А те, которые несчастны

– Как найти Арену? – спросил Игорь.

– Она сама тебя найдет, охотник, – захихикала женская голова, та, которая говорила про копье.

– Что это, мать твою, значит? – не выдержал он.

– Копье, охотник. Копье судьбы. Судьба – это копье. Копье – это судьба. Не ошибись с выбором.

Я зевнула. После Лифта – после девяти часов в душной, тесной кабине, где ноги нельзя было вытянуть, где я не сомкнула глаз ни на миг, слушая, как грохочут противовесы, тянутся, скрипят и стонут от натуги железные тросы и гулко ухает эхо в шахте – чего мне не хватало, так это порции отборного бреда.

– Что думаешь? – спросила я Игоря. Тот раздраженно дернул плечами. – Рихард?

Монах молчал – сидел у двери, уставившись куда-то внутрь себя. С той минуты в Лепрозории, когда он встал лицом к лицу с Крысиным Королем, Рихард и полслова не произнес. Мы пытались его расшевелить, но без толку.

– Рихард? – повторила я.

Он поднял голову. Посмотрел на меня, не видя.

– Scheisse. – Рихард встал на ноги и пошел вглубь Библиотеки.

– Ничего с ним не случится. – Игорь не дал мне последовать за ним. – Пусть проветрится.

– Да здравствует Королева! – Громыхнуло из-под потолка.

– Да здравствует Крысиный Король! – завопил хор.

Да чтоб вас.

– Дело не в том, как ее найти, – сказала голова старика. – Любая дверь станет входом на Арену, если ее откроет правильный человек. Ты, охотник, не подходишь. Ты не ищешь справедливости. Не ищешь мести, прощения или смерти. Ты идешь убивать. На Арене хватает убийц – ты ей не нужен.

– А я? – Я знала ответ, но все равно спросила.

– Ты в своем праве, Королева, – подтвердила голова.

Я открою дверь – вот эту, сквозь которую мы вошли в Библиотеку, – и ступлю на желтый песок Арены.

А Крысиный Король будет ждать там.

Что полагается за победу? Рихард говорил о богатстве – о еде, о чистой воде, которую не придется искать, рискуя умереть от жажды прежде чем натолкнешься на источник – трубу, как на том мертвом этаже, или, что бывает куда чаще, – тонкую струйку, текущую по стене, – ржавую и пыльную на вкус. Можно будет выбрать любой этаж и жить там, ни в чем себе не отказывая. Мечты его – мечты нищего о роскоши, как он ее себе представляет, ложась спать под небом и ветром.

Игорь говорил о свободе. Но он лгал, я чувствовала. Или сам не верил. Голова старика права – он шел на Арену убивать. Все, что ему нужно, – кровь Крысиного Короля, кровь чудовища на его руках – будто сам факт убийства и есть ответ на вопрос «зачем».

А что нужно тебе, Ариадна?

Я не успела додумать эту мысль, когда в стене открылся глазок. Пока желтый. Я спешно достала из рюкзака зеркало, начала приводить себя в порядок.

– Что такое? – спросил Игорь. Я удивилась – он что, не заметил? Кивком указала на глазок.

– Ааа… – усмехнулся он. – Ты веришь в эту чушь?

– Это не чушь. – Я слегка обиделась.

– Угу. Изобразишь милашку перед надзирателями – получишь корку хлеба и кружку тухлой воды на завтра. Если и веришь, стоит оно того?

– Я до сих пор жива в том числе благодаря этим коркам и кружкам, Игорь.

– Да? Тогда смотри. – Глазок горел зеленым. Игорь повернулся к нему. – Надеюсь, то, что вас там нет, не значит, что вы умерли. Я хочу, чтобы вы жили – ничего на свете так не хотел. Когда люди узнают о вас, когда узнают, что вы творили, когда ужаснутся вашим делам, когда вы на своей шкуре ощутите, как далеко может зайти наша ярость – вот когда вы должны подохнуть. Вы сгорите, обещаю вам – в ядерной вспышке – мы пойдем на все, не сомневайтесь. Где бы не прятались, как бы быстро не бежали – вы сгорите. Лишь об одном жалею – меня там не будет, чтобы посмотреть как вы корчитесь.

– Ты что такое несешь? – шепотом спросила я. Одно дело желать Им смерти мысленно – вряд ли в Башне найдется хоть один человек, не грешивший этим. Но вслух? При включенном глазке? Он бросил правду прямо Им в лицо. Каким бы идиотским не был поступок Игоря, он был достоин восхищения, признала я. – Хочешь попасть на Арену или нет? Хочешь дожить до этого?

– Успокойся, – улыбнулся он. – Никто не слушает. Никому мы не интересны.

– Неправда. – Я помотала головой. – Я всегда находила источник, если…

– А я произносил вещи и похуже, но от жажды не умер, как видишь. О нас давно забыли, Ариадна. Если в принципе помнили. Все те разы, когда ты прихорашивалась, тратя последнюю воду, когда изливала душу, когда обещала, клялась, умоляла – ты говорила с пустотой.

Я не ответила. Во мне кипел гнев пополам с обидой. В Библиотеке сгустился мрак, не из-за того, что погас глазок – это случилось на середине речи Игоря – просто солнце за окнами потускнело.

– Они построили Башню, чтобы наблюдать за людьми. Расставили декорации – кому железнодорожную петлю, кому лазарет, кому электростанцию. Они изучают нас – в этом есть смысл, – после долгой паузы заговорила я. – Но если никто не смотрит. Если никому нет дела. Зачем тогда все? Зачем нужна Башня, этажи, чудовища? Люди продолжают появляться – зачем?

– Может, давным-давно Башня существовала по какой-то причине. Я думаю, она что-то вроде автоматического завода – когда он стал не нужен, его забыли отключить. Как будильник, заброшенный в дальний ящик, пищит в одно и то же время каждый день, пусть никто его не слышит. Башня сама похищает людей, растит новые этажи, создает Крысиных Королей, Прыгунов, Плакс, Трубачей – старается для хозяев, которым наплевать.

Кажется, надо обрадоваться. Они не смотрят, не слушают, не наблюдают, не влияют – это же хорошо, так? Почему-то я чувствовала себя как оплеванная. Я была одной из подопытных мышей в самой большой клетке в мире – мы появлялись, жили, любили, ненавидели, рожали детей, сражались и умирали здесь, но, оказывается, никому это было не нужно – даже владельцам лаборатории.

Не все ли равно, подумала я, давя подступившие слезы и отворачиваясь от железнодорожника. Я начала понимать, почему Игорь однажды встал на этот путь от своего этажа до порога Арены. Пошло оно все. Пусть катится в ад – вот почему. Бронзовая ручка на двери блестела грязным золотом. Завтра я открою эту дверь. Завтра Крысиный Король убьет свою Королеву. Или Королева убьет Короля.

VI. Арена-1

Песок, запятнанный багровым, такой горячий, что жар чувствуется сквозь подошвы ботинок. Раскаленный воздух над ним дрожит – дышать тяжело, легкие как ватой забило – мне все кажется, что я задыхаюсь. Над головой – голубое небо – впервые за долгие годы я поднимаю глаза и вижу облака, а не потолок. Ветер играет с моими волосами. Трибуны поднимаются так высоко, что сидящие на самом верху выглядят игрушками, куклами, а не людьми. Зрителей очень много – сотни, тысячи, пустых мест нет. Они говорят – это похоже на гудение огромного улья, волнуются, встают на ноги и опускаются обратно, размахивают флагами, поют, кричат, скандируют. «Ариадна, Ариадна!» – Имя кружит над желтым песком, как заплутавшая птица.

Иначе быть не могло. Это Арена, здесь Ариадна, здесь Королева, и она в своем праве.

Рихард и Игорь уже выбрали оружие – копья. Белое древко в руке монаха слишком тонкое, как по мне, – легко переломится от удара. На копье Игоря мне смотреть неприятно – и страшно – похожее чувство испытываешь, видя дорожную аварию.

Оглушительно ревет сирена – два сигнала. Зрители замолкают и будто не дышат, в пыльном воздухе сгущается тишина, такая плотная, что, кажется, ее можно потрогать.

Я смотрю на другой конец Арены – на подвесные ворота, обшитые бронзой, – вот-вот они откроются, впуская Крысиного Короля.

Не ко времени на ум приходит Лепрозорий. Что там сейчас? Оторванная голова Человека-без-лица пытается добраться до тела, или тело до головы – проказа заменит недостающие части, срастит раны, заставит сердце биться еще сто сорок три года? Если Крысиный Король победит, в ту секунду, когда его клыки коснутся меня, я буду умолять хотя бы о такой псевдожизни. Но не сбудется.

К лучшему.

Третий сигнал, и ворота медленно опускаются.

VII. Смотритель

Я забыла о нем. Вспомнила и забуду вновь. Так он захотел, такова его власть: наяву я не помню той ночи в Библиотеке, когда темнота стелилась по полу черным дымом, когда Башня явила одно из самых страшных своих чудовищ, но он приходит во сне – он поселился в моих кошмарах, сросся с ними намертво, и нет силы, способной избавить меня от него, от его вопросов, от моих ответов.

– Поезд, – заговорила я, когда тонкие нити мрака выползли из темных углов, из щелей в полках, огибая свет газовых фонарей, приглушая его, потянулись ко мне, свернулись жгутами, соткались в фигуру – почти человеческую. – Меня похитили из поезда. Я собиралась погулять на станции, помню до сих пор – стоянка была пять минут. Я спрыгнула на перрон, а оказалась в Башне. – Слова льются против воли. – И я все думаю, думаю, никак не могу избавиться от мысли – целый поезд, сотня человек, один пропал в пути – заметил ли кто-нибудь? Меня искали? Те, кто ехал в моем купе, в вагоне, проводники, полиция – хоть пять минут своих жизней потратили на это? Или поезд пошел дальше, а на то, что я пропала, никто и внимания не обратил?

Его движения плавны, как дым. Смотритель качает головой – не это он хочет услышать.

– Я струсила, – призналась я. – На Фабрике. Когда дверь разлетелась в щепки, когда Крысиный Король появился на пороге. Оцепенела. – Слишком больно – я упала на четвереньки. – Не говорила, не двигалась, не сопротивлялась. Смотрела, как он убивает Берта и не делала – ничего. Знаю, я не смогла бы помешать, но попытаться?

Его суть – тьма. Он сам – сгусток тьмы, обретший разум и волю. Он пирует, упивается моими страхами, стыдом, горем, ненавистью к себе – той темнотой, что во мне. А главное блюдо – впереди.

–Крысиный Король спросил меня. Не знаю, как я поняла, он не говорил, только пел, но поняла – он просил моего согласия. – Слезы потекли по щекам. – И я ответила «да». Я. Сама. Согласилась. Да, я стану твоей Королевой, если сохранишь мне жизнь, говорила я. Да, иди за мной по этажам, неотступный, как тень, убивай, убивай, убивай, но сохрани жизнь мне – что это значило на самом деле.

В Библиотеках я всегда сплю вполглаза и замираю в ужасе от каждого звука, похожего на шаги, – вдруг это Смотритель – не помня, что уже встречалась с ним.

VIII. Арена-2

Раз, два, три, пять, семь голов.

Пять, десять, тринадцать налитых яростью глаз. И один – рана, полная запекшейся крови.

Крысиный Король принял вызов.

Небо заволокло тучами – неестественно быстрые, они накрыли Арену темно-серым клубящимся куполом. Жара исчезла – будто снесенная порывом ледяного ветра. Запахло озоном и сырым холодом. Первые капли дождя упали в песок.

– Und wenn ich auch wanderte durchs Tal der Todesschatten, – вполголоса говорил Рихард по-немецки, но и без перевода было понятно, что он молится, – so fürchte ich kein Unglück, denn du bist bei mir; dein Stecken und dein Stab, die trösten mich…

Почему-то я не могла осознать его – Крысиного Короля – полностью. Детали я различала: поросшие короткой шерстью головы беспорядочно двигались, розовые ноздри раздувались, втягивая запахи людей и дождя, мели хвосты, поднимая клубы пыли, когти на лапах оставляли глубокие раны в желтом песке. Но целиком чудовище Фабрики представлялось мне еще одной черной тучей, вырванной из неба и опущенной на землю – огромной, бесформенной и угрожающей.

– Славься Крысиный Король! – крикнули с трибун. – Славься Королева! Ариадна! Ариадна!

Как плотину прорвало: зрители, до того хранившие напряженное молчание, – монета упала, и то бы услышали – загалдели все разом.

– Слава Крысиному Королю! – гремело над Ареной, перекрывая шум дождя и ветра. – Слава Королеве! Ариадна! Ариадна! Охотники! Крысиный Король!

Игорь и Рихард пошли вперед, выставив копья, – так слаженно, будто репетировали этот момент всю жизнь. Я оглянулась на стойку с оружием. Копье – это судьба. Судьба – это копье. Не ошибись с выбором, сказала голова в Библиотеке.

Я протянула руку – наугад – задумайся я, по каким критерием этот самый выбор нужно делать, я бы простояла перед рядом копий весь день. Когда пальцы обхватили черное в белых прожилках древко, кончающееся длинным листовидным наконечником, я сняла копье со стойки и едва не уронила – такое оно было тяжелое. Обхватив его двумя руками, я двинулась вслед за Рихардом и Игорем. А, увидев меня, Крысиный Король запел.

Все происходило будто не со мной. Не я, другая полузнакомая женщина с моим лицом шла навстречу чудищу из ее кошмаров, а я настоящая наблюдала со стороны, как горят ее глаза – то ли ненавистью, то ли в них пляшет ужас; как, от страха или холода, дрожат ее плечи; как она идет по грязному месиву из песка, засохшей крови и дождя; как подкашиваются ее ноги, но она упрямо держит подбородок поднятым; как руки сжимают древко – до белых костяшек – чтобы не было видно, как они трясутся – непонятно, перед кем рисуется – ведь всем, всем на Арене ясно, каких усилий стоит ей каждый шаг.

– Да здравствует Крысиный Король! Да здравствует королева! – бесновались трибуны. – Ариадна! Охотники! Крысиный Король!

– Думаешь, я тебя боюсь? – говорила та, другая я, Ариадна. – Да, боюсь, и еще как – я с ума схожу от ужаса. Но я знаю твой страх, Крысиный Король. Ты как мстительный призрак – одинокий, пугающий, неотступный. Следуешь за мной по пятам, уничтожаешь все на своем пути, прячешься и рыдаешь во мраке – там ты сильней всего – когда исчезает свет, исчезают и тени. Ее ты боишься? Своей тени? А знаешь, кто тень короля? – рассмеялась Королева. – Хватит. Сегодня, здесь и сейчас это закончится. Ты или я. Ариадна или Крысиный Король.

Он пел; дождь поливал его морды; он пел; он бежал, а когти его вырывали из земли комья грязи величиной с голову; пел – голос его, невыразимо чистый, хрустальный, звенящий, летел над Ареной ледяным декабрьским ветром; пел, когда Игорь ударил его – я видела, как железнодорожник взмахнул копьем – серебряный росчерк на фоне свинцового неба; пел, когда Рихард напал сбоку; пел, когда оба охотника упали, отброшенные назад ленивым движением лап; пел, когда бросился на меня – как гора обрушилась – и в тот миг я поняла смысл его песни.

Я будто заглянула в самую суть Крысиного Короля. Увидела его мысли – они походили на рой надоедливых мух, жужжащих в тесной комнате его сознания. Он не мог от них отделаться – никак, они не давали ему покоя, мучили его, и не было сил им сопротивляться. Одной из них была я – Ариадна. Он любил меня, всеми семью сердцами, неистовой извращенной любовью, отвратительной настолько, что она не имела права существовать – нигде и никогда. Другие его мысли были не лучше. Убей, жужжала одна муха. Разорви на части – твердила другая. Напейся крови – третья. И Крысиный Король, их раб, не мог не подчиниться.

– Да здравствует Королева. – Полная звенящей жалости и тяжелого холодного презрения, я уперла древко в песок, а острие направила в центр черной тучи.

Копье выбило из рук, когда он навалился на него. Я упала на спину, а потом меня накрыло волной – обжигающе-горячей, соленой, красной – кровь Крысиного Короля лилась на меня, на мокрый песок Арены, смешиваясь с грязью, растворяясь в ней.

Остальное я помню смутно: Рихард и Игорь, живые, помогают мне встать; их копья тоже красные – когда Крысиный Король налетел на меня, они смогли подобраться к нему сзади; дождь смывает кровь с моего лица; черная туша чудовища на мокром песке, Игорь выдергивает из нее мое копье, протягивает, но я не могу удержать; ликуют, заходятся, бьются в экстазе трибуны; мое имя гремит со всех сторон, и, кажется, я машу им – этим людям, которым было все равно, кто победит – человек или чудовище – они бы так же приветствовали Крысиного Короля, убей он меня; и не чувствую ни радости, ни удовлетворения, ни печали – ничего.

Дверь, сквозь которую Крысиный Король прошел на Арену, начала опускаться. Я повернулась на шорох и увидела за ней лестницу, уходящую вниз в темноту.

– Игорь, Рихард, нам надо… – Я не договорила. Монах, высоко подняв окровавленное копье, шел к противоположной двери – там толпились люди, улыбки сияли на их лицах, цветы в их руках дразнили сладостным ароматом. За спинами людей я заметила настоящий фонтан – пронизанные солнечным светом струи падали в каменный резервуар из открытых ртов серебряной копии Крысиного Короля. Игорь оставался на месте – возле поверженного монстра. Он тоже нашел свое место в Башне – поняла я.

Дверь закрылась наполовину. Подхватив с песка свое копье, я со всех ног бросилась к ней. Едва успела – стоило пролезть под дверью, ворота с металлическим лязгом захлопнулись.

IX. Лестница

Убить чудовище – не значит вырваться из Башни.

У нее таких сотни – на место павшего придет новое, сильнее и злее.

Но теперь у меня есть оружие, и значит, следующему Крысиному Королю стоит подумать дважды, прежде чем связываться со мной.

Башня – это

Меня зовут Ариадна, мне двадцать пять лет, и я верю – выход есть.

Надо идти. С этажа на этаж. С лестницы на лестницу.

Ступенька за ступенькой.