скачать книгу бесплатно
Я посмотрела на старые фотографии отца тех времен, когда он еще работал. Вот он представляет свою монографию на конференции в Цюрихе. Вот он в окружении других серьезных мужчин в костюмах. Отец в основном читал и писал научные работы, но иногда, когда мама обращалась к нему в экстренных случаях, он мог съездить к больному в Каррикшиди или куда подальше.
Отец изучал человеческий мозг. Он говорил, что мозг у меня работает идеально, но эмоционально я выключена. Он как-то обронил, что я – дело всей его жизни. Я спросила, может ли он включить мои эмоции, но он ответил, что в его и маминых силах только одно – любить меня и надеяться, что однажды я научусь любить их в ответ. Они не были мне безразличны. Я не хотела, чтобы с ними происходило что-то плохое. Мне не нравилось видеть их расстроенными. Я думала, это и есть любовь. Я продолжала задавать отцу вопросы, но он говорил мне не волноваться и что моих чувств вполне достаточно. Не думаю, что он до конца понимал меня. Иногда я начинала сильно нервничать – когда вокруг было слишком много народа, или я не знала ответа на вопрос, или шум был слишком громкий. Я думала, что смогу понять любовь с помощью книг и телевизора, но помню, как одним рождественским днем посмотрела «Титаник». Тогда я решила, что Джек в любом случае погиб бы, потому что он пассажир третьего класса и мужчина, а Роуз, скорее всего, выжила бы, потому что она богата и там действовали правила «сначала женщины и дети»; так какой смысл добавлять в историю любовную линию, которая даже не имеет отношения к реальности? Но отец тогда рыдал.
Мне не нравились объятия или когда меня трогают. Но любовь не переставала меня занимать. Может, это из-за моей эмоциональной выключенности? Надо было спросить отца, пока он был жив.
Через несколько дней после смерти отца мне в дверь постучался Гер Маккарти – сосед, который арендовал поле за нашим сараем. Я привыкла к тому, что он постоянно ходит туда-сюда по дорожке. Он был человек немногословный и, как говорил отец, «великолепен тем, что не задает вопросов и не пытается перекинуться парой слов».
– Салли, – начал он, – из вашего сарая идет дикая вонь. Я пересчитал весь свой скот, но начинаю полагать, что туда забрела овца, каким-то образом застряла и издохла. Хочешь, я взгляну, или твой отец займется этим?
Я заверила его, что справлюсь. И он пошел дальше по своим делам в заляпанном грязью комбинезоне, нескладно посвистывая.
Когда я подошла к сараю, от запаха из печной камеры меня чуть не стошнило. Я закрыла рот шарфом и открыла дверцу. Отец не прогорел до конца. Угадывалась даже форма тела. На дне камеры образовалась какая-то маслянистая субстанция. В ней копошились мушки и личинки. Я снова зажгла огонь с помощью свернутой газеты, захваченной из дома, и дров из сарая.
Я разочаровалась в себе. Отцу нужно было оставить более подробные инструкции. Мы регулярно жгли органические отходы. Трупы – это же органические отходы, верно? Может быть, в крематориях жарче. Потом почитаю об этом в энциклопедии. Я вылила остатки бензина, чтобы пламя разгорелось как следует, надеясь, что повторное сожжение сделает свое дело. Я дернула себя за волосы – это меня успокаивает.
Я поехала на почту, чтобы получить свое пособие, и миссис Салливан попыталась отдать мне отцовскую пенсию. Я оттолкнула конверт с наличными. Она вопросительно на меня посмотрела и закричала:
– Твоему отцу нужна пенсия.
– Не нужна, – отрезала я, – потому что он умер. – Ее брови поползли наверх, а рот раскрылся.
– О господи. Ты разговариваешь. А я и не знала. Так, а что ты сказала? – Мне пришлось повторить, что мне больше не нужна пенсия отца, потому что он умер.
Женщина взглянула через мое плечо на жену мясника.
– Она разговаривает, – прошептала она, на что жена мясника отреагировала:
– Это удивительно.
– Мне очень жаль, – продолжила кричать миссис Салливан, а жена мясника протянула руку и дотронулась до моего локтя. Я вздрогнула и отдернула его.
– Когда похороны? – спросила она. – Я не заметила новостей в некрологах.
– Похорон не будет, – ответила я. – Я кремировала его сама.
– В смысле? – не поняла миссис Мясник, и я объяснила ей, что сожгла его в нашей печи, потому что он сказал мне вынести его вместе с мусором после смерти.
Повисла тишина, и я уже начала поворачиваться в сторону выхода, когда миссис Мясник дрожащим голосом пролепетала:
– Как ты определила, что он умер?
А потом миссис Салливан опять прошептала миссис Мясник:
– Я не знаю, кому звонить. В полицию или доктору?
Я повернулась к ней.
– Для доктора уже слишком поздно, он мертв. А зачем вам звонить в полицию?
– Салли, когда кто-то умирает, надо уведомлять об этом власти.
– Но это не их дело! – запротестовала я. Они меня смутили.
Я пришла домой и немного поиграла на пианино. Потом отправилась на кухню и заварила себе чашку чая. Отнесла чай в кабинет отца. Начал звонить телефон, поэтому я его выключила. Я взглянула на конверт, лежащий на ноутбуке отца: на нем трясущейся рукой было подписано «Салли» и «открыть после моей смерти». Нигде не говорилось, сколько времени после его смерти должно пройти, так что я подумала, что внутри может быть открытка на день рождения. Мой день рождения только через десять дней, так что я решила подождать. Мне исполнится сорок три года. У меня появилось ощущение, что это будет очень хороший год.
Конверт был большой, и когда я его подняла, то почувствовала, насколько он толстый, а внутри явно лежало много страниц. Может, это и не была открытка на день рождения. Я положила его в карман юбки. Прочту после «Она написала убийство» и «Судьи Джуди». Я устроилась в гостиной, на диване, где мы всегда сидели вместе с мамой. Я посмотрела на пустое кресло отца и несколько минут размышляла о нем.
Но скоро меня увлекли события, развернувшиеся в Кэбот-Коуве. На этот раз садовник Джессики Флетчер связался на свою голову с богатой вдовой юриста, и она убила его, когда тот отказался уйти от жены. Как обычно, Джессика оказалась умнее шерифа и раскрыла преступление. Во время одной из рекламных пауз в «Судье Джуди» я услышала стук в дверь.
Я удивилась. Кто бы это мог быть? Возможно, отец заказал что-то для своего компьютера, хотя это маловероятно, ведь он не пользовался им около месяца перед своей смертью. Я сделала телевизор громче, но стук продолжался. Потом все смолкло, но мне пришлось перемотать программу, потому что «Судья Джуди» уже началась, а я пропустила кусочек. Внезапно в окне слева от меня появилась голова. Я вскрикнула. Но это была всего лишь Анджела.
Глава 4
Доктор Анджела Кэффри была маминой напарницей, и после ее смерти мамина практика перешла к ней. Я ходила к ней несколько раз в течение года. Я не сопротивлялась, когда Анджела осматривала или трогала меня, потому что она всегда четко объясняла, что именно будет делать. И после нее я всегда чувствовала себя лучше. Отцу она нравилась, и мне тоже.
– Салли! Ты в порядке? Миссис Салливан сказала мне, что Том умер, это правда?
Я неловко встала посреди коридора, у двери в отцовский кабинет. Раньше отец всегда приглашал Анджелу в гостиную и предлагал ей чай, но я не хотела, чтобы она надолго задерживалась. Но у Анджелы имелись другие планы.
– Может, пойдем на кухню и ты мне все расскажешь?
Я повела ее вниз по лестнице на кухню.
– О, да тут ни единого пятнышка, твоя мама тобою бы гордилась! Знаешь, сто лет тут не была. – Анджела выдвинула отцовский стул из-под стола, а я встала спиной к плите.
– Итак, Салли, твой отец умер?
– Да.
– Ох, бедный Том! Он долго болел?
– Сначала он стал заметно медлительнее все делать, а потом слег примерно месяц назад и уже не вставал.
– Но я не понимаю, почему Том не позвонил мне? Я бы сразу примчалась. Я бы позаботилась о том, чтобы он комфортно себя чувствовал.
– Отец прописывал рецепты на обезболивающие и посылал меня за ними в Роскоммон.
– Он прописывал рецепты сам себе? Это не совсем законно.
– Он прописывал их на мое имя. Он сказал, что не сядет за это в тюрьму, как и я.
– Понятно. – Анджела помолчала. – И когда конкретно он умер?
– В среду, ночью. Отец был уже мертв, когда я принесла ему чаю с утра.
– Ох, дорогая моя, это, наверное, было очень тяжело. Знаешь, я не хочу совать нос не в свое дело, но Морин Кенни…
– Кто?
– Морин, жена мясника. Она заявила, что ты сказала, будто похорон не было и ты кремировала его сама.
– Да.
– И где прошла кремация?
– В садовом сарае.
– Прости, что?
– В садовом сарае.
– Здесь? За домом?
– Да.
– А ты не думала позвонить кому-нибудь? Мне, в больницу, в похоронную службу?..
Я почувствовала, что у меня неприятности. Я сделала что-то не так.
– Он сказал мне вынести его вместе с мусором.
– Он… что? Он пошутил, он не мог иметь именно это в виду.
– Он не сказал, что это была шутка.
– Но почему ты была уверена, что он мертв?
– Он не дышал. Вы хотите посмотреть на мусоросжигательную печь?
Ее глаза округлились.
– Но так не утилизируют… Салли, это серьезно. Только профессиональный медик может констатировать смерть. Он не оставил никаких инструкций по поводу похорон?
– Нет, мне кажется… – И тут я вспомнила про конверт. – Он оставил мне это. – Я достала конверт из кармана.
– И что там говорится?
– Я пока не открывала его.
Все эти разговоры окончательно меня разволновали. Обычно я либо вообще ничего не говорю, либо говорю слишком много, и при этом мои слова кажутся абсурдом всем, кроме меня.
Я схватилась руками за голову, и Анджела сбавила тон.
– Хочешь, я открою его? Можно мне прочесть?
Я кинула в нее конверт и пошла к пианино, но оно меня не успокоило. Тогда я поднялась в свою комнату и заползла под одеяло и мягкий голубой плед. Я снова начала дергать себя за волосы. Я не знала, что делать. Я не понимала, когда Анджела уйдет. Я прислушивалась и ждала, когда захлопнется входная дверь.
Глава 5
Меня разбудил тихий стук. На улице сгущались сумерки. Видимо, я отключилась. Со мной такое бывает, когда я расстраиваюсь, хотя этого не случалось уже много лет.
– Салли? – прошептала Анджела. Я взглянула на часы. Она просидела здесь три часа и двадцать пять минут.
– Да?
– Я сделала чаю и фасоли с тостами. Тебе надо подняться, потому что нам нужно кое-что обсудить.
– Чай с сахаром?
– Пока нет, – сказала она, – но я добавлю.
– Какую ты взяла кружку?
– Я… я не знаю.
Я открыла дверь и пошла за Анджелой по коридору.
Она подала мне чай в отцовской фирменной кружке со «Скрэбблом». Я добавила полторы ложки сахара и плеснула молока. Анджела заварила себе чай в фарфоровой кружке, которой никогда не пользовались ни отец, ни я.
– В общем, я прочитала письма твоего отца…
– Там больше, чем одно?
– Да. Все нормально, милая. Но дело в том, что я обязана вызвать полицию, и они захотят поговорить с тобой. Но не надо тревожиться, я буду рядом, объясню им твое состояние и позабочусь о том, чтобы они обращались с тобой как можно мягче. Но – и это самое неприятное – они, вероятно, захотят обыскать дом, и тебе придется немного пожить у нас с Надин, пока они выясняют все обстоятельства.
– Какие обстоятельства?
– Просто дело в том, что… это… Это необычно – сжигать тела членов семьи, это нелегально, и… Мне тяжело об этом говорить, милая, но в его письмах были указания по поводу похорон… Помимо всего прочего.
– О. Но зачем полиции обыскивать дом? По телевизору они всегда оставляют после себя ужасный беспорядок.
– Они хотят убедиться, что твой отец умер по естественным причинам, хотя из его писем ясно, что он знал, как мало у него осталось времени. Очевидно, он доверял тебе и любил тебя. Я уверена, вскрытие покажет, что он был уже мертв.
– Но я не хочу, чтобы сюда приходили, и не хочу жить у тебя дома.
– Салли, если я не возьму ситуацию под контроль, ты можешь сесть в тюрьму на несколько суток или даже больше. Пожалуйста, поверь мне. Твои мама и папа хотели бы, чтобы я помогла тебе. В письме говорится, что ты должна позвонить мне, когда он умрет.
Я снова начала дергать себя за волосы. Анджела протянула ко мне руку, но я отпрянула от нее.
– Извини, извини меня, я не подумала.
– Но он не сказал, когда именно открыть письмо. Он просто написал открыть его после смерти. Я не знала, что нужно открыть конверт в тот же день.
– Я понимаю, но, боюсь, теперь поднимется шум. Сейчас я позвоню в полицию, и они захотят побеседовать с тобой. Возможно, тебе понадобится адвокат. Но я буду рядом и объясню все, что не объяснил в письмах отец, хотя они довольно исчерпывающие. – Анджела немного помолчала. – В письмах есть вещи, которые могут тебя… расстроить. Но мы будем разбираться с ними постепенно. Твой отец хотел, чтобы ты читала по одному блоку писем в неделю. Всего они разбиты на три части.
– Почему?
– Ну, там… очень много всего. Я считала, твои мама и папа были полностью откровенны со мной касательно обстоятельств твоей жизни. Но, кажется, они довольно многое ото всех скрывали.
