скачать книгу бесплатно
– Стоп, – резко оборвал Виктор. – Хватит делать из меня дурака. Уговор был и остается таким: никаких твоих вот этих там тусовок. Ты говоришь, что не пьешь, но мне уже дважды – ДВАЖДЫ – говорят совсем другое. Переставай делать из меня дурака.
– Я… – снова попытался Алекс.
– Разговор окончен. – Виктор сделал останавливающий жест рукой. – Последний шанс, Алекс. Действительно последний – только потому, что ты хороший специалист. Но у меня есть кого посадить на твоё рабочее место. А теперь иди и не попадайся мне сегодня на глаза. И, разумеется, в этом месяце премию не жди.
Он сделал жест рукой, показывая Алексу выметаться и не дав ему шанса ответить. Алекс понимал, что если бы он стал говорить, Виктор бы, наверное, словно трёхлетний мальчик, заткнул уши руками и стал бы кричать «бла-бла-бла». Он вышел, сдержавшись, чтобы также по-детски не хлопнуть дверью. Дэн отвлёкся от своего любимого журнала и вопросительно посмотрел на Алекса.
– И что? – спросил его Алекс, глядя ему в щенячьи глаза.
– Что? – делано переспросил он.
– Какие у тебя бонусы за то, что ты Виктору на меня наговорил?
Дэн резко покраснел и замялся, не давая ответа, а только еле заметно шевеля тонкими губами, и тогда Алекс выскочил в уборную. Там умыл лицо холодной водой, отдышался и… пошёл на своё рабочее место, не желая видеть Дэна, Виктора и ненавидя самого себя.
8
В таком гнусном настроении он вполсилы проработал неделю, и, когда в очередной раз он пришёл домой не в духе, вернувшаяся Эм встретила его дома. Она была чем-то подавлена, впрочем, он не сразу обратил на это внимание, так как она сказала ему слегка подсевшим голосом, как только он показался в дверях:
– На тебе лица нет.
Он шумно вздохнул и, стоя в прихожей, выпалил всё, что держал в себе всю неделю – всё, что думает о Викторе, его скучной занудной жизни, о невнятном термине «имидж компании», о Дэне и о том, что ему непременно нужно свернуть его садоводческие журналы в трубочку и засунуть себе поглубже… И о том, что гори они все синим пламенем.
– Налей мне чего-нибудь покрепче, Эм! – Алекс швырнул куртку на вешалку и пошёл на кухню, где Эм без лишних слов наполняла два вискарных стакана. Она задумчиво сделала большой глоток виски, а он продолжал, расхаживая по кухне взад и вперёд:
– Мне надоело прикидываться морской губкой. Пусть я не буду зарабатывать столько, но чёрт возьми! Буду тратить на себя меньше. Я люблю веселить людей, Эм! Я люблю видеть, как они танцуют, как улыбаются, отдыхают, выпадают из будней. Я, в конце концов, имею право отдыхать сам! Я не хочу работать в офисе, я хочу топтать виноград! Я что, из-за этого гнидыша буду теперь простой офисной крысой? Батрачить, а потом идти домой в страхе как бы кто не подумал, что я (о боже!) что-нибудь выпил или сходил куда-то повеселиться? Чёрт, да у них просто жизни нет, вот они… завидуют? Эм, так они завидуют что-ли?
– Угу, – Эм кивнула. Она слушала, не перебивая, но как-то отстранённо. А Алексу, в конце концов, необходимо было высказаться после недели косых взглядов и тотального контроля на работе.
– Пошли они к чёрту! – сказал он, наконец, и залпом выпил виски.
– Пошли они к чёрту, – подхватила Эм, подняв стакан и осушив его.
– Вот уж хрен им всем. Завтра приду и положу заявление на стол. А в нём напишу: «Прошу уволить меня по собственному непреодолимому желанию жить полной жизнью». Ну устроюсь на что-нибудь попроще. Главное, понемногу помогать родителям, но уж… сам буду жить поскромнее. Игорь как-то справляется, верно ведь?
– Угу.
На секунду они задумались, смотря перед собой с пустыми стаканами в руках, а затем Эм понимающе спросила:
– Ещё налить?
– Чертовски верно мыслишь.
Она наполнила бокалы и поставила их на стол. Алекс обнял её, вдохнув запах её можжевеловых духов, а затем посмотрел в её серые глаза. Что-то было не так – она глядела насквозь него, будто желая, но не решаясь сказать. Крайне несвойственная Эм нерешительность, которая по-настоящему пугала.
– Что-то случилось? – Несколько секунд он непонимающе смотрел на неё, чувствуя, как его бойкое настроение проваливается в пропасть.
Эм взяла со стола листок, который он сразу не заметил, болтая о своём, и протянула ему. Алекс взял бумагу, на которой было большое количество текста, каких-то граф, печать и чья-то подпись, и стал читать. Дыхание его замерло, руки задрожали, а в глазах потемнело.
– Почему они не сказали мне раньше? – задал он вопрос в пустоту и без сил сел на кухонный диван, всё еще сжимая в руке злополучный листок, на котором был написан новый неутешительный диагноз Ника – его брата, а также расписано рекомендуемое лечение.
Эм прокашлялась, чтобы придать севшему голосу уверенность, и заговорила:
– Я не знала, как начать. – Она сделала паузу. – Зашла вот сегодня в гости к твоим родителям и Нику, чтобы дать ему билеты на тот концерт, который он ждал, помнишь? В общем… зашла и поняла, что что-то не так. Обычно он всегда встречает меня, ты же знаешь… выезжает на коляске в коридор, улыбается, машет руками…
Алекс внимательно её слушал, уставившись перед собой. Он видел брата пару месяцев назад, когда заезжал поздравлять его с восемнадцатым днём рождения. Обычно он бывал в том доме каждую неделю, но в этот раз родители отправили Ника на пару месяцев в какой-то санаторий, так что на это время их встречи прервались. Ник – инвалид с рождения и определенные вещи уже стали нормой, но дела никогда не были угрожающими его жизни. По крайней мере, так все говорили.
– В общем, – продолжала Эм, – те благотворители, которые оплачивали ему лечение… их фонд рассчитан только на детей. Когда Нику исполнилось 18, они перестали финансировать его, а больше родители не смогли ниоткуда получить… В общем, – Эм указала на листок, который Алекс по-прежнему держал в руке, – дела у Ника стали хуже.
– И я об этом ничего не знал! – Алекс был в бешенстве. – Почему они мне не сказали?
– Ты вообще догадываешься о суммах, Алекс? Ты ведь и так им помогаешь, разве ты мог бы давать больше?
– Я знаю то, что те суммы гораздо меньше того, что нужно платить сейчас за операции и реабилитации, это уж не говоря о самом главном – о здоровье моего брата! Да как же так…
Алекс чувствовал себя разбитым и подавленым. Он тут же позвонил родителям и проговорил с ними около часа. Эм сидела рядом, а потом вышла в другую комнату, сказав что-то вроде «не буду мешать». Родители Алекса, мягко говоря, были расстроены и он, немного остыв, не стал давить на них расспросами, почему же они не просили у него денег на лекарства для Ника. В целом, он знал ответ – они вообще не привыкли что-либо просить – такова была вся их суть. Но он всё равно искренне сказал, что поможет всем, чем сможет. Нику предстояло собрать деньги на дорогостоящую операцию, а реабилитация стоила ещё больше. И это при условии, что никто не даёт никаких гарантий на его выздоровление. Вернее, на его возвращение к привычной жизни. Да и вообще ни на что.
Алекс смог заснуть только утром, но будильник резко выдернул его из беспокойного горячего сна.
– Будильник? – спросила Эм в полудреме, не открывая глаз. Она лежала рядом. – Ты же вроде увольняешься? Мог бы и опоздать.
Алекс посмотрел на неё, и она, почувствовав его взгляд, открыла глаза.
– Ты серьезно? – спросил он. – Ты же видела сколько денег надо на операцию Нику. Как я могу сейчас уволиться?
Эм приподнялась на кровати.
– Да, – сказала она, – спросонья не сообразила.
Алекс оделся, собрался и побрёл на работу, думая, что судьба оказывается там, куда ты даже не решался смотреть. Как если бы ты ходил спиной вперёд.
Он сразу вошёл в кабинет Виктора и коротко ему рассказал, что намерен исполнить его чаяния, не отклоняться от курса. Он понимал, что вечеринки, вероятно, ему действительно придётся отложить на неопределённый срок. Сегодня сделать это было легко, ведь и не хотелось никаких вечеринок, сама мысль о них была нелепа. Так что он просто пошёл работать, чувствуя как обстоятельства давят его, как таракана, прижимая к земле, пока все его кишки не вылезут наружу. «Хотя мне ли жаловаться?» – думал Алекс. – «Родители там, наверное, с ума сходят».
9
Том ныл в трубку.
– Чувааак, я так на тебя рассчитывал, ты не можешь меня подвести!
Алекс потёр лоб. Впервые в жизни он отказывался от выступления и чувствовал себя непривычно и неловко. Как если бы он упал с трёхколёсного велосипеда, будучи лучшим в мире мотогонщиком. Он попытался объяснить.
– Том, я не могу играть каждый раз, когда ты просишь. Я никогда тебя не подводил, но теперь я действительно не могу. У меня есть хорошие диджеи среди друзей, я могу дать тебе их номера, они с радостью тебе помогут.
– Ааа, опять какие-нибудь дилетанты, – загудел Том.
– Да почему дилетанты сразу?
– Ладно, диджея, допустим, я найду. Но у тебя же звук и пульт, и все дела – всё супер. Можешь одолжить мне, пока не пользуешься?
– Хорошо, без проблем. На благо пляшущих. Одолжу.
– Кайф! Заберу на днях. – Том заметно повеселел. – Сам-то точно не придешь?
– Томми, не шкварчи. Ты вообще помнишь, что ты мне и за прошлый сет задолжал? И за позапрошлый.
– Ой, ладно, ясно всё.
И Том повесил трубку.
– Гандоныш, – подытожил Алекс.
– Всё хотела тебя спросить, – сказала Эм. – Что это за слово такое? Гандоныш.
– Ну, – пожал плечами Алекс. – Это как гандон, только не так обидно. Масштабом поменьше. Маленький.
Эм засмеялась.
– Буду знать. Ты со мной? – спросила она. Она крутилась у зеркала – собиралась ехать на свой концерт – нечастое событие в городе в последнее время.
– Да мне вроде как нежелательно в клубах появляться, – сказал Алекс, чувствуя себя как грёбаный обоссаный матрас.
– Нежелательно, – повторила она, отвернувшись от зеркала и смотря ему в глаза. – Я же не предлагаю тебе бухать так, чтобы утром у твоего босса окна в кабинете запотевали. Просто пойдем? Тебе надо отдохнуть, твои дополнительные смены, которые ты взял, плохо отражаются на твоём внешнем виде. Становишься похож на рыбу-каплю.
– И как она выглядит?
– Лучше и не знать, – засмеялась Эм. – Выглядит, как ты. Пойдём!
– Слушай, ты же знаешь, что у моего босса само понятие «клуб» равно понятию «алкоголизм».
– Но его же не будет там! – с жаром воскликнула Эм. – Да что с тобой?
– Смотри – два раза уже ему о концертах докладывали. Это может случиться и в третий раз. Эм, я хочу пойти! Но не могу так рисковать. А вдруг там опять будет Дэн?
– Ну не знаю, мне кажется, у тебя паранойя. Впрочем, дело твоё. – Эм взяла чёрный карандаш для глаз и снова отвернулась к зеркалу.
– В конце концов, я не хочу себя дразнить. Ты же будешь пить и отдыхать на всю катушку. Я останусь дома. Надо поработать, – заключил Алекс и включил компьютер.
– Как знаешь, – сказала Эм, затем быстро оделась, взяла свою гитару и ушла.
– Передавай ребятам привет… – вдогонку сказал Алекс, хотя, возможно, она уже не услышала.
К ночи она вернулась. Алекс уже лежал на кровати, стараясь заснуть, когда она с шумом зашла в комнату, задев дверной косяк и прислонив к стене чехол с гитарой, и сказала:
– Знаешь, это немного странно, но, по-моему, я действительно видела на входе этого твоего Дэна. А может, мне показалось. Мало ли там сопляков всяких. – С этими словами она, не раздеваясь, плюхнулась на кровать и мгновенно заснула.
Следующие две недели Алекс провел, как между молотом и наковальней – между работой и звонками организаторов фестивалей и приятелей, которые звали его выступать на разных вечеринках, как назло, даже чаще обычного. Алекс так устал давать отказы, устал от этих звонков, которые были настоящей пыткой. Родителям он смог отдать первую небольшую сумму, необходимую Нику для подготовки к операции. Работать предстояло ещё усерднее, брать больше дополнительных смен. В один из таких дней сурка ему позвонил Оскар.
– Привет, Алекс, – начал он, как всегда, весело, – звоню узнать, как у тебя дела, а именно: куплены ли билеты на нашу с Лерой свадьбу? Она волнуется, что ты про нас забыл, а я ей говорю: такого не может быть! Алекс никогда не пропустит такое событие! И хотел обговорить с тобой плей-лист.
– Эм… Оскар… – Алекс замялся, потому что отказывать друзьям всегда неприятно. Оскар изменил тон на беспокойный:
– Ой-ой-ой, мне не нравится твоя интонация, неужели Лера была права? Пожалуйста, не говори, что она была права, ты же знаешь – я это ненавижу.
Алекс набрал побольше воздуха.
– Я… я не смогу поехать, мне очень жаль.
На том конце линии воцарилось недолгое молчание. Потом Оскар, который знал Алекса много лет и явно удивился нестандартному ответу, спросил:
– Погоди, как это не сможешь? Что-то случилось?
– Да, – признался Алекс. – В семье проблемы, нужны деньги, а босс готов меня уволить за так. Чтобы играть на вашей свадьбе заграницей, мне придется, как минимум, брать примерно четыре отгула, а в моей ситуации… в общем, я правда не могу.
Оскар помолчал ещё немного.
– Что-то тут не так. Что-то с Ником? – догадался он.
– Да, – прямо ответил Алекс.
– Сколько денег ты потеряешь, если не выйдешь четыре дня?
Алекс назвал приблизительную сумму.
– Ого. Хм… у меня есть решение, только пусть оно останется между нами, окей?
– Говори, я хотел бы видеть решение.
– Я возмещу тебе убытки за эти четыре дня и даже куплю билет на самолёт туда-обратно. Свадьба через две недели, всё распланировано, и ты, между прочим, уже дал согласие. Я не хочу расстраивать Леру, ты же понимаешь как женщины относятся к свадьбе? Если салфетки на столах будут не цвета фуксии, а фиолетовые, то всё – слёзы, сопли, праздник испорчен. Не подводи меня, Алекс.
У Алекса в груди образовался ком. Взять с Оскара деньги? Отпроситься на четыре дня? Виктор всё равно сожрет со всем дерьмом, даже если он назовёт вымышленную причину своего отсутствия. Он не поверит.
– Скажи своему боссу, что тебе нужно отвезти Ника на лечение, – сказал Оскар, будто читая его мысли.
– Я как раз отвозил его на прошлой неделе, и Виктор знает эту ситуацию. Он не идиот. А это просто свадьба, Оскар.
– Просто свадьба? Я думал, мы, вроде как, лучшие друзья? А сейчас мне кажется, что ты просто отмазываешься. Позвони, когда отрастишь яйца.
И он бросил трубку.
– Кажется, женские свадебные истерики заразны. Трубку бросает… сам отрасти, – высказался Алекс в пустоту. Он не знал точно, как поступить правильно – и как бы он ни поступил, всё равно кто-то пострадает. И всё равно он бы чувствовал себя паршиво. Ничего не хотелось делать. Он чувствовал себя мячом, катящимся по минному полю. Рвануть могло где угодно, ему оставалось только надеяться, что его просто отбросит в сторону, а не разорвёт в лохмотья.
Но он подошёл к компьютеру, намереваясь продолжить сверхурочную работу, и всё же не мог сосредоточиться. Он чувствовал себя погано. Алекс посмотрел на красный квадрат, обводивший 16 февраля на календаре. Суббота. А значит, сегодня он может позволить себе немножко расслабиться. Он подошёл к бару, к которому уже давно не притрагивался, и взял бутылку непочатого «Джонни Уолкера». Достаточно быстро осушив почти всю бутылку, он лёг спать.
Проснулся он в жутком похмелье, вставая с кровати, чувствовал себя стухшим и сгнившим мягким овощем, вываливающимся из банки. Изнывая и пошатываясь, побрёл в туалет, где избавился от лишней жидкости, а заодно от всех солей и микроэлементов своего организма. Затем решил умыться, включил воду, намылил руки, набрал в них воды и прополоскал рот. Матерясь на собственную тупость и одновременно пуская изо рта мыльные пузыри, он сплюнул и опять прополоскал рот, на этот раз чистой водой. Потом взял бутылку минералки и снова шлёпнулся на кровать, страдая от головной боли. В голову начали лезть мысли. Чёрт возьми, в конце концов, подумал он, что за ерунда происходит? Он вспомнил последнюю вечеринку, вспомнил фразу Эм про похожего на Дэна человека на её концерте, и его волной настигло ощущение преследования. Так редко можно встретить на своих вечеринках каких-либо знакомых, не касающихся музыки, а тут вдруг Дэн, домосед каких поискать, заявляется в клуб и попадает на Алекса, который его точно не звал и точно не говорил про эту тусовку. Дэн сказал, что увидел его имя на афише. Но Алекс никак не мог припомнить, чтобы озвучивал ему своё сценическое «погоняло». Да даже если бы и озвучил, неужели бы Дэн запомнил такое имя, как Алекс 3Джей? Это имя когда-то давно пришло на ум Тому, когда он заметил пристрастие Алекса к виски. «Твои лучшие друзья в этом баре, – говорил он, – это Джим Бим, Джонни Уолкер и Джек Дэниелс. Три буквы „Джей“. Будешь у нас диджей „3джей“. А то Алексов слишком дохрена, кто тебя так запомнит?» – и он рассмеялся, похрюкивая. Алексу эта идея показалась здравой, и с тех пор на афишах он так и значился. Но он точно не говорил этого Дэну. Вроде бы. Он не мог вспомнить наверняка. И всё же, нет, не говорил. Точно не говорил.
От этих мыслей ему стало не по себе, к тому же на фоне выпитого накануне было не по себе буквально от всего. Он, повинуясь накатившему чувству тревоги, посмотрел на окно, затем взгляд его заскользил к рабочему столу, потом в сторону стеллажа с книгами и к кровати. Бывал ли Дэн здесь, дома? Пару-тройку месяцев назад Алекс устраивал домашнюю вечеринку, но сейчас никак не мог вспомнить, звал ли он его? Было много людей, человек тридцать – одни приходили, другие уходили и приходили новые – в общем, грандиозный был запой на несколько дней. Кто тут ошивался – так и не вспомнишь. А вдруг Дэн здесь был и… наставил жучков? А вдруг дома прослушка, а Алекс и не знает? Вдруг это какой-то коварный план? Всё это похоже на бред. Но ведь многое в жизни похоже на бред и это не значит, что этого не может быть.
Его замутило и зазвенело в ушах. Алекс закрыл глаза и увидел какие-то цветные точки. Вновь разлепив глаза, с трудом встал с кровати и подошёл к столу. В какой-то необъяснимой панике с тарахтящим сердцем он припал к компьютеру и начал ощупывать всё пространство возле него, но ничего не нашёл. Тогда он стал осматривать диван, стулья, ковёр, окно, разобрал книжные полки. Сердце колотилось с таким звуком, будто тележка съезжала с горы по камням. Ему никак было не сбросить это навязчивое состояние, он считал, что должен обыскать каждый сантиметр своей комнаты, чтобы не чувствовать себя так, как чувствовал сейчас: жестоко наебанным. Что-то происходило такое, что его мозг не мог понять, и ему хотелось хоть как-то найти объяснение. До него едва доносился голос разума, который тихонько нашёптывал ему, что он занимается какой-то ерундой и что это всё – всего лишь посталкогольный синдром, навязчивые и беспочвенные страхи. Но они были сильнее и, очевидно, побеждали его. Он в очередной раз подскочил к шкафу и резкими отчаянными движениями высыпал все книги с полок прямо на пол. Тяжеленный том книги по проектированию систем вентиляции упал ему на ногу, углом твёрдой обложки попав по мизинцу, от чего у него на секунду потемнело в глазах. Когда снова стало светло, он победоносно вскинул руки и выругался: между книгой и углом полки было что-то чёрное и маленькое. Он дрожащими то ли от перепоя, то ли от волнения руками достал «жучок». И увидел, что «жучок» оказался всего лишь сувенирной пуговицей со старинного мундира, который ему в детстве подарил дед, и он хранил его на верхней полке. Выпал, всего и делов. Он отошёл от книг, свалился на кровать и закутался в одеяло, чувствуя себя опустошенным и глубоко обманутым.
