скачать книгу бесплатно
Не очень-то комфортабельный отель, но все же со всем включенным в одно, так сказать, спальня, туалет, жилая и столовая, питание и охрана, так что роптать не смей, удобства полнейшие плюс фитнес-центр по собственному выбору, ибо если не отжиматься и не приседать, то можно окоченеть вполне реально.
С утра и вправду вывели из камеры, чтобы сходить в туалет, прихватив с собой вонючее ведро без ручки, заодно его вылить, слегка сполоснуть, дабы меньше воняло, и по желанию умыться, но только холодной водой, да уж, особыми условиями удобств это престижное место отдыха, по ходу дела, вовсе не блистало…
Несмотря на подавленное настроение, Бронька снял с себя рубашку и отчаянно умылся до пояса, прогоняя дурные мысли тем самым.
Ночью, трясясь от холода, было дело, чуть не помутился рассудок, понимая, что натворил, хотя на самом деле если разобраться, то он должен быть признан невиновным, такая мысль также нет-нет, а проскальзывала, и эта надежда давала силы бороться с отчаянием.
Так потекло новое, радикально измененное время, по утрам выводили в туалет, опять те же водные процедуры и обратно в камеру, разминая к движениям привычный молодой организм, он делал отжимания от пола целыми днями, приседал, махал руками и ногами до изнеможения, стоял на руках у стены, пока не застучали молоточки в висках, а потом садился в позу лотоса да сидел, отдыхая, пропуская холод внутрь тела, но а потом заново начинал всю эту самим в одночасье разработанную программу.
Впервые в камере, с холодом и содеянным наедине, впроголодь, тут кормят неважно как, но что-то съестное дают, а молодой организм привыкает быстро. Не нажирать же рожу сюда посадили, да ему не до гастрономических развлечений, это не самое важное в бытии, ну есть какая-то еда, хватит, чтобы поддерживать жизнедеятельность тела, и то хорошо.
Когда дело идет насчет убийства, что перечеркнуло жирной черной линией слово «жизнь», поверьте мне, мой друг, не до чревоугодства тут остается.
Три бесконечных дня, когда не с кем даже словом переброситься, ключник приходил, приносил еду и молча удалялся.
Как же Бронька мог знать, что его одиночество вовсе не случайно, то попросту уже древняя оперативная разработка.
Новенький содержится несколько дней в одиночке при условиях, максимально приближенных к «спартанским», так вот, зачастую этот нехитрый метод, доведший человека до отчаяния, взывает его к откровенности, и несчастный, в слабой надежде на улучшение условий содержания, готов откровенно изложить все, что было, да чего там, даже более того, некий благодаря этому вот первому опыту заключения под стражу, вдруг обнаружив в себе дар Пинкертона, готов с удовольствием помочь следствию распутать свое и все возможные другие, пусть даже самые безнадежные дела, то есть стать безвозмездным стукачом аж до конца своих бесславных дней, лишь бы ему пообещали, что больше не закроют в ту страшную камеру, где по ночам из всех углов выползают всевозможные кошмары, так угнетающе действующие на его и так уже воспаленное воображение.
– Вот только не это, товарищ следователь, лишь отпустите меня, пожалуйста, и я буду верно служить нашей доблестной гвардии блюстителей закона до конца моей сознательной жизни, поверьте, честное комсомольское слово… я вам могу быть даже полезен…
Все зависит от индивидуума, ведь все мы разные.
В случае этом, как, например, Бронька, который не стал проситься к следователю с чистосердечным раскаянием, к нему бросают пару опытных стукачей, людей, кто сидят уже не в первый раз и, имея опыт, умудряются вытащить информацию из первоходки, за что следователь может расплатиться с доносчиками ну хотя бы бутылкой водки, пачкой чаю, сигаретами или просто едой. Эти люди делают свое грязное дело не задорого.
Вот и в нашем случае, в конце-то концов, открылись сталью окованные двери, и суровые надзиратели закинули еще двоих заключенных.
Перед тем как уйти, ключник как бы в шутку бросил фразу, глядя на Броньку:
– Аккуратно, воры, вам сидеть с убийцей, со злодеем несусветным, если что, ломитесь в дверь, я тут неподалеку.
Те двое с самых первых минут чисто по-братски были дружески настроены на шутки и разговоры.
– Если ляжем селедочкой, то вполне хватит места, только внимательно, чтобы, не ровен час, по ошибочке, чисто по-братски, не ковырнуть друг друга в задницу спросонья, так ведь потом уже греха не снимешь со члена своего, а приятелю-то и вообще дорожка в петушарню, век воли не видать.
Старший из них, видимо, был прирожденным черносатириком.
Только ведь была и доля правды в его невеселой шутке, то был тонкий намек на то, что тут и на самом деле может-таки всякое случиться, но, блин, только не с ним, Бронька дал им понять это вполголоса, не с ним, а то ведь обоих порвал бы как Тузик грелку.
Он было чуть ощетинился после такой шуточки, но вскоре понял, что тут вот так приговаривать вполне нормально, ну между прочим, как бы шутя.
У обоих новозаброшенных набитые сидоры (вещмешки) на плечах, аккуратно скатанные толстые шерстяные одеяла под мышкой и не только…
Они как дома, подшучивая, стелили себе места рядом, у старшего даже два одеяла, и он предложил одно, что потоньше, для Броньки.
– Бери смело, браток, так ведь хоть что-то будет прослойкой между нарами и твоим телом, ты не беспокойся, человек привыкает, и со временем, уверяю тебя, вскоре ты полюбишь жесткую шконку, которая, поверь мне, старому каторжанину, даже полезна для твоих костей и мозгов включительно.
– Скажем так, условия, максимально приближенные к образу жизни тибетского йога в пещере, если вам будет угодно, – старый вор вдруг искренне, но грустно засмеялся.
Младший усердно барабанил по дверям, пока появился ключник.
– Эй, вертухай, замути-ка нам кипяточку, братаны чифиру хотят, по-быстрому метнись, ага, начальничек.
Тот без разговора, спустя буквально пару-тройку минут, расторопно принес кипяток из дежурки в своем электрическом чайнике и даже любезно подождал, пока несуетливая братва достала закопченный, но почти священный для них чифирбак – алюминиевую кружку, он также не отказал, угостив сигаретой младшего вора, с кем и имел дело по заварке чая.
– Ну и как убивец, на воров не бросается?
– Так не дурак же, на авторитетов покушаться.
– Ну смотрите внимательно, он очень опасен…
– Будешь тявкать там, на самого сейчас брошусь, ментяра поганый, а ну сквозани отсюда, недоносок шепелявый.
Бронька не выдержал ехидного мусорочка лет двадцати отроду, мамина сыночка с пушком на верхней губе, который вот так вот, стоя за дверью, только и мог, как гавкать через отрытую кормушку, а в случае встречи тет-а-тет наверняка обоссался бы на месте.
– Будет вам глупости говорить, давай уже сядем да чаек погоняем.
Потеряв дар речи, вертухай защелкнул кормушку и удалился, понимал все же, что и на самом деле с такими, как этот, лучше не шутить, а то терять-то ему, наверно уж, нечего…
Старший из воров, многозначительно моргнув Броньке, одернул его пыл.
– Не стоят они и ломаного супинатора, успокойся, ну пусть почувствует себя мужиком хоть немножко, а ты, главное, не теряй самообладания, браток, иначе побьют ведь, у них тут полное право на все, знаешь ведь пословицу «береженого и Бог бережет». Присядь вон, подыши поглубже, следи за нервишками, браток, они тебе еще пригодятся.
А за это время младший вор уже разложил царские угощения, там было копченое сало, в котором Бронька узнал свое производство, но ничего не сказал, чеснок, что пахнет колбасою, репчатый лук, хлеб и даже леденцы к чаепитию.
– Раздели с нами то, что имеем, так сказать, что мент принес, а то на местной диете пацан твоих размеров скоро душу Богу отдаст, не бойся, в долги не загоним.
Какие долги, если вот это вот самое сало вышло из моей же коптилки, надо же, не предполагал ведь, даже сюда оно попадает. То ведь и в натуре из моего заводика.
Бронька не мог не узнать продукт своего производства.
Старший вор был сама любезность:
– Ну вот видишь, как судьбинушка-то обернулась, а ты, братуха, не серчай, будет уже, что было, то было, а жизнь-то продолжается, давай вон закусывай.
– Вы, братцы, похоже, на особом счету в этом отеле, – Бронька проронил без подоплеки, лишь бы просто поддержать разговор за кружкой чая.
– Да не особо-то, просто мы тут не впервой, в отличие от тебя, вот я, например, в общей сложности уже, дай Бог не соврать, годков десять плюс шестнадцать отбарабанил, и вот теперь опять пятак наверняка прилепят, ну вот и считай.
Шестая ходка, я сюда уж как домой захожу, все чай родное, не веришь, не спеши с выводами, молодежь, быть может, скоро ты изменишь свою точку зрения.
– Да какое там, все уже решилось, дальше тюрьма…
Вот только не надо падать в фатализм, ведь, потеряв свободу, ты все равно продолжаешь жить, дружок, а твой век, юноша, еще только как начался, и кто знает, что тебе несет завтрашний день.
Старший вор начинал свою лекцию о доле скудной – каторжанской.
– Теперь, во времена великих перемен политической структуры в стране, будет трудней существовать тут внутри, а раньше так была просто сладкая жизнь.
– Зависит, конечно, от того, что ты за мужик, я говорю о твоем характере, с виду-то без базара атлет и интеллектуал, оно даже странно, как ты сюда попал, быть может, недостает малость образования, так это ты поправишь, какие твои годы, лишь бы желание было, а там еще не известно, какие горы свернешь.
Бронька лишь попытался открыть рот, чтобы оборвать монолог вора, как тот, не дав ему слова сказать, поднял палец к губам, мол, молчи, и не спеша продолжил начатую тему.
– Постой, твое время еще придет, у нас его много, успеешь натрещаться, а вообще-то, тут лучше молчать, чем разговаривать. Мне не говори ничего, ты просто не знаешь того, что твое место здесь найдется, только со временем.
Запомни то, что в экстремальной ситуации характер человека показывает себя очень скоро, так вот, тут даже и не пробуй играть театр, будь тем, кто ты есть, и если людям понравишься, то со временем они тебя, что вполне возможно, начнут даже уважать.
Просто, все равно как научиться считать до десяти и обратно, ты познакомишься с этим, другим миром, столько разных людей увидишь еще, их тысячи в центральной тюрьме и сотни тысяч на зонах.
– И неважно, что все они закрыты, там идет серьезное движение, иерархия контролирует сама себя, мы знаем все о каждом, ну, по крайней мере, о тех, кто заслуживает внимания, и чем выше по ступеням ты будешь идти, даже пусть и нехотя, но забираться наверх, тем больше о тебе будут интересоваться, а походу, и знать.
Бронька попросту молчал, ему нечего было сказать, да что он знал о жизни тут, за решетками.
– Да, да, ты здесь, и с этим надо смирится, то есть пытаться выжить, а то до сумасшествия недалеко, ведь стоит лишь подпустить к себе подругу депрессию, как незаметно затормозятся многие функции мозга, а там смотришь, в один день все станет безразлично, что есть прямая дорога в дурдом, ну или в петлю, что, наверно уж, все-таки проще.
А это и случается чаще всего со с виду сильными, как ты, но слишком эмоциональными чудаками. У тебя ведь творческая натура, я вижу, браток, вижу насквозь, ну просто как рентгеном, а знаешь, откуда сей дар, да сам не знаю. Поверь, о человеке можно многое рассказать не только с его внешнего вида, а даже не глядя на него, знающему стоит только послушать его голос, и тут же все становится ясно, с какой птицей дело имеешь. Да есть и другие способы, как язык телодвижений, походка, взгляд и так далее…
Старый вор впрямь устрашал своими доводами, или, как знать, мудростью… что ли.
На самом-то деле он пристрелил одного из тех, кого тут наверняка знали, ведь Кирилл же пробыл в тюрьмах не один только срок за свою короткую, но своеобразно также выдающуюся жизнь, а значит, в любом случае у него должны быть друзья в этих местах…
«Вот так попал я», – Броньку аж передернуло нервным тиком.
– Вот так попал… – словно прочтя его мысли, старый вор стукнул ему по плечу.
Спокойно, парень, я знаю твою историю, да, ты сделал нехорошее, но правое дело, тут стены говорят.
Ну конечно, знаком я с твоим обвинением через мусоров, говорил ведь, что сюда иду как домой.
Сам пока не убивал, да и надеюсь, что этот грех меня обойдет, а вот крал я без разбору, и большие и малые делишки обстряпывал, но не работал в этой жизни на дядю ни то полдня, а вот уже пять десятков лет, как земля меня все же носит.
Тебе это слышится как неправдоподобная сказка, а ведь истину глаголю, то мой статус, я вор в законе, мой друг, вор уже более сорока лет, а начал с времен детского дома, ну очень уж хотелось конфет в разноцветных бумажках.
Вор всегда будет вором, потому что это его жизнь, тут внутри или там на воле.
Здесь, в уголовном мире, где нам довелось проводить свои дни, были строгие принципы-понятия, за выполнением коих следили мы, воры в законе, немного нас осталось из старой гвардии. Новые веяния вникают в наш мир тоже, и понемногу начинается беспредел.
Сопливые новоиспеченные бандитские силы не хотят прислушиваться к старикам, а такого пока еще не бывало, да ладно, плохи дела во всем мире, не только у нас, воров.
Разумеется, Бронька был наслышан об этих людях, но впервые столкнулся тет-а-тет с представителем мира того, что большую часть своей жизни проводят взаперти.
– Ты что струхнул, видно, взял я высоковато за много впрямь с початку.
Старый вор, видно, заметил конфуз на его лице, а он просто задумался и из-за недостатка опыта даже не догадался скрывать свои чувства за никому не понятной маской бывалого артиста, каким человек становится только с поступлением опыта, если, конечно, не проходил специального обучения психологии, мимике и жестам-телодвижениям…
– Да нет, не того, а это… он как бы поправил сам себя, теперь и я по ту сторону, где и вы, все сменилось одним выстрелом.
Бронька заметно нервничал, не находя себя комфортно среди вот таких вот людей из ему совершенно чуждого мира.
– Давай-ка сыграем, так как сегодняшние лекции закончены и профессор утомился, – вор вытащил небольшую, но редкой красоты шахматную доску ручной работы, при раскрытии коробки оказалось, что это два в одном.
Шахматы тончайшей работы снаружи и нарды внутри, изумительнейшая резьба восточных узоров, проделанная великолепной рукой мастера тонких дел, поражала глаз своим изяществом и точностью линий.
Сколько же можно изложить чудес на довольно ограниченном пространстве, каким являлась эта коробка, достойная музейного хранения.
Он и сам малость занимался по дереву, но такого вот шедевра и при таких условиях увидеть даже не предполагал.
– Нравится, да, и мне самому тоже, был у меня знакомый под кликухою Монгол, это его работа.
– Сначала я тебя научу играть в нарды, это должен уметь каждый себя уважающий каторжанин.
Они сыграли несколько партий в нарды и шахматы с переменным успехом, а младший вор все не давал покоя ключнику, который каждых пару часов заваривал им знатный чай, но более не вступал в полемику с сидельцами.
Они нашли друг друга достойными соперниками в игре и разговоре, как ни странно, но в какой-то момент Броньке показалось, что ему здесь даже нравится.
Тогда он еще не знал, что неважно, где бы ты, человек, ни был, а важнее то, какие люди тебя окружают.
Титула вора в законе в те славные времена, когда на самом деле в уголовном мире была у них власть и уважение, удостоиться было не так-то и просто.
Это не в наши дни, когда, пару часов нос погрев на зоне, каждый, кто имеет деньги, может себе прикупить все, что захочет, вплоть до титула вора в законе, хотя сам он, если разобраться, весьма далек от всех достоинств, благодаря которым когда-то и присуждалось это высокое звание среди бродяг уголовного мира.
Во-первых, настоящий вор не должен был работать, не быть помазанным мокрым делом, быть честен в делах, не женат, заслуживать уважение и массу других достоинств, чтобы о нем пошла молва среди других воров, и только тогда те, однажды собравшись на сходку, символически короновали последнего, производя его в свои ряды.
Каждый заключенный во все времена имел право на принятие того или иного решения личного характера, но в случае, если дело принимало серьезную форму, где решалась чья-либо судьба, например, то тогда уже обращались к вору в законе, который и решал вопрос по справедливости, ибо с ним за счет всеми признанного авторитета спорить было неуместно.
Всюду и всегда были и есть такие, кто не согласны с властью, существующими понятиями, общепринятыми условиями и начинают заниматься делами, что выходят за рамки криминальных, хоть даже и не писаных, но все же законов, действующих между заключенными.
Таких усмиряли всем обществом, приводя на разговор к вору в законе, кто был главный и бесспорный авторитет, негласно, но тем не менее всем известно, уполномоченный принимать решение о дальнейшей судьбе провинившегося, определяя его статус, быть ему опущенным до петуха, то есть использованным для сексуальных утех, или убитым вообще, что во многих случаях, наверно, и лучше.
Хотя это тоже в зависимости от индивидуума, кстати… ведь некоторым и на самом деле вовсе не зазорно быть обоеполыми существами одновременно.
Когда наш герой попал в тот практически потусторонний мир, то тогда те легендарные времена уже уходили в прошлое, и ему, наверно, лишь просто по счастливой случайности повезло встретить одного из последних представителей той славной эпохи.
И на самом деле надо отдать должное уважение таким, пусть даже и убежденным рецидивистам, но все-таки сильным личностям, по праву сказать, своеобразно высоконравственным представителям уголовного мира.
В наше время воры в законе занялись бизнесом, да и Бог им судья, только жаль, что ушли те времена, когда вор не марал свои руки ни кровью, ни ложью, в отличие от наших дней, когда все нипочем, лишь бы деньги несло предприятие…
Где нравы, где честь твоя, где мораль?
Ты оставил их всех за воротами.
Шагаешь теперь голой задницей вдаль,
Другими занят ты заботами.
Отнять, обмануть, солгать, наплевать
На все, что не пахнет доходами,
Смотрю, через трупы ты можешь шагать,
Путь прошит кровяными узорами.
Разве так надо хлеб себе добывать,
Кто учил тебя, нечисть поганая?
