скачать книгу бесплатно
– Дорого-о-ой, может быть лучше я продолжу?
– Прости, Эйнара, ты знаешь, что я не силён в застольных речах.
– Прощаю. Мирс Сергис, в ответ на ваши извинения я хочу принести свои. Вы не сильно тогда пострадали?
– Нет, что вы. А вот рубашка Андреса погибла смертью храбрых, защищая мою спину и я её сегодня подарил.
– Но кому может пригодится обгоревшая тряпка? – изумилась Эйнара
– Там, в леске у поляны, – Реналдо приподнял брови,– скучает несколько человек с двумя бочонками горячительного. Тряпка им обязательно понадобится – пот вытирать.
– Вот мерзавцы! – рявкнул старший Деранго, хлопнув ладонью по столу и хитро прищурился, – А как вы смогли увидеть, господин демон, или это секрет?
– Совсем не секрет. Переход – очень сложный механизм, которым может управлять имеющее полный доступ лицо.
– И вы можете объяснить?
– Могу, но не вижу смысла. Тут есть ключевая фраза – полный доступ, а он есть только у меня.
На лице Реналдо промелькнуло разочарование, видимо он надеялся на более простой способ прохождения. Так и подмывало сказать – ребята, а пулемёт-то я вам не дам.
– Мирс Сергис, вы назвали меня «мадам», это такое обращение к женщине на вашей родине?
– Да, мирса Эйнара. Когда-то у нас был очень популярен французский язык и эти слова пришли из него. Мадам – замужняя женщина, мадемуазель – девушка или незамужняя женщина, месье – господин. Но всё это относится к лицам не бедного сословия.
– И много у вас языков?, – втиснулся в распросы Реналдо.
– Более сотни.
– Ого! – всеобщий возглас удивления.
– А как одеваются женщины? Какая у вас мода?
– Мирса Эйнара, я надеюсь в скором времени попасть домой и обещаю принести оттуда журнал мод.
– А что это такое? – глазки женщины блеснули любопытством; Реналдо завёл глаза в потолок.
– Судя по языку у вас не существует этого понятия. Объясню по простому – берётся тонкая книжица, листов двадцать-тридцать, и на её страницах размещают рисунки одежды, обуви, различные украшения и всякую мелочёвку, которую можно носить на себе. Журнал обновляется раз в месяц или чаще. Там можно писать всякие светские сплетни, советы и прочее.
Мирса Эйнара впала в экстаз – другого слова и не подобрать. Она не спеша встала и, сославшись на неотложные дела, оставила нашу компанию.
– Знаете, мирс Сергис, в наших писаниях сказано – первым, кого соблазнил демон, была женщина. Боюсь предположить, но похоже ваш мир – страшное место для неокрепших душ.
– Не переживайте, мирс Реналдо, большую часть наших достижений невозможно повторить здесь. Наш мир очень далеко ушёл в техническом развитии.
– Ну хотя бы это радует, – он вздохнул с облегчением. – А не пора ли нам перейти к более серьёзным вещам?
– Вы правы. Хочу поделиться информацией о мире, предположительно тех тварей, что совершили нападение через первый прорыв. Вы что-нибудь слышали о «ловушке душ»?
– Никогда. Можно поспрашивать у высших энергиков, но сомневаюсь, что и им что-либо известно. Уж мне-то обязательно доложили бы.
– У вас есть на чём можно рисовать?
– Сын, принеси из моего кабинета чистый свиток и писало.
Через минуту я чиркал по грубоватой серой бумаге серебристым карандашом, стараясь поточнее изобразить увиденное:
– Вот так выглядит «ловушка душ». Из подобной я спас своего соотечественника и хочу заметить, перед тем как попасть в неё, он погиб под колёсами повозки. И ещё – все, кто там находится, умерли не своей смертью.
– Вы уверены?
– Да. Я там пробыл достаточно долго, чтобы убедится в своих подозрениях.
– Это серьёзная информация и нужно кое с кем переговорить.
Мы с Андресом вытаращили глаза, когда его отец достал из пояса медную пластину с камешками и приложил её к голове, вызвав какого-то Вейрана.
– Вот это мобила, – удивился я, поражаясь изобретательности местных экстрасенсов.
– Что такое мобила? – засопел в моё ухо парень.
– Вон та штука в руках твоего отца. Прибор для разговора на больших расстояниях.
– У-у-у-у! – прогудел шмель, не найдя слов для выражения чувств при описания чудодейственного устройства.
Реналдо закончил переговоры и задумчиво посмотрел на меня:
– Вы попали в наш двор через переход?
– Да?
– То есть, вы можете перейти в любое место?
– Абсолютно, но только один. К сожалению имеется одна существенная проблема.
– Жаль, очень жаль, – он потёр виски руками, – Значит учёные прибудут не ранее, чем через пятнадцать дней. И отправлять вас к ним не вижу выгоды – незнакомая местность, чужие люди.
Про выгоду – это точно. Не хочется тебе, дорогой Реналдо Деранго, пускать серьёзное дело на самотёк.
– Ну раз время терпит, то я пожалуй вернусь обратно к соплеменнику. Он там наверное уже воет от одиночества.
– А пожалуй и правильно, – обрадовался хитрый глава дознавателей. – Может быть что-то надо? Не стесняйся, спрашивай.
– Еда нужна. Обязательно хлеб и соль. Средства для умывания…пожалуй всё.
– Идите с сыном и возьмите, что пожелаете. Жду не позже, чем через четырнадцать дней. Не опаздывайте, люди приедут серьёзные.
Андрес помог мне набить продуктами сидор, довольно приличных размеров, что я даже крякнул, закидывая его на плечи. Провожая к конюшне, с очевидным смущением, спросил:
– Сергис, а ты можешь показать мне проход? Какой он из себя?
– Конечно, друг мой. Только не советую идти следом. Мне этого не простят.
Я коснулся на сфере определённой метки и трёхметровый чёрный шар засветился по контуру. Чётко выделились, уходящие вдаль, ряды других переходов.
– О боги! – парень, поражённый до глубины души, сделал шаг вперёд.
– А вот этого делать не стоит, – я легонько оттолкнул его и пошёл кормить товарища Кузьмина.
Глава 11. Я возвращаюсь домой.
Кузьмин встретил меня крепкими объятиями и покрасневшими глазами. Он старательно прятал взгляд и пытался незаметно шмыгать.
– Николаич, ты чего это ведёшь себя как девка малолетняя? – я сгрузил резко потяжелевший мешок; в пространстве переходов он весил наполовину меньше. – Меня не было несколько часов, а ты уже в панике.
– Да, как девка! – взвился он, – Может с тобой что случилось, а? И я тут один…как…как…
– Э, товарищ учитель, так не годится. Русские своих не бросают. Ты смотри, каких я вкусняшек тебе притаранил, тридцать килограммов.
Да, что-то нервишки у Владимира Николаевича быстро сдали. Как бы чего не вышло, а мне домой надо сходить, хотя бы деньков на десять. Надо сходить, пусть и свербит на душе. Блин, вот какого чёрта меня приспичило ехать в деревню именно в этот день? Сплошной геморрой, а не личная жизнь. Пока напарник жевал большой ломоть густо посоленного хлеба с куском колбасы, и запивал всё красным вином, я прикидывал, каким образом уговорить Кузьмина остаться одному почти на две недели.
– Слушай, Николаич, тут такое дело…мне нужно отлучится на несколько деньков по просьбе иномирных товарищей, ты как?
– Да нормально, Сергеич, – захмелевший учитель улыбался чему-то своему, – иди. Ты же не навсегда?
– Нет конечно. Только туда и обратно, соскучится не успеешь.
– Нет проблем. Я тебя тут подожду, – он похлопал по ещё полному сидору, – с товарищем.
Я долго стоял в темноте и собирался с духом – оставлять напарника страшно, и идти на Землю тоже страшно, затем развернулся и поставил на сферу метку – РАЙ ДЛЯ ОДИНОКОГО ЧЕЛОВЕКА.
Ну здравствуй, Родина. Хоть ты и уродина…Сфера Земли выглядела невзрачно, словно покрытая серой полупрозрачной плёнкой. Она походила на лампочку, горящую в полнакала при пониженном напряжении сети. С трудом просматривались очертания материков, морей и горных цепей. Я приложил ладонь к территории России и сместил всплывший объект на уровень глаз. Сдвигал карту до тех пор, пока не вывел точку прохода в район оврага за деревенским домом. Просто решил не рисковать. Неизвестно, как поведёт себя организм без энергетической подпитки, и повёл он себя крайне неприятно. Пока поднялся по крутому склону, пока, на ватных ногах, добрался до задней калитки в заборе, а потом негнущимися руками искал ключ от замка за дверным наличником – десять холодных потов сошло. А на дворе не начало июня, скорее всего середина ноября. Я ввалился в дом вконец окоченевшим. Достал из платяного шкафа старую военную форму и постарался быстрее переодеться – зуб на зуб не попадал. Одежда Андреса промокла насквозь да и могла вызвать лишние вопросы. Смотал её в клубок и засунул подальше в раскладной диван.
Проковылял до сеней, сдёрнул с вешалки зимний бушлат и шапку. В спальне упал на кровать и из последних сил попытался накрыться бушлатом с головой, потом провалился в мутно-серый кошмар. Меня носило в непонятном гудящем мареве, обо что-то било и рвало на части. Кто-то ревел в уши на разные голоса, словно пытаясь ввинтиться в мозг. Яркие вспышки ослепляли глаза, хаотично меняя частоту мигания. Ну вот, кажется и смертушка пожаловала – сил уже больше нет терпеть это издевательство.
– Серёга. Серёга.
Ну вот, кажется уже и голоса пошли. Видать заждались, адские морды.
– Серёжа, Серёженька…Очнись.
Что-то голос какой-то знакомый, жалобный. Я с трудом приоткрыл глаза и кое-как разглядел круглое женское лицо.
– Баба Нина, ты? – слова с трудом продрались сквозь застывшее горло.
– Я, Серёжа, я. Слава богу – очнулся
– Давно лежу?
– Не знаю, сынок. Дед?
– Серёга, я тут шёл давеча задами, с полчаса назад – глядь, а калитка нараспашку. И с лета вас никого не было. Ну, думаю, опять ворьё полезло металл искать. Взял дрын и в дом, а там ты, чуть живой. Я тебя и так, и эдак тряс – ни в какую.
– Баба Нина, я наверное заболел, плохо что-то, хоть помирай.
– Серёжа, ты чего такое говоришь, это нам пора на кладбище. Дай-ка я лоб потрогаю…о, Господи! Совсем заледенел. Ну-ка старый, бегом за перцовкой.
– Какой ещё перцовкой? – всполошился дед Петя
– Какой-какой, – передразнила бабка, – За бочкой с арбузами стоит. Давай дед, не жадничай, человека спасать надо.
– Ах, ты ж…Штирлиц, – он погрозил пальцем и потопал к рассекреченному тайнику. Вернулся дед минут через десять с литровой пластиковой бутылкой.
– Чего долго, застрял что-ли? – суровый взгляд цепко осмотрел старика, – Самогонищем прёт, глотнул поди?
– Ничего и не глотал, – подслеповатые глаза смотрели предельно правдиво, – Пролил на себя чуток, когда переливал.
– Ну-ка, хватит болтать, скидавай с парня одёжку, – баба Нина поджала губы и выдернула бутылку из рук – И не крутись тут, старый хрыч. Сходи лучше телефон принеси, да затопи печь, чай не май месяц.
Дед Петя скинул с меня бушлат, стянул куртку и, тихо охнув, сказал:
– Мать, может мы…того…скорую вызовем?
– Пока твоя скорая доедет – лечить будет некого. Делом займись, не стой как пень-колода.
Баба Нина споро растирала моё тело перцовым самогоном и приговаривала:
– Ничего-ничего. Сейчас согреешься и полегчает, как новенький будешь. Мой старый видел, что ты на машине приехал…ну приехал и приехал, знать дела нашлись, а тут через день Верка с пацаном появилась, жена твоя с сынком. Здоровый вымахал, выше отца. К нам заходили, а мы что – видели, как приехал и всё. Она и номер оставила, вдруг какие новости. А потом, дня через три, они уже с полицаями приехали…
– С полицией, баба Нина.
– А я что говорю? Ну да…вообщем полицейские эти ходили – ходили, чего-то там осматривали, наших деревенских опрашивали. Даже этим забулдыгам, Олеське с Витькой, вопросы задавали. Они же лазиют где ни попадя, может чего и углядели. А чего углядят, пьянь эта? Они же трезвые только с семи до девяти утра. Олеська полицейским божилась, что видела тебя спускающимся в овраг, а потом бах и вспышка. Вот дурища-то, залила зенки и чудится ей незнамо что. Эти полицейские, потом, полезли туда и ничего не нашли. Вернулись грязные, злющие. Даже хотели Олеську арестовать за нарушение общественного порядка. Она же пьяная была в стельку. Верка ещё раза два-три была; последний день, в конце октября, с каким-то мужиком машину забирала. Тут, считай неделя пройдёт, и тебя бы без вести пропащим объявить могли. Ох, сколько у нас народу пропадает по России – тыщи, – бабка горестно покачала головой, – А ты вот нашёлся, повезло Верке.
Хлопнула сенная дверь и в комнату протопал дед, с охапкой дров в руках. Скинул их у печки и полез в карман:
– На старая, звони. Только по делу говори, а то знаю тебя – как к уху поднесла и два часа тра-та-та, тра-та-та.
Баба Нина накрыла меня бушлатом, отмахнулась от мужа, словно от назойливой мухи и стала медленно нажимать кнопки, старательно вглядываясь в маленький экранчик и шевеля губами:
– Кума …Андреевна…почта…сельсовет…соседи…ага, вот он, – послышались тихие гудки и затем ответил неразборчивый голос, – Вера, алё, Верочка, это ты?… Артём?…Мама где?… Ну дай ей трубочку…алё, здравствуй Верочка, это баба Нина…из Евтахино…да. Как у тебя дела?…Да…Да…Им бы бумажки составить, а потом трава не расти…Да…Нет, у нас всё нормально. Шкандыбаем потихоньку, хоть и песок сыплется. Я чего звоню…Новость радостную хочу сообщить – нашёлся твой Серёжка-то…Да живой он, живой, только на покойника похож…Не плачь, не плачь. Это я, дура старая, мелю всякую ерунду…Приезжайте, мы здесь будем ждать.
Мобильник коротко прогудел и экран потух:
– Надо внуку денег дать, пусть новый купит, – она сунула телефон в карман и пошла к двери, – А ты, дед, топи получше – скоро хозяйка приедет. Да чайник поставь, а я сейчас малинки принесу.
Как только затихли шаги, дед быстро переместился к кровати вместе с табуреткой. Воровато оглянулся на окно и извлёк из-за пазухи чекушку с коричневатой жидкостью:
– Серёга, выпьешь сто грамм для здоровья?
