На самой глубине неба

Горианцы сделали ей большое одолжение и теперь ей надо вернуть долг – всего два месяца помолвки, всего и дел, что каждый день ходить на свидания. Почему же это представало таким ужасным и мучительным?

– Тебя зовут Сафира?

Вздрогнув всем телом, когда в ее размышления вторгся глубокий, низкий, не очень дружелюбно прозвучавший мужской голос, назвавший ее имя, Сафира замерла, как вкопанная. Только теперь она обнаружила, что некто очень большой пересек ей дорогу и теперь стоял на расстоянии вытянутой руки, ожидая ответа. Хотя не потрудился даже поздороваться.

– Эсте эс-Мьийа? – тихим голосом спросила она, едва подняв взгляд. Ее глаза расширились, а щеки непроизвольно покраснели.

Тот, кто, по всей видимости, был ее женихом, надел на свидание нечто совершенно не выделяющееся – самые обычные штаны для полетов с кучей застегивающихся карманов, простую белую рубашку. Но она бы ни с кем не спутала его в любой одежде. Льюча эс-Мьийа. Она прекрасно его знала… как и вся Горра. Звезда ежегодных планетарных турниров по борьбе, вице-глава Службы охраны Сезариата, мечта всех одиноких горианок в возрасте от двенадцати до двухсот, хоть и не красавец на ее вкус. И слишком здоровенный для нее.

Великий Космос, это будет еще хуже, чем она ожидала: что может быть отвратительнее, чем выступать в роли нежеланной невесты-дурнушки для такого вот героя всех романов сразу? Окружающие уже пялились на них. Точнее на него, но по ней тоже скользили любопытными взглядами – а потом те, кто сходу мог разглядеть в ней землянку, разглядывали их с удвоенным любопытством.

На какое-то время Сафира окоченела. Ей хотелось извиниться перед ним, развернуться и бежать, хоть она и понимала, что ни в чем не виновата и бежать-то некуда. Его заставили через это пройти, как и ее. Какая ужасная, нелепая ситуация. Газетчики скоро узнают об этой помолвке, и над ней будет смеяться вся Горра, особенно когда он расторгнет ее. Таких людей, как он, не должны были заставлять заключать помолвку…

– У тебя нет крыльев, – донеслось до нее после того, как он дважды пробежался взглядом по ней взглядом.

– А у тебя поразительное зрение.

Она отреагировала инстинктивно. В школе многие страдали от ее острого языка, и пару раз учителя, посмеиваясь, советовали ей придержать его на время помолвки. Но Сафира не собиралась в чем-либо себя ограничивать – ни тогда, ни сейчас. Еще в раннем детстве она усвоила, что уступать людям очень опасно, особенно сильным. Особенно в таком уязвимом положении, как у нее сейчас.

– Придержи язык, землянка. Я не в настроении.

– Я тоже, и что?

Посмотреть ему в глаза было делом принципа – и Сафира не удивилась, когда провалилась в увод, хотя сердце замерло. Весь мир вокруг вспыхнул и исчез.

Умение уводить, которым владел почти каждый горианец-телепат, предполагало полный контроль над сознанием уведенного, для которого воссоздавалась иллюзорная параллельная реальность – иногда уводили в то же место, создавая его копию, иногда – в другое, и это зависело лишь от желания уводящего. Уводы, для которых требовался лишь высокий телепатический уровень и контакт глаз, использовали для разных целей: как симулятор при обучении, как способ избавить от неприятных ощущений на время сканирования и даже как обезболивание в медицине. Но в данный момент, очевидно, ее новоиспеченный жених использовал его главным образом для того, чтобы продемонстрировать свою власть и телепатическое превосходство.

Прежде, чем она могла опомниться, тяжелая горячая ладонь легла на ее шею и развернула – так, что она оказалась с ним нос к носу. Когда пространство вокруг стабилизировалось, Сафира нашла себя в искусственно сконструированном для увода помещении неопределенного вида, со скудной меблировкой – всего пара лавок, на одну из которых сел Льюча, поставив ее между своих широко расставленных ног. Его ладонь все еще лежала на ее шее, не столько надавливая, сколько просто нервируя. Как и его близость в целом.

Как-то чересчур близко оказался ершик очень коротких, по-военному постриженных волос, большие серые глаза и жесткие плотно сомкнутые губы. Он сел, разумеется, чтобы более-менее сровнять рост и напугать своим взглядом на минимальном расстоянии. Агрессивно, подумала она. Действительно напрягает.

– С головой дружим через день, да? У меня пре-сезариат, – заметил он. – И еще, о чем не все знают: у меня дрянной характер. И тебе с этим два месяца жить.

– Ты такой страшный, даже хуже, чем на экране. У меня уже дрожат колени, – фыркнула она, дернув головой, чтобы отстраниться от его ладони, которая словно разогревалась с каждой секундой все больше. Ее щеки постепенно стремительно заливались краской, а эмоции смущением – Сафира была совсем не так уверена в себе, как хотела бы это представить.

Но эс-Мьийа, похоже, не принадлежал к числу тех, кто любит долго сличать слова и телепатические эмоциональные сигналы, поэтому он среагировал на то, что она произнесла, и принял вызов.

– Я предупреждал, – сухо ответил он и каким-то неуловимым движением выкрутил ей руку, заставив лечь на его колени лицом вниз.

– Ты не имеешь права! Я ничего не сделала! – завопила она, отчаянно сопротивляясь. От чего, впрочем, не было никакого толку. Сафира и предположить не могла, что он пойдет на такое на вторую минуту знакомства. Не говоря уж о том, что у него не было никакого повода наказывать ее.

– Я тебя пока не трогаю, маленькая. Вот сейчас найду что-нибудь на скане, тогда и повеселимся, – ровным голосом сообщил он, удерживая ее на своих коленях.

Из ее груди вырвался нервный смешок. Так вот оно что – он сканирует ее и надеется найти там школьные поцелуи, в которых, следуя строгим горианским традициям, можно было уличить едва ли не каждую невесту на планете. Только за это нормальные горианцы уже давно не наказывали своих невест. Кроме совсем чокнутых ретроградов…

– Хочешь отомстить мне за эту помолвку? Не по адресу. Мне она тоже не нужна, – процедила Сафира.

– Лежи спокойно.

– Ты ничего там не найдешь.

– Как скажешь. Но я все же поищу.

Сафира замолчала и тяжело вздохнула – стало ясно, что он не отпустит, пока не завершит сканирования. Характер у ее жениха, и правда, дерьмо.

– Ты сканируешь за всю жизнь? – не выдержала она через пару минут, когда немного закружилась голова. На этот вопрос она имела право получить ответ в любом случае.

– Да, – ответил он. – Я не люблю тайн.

– Как чудесно. Мне ты тоже всю свою жизнь расскажешь сегодня?

– Землянка, я ведь сейчас найду, за что тебя отшлепать. А у меня очень тяжелая рука.

Звон в ушах у Сафиры и головокружение усиливались с каждой секундой, и это отозвалось внутри извращенно-мстительной радостью.

– Даже если найдешь, – выдавила она еле ворочающимся во рту языком. – Вряд ли успеешь.

– Почему? Что за..?

Почувствовав резкое ухудшение ее состояния, Льюча мгновенно выпустил ее из увода и подхватил, когда она начала падать, не устояв на ногах в реальности. Но Сафира все равно не смогла удержать ускользающее сознание.

Очнулась она от мерного гула транспортера. Ночами в них бывало прохладно, но ее тело, как ни странно, ощущало лишь тепло. С трудом разлепив веки, Сафира поняла, что по уши завернута в плед, а поверх пледа ее обнимают очень горячие руки одного из самых сильных и привлекательных мужчин на планете. Романтичность этой сцены портило только присутствие двух медицинских работников совсем рядом.

– Сфотографируйте меня с ним, я потом буду это внукам показывать, – еле шевеля языком, сказала Сафира женщине в белом одеянии врача.

Горианка юмора почему-то не оценила, и стала светить в глаза фонариком:

– Как вы себя чувствуете? У вас раньше проявлялась непереносимость уводов?

– Да и да. В смысле – чувствую и проявлялась. Только не уводов, а сканирования, и то – только глубокого, – пояснила Сафира, стараясь не встречаться взглядом с женихом. Но его серые, пылающие гневом глаза, все же нашли ее немного виноватый взгляд:

– А какого же дохлого вуплика ты мне ничего не сказала? – процедил он так, что даже медики поежились от нескрываемой угрозы в его голосе, словно почувствовав, что на месте пресловутого вуплика, героя бесчисленного количества горианских пословиц, может оказаться дохлым кто-то другой.

– Я не успела. Ты же не предупредил, что будешь сканировать, – так же холодно процедила Сафира в ответ, лишь немного покривив душой. На самом деле она все же могла остановить его на несколько секунд раньше – тогда бы обошлось без обморока.

Льюча почувствовал неполную правду, и его ноздри возмущенно раздулись, но Сафира добилась своего – медики заняли ее сторону, и два возмущенных взгляда устремились на ее жениха, а женщина-врач что-то сразу застрочила в своем коммуникаторе, явно фиксируя ее рассказ.

– Ей полностью противопоказаны сканирования в ближайшие полгода, – сообщила горианка, оторвав, наконец, взгляд от коммуникатора. – Я также рекомендую диагностику в Центральной клинике.

– Это слишком дорог…

– Она ее пройдет, – перебил Льюча. – Можно записаться прямо сейчас?

– Я запишу вас на следующую неделю, – кивнула горианка. – Полагаю, здесь недолеченая глубокая психотравма.

– Судя по вызывающему поведению, возможно, что не одна, – кивнул Льюча, глядя только на горианку.

– Что? – встрепенулась Сафира, но тут транспортер резко пошел на посадку, и ей пришлось угомониться.

После приземления медики вышли, и они остались вдвоем.

– Мы не выходим? – удивилась она. По ощущениям Сафиры, полет длился уже довольно долго.

– Мы летим в Алкуну. У меня завтра там дела.

– В Алкуну? Это же за тысячу мер!

– За пятьсот, если точнее. Да если бы и за тысячу – говорю же, у меня дела.

– А меня зачем с собой тащишь?

– Ты больна. И ты под моим пре-сезариатом. Значит, ты со мной. Не волнуйся, твоим родителям я уже написал.

– Поверить не могу. Мне через два дня на учебу.

– Ты не поедешь.

– Что?

Сафира почувствовала, как кровь ударяет в голову. Она вскинулась, заставляя его отпустить ее, и едва не рухнула на пол, поскольку была по рукам и ногам скованна пледом. Кое-как распутавшись, она ухватилась за кресло, стоя над ним:

– Ты не можешь мешать моей учебе. Я целый год готовилась к этим экзаменам. Я…

Внезапно ощутив головокружение, Сафира прикрыла глаза и замолчала.

– Сядь.

Льюча едва разомкнул губы, чтобы произнести это единственное слово, он не сделал ни единого лишнего жеста, но на этот раз у нее почему-то не вызвала сомнения необходимость подчиниться – настолько он казался убедительным. И выглядел намного спокойнее, чем при встрече с ней в парке.

Тяжело рухнув в кресло, она с трудом подавила стон. Головокружение превратилось в боль, сдавливающую виски.

– На то есть несколько причин, маленькая. Наша помолвка обязывает нас общаться ежедневно в течение двух месяцев. Мне сейчас приходится много путешествовать. Если ты будешь постоянно летать в Шейехар, мы просто не встретимся. И тогда эта помолвка затянется на год. Ты хотела бы растянуть ее на год?

Сафира мельком взглянула в его гранитно-серые глаза и отрицательно качнула головой.

– А кроме того, твое состояние здоровья вызывает у меня большие сомнения в безопасности погружений. Я не большой специалист по плаванию, – Льюча качнул головой влево, кивая на свои мощные серые крылья, – однако думается мне, что под водой лучше сохранять ясность сознания, не так ли?

– Под водой меня обычно не сканируют, – огрызнулась Сафира.

– Мы не знаем точно, в чем причина твоих приступов. И не знаем, как это может прогрессировать. Одним словом, я не позволю тебе рисковать.

– Ты. Не позволишь?

Ее брови взлетели вверх. Ноздри протестующе раздулись, несмотря на то, что в его эмоциях появились признаки веселья. Сафира почувствовала, как кровь с ревом понеслась по жилам, разгоняя гнев по всему ее телу. Даже родители никогда не говорили с ней столь категорично. Даже когда она была маленькая.

– У тебя серьезные проблемы с необходимостью подчиняться, – бесстрастно заметил он, посылая ей насмешливую телепатическую улыбку. – Придется поработать над этим.

На следующее утро Сафира проснулась неплохо отдохнувшей – как ни странно, она не замечала никаких неприятных ощущений после приступа накануне, только немного растерялась сразу после пробуждения, не сразу сообразив, где находится.

Впервые в жизни Сафира ночевала в гостинице – ее родители предпочитали снимать дома, если летали куда-то с детьми, как и большинство горианцев. Гостиницы с отличным обслуживанием, просторными номерами и оплатой за каждые десять часов были доступны только самым богатым людям, путешествующим по делам. Таким, как Льюча эс-Мьийа.

Он снял огромный номер с двумя спальнями и двумя ванными. По сути, это были два удобных отдельных номера, соединенных только гостиной посередине и единым входом. Поскольку накануне он предупредил, что будет работать почти весь день, Сафира никуда не спешила. Она вдоволь выспалась, затем не торопясь приняла душ, созвонилась с матерью, чтобы убедиться, что она не волнуется.

К счастью, Льюча не рассказал ее родителям о вчерашнем приступе, и она тоже не стала волновать Авлину. Предыдущий приступ в двенадцать лет привел обоих ее родителей в состояние шока – с тех пор ее никто не сканировал, поскольку точный диагноз так и не поставили – слишком дорогим оказалось выявление проблемы. Вспомнив вчерашнее обещание Льючи оплатить для нее диагностику, она испытала двойственное ощущение: с одной стороны – естественную благодарность, с другой – возмущение: зачем он бросается ради нее деньгами? Хочет подчинить ее таким пошлым образом? Но для чего подчинять девушку, которая с тобой всего на два месяца? Разве что он всех вокруг хочет подмять под себя.

Последнее походило на правду. Выбравшись в гостиную и заказав себе еды в номер, Сафира расположилась на огромном диване с коммуникатором и стала скачивать все статьи, где упоминалось имя ее жениха, без разбору. Многие девушки в школе сходили по нему с ума и знали все досконально: от дня рождения и любимого блюда до каждой ступени карьерного пути. Но ей было не настолько интересно вникать, хотя лет в четырнадцать и она любила смотреть турниры и тайком немножко сходить с ума по всем чемпионам подряд.

К счастью, это быстро прошло, и теперь она даже не могла вспомнить, был ли Льюча когда-нибудь героем ее снов и фантазий. Скорее не был, решила она. Он выглядел наименее ярким из победителей всех лет – ее внимание больше привлекал его темноволосый начальник по имени Ортанес и, пожалуй, командир межпланетарного крейсера Тхорн эс-Зарка со своим невероятно пронзительным зеленым взглядом.

Впрочем, пронзительности и взгляду ее жениха хватало, убедилась она накануне. Было страшно и неловко, когда он увел ее. И хотя у нее достало куража дразнить его и довести дело до обморока, чтобы поставить его самого в неловкую ситуацию – все это было скорее защитным рефлексом, чем настоящей смелостью.

Погрузившись в изучение найденной информации, Сафира быстро читала, выделяя самые важные для себя вещи. Льюча оказался относительно молод – всего тридцать восемь лет, удивительно мало для такой высокой позиции на Горре, где пятидесятилетие считалось первой границей более-менее зрелого возраста, а мужчин моложе тридцати принимали едва ли не за подростков.

Ее также удивило, что он родился в простой семье – его родители потратили все накопления, чтобы пересадить ребенку крылья. А Льюча впоследствии потратил массу усилий, чтобы доказать им и всей планете: это было не зря. Уже в двадцать шесть он стал победителем турнира и самым перспективным сотрудником службы охраны. А в тридцать занял пост заместителя Ортанеса, который занимал и сейчас.

И, как ни странно, при всех выдающихся физических данных и успехах в спорте, карьеру Льюча построил на инженерных достижениях. Он придумал новую систему защиты планеты от космических угроз, убедил Сезара оплатить ее установку из планетарной казны и прямо сейчас занимался контролем над ее возведением вместо старой системы, в которой обнаружил целый ряд уязвимых мест.

В целом задачи, которыми занимался Льюча, выходили далеко за пределы функционала Службы Охраны, и поэтому журналисты прочили ему блестящую и так же далеко идущую карьеру. Поговаривали даже, что Сезар может создать пост еще одного советника – специально для Льючи.

Потерев лоб, в котором вдруг возникла какая-то тяжесть, Сафира отложила коммуникатор и закрыла глаза. Ей больше ничего не хотелось знать о его успехах. Хотелось только считать дни до окончания помолвки. Один прошел – осталось пятьдесят девять.

* * *

Когда Льюча вернулся в номер, Сафира сидела в гостиной, читая книгу. Она подняла голову, и какое-то время они молча смотрели друг на друга, словно участники турнира, встретившиеся во втором раунде. Наконец, его взгляд соскользнул, отпуская:

– Поужинаем перед возвращением? – предложил он.

– Это риторический вопрос или ты серьезно хочешь знать мое мнение?

– Сейчас уведу и возьму ремень потяжелее.

– Опять плохое настроение? Осторожнее, депрессии косят людей как мух.

Сафира сама удивлялась на себя: еще каких-нибудь минут пять назад она была спокойна и не подозревала в себе никакого настроя на язвительность. Словно одно его присутствие заставляло ее затачивать язык и пускать в ход все словесное оружие, каким она только располагала.

– Я переоденусь, и пойдем ужинать, – бросил он. На его щеках обозначились желваки, но на нее это не произвело никакого впечатления. Зато его фраза про переодевание взбесила – а как же насчет нее? Она тоже хотела переодеться, вот только для этого ему следовало бы предупредить ее о поездке и позволить тоже взять с собой вещи.

– Приятно, когда у тебя есть, во что переодеться, да? – взвилась Сафира.

Льюча замер на пороге своей спальни и глянул на нее, закипающую от возмущения, но вместо извинений просто пожал плечами и невозмутимо бросил через плечо:

– Да. По правде говоря, это довольно удобно.

Переполненная гневом, она вернулась на свою половину и зашла в ванную, чтобы расчесаться – благо, все необходимое в номере было. Но вчерашняя несвежая одежда ужасно раздражала, как и отсутствие привычных средств для ухода и косметики. Она никак не могла подготовиться к выходу – даже немного подвести глаза.

Чувствуя, как настроение стремительно катится вниз, Сафира вышла в гостиную и недовольно уставилась на переодетого в свежие брюки и рубашку Льючу:

– Я хочу на транспортер и домой. Не хочу никуда идти.

– А я хочу есть. Так что мы идем ужинать, – невозмутимо возразил он и пересек комнату, распахнув входную дверь перед ней.

– Иди один. Я сыта по горло, – отрезала Сафира и села на диван, безучастно отвернувшись.

Она ожидала, что он опять начнет угрожать, но Льюча просто мягко прикрыл дверь и подошел к ней, опустившись рядом.

Он долго молчал, и Сафира вдруг ясно телепатически почувствовала его усталость. Он молчал не для того, чтобы сделать какую-то эффектную паузу или напугать ее. Просто очень устал после работы и целый день ничего не ел, дошло до нее. Повернув голову, она бросила взгляд на непроницаемое мужское лицо – молодое, но не мальчишеское, ни капли не склонное к веселью и беззаботности.

– Зачем я тебе? Иди, правда, поужинай один, – жалобно предложила она.

Льюча, словно очнувшись, тоже повернулся к ней:

– Малыш, я не шутил насчет характера. Я плохо переношу капризы. По правде, это очень бесит. В чем сейчас дело?

– Я во вчерашнем линосе, – скрепя сердце, призналась она.

– И что? Нормальный линос.

– Он вчерашний. И грязный, – немного выходя из себя, выпалила она возмущенно. Но вместо того, чтобы проявить понимание, Льюча внезапно наклонился и шумно втянул ноздрями воздух.

Сафира непроизвольно отшатнулась и залилась краской, встретившись с ним глазами:

– Ты… ты нормальный?

– Я – да. Ты тоже. Пахнешь нормально, по крайней мере. Идем?

Полная замешательства, она встала, но уже на выходе из номера внезапно снова возмутилась:

– Ты меня нюхал!

– Ну и что?

Он послал ей телепатическую улыбку и мягко подтолкнул за талию, закрывая дверь в номер.

В самом деле – и что? Он мог бы и потрогать, и поцеловать ее, если бы захотел, мелькнуло в голове. И Сафира почувствовала, как в животе что-то сжалось и следом внутри ее тела вдруг ожило необычное ощущение, а ноги на пару мгновений стали ватными: она же помолвлена, внезапно дошло до нее – так, словно она до этого мгновения не осознавала этого в полной мере. А это означает нечто большее, чем просто помеха для ее учебы и повод для препирательств.

– Ты в порядке? – спросил Льюча, останавливаясь вместе с ней. В его глазах плясали смешинки, и она чуть не до слез смутилась, опуская взгляд. Но на этот раз он сделал вид, что ничего не заметил в ее эмоциях, и они пошли дальше.

– Ты когда-нибудь был помолвлен раньше? – спросила она, когда они уже сидели в одном из лучших городских кафе Алкуны. По просьбе Льючи им даже нашли уединенный столик на улице, отгороженный от других стеной высоких кустовых растений. Пышные цветы радовали глаз, и в голове Сафиры мелькнуло, что со стороны картинка снова выглядит идиллической – как и вчерашняя сцена в транспортере, когда он держал ее на руках, завернутую в плед. В этих картинках все было правильным – и обстановка, и атмосфера, и герой. Только героиня не удалась.

– Не был. И не собирался пока, – добавил он, глядя в сторону. Но потом, спохватившись, бросил краткий взгляд в ее сторону, – я тебя не виню.

– Ну, спасибо, – пробормотала она, тоже отворачиваясь.

– Я просканировал за три года. Ты действительно не собиралась вступать в помолвку. Почему?

– Потому что я не хотела? – услужливо подсказала Сафира, все еще злясь на него за невежливое высказывание. Хотя знала, что он просто сказал правду. Но ей почему-то ужасно неприятно было услышать это – словно он все-таки обвинял ее в навязчивости.

– Все девушки твоего возраста заполняют дурацкие анкеты до последней буквы, потому что спят и видят, как выйдут замуж. А ты – нет.

– Я хотела учиться, что тут непонятного?

– Строго говоря, замужество – не помеха учебе.

– То-то и видно. Еще двух дней помолвки не прошло, как ты уже запрещаешь мне идти на учебу.

– Потому что это опасно.

Сафира закатила глаза и покачала головой, но продолжать спор не стала. Льюча молча занялся едой, и она тоже стала ковыряться в тарелке – правда, без особого энтузиазма: наелась в номере днем.

– Ладно, – сказал он, наконец, отодвигая тарелку. – Давай начистоту. Мне совершенно не нравится твое поведение, но я могу понять твои чувства. Есть только одна проблема.

– Какая? – послушно спросила Сафира, когда он сделал паузу, явно рассчитанную именно на этот вопрос. Она не хотела бы испытывать неловкость от его слов, но в глубине души понимала: Льюча прав. Ни одна нормальная горианка не стала бы так вызывающе вести себя в первый день помолвки. Тем более с таким женихом.

– Нам нельзя имитировать помолвку. Если мы ее расторгнем – тебя будут сканировать и, возможно, меня тоже. Сезар все держит под личным контролем.

– Мы ведь и так уже целые сутки неразлучны.

– Этого мало. Помолвка не подразумевает просто нахождение рядом. Надо нормально общаться.

– Хочешь сказать, я не умею общаться?

Ей в лицо бросилась краска. По правде, у нее бывали трудности с общением. Но ведь не со всеми же.

– Это ты сказала, землянка.

– Перестань называть меня землянкой. Это звучит уничижительно.

– Может, тебе просто так хочется воспринимать? – парировал он.

Сафира снова закатила глаза и покачала головой, глядя в сторону. Он страшно ее бесил, и она не видела ни единого способа наладить нормальное общение с этим горианцем.

– Я устала и хочу домой, – тихо сказала она после долгой паузы, чувствуя себя вымотанной.

Глава 2

Льюча эс-Мьийа привык добиваться своего. Но он также считал себя здравомыслящим человеком и обычно трезво оценивал свои шансы. И если видел, что чего-то добиться невозможно, во всяком случае – немедленно, он обычно не шел напролом. И теперь едва ли не впервые в жизни счел нужным настаивать, даже видя, что это бессмысленно.

– Я не могу отменить помолвку, – покачал головой Яксин эс-Фарфе, терпеливо повторяя эту фразу уже в третий раз. – Поймите, эсте эс-Мьийа, девяносто процентов пар с земной невестой чувствуют себя так же, как вы. Многие прошли через такой же период отрицания и отторжения, а теперь счастливо женаты и не представляют, как жить друг без друга.

– А я вам в пятый раз повторяю: проблема не во мне. Эта землянка совершенно не воспитана, хотя уже давным-давно живет на Горре. Она не идет на контакт, дерзит и отказывается прилично себя вести.

Советник Сезара посмотрел на него долгим взглядом и наклонил голову, улыбаясь: