скачать книгу бесплатно
Ты – дьявольское отродье, и ты получеш наказание. Как ты магла сжечь такого хорошего человека, когда он взял тебя и спас из ада. В аду твое место. Молюсь Деве Марии, что ты туда скоро пападеш, сука. Поздно каятся. Яблочко от яблони недолеко падаит.
Никакой подписи, и бумага почти порвана в тех местах, где на ручку слишком сильно надавливали. Мы с отцом давно решили, что ада не существует, но автор, очевидно, меня ненавидел, и я занервничала. Но следующая открытка меня успокоила.
Дорогая Салли!
Может быть, ты меня не помнишь, но мы вместе ходили в школу в Роскоммоне с первого по шестой класс и часто сидели за одной партой (потому что больше никто не хотел с нами сидеть!).
Мне ужасно жаль слышать о том, что случилось с твоим папой. Я помню, какой ты была, так что прекрасно понимаю, каким образом ты совершила подобную ошибку, и я хочу, чтобы ты знала – любой отнесся бы к этому так же, если б знал тебя, как я.
Мы никогда особо не разговаривали в школе, но тогда я вообще старалась ни с кем не разговаривать из-за заикания. Но с тех пор мне стало намного лучше. Сразу после того, как я окончила колледж, умерла моя бабушка, мама унаследовала кое-какие деньги и потратила небольшое состояние на частные занятия со специалистами по языковым и речевым нарушениям. Я никогда не стану выступать публично, но теперь могу поддерживать разговор, не застревая намертво посередине, и, мне кажется, с возрастом и появлением у меня любящего мужа и двоих прекрасных детей я стала гораздо увереннее.
Я часто думала о тебе в течение этих лет и была удивлена, что ты не стала дальше заниматься музыкой. Ты была просто невероятной пианисткой. Иногда я сидела рядом с кабинетом музыки и слушала, как ты играешь, и я была не единственная. Но это, так думаю, из-за того, что ты побоялась расставаться с родителями? Или, может, тревожность не дала тебе уехать из дома? Я не виню тебя. Уезжать было ужасно страшно, но все стало гораздо лучше, чем в школе. Там нас обеих просто травили.
В колледже я впервые нашла по-настоящему понимающих друзей. Я вступила в несколько сообществ по поддержке социально незащищенных групп и сейчас работаю в благотворительном фонде для бездомных. Приходится тяжко, но мы постоянно устраиваем кампании и сборы.
Я не хочу расстраивать тебя упоминанием о твоем раннем детстве. Я и понятия не имела, что до нашего знакомства в школе с тобой происходил такой кошмар. Неудивительно, что ты такая, но я никогда не видела в тебе опасности или какой-то злобы – ты была просто немного необычная, вот и все. Если хочешь со мной связаться, мои контакты внизу. На самом деле я просто хотела, чтобы ты знала: вокруг очень много людей, которые восхищаются тобой так же, как я. Во-первых, ты смогла выжить в столь чудовищных обстоятельствах в детстве, а во-вторых, ты живешь по своим правилам. Я ходила на похороны твоего отца и думаю, красная шляпа – это очень модный штрих; немного необычно для похорон, но это же ты! Я достаточно хорошо тебя помню, так что не стала пытаться подойти и пожать руку. Ты все время смотрела себе под ноги, как в школе. В общем, просто хочу, чтобы ты знала – я там была.
Всего тебе хорошего, старый друг! (Ничего, что я так говорю? Мне кажется, в те времена мы были вроде как друзья.)
С наилучшими пожеланиями,
Стелла Кофлан
Я отлично помнила Стеллу Кофлан. Заикалась она ужасно. Она вспыхивала каждый раз, когда кто-то пытался с ней заговорить, а если ей задавал вопрос учитель, я чувствовала запах пота, собравшегося у нее под мышками. Иногда она делилась со мной шоколадкой, не произнося ни слова. Стелла не была злой. И да, травили ее нещадно. Ей приходилось хуже, чем мне, потому что я едва ли реагировала. Меня этому научила мама. А Стелла часто тихо плакала рядом со мной. Я видела, как у нее вздрагивали плечи, но не знала, что сказать. Позвоню ли я ей когда-нибудь? Может быть.
Было еще одно неприятное письмо с обвинениями в отцеубийстве, но его автор предлагал помолиться за мою душу, идеально знал грамматику и подписался. Остальные открытки в основном оказались набором из соболезнований и поздравлений от людей, которых я почти не знала или имен которых не слышала от отца. Осталось еще два письма и посылка. Оба письма от журналистов, которые просили меня рассказать свою «историю» и сыпали намеками о моем трагическом детстве. «Нация заслуживает ответов», – написал один. Другой предложил 5000 фунтов за «эксклюзив».
Что со мной случилось, прежде чем отец и мама удочерили меня? И почему «нация» уже обо всем знает, а я – нет? У меня возникло искушение позвонить Анджеле, хоть она может и разозлиться. Должно быть, это было что-то плохое. И раз я этого не вспоминала, это не так важно. Я никогда даже не пыталась. Но теперь я припомнила, насколько необычным полицейским показалось то, что мое первое воспоминание – это празднование седьмого дня рождения. У других людей бывают более ранние воспоминания? У меня превосходная память. У меня как-то странно загудела голова. И затряслись руки. Я решила, это нервы. Я немного поиграла на пианино, пока не почувствовала себя лучше.
Потом вернулась к коробке. Аккуратно ее развернула и сложила бумажку в ящик, где мы храним розжиг и упаковку.
Это оказалась продолговатая обувная коробка, и когда я открыла ее, то мгновенно почувствовала разлившееся внутри теплое сияние. В тонкой оберточной бумаге лежал маленький плюшевый медведь; я выхватила его из коробки и прижала к груди. Тепло разлилось по всему телу – от пяток до кончиков пальцев. Я посадила его перед собой. Он был старый и потрепанный, без глаза, заляпанный и заштопанный, но, глядя на него, я почувствовала… нечто. Я снова обняла его, но задумалась. Почему он производит на меня такой эффект? Почему так согрело его присутствие? Почему про себя я обращаюсь к этой игрушке на «ты»?
– Тоби, – произнесла я вслух. Он не ответил.
Я обшарила коробку в поиске письма или открытки. На желтой клейкой бумажке было написано:
Думаю, ты будешь рада его вернуть.
C.
Глава 15
Я знала этого медведя. Его звали Тоби. Может, его подарила мама? У меня превосходная память. Почему я не могу вспомнить? Он пах пылью и плесенью, но еще и чем-то знакомым. Меня переполняли эмоции, которых я не понимала. Я возбужденно и восторженно смеялась. Я должна была найти «С» и заставить его или ее объясниться. Мне ужасно хотелось позвонить Анджеле, но я держала в голове предостережение отца. С кем еще я могла поговорить об этом? Отец сказал, что объяснит больше в следующем письме, но мне нельзя читать его до четверга. Это одна из тех ситуаций, когда я нуждалась в руководстве. Было поздно. Отец всегда говорил, что неприлично звонить по телефону после девяти вечера.
Я встала и пошла в свою комнату. У меня как будто чуть-чуть подкашивались ноги, но это было приятно. Я подготовилась ко сну, не выпуская Тоби из рук. Я разговаривала с ним, объясняла, что делаю, и приветствовала его в новом доме. Я надеялась, ему будет здесь хорошо. Я представляла, как он отвечает. Я сжала его в объятиях, и у меня слегка закружилась голова – так что не знаю, потеряла ли я сознание или просто заснула.
Той ночью мне приснился сон про худую женщину с длинными волосами. Я сидела у нее на коленях. Это было странно, потому что я никогда не сидела ни у кого на коленях. Еще это было странно, потому что мне никогда раньше не снились сны.
На следующий день я позвонила своей тете Кристин.
– О, дорогая, – вскрикнула она, – какая радость тебя услышать! Мы так беспокоились за тебя.
– У вас до сих пор есть то красное пальто?
– Что? О… это было так давно. Потрясающе, что ты помнишь. Прошло, наверное, лет двадцать с тех пор, как мы с тобой виделись.
– Вы выглядели как кинозвезда. Мне нравилось это пальто. Тетя Кристин, вы помните что-нибудь до того, как вам исполнилось семь лет?
Повисла пауза.
– Ну, да, у меня есть несколько воспоминаний – как мне покупает мороженое в рожке папа – твой дедушка…
– Сколько вам было лет?
– Наверное, три или четыре…
– Я думала, у людей начинают появляться воспоминания только после семи.
– Ну, у всех по-разному.
– Мне кажется, со мной что-то случилось, когда я была младше семи.
Повисла еще одна пауза.
– Салли, могу я приехать повидать тебя?
– Зачем?
– Думаю, будет лучше, если я смогу поговорить с тобой лично.
Меня согрела мысль о том, что я встречу ее снова.
– Могу быть у тебя сегодня к обеду.
– Вы хотите пообедать?
– Нет, просто чашка чая…
– Я могу сделать сэндвичи с ветчиной.
– Это было бы замечательно.
– Не берите с собой Дональда, хорошо?
– Ну ладно, он пока восстанавливается после операции, но почему ты не хочешь его видеть?
– Отец говорил, что он ленивый болван, который женился на вас ради денег.
Тетя рассмеялась.
– Почему вы смеетесь?
– Ох, твой отец. Еще сам говорит о проецировании…
– Я не понимаю. Мне не нравится, когда надо мной смеются.
– О боже, я смеюсь не над тобой! Слушай, не переживай. Я не буду брать Дональда.
Я повесила трубку сразу после того, как мы разделались с прощаниями, которые всегда страшно раздражают: «До свидания», «Пока», «До свидания», «До скорого», «Да, пока», «Тогда до свидания»… Это так утомительно.
Через два часа я пошла на кухню делать сэндвичи. Я смастерила слинг из отцовского шарфа, чтобы держать Тоби как можно ближе к сердцу. Я рассказала ему о нашей сегодняшней гостье. Снова спросила про «C». Я не ждала ответа, но мне было приятно с ним разговаривать. Я не чувствовала себя одинокой.
Когда я открыла дверь, за ней стояла тетя Кристин с огромным букетом цветов.
– Дорогая! Боже, сколько лет прошло! Ты такая высокая! И красивая!
Тетя Кристин всегда выглядела как модная копия мамы. Но сейчас она разочаровывающе постарела. Я чуть не сказала это. Кожа на ее лице обвисла, хотя глаза под золотыми тенями и пышными черными ресницами были по-прежнему яркими. Ну, логично. Мама умерла уже очень давно. Я чувствовала себя рядом с тетей вполне спокойно, пока она не попыталась дотронуться на меня, и я отшатнулась.
– Извини, – она подняла руки вверх, как при аресте. – Помнишь, раньше ты разрешала мне подержать тебя за руку?
Это правда, но мы давно не практиковались.
Мы пошли на кухню, и я поставила воду и начала заниматься чаем. Я наблюдала за ней. Тетя Кристин посмотрела на меня и улыбнулась.
– Как твои дела? Я смотрю, ты еще не повесила никаких украшений?
– Нет, мы с отцом решили, что это для детей.
Тетя Кристин нахмурилась.
– Я сейчас получаю разные письма, – начала я. – Некоторые люди хотят подружиться со мной. Некоторые меня ненавидят. Мне написали, что я дьявольское отродье.
– Можно посмотреть?
Я показала ей разобранную почту.
– Так, ну это можно отправлять прямо в мусор, – заявила она, взяв в руки злые записки и письма от журналистов. Я согласилась. Мне не хотелось ничего этого хранить, только письмо от моей одноклассницы Стеллы и записку от «С».
– Как ты себя чувствуешь?
– Все в порядке. Отец написал, что мне нужно переехать в деревню. Он говорит, мне вредно жить здесь совсем одной.
– Тебе тут не одиноко?
– У меня есть Тоби, – я показала ей своего медведя.
– Тоби не человек, милая.
– Я знаю. Я не идиотка.
Она ничего не ответила. Мы посмотрели друг на друга. Тетя наклонила голову, и ее глаза смягчились.
– Что со мной случилось до того, как меня удочерили?
Сначала она отвела взгляд, посмотрела в окно, затем в пол, но потом снова мне в лицо. Тетя Кристин осторожно спросила:
– Можно я возьму тебя за руку?
– Зачем?
– Знаешь, прикосновения могут действовать успокаивающе. И это неприятная история.
Я позволила ей взять свою руку и положить ее между ладонями.
– Джин говорила, что ты… была под лекарствами, что, ты ничего не помнишь?
Я кивнула головой.
– Твоя мать – твоя настоящая мать, я имею в виду, она… умерла.
– От чего она умерла?
– Ее похитил мужчина, когда она была совсем молодой, когда она была… ребенком.
Я смотрела передачи и фильмы про мужчин, которые похищают молодых женщин.
– Он запер ее в подвале?
– Да, вернее, нет, это была задняя пристройка к его дому. Он жил в огромном доме на участке в пару тысяч метров в Южном Дублине. Он держал ее там четырнадцать лет.
У меня в голове загудело.
– Пожалуйста, остановитесь.
Тетя погладила мою руку.
Я отвернулась, чтобы наполнить чайник. Взяла сэндвич и съела его. Тетя Кристин сидела молча.
– Хотите?
– Что, извини?
– Хотите сэндвич?
– Нет. Милая, мне так жаль. Это ужасная история. У тебя есть друг, которому я могу позвонить? Что насчет Анджелы?
– Да, я сейчас ей позвоню.
Мы с Тоби вышли в коридор, и я взяла телефон. Анджела не работала по выходным, так что я решила, что не побеспокою ее.
