла глаза, и замолкла. А потом тревожно продолжила:
– Да, но слушай, он, что, рехнулся? Чёрт-те когда всё порвано, я укатила из страны, улетучилась, как говорится, из его судьбы, и на тебе! Явился – не запылился, и блажь такая – меня сыскать. И тебе ещё телефонирует! Номер мой здешний ему, видите ли, понадобился! A-а, из России хотел позвонить! Неужто думал, что встречать поеду? Понятно, что ты поначалу сообразить не могла, кто это! Вы же и не виделись никогда! И что ему нужно? В научной командировке? Когда он приехал? Только что? Блин! Как не нервничать? Вдруг возьмёт да и отыщет! Что значит – не может забыть? Давно всё забыто. Столько воды утекло. Неужели не понимает, что к прошлому возврата нет? Что при встрече ни он, ни я не испытали бы ничего, кроме неловкости? Зачем ему понадобилось мучить меня? Я заплатила такую высокую цену. Всё бросила. Уехала.
В голове у Гали пронеслось то, что с ней происходило тогда, в конце девяностых, когда никакие доводы мужа о необходимости отъезда, никакие его уговоры не оказывали на неё никакого воздействия. И ведь неизвестно, что было бы, если бы не пришёл момент, когда её Володька вдруг перестал давать о себе знать! Она начала тогда сходить с ума! И – спустя достаточно много времени, вопреки гордости, сама ему позвонила! А он промямлил, что жена обо всём дозналась. И она вознегодовала и резко изменила своё отношение к эмиграции. Владимир же понять не мог, что за метаморфоза произошла.
Галя выпрямилась в кресле и решительно произнесла в трубку:
– Я не хочу, не хочу этих сигналов из прошлого! Господи, убереги меня от них! Зачем, зачем он это делает? Зачем ищет меня? Не хватало только, чтобы Вова дознался здесь, по прошествии стольких лет! Что за фантазия – ворошить через целую вечность? Ой, оставь! Тут же любого отыскать не проблема. Как мне пережить эти дни? Не хватало только вздрагивать от каждого звонка! И особенно сегодня, в такой день! Одна надежда, что одумается. Что хватит ему здравого смысла не делать этого! Лер, знаешь, кошмарный сон мне сегодня привиделся, знала, что не к добру. Места себе с ночи не нахожу. Ха, права, каламбурчик хоть куда – всё произошло после сна. Нет-нет, ничего мне больше не говори! Голова кругом. Мне нужно прийти в себя. Давай, до вечера. Да. Да. Конечно, позвоним. Целую тебя. Пока.
Галя медленно положила трубку на рычаг, поставила снова коробку на пол сбоку от кресла и застыла в оцепенении.
Её парализовало понимание того, что появление бывшего любовника в её нынешнем существовании обернулось бы для неё катастрофой! Она не хотела рушить устоявшийся, ставший за эти годы эмиграции стабильным, уклад своей семейной жизни. Ведь прошлое так нескончаемо не хотело её отпускать! Очень долго он почти каждую ночь снился ей, её Володька. А порой она во время близости с мужем вдруг забывалась и ощущала его рядом… И начинала внутренне виниться… С годами это стало происходить всё реже, вчерашний день отступал всё дальше, и она как раз накануне их сегодняшнего с мужем юбилея уверила себя в том, что эта тревожная страница её жизни перевёрнута окончательно.
И вот – рок!
Нет, нет, она не должна впускать снова когдатошнего возлюбленного в своё настоящее! Она отдавала себе отчёт в том, что эта кратковременная встреча очень сильно взбудоражила бы её, лишила покоя. Потому что чувства могли вспыхнуть с новой силой… А тогда… Он-то вот уедет, а в её жизнь снова ворвётся смятение! Она с ужасом вспоминала, как тяжело, мучительно ей давалось распрощаться с былым, вычеркнуть из памяти те годы обмана. И что же, всё сначала? Нет, нет, только не это! Не видеть его, не питать к нему никаких чувств! Ведь сейчас она ощущала себя с мужем единым целым, испытывала к нему привязанность, воспринимала его совершенно близким, своим человеком. Порой, правда, она задавала себе вопрос, любовь ли это, но испытанное ею в прошлом безумное всепоглощающее влечение к любовнику заставляло её уклоняться от ответа.
Да, она очень дорожила тем благополучием, которое царило сегодня в её семье, и посему помыслить даже не могла о том, чтобы всё это вдруг сломалось.
Эти её тревожные мысли о разрушительных для её психики и для её спокойствия последствиях возможной встречи с прошлой её страстью усугублялись ещё опасением, что муж может уразуметь, что к чему! «Поймёт! Поймёт! Поймёт!», – пульсировало у неё в голове. Правда, было обстоятельство, которое в какой-то степени унимало её тревогу. Ведь Владимир по злой иронии судьбы был долго связан с этим её Володькой общей научно-исследовательской работой! И если бы получилось им тут столкнуться, её эксвозлюбленный, конечно же, объяснил бы эту встречу желанием свидеться с бывшим коллегой-сослуживцем. Но… у страха глаза велики. И Галю приводили в ужас мысли о том, что муж, сопоставив факты, обо всём догадается и что она себя обязательно выдаст, и что всё, что она годы держала в тайне, раскроется в момент! А муж вот-вот должен был появиться! Ведь по случаю юбилея их свадьбы он собирался прийти с работы раньше обычного.
Она просто сходила с ума! А в какой-то момент её тревога сменилась прострацией. Она прикрыла глаза и сжалась в комок в кресле. В голове тревожно теснились разные думы, перед мысленным взором вперемешку проносились картины из прошлого и настоящего.
Муж её Владимир был ей ровесник, моложав, интеллигентен. Его определённо можно было отнести к тому типу мужчин, которых называют интересными. Совсем молодым защитил он кандидатскую, а затем, с небольшим перерывом – и докторскую диссертацию. В Москве был специалистом в области строительной механики. Заведовал отделом в НИИ и, кроме того, преподавал: у него была часть ставки в ВУЗе.
И тем не менее, в конце тех перестроечных восьмидесятых годов двадцатого века Владимир стал подумывать об эмиграции. Да и не только он – ведь в воздухе буквально витало отъезд ное настроение, порождённое послаблениями, которые стали делаться властями в этом вопросе. И настрой этот, безусловно, усугублялся ещё и экономическими трудностями того времени.
А Владимиру, интеллигенту и учёному, как раз таки тяжело было вписаться в горбачёвскую перестройку. Государственную тематику в науке сократили до предела, а хозрасчёт, при котором каждый институт должен был самостоятельно искать заказчиков работ, просто выматывал. Кооперативные же дела Владимиру были не по нутру. Он привык полностью отдаваться своей работе и честно получать за это зарплату в окошечке с вывеской «Касса». Но вот отдаваться полностью ему становилось всё труднее. Перестройка породила неразбериху, многие толковые ребята бросились «хапать» в кооперативах. Как тогда говаривали – «куй железо, пока Горбачёв». А существенная доля тех, что остались в многочисленных НИИ, была не способна ответственно выполнять поставленные задачи. Вот и требовало начальство, которое ещё больше стало трястись над своими тёплыми местами, чтобы такие неординарные во всех отношениях индивидуумы, как Владимир, кроме науки занимались ещё и уймой организационных дел, которые в то непростое время требовали нечеловеческих усилий. На него, например, как на руководителя научно-технологического отдела волевым порядком повесили ещё и общее руководство имеющимися в институтском плане темами. Это означало, что он должен был отвечать за выполнение не только своей части работы, но и за работу смежных отделов, за обкатку технологии и за её внедрение в промышленности. Владимиру приходилось оставаться на службе допоздна и, кроме того, заниматься дома написанием отчётов, всяких сопроводительных документов, статей, авторских свидетельств и патентов. И это кроме подготовки к чтению лекций в ВУЗе, где его уговорили преподавать. И это ещё кроме ответственных изнуряющих командировок к заказчикам работ, выполняемых институтом, с целью сдачи определённых этапов. А зарплата в государственных учреждениях, в отличие от кооперативной вольницы, оставалась для каждой должности совершенно фиксированной. Он очень уставал, а Галя выражала недовольство таким положением вещей, да и просто жалела его. Он же заявлял ей, что единственное решение, которое он может предложить, это покинуть этот «кооперативный бедлам». И при этом старался убедить её в том, что «там» на службе его ничто не будет отвлекать от его прямых обязанностей. Потому что «здесь», мол, ведутся нескончаемые разговоры о научной организации труда, а «там» она существует де-факто.
И ведь в этом отношении он оказался прав. Приложив после приезда достаточные усилия к поискам работы, он в конце концов получил должность в исследовательском центре крупного концерна, где его задействовали в нескольких проектах. И, как он и предполагал, труд был здесь организован так, что каждый сосредоточивался на своей задаче, оснащался всем необходимым для эффективного её решения и не распылялся на выполнение побочных дел. Так что ощущал он себя достаточно комфортно, тем более что руководство обеспечило ему вполне приемлемые материальные условия.
Галя же начала здесь работать ещё раньше мужа. И попала она в компанию, из которой была недавно уволена, совершенно неожиданным образом.
