скачать книгу бесплатно
– Ну как же? Ведь она ни на минуту не забывает о четырёх тронах в Кэр-Паравале. Стоит вам оказаться у неё в замке – и ваша песенка спета. Не успеете вы и глазом моргнуть, как в её коллекции появятся четыре новые статуи. Но она не тронет вашего брата, пока в её власти только он один, – попробует использовать его как приманку, чтобы поймать остальных.
– О, неужели нам никто не поможет? – расплакалась Люси.
– Только Аслан, – сказал мистер Бобёр. – Мы должны повидаться с ним. Вся наша надежда на него.
– Мне кажется, мои хорошие, – добавила миссис Бобриха, – очень важно выяснить, когда именно ваш братец выскользнул из дому. От того, сколько он здесь услышал, зависит, что он ей расскажет. Например, был ли он здесь, когда мы заговорили об Аслане? Если нет – всё ещё может обойтись благополучно, она не узнает, что Аслан вернулся в Нарнию и мы собираемся с ним встретиться. Если да – она ещё больше будет настороже.
– Мне кажется, его не было здесь, когда мы говорили об Аслане… – начал Питер, но Люси горестно прервала его:
– Нет, был, был… Разве ты не помнишь, он ещё спросил, не может ли колдунья и Аслана обратить в камень.
– Верно, клянусь честью, – промолвил Питер, – и это так похоже на него.
– Худо дело, – вздохнул мистер Бобёр. – И ещё один вопрос: был ли он здесь, когда я сказал, что встреча с Асланом назначена у Каменного Стола?
На это никто из них не мог дать ответа.
– Если был, – продолжил мистер Бобёр, – она просто отправится туда на санях, чтобы перехватить нас по дороге, и мы окажемся отрезанными от Аслана.
– Нет, сперва она сделает другое, – возразила миссис Бобриха. – Я знаю её повадки. В ту самую минуту, когда Эдмунд ей о нас расскажет, она кинется сюда, чтобы поймать нас на месте, и если он ушёл больше получаса назад, минут через двадцать будет здесь.
– Ты совершенно права, миссис Бобриха, – сказал её муж, – нам нужно отсюда выбираться, не теряя ни секунды.
Глава девятая. В доме колдуньи
Вы, конечно, хотите знать, что же случилось с Эдмундом. Он пообедал вместе со всеми, но обед не пришёлся ему по вкусу, как всем остальным ребятам, ведь он всё время думал о рахат-лукуме.
А что ещё может испортить вкус хорошей простой пищи, как не воспоминание о волшебном лакомстве? Он слышал рассказ мистера Бобра, и рассказ этот тоже не пришёлся ему по вкусу. Эдмунду всё время казалось, что на него нарочно не обращают внимания и неприветливо с ним разговаривают, хотя на самом деле ничего подобного не было.
Так вот, он сидел и слушал, но когда мистер Бобёр рассказал им об Аслане и о том, что они должны с ним встретиться у Каменного Стола, Эдмунд начал незаметно пробираться к двери, потому что при слове «Аслан» его, как и всех ребят, охватило непонятное чувство, но если другие почувствовали радость, Эдмунд почувствовал страх.
В ту самую минуту, когда мистер Бобёр произнёс: «Когда начнёт людское племя…» – Эдмунд тихонько повернул дверную ручку, а ещё через минуту – мистер Бобёр только начал рассказывать о том, что колдунья не человек, а наполовину джинша, наполовину великанша, – вышел из дома и осторожно прикрыл за собой дверь.
Вы не должны думать, будто Эдмунд был таким уж дурным мальчиком и желал, чтобы его брат и сёстры обратились в камень. Просто ему очень хотелось волшебного рахат-лукума, хотелось стать принцем, а потом королём, и отплатить Питеру за то, что тот обозвал его свиньёй. И вовсе не обязательно, чтобы колдунья была уж так любезна с Питером и девочками и поставила их на одну доску с ним, Эдмундом. Но он уговорил себя – вернее, заставил себя поверить, – что колдунья не сделает им ничего дурного. «Потому что, – сказал он себе, – все те, кто болтает о ней всякие гадости, – её враги, и, возможно, половина этой болтовни – враньё. Ко мне она отнеслась что надо, уж получше, чем все они. Я думаю, она законная королева. Во всяком случае, лучше она, чем этот ужасный Аслан». Так Эдмунд оправдывался перед самим собой. Но это было не очень честное оправдание, потому что в глубине души он знал, что Белая колдунья злая и жестокая.
Когда вышел за дверь, Эдмунд увидел, что идёт снег, и только тут вспомнил о шубе, которая осталась в доме. Понятно, нечего было и думать вернуться и забрать её. А ещё он увидел, что наступили сумерки: ведь они сели обедать около трёх часов дня, а зимние дни коротки. Он совсем не подумал об этом раньше, но что теперь можно было поделать? Эдмунд поднял воротник куртки и побрёл по плотине к дальнему берегу реки. К счастью, из-за выпавшего снега идти было не так скользко.
Когда он наконец добрался до берега, ему не стало легче. Напротив, с каждой минутой сумерки сгущались, глаза залепляли хлопья снега, и Эдмунд не мог ничего разглядеть на три шага вперёд. И дороги он тоже никакой не нашёл. Он увязал в высоких сугробах, скользил на замёрзших лужах, падал, зацепившись за поваленные стволы, проваливался в глубокие канавы, обдирал ноги о камни; он промок, озяб и был весь в синяках. А какая страшная стояла кругом тишина и как одиноко ему было! По правде говоря, я думаю, он вообще отказался бы от своего плана, вернулся обратно, признался во всём и помирился бы с сёстрами и братом, если бы вдруг ему не пришло в голову: «Когда я стану королём Нарнии, то первым делом велю построить приличные дороги». И, само собой, тут он размечтался, как будет королём и что ещё тогда сделает, и мечты сильно его приободрили. А к тому моменту, когда он окончательно решил, какой у него будет дворец, и сколько автомашин, и какой кинотеатр – только для него одного, – и где он проведёт железные дороги, и какие законы издаст против бобров и против плотин, когда до малейших подробностей обдумал, как помешать Питеру задирать перед ним нос, погода переменилась: перестал идти снег, поднялся ветер, и сделалось очень холодно. Небо расчистилось от туч, взошла полная луна, стало светло как днём, и только чёрные тени на белом-пребелом снегу его немного пугали.
Эдмунд ни за что не нашёл бы правильного пути, если бы не луна. Она взошла как раз тогда, когда он добрался до небольшой речушки, впадающей в бобриную реку ниже по течению… Вы помните, он приметил эту речушку и два холма за ней, когда они только пришли к бобрам. Эдмунд повернул и пошёл вдоль неё, но лощина, по которой она текла, куда круче поднималась вверх, была куда более скалистой и сильней заросла кустарником, чем та, которую только что покинул, и он вряд ли прошёл бы тут в темноте. На нём не осталось сухой нитки, потому что с низко нависших ветвей, под которыми он пробирался, на спину ему то и дело сваливались целые сугробы снега. И всякий раз, как это случалось, он всё с большей ненавистью думал о Питере, как будто Питер был во всём виноват!
Наконец подъём стал более пологим, и перед Эдмундом раскрылась широкая долина. И тут на противоположном берегу реки, совсем рядом, рукой подать, посреди небольшой поляны между двумя холмами перед ним возник замок. Конечно же, это был замок Белой колдуньи. Казалось, он состоит из одних башенок, украшенных высокими остроконечными шпилями. Башенки, похожие на волшебные колпаки, которые носят чародеи, сверкали в ярком лунном свете, их длинные тени таинственно чернели на снегу. Эдмунду стало страшно.
Но возвращаться было поздно. Он пересёк замёрзшую речушку и приблизился к замку. Кругом – ни движения, ни звука. Даже его собственные шаги приглушались глубоким свежевыпавшим снегом. Эдмунд пошёл вокруг замка – угол за углом, башенка за башенкой – в поисках входа и, наконец, в самой задней стене увидел большую арку. Громадные железные ворота были распахнуты настежь.
Эдмунд подкрался к арке и заглянул во двор, и тут сердце у него ушло в пятки. Сразу же за воротами, залитый лунным светом, стоял огромный лев, припав к земле, словно для прыжка. Эдмунд ни жив ни мёртв застыл в тени возле арки, не смея двинуться с места, и простоял так долго, что, если бы уже не трясся от страха, стал бы трястись от холода. Сколько времени он так простоял, я не знаю, но для самого Эдмунда это тянулось целую вечность.
Однако мало-помалу ему стало казаться странным, почему лев не двигается с места, – всё это время Эдмунд не спускал с него глаз, и зверь ни разу не пошевельнулся. Эдмунд, всё ещё держась в тени арки, осмелился подойти к нему чуть ближе и тут понял, что лев вовсе на него не смотрит. «Ну а если всё-таки повернёт голову?» Но смотрел лев совсем на другое, а именно – на гномика, стоявшего к нему спиной шагах в трёх-четырёх. «Ага, – решил Эдмунд, – пока он прыгает на гнома, я убегу». Но лев был по-прежнему недвижим, гном тоже. Только теперь Эдмунд вспомнил слова бобра о том, что колдунья может любое существо обратить в камень. Что, если это всего-навсего каменный лев? И только он так подумал, как заметил, что на спине и голове льва лежит снег. Конечно же, это просто статуя льва! Живой зверь обязательно отряхнулся бы от снега. Медленно-медленно Эдмунд подошёл ко льву. Сердце билось у него так, что готово было выскочить из груди. Даже теперь он не отважился дотронуться до зверя, но когда наконец решился протянуть руку… она коснулась холодного камня. Вот дурак! Испугался какой-то каменной фигуры.
Эдмунд почувствовал такое облегчение, что, несмотря на мороз, ему стало тепло, и в тот же миг пришла в голову расчудесная, как ему показалось, мысль: «А вдруг это и есть тот великий Аслан, о котором говорили бобры? Королева уже поймала его и обратила в камень. Вот чем кончились их великолепные планы! Ха, кому он теперь страшен, этот Аслан?!» Так Эдмунд стоял и радовался беде, постигшей льва, а затем позволил очень глупую и неуместную выходку: достал из кармана огрызок карандаша и нарисовал на каменной морде очки. «Ну, глупый старый Аслан, как тебе нравится быть камнем? Больше не будешь воображать себя невесть кем». Но, несмотря на очки, морда огромного каменного зверя, глядевшего незрячими глазами на луну, была такой грозной, печальной и гордой, что Эдмунд, не получив никакой радости от своей проделки, отвернулся от льва и пошёл по двору.
Дойдя до середины, он увидел, что его окружают десятки статуй: они стояли там и тут вроде фигур на шахматной доске во время игры. Там были каменные сатиры и каменные волки, и медведи, и лисы, и рыси из камня. Там были изящные каменные изваяния, похожие на женщин, – духи деревьев. Там был огромный кентавр, и крылатая лошадь, и какое-то длинное существо вроде змеи. «Вероятно, дракон», – решил Эдмунд. Они стояли в ярком холодном свете луны совсем как живые, словно на секунду застыли на месте, и выглядели так фантастично, что, пока Эдмунд пересекал двор, сердце его то и дело замирало от страха. Прямо посередине двора возвышалась огромная статуя, похожая на человека, но высотой с дерево; лицо её, окаймлённое бородой, было искажено гневом, в правой руке – громадная дубина. Эдмунд знал, что великан этот тоже из камня, и всё же ему было неприятно проходить мимо.
Теперь Эдмунд заметил тусклый свет в дальнем конце двора. Приблизившись, он увидел, что свет льётся из распахнутой двери, к которой ведут несколько каменных ступеней. Эдмунд поднялся по ним. На пороге лежал большущий волк.
«А мне не страшно, вовсе не страшно, – успокаивал себя Эдмунд, – это всего-навсего статуя. Он не может мне ничего сделать», – и поднял ногу, чтобы переступить через волка. В тот же миг огромный зверь вскочил с места, шерсть у него на спине поднялась дыбом, разинул большую красную пасть и прорычал:
– Кто здесь? Кто здесь? Ни шагу вперёд, незнакомец! Отвечай: как тебя зовут?
– С вашего позволения, сэр, – пролепетал мальчик, сотрясаясь от дрожи так, что едва мог шевелить губами, – мое имя Эдмунд, я сын Адама и Евы. Её величество встретила меня на днях в лесу, и я пришёл, чтобы сообщить ей, что мои сёстры и брат тоже сейчас в Нарнии… совсем близко отсюда, у бобров. Она… она хотела их видеть…
– Я передам её величеству, – сказал волк. – А ты пока стой здесь, у порога, и не двигайся с места, если тебе дорога жизнь.
И он исчез в доме.
Эдмунд стоял и ждал; пальцы его одеревенели от холода, сердце гулко колотилось в груди. Но вот серый волк – это был Могрим, начальник Секретной полиции колдуньи, – вновь появился перед ним и сказал:
– Входи! Входи! Тебе повезло, избранник королевы… а может быть, и не очень повезло.
И Эдмунд пошёл следом за Могримом, стараясь не наступить ему на задние лапы.
Он очутился в длинном мрачном зале с множеством колонн; здесь, как и во дворе, было полно статуй. Почти у самых дверей стояла статуя маленького фавна с очень печальным лицом. Эдмунд невольно задал себе вопрос: уж не тот ли это фавн, мистер Тумнус, друг его сестры Люси? В зале горела одна-единственная лампа, и прямо возле неё сидела Белая колдунья.
– Я пришёл, ваше величество, – сказал Эдмунд, бросаясь к ней.
– Как ты посмел прийти один?! – проговорила колдунья страшным голосом. – Разве я не велела тебе привести остальных?
– Пожалуйста, не сердитесь, ваше величество, – пролепетал Эдмунд. – Я сделал всё, что мог. Я привёл их почти к самому вашему замку. Они сейчас на плотине вверх по реке… в доме мистера Бобра и миссис Бобрихи.
На лице колдуньи появилась жестокая улыбка.
– Это всё, что ты хотел мне сообщить?
– Нет, ваше величество, – ответил Эдмунд и пересказал ей всё, что слышал в хатке бобров перед тем, как убежал.
– Что?! Аслан?! – вскричала колдунья. – Аслан? Это правда? Если я узнаю, что ты мне налгал…
– Простите… я только повторяю слова бобра, – пробормотал, заикаясь, Эдмунд.
Но колдунья, не обращая больше на него внимания, хлопнула в ладоши, и как только перед ней появился тот самый гном, которого Эдмунд уже знал, приказала:
– Приготовь мне сани, живо! Только упряжь возьми без колокольцев.
Глава десятая. Чары начинают рассеиваться
А теперь нам пора вернуться к мистеру Бобру и миссис Бобрихе и к остальным трём ребятам. Как только мистер Бобёр сказал: «Нам надо выбираться отсюда, не теряя ни секунды», – все стали надевать шубы – все, кроме миссис Бобрихи. Она быстро подняла с пола несколько мешков, положила на стол и сказала:
– А ну-ка, мистер Бобёр, достань-ка с потолка тот окорок. А вот пакет чая, вот сахар, вот спички. И хорошо бы ещё захватить несколько караваев хлеба – они там, в углу.
– Что вы такое делаете, миссис Бобриха? – воскликнула Сьюзен.
– Собираю каждому из нас по мешку, милочка, – преспокойно сказала миссис Бобриха. – Неужели ты думаешь, что можно отправляться в далёкий путь, не захватив с собой еды?
– Но нам нужно спешить, – сказала Сьюзен, застёгивая шубу. – Она может появиться здесь с минуты на минуту.
– Вот и я это говорю, – поддержал её мистер Бобёр.
– Не болтайте вздор! – прикрикнула на него жена. – Ну подумайте хорошенько, мистер Бобёр. Ей не добраться сюда быстрее чем за пятнадцать минут.
– Но разве мы не должны спешить, чтобы оказаться раньше её у Каменного Стола? – спросил Питер.
– Об этом-то вы забыли, миссис Бобриха, – сказала Сьюзен. – Как только она заглянет сюда и увидит, что нас тут нет, она что есть мочи помчится вслед за нами.
– Не спорю, – сказала миссис Бобриха. – Но нам не попасть к Каменному Столу до неё, как бы мы ни старались, ведь она едет на санях, а мы пойдём пешком.
– Значит… всё пропало? – сказала Сьюзен.
– Не тревожься. Зачем раньше времени так волноваться?.. Успокоилась? Ну вот и молодец! – сказала миссис Бобриха. – Достань лучше из ящика комода несколько чистых носовых платков… Конечно же, не всё пропало. Мы не можем попасть туда до неё, зато можем спрятаться в укромном месте и пробраться туда такими путями, каких она не знает. Я надеюсь, что нам это удастся.
– Всё так, миссис Бобриха, – согласился муж, – но всё же нам пора выходить.
– А ты тоже не бей тревогу раньше времени. Полно тебе… Ну вот, теперь всё в порядке. По мешку каждому из нас и мешочек для самой маленькой – для тебя, милочка Люси.
– Ах, пожалуйста, пожалуйста, давайте скорее пойдём, – сказала Люси.
– Что ж, я почти готова, – ответила миссис Бобриха, в то время как мистер Бобёр помогал ей, с её разрешения, надеть валеночки. – Пожалуй, швейную машинку будет тяжело нести?
– Ещё бы, – сказал мистер Бобёр. – Очень и очень тяжело. И неужели ты собираешься по дороге шить?
– Мне худо от одной мысли, что колдунья будет её вертеть, – сказала миссис Бобриха, – и сломает, а чего доброго и украдёт.
– Ах, пожалуйста, пожалуйста, поторопитесь! – хором попросили ребята.
И вот наконец они вышли из дому, а мистер Бобёр, запирая дверь, сказал:
– Это её немного задержит.
И беглецы отправились в путь, перекинув за спины мешочки с едой.
К этому времени снегопад прекратился и на небе появилась луна. Они шли гуськом – сперва мистер Бобёр, затем Люси, Питер и Сьюзен; замыкала шествие миссис Бобриха. Они перешли по плотине на правый берег реки, а затем мистер Бобёр повёл их по еле заметной тропинке среди деревьев, растущих у самой воды. С двух сторон, сверкая в лунном свете, вздымались высокие берега.
– Лучше идти понизу, пока это будет возможно, – сказал мистер Бобёр. – Ведь ей ехать поверху, сюда не спустишься на санях.
Перед ними открывался прекрасный вид… если бы любоваться им, сидя у окна в удобном кресле. Даже сейчас Люси им наслаждалась. Но недолго. Они шли, шли и шли; мешочек, который несла Люси, становился всё тяжелее и тяжелее, и понемногу девочке стало казаться, что ещё шаг – и она просто не выдержит. Она перестала глядеть на слепящую блеском реку, на ледяные водопады, на огромные снежные шапки на макушках деревьев, на сияющую луну и на бесчисленные звёзды. Единственное, что она теперь видела, – коротенькие ножки мистера Бобра, шагавшего – топ-топ-топ-топ – впереди неё с таким видом, словно никогда в жизни не остановится. А затем луна скрылась и снова повалил снег. Люси так устала, что двигалась как во сне. Вдруг мистер Бобёр свернул от реки направо, и они стали карабкаться по очень крутому склону прямо в густой кустарник. Девочка очнулась, и как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как их проводник исчез в небольшой дыре, так хорошо замаскированной кустами, что увидеть её можно было, только подойдя вплотную. Но если говорить откровенно, Люси по-настоящему поняла, что происходит, когда увидела, что из норы торчит лишь короткий плоский хвост.
Люси тут же нагнулась и заползла внутрь вслед за бобром. Вскоре она услышала позади приглушённый шум, и через минуту все пятеро были опять вместе.
– Что это? Где мы? – спросил Питер усталым, тусклым голосом.
(Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать, называя голос тусклым?)
– Это наше старое убежище. Бобры всегда прятались здесь в тяжёлые времена. О нём никто не знает. Не скажу, чтобы здесь было очень удобно, но нам всем необходимо немного поспать.
– Если бы все так не суетились и не волновались, когда мы уходили из дому, я бы захватила несколько подушек, – сказала миссис Бобриха.
«Пещера-то похуже, чем у мистера Тумнуса, – подумала Люси, – просто нора в земле – правда, сухая и не глинистая». Пещера была совсем небольшая, и так как беглецы легли на землю прямо в шубах, образовав один сплошной клубок, да к тому же все разогрелись во время пути, им показалось там тепло и уютно. «Если бы только, – вздохнула Люси, – здесь не было так жёстко». Миссис Бобриха достала фляжку и дала каждому по глотку какой-то жидкости, которая обожгла горло. Ребята не могли удержаться от кашля, но зато им стало ещё теплей и приятней, и они тут же все, как один, уснули.
Когда Люси открыла глаза, ей показалось, что она спала не больше минуты, хотя с тех пор, как они уснули, прошло несколько часов. Ей было холодно, по телу пошли мурашки, и больше всего на свете хотелось принять сейчас горячую ванну. Затем она почувствовала, что лицо ей щекочут длинные усы, увидела слабый дневной свет, проникающий в пещерку сверху, и тут окончательно проснулась, как, впрочем, и все остальные. Раскрыв рты и вытаращив глаза, они сидели и слушали тот самый перезвон, которого ожидали – а порой им чудилось, что они его и слышат, – во время вчерашнего пути: перезвон бубенцов.
Мистер Бобёр мигом выскочил из пещеры. Возможно, вы полагаете, как решила вначале и Люси, что он поступил глупо. Напротив, это было очень разумно. Он знал, что может взобраться на самый верх откоса, так что его никто не заметит среди кустов и деревьев, а ему важно было выяснить, в какую сторону направляются сани Белой колдуньи. Миссис Бобриха и ребята остались в пещере – ждать и строить догадки. Они ждали целых пять минут, а затем чуть не умерли от страха, когда услышали голоса. «Ой, – подумала Люси, – его увидели. Колдунья поймала мистера Бобра!» Каково же было их удивление, когда вскоре у самого входа в пещеру раздался его голос:
– Всё в порядке! Выходи, миссис Бобриха! Выходите, сын и дочери Адама и Евы! Всё в порядке! Это не она! Это не ейные бубенцы! – Он выражался не очень грамотно, но именно так говорят бобры, когда их что-нибудь очень взволнует; я имею в виду в Нарнии – в нашем мире они вообще не говорят.
И вот миссис Бобриха, Питер, Сьюзен и Люси кучей вывалились из пещеры, щурясь от яркого солнца, все в земле, заспанные, непричёсанные и неумытые.
– Скорее идите сюда! – воскликнул мистер Бобёр, чуть не приплясывая от радости. – Идите взгляните своими глазами! Неплохой сюрприз для колдуньи! Похоже, её власти приходит конец.
– Что вы этим хотите сказать, мистер Бобёр? – спросил Питер, еле переводя дыхание: ведь они карабкались вверх.
– Разве я вам не говорил, что из-за неё у нас всегда зима, а Рождество так и не наступает? Говорил. А теперь смотрите!
И тут они наконец очутились на верху откоса и увидели… Что же они увидели? Сани?
Да, сани и оленью упряжку. Но олени эти были куда крупнее, чем олени колдуньи, и не белой, а гнедой масти. А на санях сидел… они догадались, кто это, с первого взгляда. Высокий старик в ярко-красной шубе с меховым капюшоном; длинная седая борода пенистым водопадом спадала ему на грудь. Они сразу узнали его. Хотя увидеть подобные ему существа можно лишь в Нарнии, рассказывают о них и рисуют их на картинках даже в нашем мире – мире по эту сторону дверцы платяного шкафа. Однако когда вы видите его в Нарнии своими глазами – это совсем другое дело. На многих картинках Дед Мороз выглядит просто весёлым и даже смешным. Но, глядя на него сейчас, ребята почувствовали, что это не совсем так. Он был такой большой, такой радостный, такой настоящий, что они невольно притихли. У них тоже стало радостно и торжественно на душе.
– Наконец-то я здесь! Она долго меня не впускала, но я всё-таки попал сюда. Аслан в пути. Чары колдуньи теряют силу. А теперь пришёл черёд одарить всех вас подарками. Вам, миссис Бобриха, хорошая новая швейная машинка. Я по пути завезу её к вам.
– Простите, сэр, – сказала, приседая, миссис Бобриха. – У нас заперта дверь.
– Замки и задвижки для меня не помеха, – успокоил её Дед Мороз. – А вы, мистер Бобёр, когда вернётесь домой, увидите, что плотина ваша закончена и отремонтирована, все течи заделаны и поставлены новые шлюзные ворота.
Мистер Бобёр был в таком восторге, что широко-прешироко раскрыл рот и тут обнаружил, что язык не повинуется ему.
– Питер, сын Адама и Евы! – позвал Дед Мороз.
– Я, сэр, – откликнулся Питер.
– Вот твои подарки – но это не игрушки. Возможно, не за горами то время, когда тебе придётся пустить их в ход. Будь достоин их.
С этими словами Дед Мороз протянул Питеру щит и меч. Щит отливал серебром, на нём был изображён стоящий на задних лапах лев, красный, как спелая лесная земляника. Рукоятка меча была из золота, вкладывался он в ножны на перевязи и был как раз подходящего для Питера размера и веса. Питер принял подарок Деда Мороза в торжественном молчании, потому что чувствовал: это очень серьёзные дары.
– Сьюзен, дочь Адама и Евы! – продолжил Дед Мороз. – А это для тебя.
Протянув ей лук, колчан со стрелами и рог из слоновой кости, он добавил:
– Ты можешь стрелять из этого лука только при крайней надобности. Я не хочу, чтобы ты участвовала в битве. Тот, кто стреляет из этого лука, всегда попадает в цель. А если ты поднесёшь к губам этот рог и затрубишь в него, где бы ты ни была, к тебе придут на помощь.
Наконец очередь дошла и до Люси.
