Нам не по пути

Лина клялась и заверяла, что никто ее не соблазнит, в рабство не увезет и тем более никаких детей ближайшие лет пять у нее не будет. Она просто едет отдыхать, купаться в море, есть фрукты и смотреть достопримечательности.

Наверняка бабуля выпила уже двойную дозу корвалола, но женщина она крепкая, все будет хорошо, Лина пообещала ей и себе, что будет звонить ей каждый день утром и вечером.

Пользуясь случаем, Огородникова сделала несколько селфи внутри здания аэропорта и даже записала короткое видео, в котором похвасталась, что скоро вылет. Отправила все Оксанке, на что та ответила смайликом, который махал рукой, и коротким словом «завидую».

Лина тоже завидовала. Сама себе!

Любимого Павлика она увидела издали, он заметил ее тоже и…

Отвернулся! Явно прикрыл телом жену. Или спрятал ее от Лины. Она не особо поняла его пассаж.

Огородникова прикусила губу, поначалу расстроившись таким к себе отношением, но потом воспряла духом. Скоро вылет, их места рядом, она будет игнорировать его весь полет, пусть извиняется и оправдывается. А потом будут девять ночей в отеле, уж там–то она отыграется за этот равнодушный взгляд!

Яркими вспышками в голове начали возникать идеи того, как Паша будет вымаливать прощение, и картинки девушке очень даже нравились.

И все–таки Лине было любопытно, что происходит между супругами Гриневичами. Она не удержалась, подошла ближе, сделала вид, что читает табло с маршрутами. При этом навострила уши, чтобы послушать, о чем воркует парочка и трещат дети – две девочки–близняшки, абсолютно не похожие на своего отца, и мальчик чуть помладше – копия своей матери.

Главное, ей хотелось понять, почему Павел до сих пор живет с первой семьей, а не создал вторую, с ней, с Линой, ведь он говорил, что любит ее, думает о ней день и ночь и несколько раз едва не назвал жену чужим именем.

Пусть воркуют, пусть трещат. Скоро Павлик станет ее, только ее, а с детьми, так уж и быть, пусть видится по воскресеньям.

Глава 5

– Не знаю как я буду десять долгих дней без вас… Ты точно дождешься меня? – томным голосом спросил Павел законную супругу.

– Ты же знаешь, от меня мало что зависит… – кокетливо ответила Ксения.

Лина не поняла, о чем речь и что за игривая интонация у женщины, которая не любит и не ценит (по словам самого Павла) собственного мужа.

Она повернула голову как бы невзначай и… обомлела.

Жена Гриневича стояла перед мужем, упираясь ему в живот своим животом. Огромным!

Просто нереально огромным! Слониха!

– Ах, если бы я мог отказаться… – Павел держал за щеки жену, его взгляд был полон любви и сожаления. – Я бы ни на минуту не оставлял тебя одну.

Хороший актер, Лина почти поверила в искренность его чувств к супруге.

– Милый, мы это обсуждали уже много раз. Нельзя отказываться от приглашений и встреч с коллегами, это же твоя карьера, твое будущее.

– Наше, – поправил он ее.

– Конечно, наше и наших детей. Папа сказал, и я тоже считаю, что тебе нужны связи, поэтому мы все желаем тебе удачи.

Какое лицемерие! – закатила глаза Лина.

– Спасибо, дорогая моя, – он притянул жену за щеки к своему лицу, потерся носом о ее нос, отстранился. – Значит, так, Евгений, папку ждать! – шутливо приказал Павел животу, оставил в покое щеки жены, погладил ее беременное пузо ладонями.

В этот момент счастливо улыбающаяся Ксения Гриневич посмотрела поверх плеча мужа и заметила Лину. Та не успела отвести взгляд.

– Паша, Паша, посмотри, это же твоя коллега? – Ксения обхватила подбородок мужа цепкими пальцами, повернула его лицо налево.

Паша увидел Лину, она была совсем близко, он побледнел.

– Ну… да, – проблеял утвердительно. – Кажется, это она…

Ксения и Лина были знакомы. Жена однажды пришла к нему на работу, Павел Ильич был на лекции, Ксюша ждала его на кафедре, естественно, познакомилась с его помощницей, они даже попили чай.

Эта встреча была всего один раз, месяца три назад, жена в то время еще искусно прятала живот под свободной одеждой, и Лина ни о чем не догадалась. Самому же Павлу смелости не хватало рассказать любовнице, что скоро он в четвертый раз станет отцом.

В тот раз Ксения показалась Лине простушкой. Она была одета хорошо, со вкусом. У нее жгуче–черные прямые волосы до лопаток, выразительные черты лица, немного усталый взгляд. Шутка ли – трое детей. Плюс лишний, этак килограмм на двадцать, вес.

Лина была с ней вежлива, но чувство превосходства перед Ксенией скрывала с трудом. Все же она моложе, тоньше, энергичнее, не обременена детьми. Но главное – Павел ее любил, а жену нет.

– Лена, идите к нам, – Ксения приветливо замахала Огородниковой.

Лина обернулась назад, никакой Лены позади себя не увидела, снова уставилась на Ксению. Нет, ей не показалось, жена Павлуши смотрела прямо на нее и именно ее, Лину, звала к ним.

Помедлив, она решилась подойти. На Павла она не смотрела, но боковым зрением видела, что на лице любимого отразился неописуемый ужас. Он до потных подмышек боялся, что жена сейчас обо всем догадается, ведь она у него умная, хоть и не успела получить ученую степень из–за рождения одного за другим детей. Она обязательно все расскажет папе, может быть, даже приукрасит, а у того разговор короткий.

Тесть увлекался охотой и коллекционированием охотничьих ружей. Паша даже догадывался, какое ружье выберет отец Ксюши, мстя за обманутую любимую дочь.

У него внезапно заныла филейная часть, будто она уже получила порцию дроби.

– Леночка, здравствуйте, как удивительно, что мы с вами встретились здесь. Вы тоже летите на симпозиум? – Ксения не замечала перемен в лице мужа и всерьез интересовалась его помощницей.

– Меня зовут Лина. Здравствуйте, – вежливо улыбнулась девушка. Она еще не отошла от шока, что жена любимого беременна, причем настолько глубоко. Распахнув глаза, смотрела то на Павла, то на светящуюся счастьем его жену.

По всем срокам выходило, что они с Павлом начали встречаться задолго до того, как Ксюша забеременела.

Почему он не сказал? Ни тогда, ни позже. Сколько еще он хотел скрывать?

– Я лечу… на море. А вы, Павел Ильич… тоже? – с этим вопросом она уставилась в бледное с розовыми пятнами лицо историка.

– Паша летит в Новосибирск на симпозиум, – похвасталась мать–героиня.

– Ах, да, я совсем забыла, – хлопнула себя по лбу Лина. – Я же сама ему билеты покупала и гостиницу бронировала. Просто кажется, это было так давно…

– Оу, я надеюсь, вы забронировали ему хороший номер. Паше нужен ортопедический матрас, у него больная спина.

Серьезно? Что–то при ней Павел ни разу на спину не жаловался. Скакал жеребцом и вообще был полон сил и здоровья, особенно по мужской части. Это сейчас он сгорбился и скукожился, наверное, это его обычное состояние при жене.

– Жаль, что мы не обговорили этот момент раньше, – медленно проговорила Лина, – я бы тогда уточнила, какие матрасы у них имеются, – она скорчила рожицу, показывая, как сожалеет, что не учла такой нюанс.

– А еще ему нужны завтраки. В гостинице есть ресторан?

– Конечно!

В той гостинице, что выбрал Паша, ресторан был, но завтраки – за отдельную стоимость. Он посоветовался с любовницей, и они отказались, решив, что найдут «Пятерочку» и вполне продержатся без ресторанной еды, еще и здорово сэкономят.

– В следующий раз звоните мне, я вас подробно проинструктирую что и как. Или нет! Зовите меня, будем выбирать вместе. Моему мужу нужно заботиться о своем здоровье, у него гастрит, это все от нерегулярного питания, потому что он весь в науке, весь в учебе. Совсем себя не бережет. А гастрит может привести к язве, а она не лечится, – тараторила Ксения. – Кто, если не мы, женщины, позаботимся о своих мужчинах. Ведь и по мужской части проблемы уже есть…

– Эти проблемы не мешают ему делать вам таких… – любовница дернулась – ее толкнул кто–то из детей Гриневичей – они играли в салки, бегая вокруг взрослых, – прелестных детей, – процедила сквозь зубы. – Вы ждете еще одного малыша? – она выразительно глянула вниз, на огромный живот Ксении. Почему–то он внушал ей страх. Слишком большой и острый.

– Мальчика, – женщина гордо погладила живот. – Евгения.

– М–м. Красивое имя.

– А вы, Лена, на море одна летите?

Лину коробило, что эта большая женщина коверкала ее имя, причем ей показалось, что намеренно, но она в ответ мило улыбнулась:

– Нет, я лечу со своим мужчиной.

– Ух ты! А где он? Познакомите?

Так вот же он, рядом стоит, знакомьтесь, – Лина посмотрела на Павла, тот отвернулся, сделал вид, что женские разговоры его утомили.

– Немного задерживается, – ответила она Ксении.

В этот момент где–то над головой женский голос начал объявлять посадку на самолет. Вся троица замерла, слушая направление. Это был их рейс – в Адлер. Пора было идти на регистрацию.

Лина дослушала объявление, опустила взгляд на Гриневича, в глубине ее зеленых глаз он видел вопрос, но ответить не мог.

Вот если бы прямо сейчас объявили посадку на самолет до Новосибирска, другое дело. Он бы попрощался с женой и детьми, отправил бы их домой, а сам спокойно полетел не на север, а на юг.

– Леночка, это ваш рейс объявили только что? Вам пора.

– Да… – Лина снова кинула короткий взгляд на любовника.

Павел вспомнил, что рядом бегают его дети, надо срочно уделить им внимание. Догнал сына, начал что–то ему выговаривать, напутствовать.

– Счастливо вам отдохнуть на море. С вашим мужчиной, – Ксения выразительно намекала, что Лине не просто пора, а стоит поторопиться.

– Аха…

Огородникова сделала шаг назад, запнулась о свой чемодан, едва не подвернула ногу.

– Ой!

– Ой… – вместе с ней ойкнула Ксения.

Жена Гриневича распахнула глаза, вытаращилась на мужа.

– Ой–ой–ой…

Глава 6

– Ой… – Ксения распахнула глаза, вытаращилась на мужа. – Ой–ой–ой…

– Что? Что такое? – мгновенно среагировал тот, подскочил к жене.

– Павлуша… кажется началось… – она опустила голову вниз, вместе с ней туда посмотрели Павлуша и Лина. По ногам женщины стекала странного цвета жидкость.

– Сейчас?! – растерялся глава семейства. – Но ведь еще рано. Ты говорила, у нас есть еще две недели…

– Мало ли что я говорила! – вскрикнула от новой волны боли его половинка. – Делай уже что–нибудь, я рожаю! А–а–а! – завыла сиреной.

В это время начали объявлять посадку на следующий рейс, народ потихоньку двинулся к указанной стойке, а в этом уголку суетился Павел, собирая своих раздурившихся детей – двух девочек–близняшек и мальчика, попутно прижимая к уху телефон и вызывая скорую. Его белая, как мел, жена шумно дышала, опираясь ладонями о стену.

Лина в ступоре стояла неподалеку, не понимая, что происходит. И почему ее Павлуша не идет к стойке регистрации, а ведет себя так, будто рожает он, а не Ксения. Он где–то нашел бутылку минералки, пил сам, обливал свою плешивую голову, тер мокрой рукой шею. И ходил, ходил, ходил вокруг жены, в то время как она корчилась от боли.

Павел только раз обернулся на любовницу, встретился с ней взглядом. В его зрачках плескались безумие и страх.

Брови Лины с претензией дернулись вверх, Павлик махнул рукой, типа не до нее сейчас, и забыл о девушке тотчас.

Скорая приехала быстро, и все многочисленное семейство Павла вместе с ним самим уехало рожать.

Лина в растерянности стояла, не зная, что ей делать, пока не объявили, что посадка на ее рейс заканчивается.

Тут она пришла в себя, встрепенулась, оглянулась, рванула к стойке. Ведь билет на самолет у нее с собой, отель забронирован, а Павлик…

Если он ее любит – прилетит другим рейсом.

Если нет…

Второй вариант Лину не устраивал, она решила подумать об этом потом. В конце концов Гриневич сам виноват, что не сказал, что его жена глубоко беременна. Это подло? Лина решила, что да.

Они с Павлом встречались полтора года, из них как минимум восемь месяцев Ксения ждала четвертого ребенка, а Лина ни сном ни духом. Получается, ее любимый тешился с любовницей, после страдальчески рассказывал ей, что дома его не ценят, не уважают, он там никто и звать его никак, надо разводиться. Вот как только станет доктором, так сразу.

А потом он ехал домой и придумывал имя очередному малышу.

Как–то некрасиво с его стороны.

Переваривая только что произошедшие на ее глазах «почти роды», Лина на автомате забрала документы со стойки регистрации и прошла в указанном направлении на посадку. Длинные серые коридоры со стрелочками. Окна в пол. За окном – серебристый с синими крыльями самолет. Она шла к нему вслед за другими пассажирами.

Внутри встречали стюардессы в оранжевых юбках, пиджаках и пилотках. Улыбчивые, приветливые.

На Лину начало накатывать осознание, что скоро она окажется в небе. Вместе с этим в груди разрастался неконтролируемый страх перед полетом. Она не летала раньше, но новости и фильмы–катастрофы смотрела.

Нет–нет, нельзя поддаваться панике, вон сколько тут людей, они все беспечны, пихают чемоданы и сумки в специальные отсеки над сиденьями, рассаживаются в кресла, общаются друг с другом. Дети просятся к окну, громко комментируют все, что видят.

Окси рассказывала, что в самолете сидишь как в автобусе. Лина на автобусах ездила, но не представляла, как соединить в одно целое один транспорт с другим, воображения не хватало.

– Вот сейчас и узнаешь, – пробормотала она себе под нос, пробираясь по узкому проходу к своему месту.

Она еще лелеяла надежду, что Павел успеет на рейс. Ну, вдруг? По сути, что ему делать там, в роддоме? Чем он может помочь, он же не врач.

Лина наконец добралась до своего места. Оно было почти в хвосте. Левая сторона от прохода. Два кресла – ее и Павлика, третье…

Хм.

Как неожиданно.

Место у окна занял тот самый красавчик.

Когда Лина остановилась в замешательстве, он повернул голову, их глаза встретились, уголок его губ дернулся иронично вверх.

– Помочь?

А глаза у него синие, яркие–яркие, как небо в жару. Слепят.

– А?

– Я говорю, помочь с чемоданом? – он кивнул на розовый предмет у ног девушки, стоящий в проходе.

– А–а… да… – пропищала не своим голосом.

Огородникова мысленно выругалась. Чего это она мямлит, пялясь на красавчика? Еще решит, что он ее очаровал. Нет уж, много чести будет. И вообще она не свободна.

Наверное.

Она еще не знает.

Между тем сосед встал, вышел в проход, потеснив девушку. Забрал из ее рук ее розовый чемоданчик, задвинул ручку, легко поднял его и поместил в отсек для вещей, рядом со своим черным чемоданом.

– Готово.

Лина завороженно смотрела, как мягко и плавно он двигался, при этом мышцы его красиво набухали, играли, перекатывались. Не только ткань рубашки натягивалась при этом, но и ткань песочных брюк подчеркивала крепкие ягодицы.

Надо же, ни одна пуговица до сих пор не оторвалась, – промелькнуло в хорошенькой голове девушки.

– Хотите сесть к окну?

– А?

Вот опять.

Он уже странно на нее смотрит, вздернув свои идеальные соболиные брови вверх. Видимо оценивает степень адекватности.

Еще решит, что у нее проблемы со слухом или что она вообще дурочка.

– Нет, я буду сидеть тут согласно купленному билету, – Лина высокомерно задрала нос.

Красавчик усмехнулся и вернулся к окну. Молча.

Молодец, – мысленно похвалила его девушка.

Лина села на сиденье у прохода. Действительно, как в автобусе: спинка прямая, а колени упираются в спинку соседа спереди.

Занимающих свои места людей становилось все меньше, посадка закончилась, но Огородникова тянула шею, с надеждой смотрела на вход. Вдруг все же Павел успеет?

Проверяла каждые полминуты телефон – ни звонка, ни сообщения.

Ах так! Она тоже ни писать, ни звонить не будет. Много чести.

– Иди ты в… к жене и детям! – в сердцах пробормотала девица.

Стюардессы начали показывать, как действовать в случае аварийной посадки на воду. Голос по громкоговорителю рассказывал, что под каждым сиденьем есть жилеты. Как их применять показывали бортпроводники.

Стало страшно. Теперь Лина в полной мере ощутила, что полетит она ОДНА. А эти люди вокруг – просто фон.

Будь рядом Паша, она бы не тряслась и не боялась, ведь с любимым умереть не страшно, но он предпочел другую компанию.

– Гриневич, ты гад! Я тебя ненавижу!

Глава 7

– В первый раз летите? – с любопытством спросил сосед. Он явно хотел поговорить, завязать знакомство. Тем более, девушка была одна, между ними осталось пустое место.

Ее парень не полетел или место не выкуплено? Но, судя по виду девушки, ей сейчас не до общения и ответа он не узнает.

– Угу, – выдавила из себя Лина. Разговаривать именно сейчас она не хотела – не могла.

Чем ближе был взлет, тем сильнее она волновалась.

Из головы уже исчезли бабушка, работа, учеба и Оксанка. Павел вместе со своей рожающей женой еще мельтешил где–то на задворках памяти, и даже сногсшибательно красивый сосед отошел на задний план.

В груди от неизвестности предстоящего полета разрасталась паника, грозилась перерасти в паническую атаку.

По громкой связи объявили, что самолет готов к взлету, попросили перевести телефоны в режим полета, пристегнуться. Пальцы Лины дрожали, но она справилась, сделала все, как требовали правила. Попутно убеждала себя, что ей не страшно, не страшно, не страшно.

Вон сколько людей летит вместе с ней, и ничего. Все будет хорошо. Утешение слабое, но хоть так.

Ах, лучше бы Паша выкупил какой–нибудь домик на базе отдыха, в лесу или на берегу озера, километрах в ста от города. Это было бы безопасно и очень романтично.

Ага, сейчас почти везде есть связь, ему бы позвонила жена, и он бы сорвался домой.

Нет, Лина бы все продумала заранее, он бы от нее ни на шаг не отходил, и она бы воплотила свой план в реальность.

Эх…

Сейчас, когда выяснилось, что у Гриневича родился четвертый ребенок, Лина уже не была уверена, что Павел бросит ради нее семью. Да и ей он нужен ли с таким балластом? Он одних алиментов будет платить дофига и больше, а на новую семью ничего не останется.

Да, она с самого начала завязки тесных отношений знала, что у Павла трое детей, но пока она их не увидела, они были чем–то мифическим, несуществующим, эфемерным. Она не сомневалась, что ее любимый откажется от семьи, надо всего лишь немного подождать и поднажать. Но вот увидела двух девочек–близняшек и мальчика, плюс беременный живот Ксении и все. Поняла, что Павел не откажется от детей, он слишком ответственный и глубокий семьянин, хоть и говорил, что ни любви, ни уважения в его браке нет.

А с ней, Линой, молодой сочной красивой девушкой, он просто расслаблялся, отдыхал от семьи, после мчался домой на всех парах.

– Козел! – буркнула она себе под нос.

– Я?! – удивился сосед.

– Это я не вам.

Стюардессы прошли по салону, раздали желающим бумажные пакеты. Лина взяла тоже, воткнула его в кармашек сиденья перед ней.

Подсмотрела, как в соседнем ряду девушка опустила подлокотники, сделала то же самое. И вцепилась в них пальцами обеих рук да так, что те побелели.

Боковым зрением заметила, что самолет пришел в движение – в окошечке поплыла разметка на асфальте.

Сердце забилось сильнее – началось.

Пока терпимо.

– Боитесь? – сосед спросил снова, оторвав взгляд от окна.

– Очень, – не глядя на него, прошептала девушка побелевшими губами.

Она не рискнула повернуться к соседу, ведь тогда бы она зацепила взглядом вид из окна, увидела бы, как самолет стремительно набирает скорость. Он и так начал гудеть громко, еще громче, даже уши заложило, а ведь они еще не оторвались от земли.

– Не бойтесь. Все будет хорошо, вам еще понравится летать.

Подумав буквально секунду, мужчина убрал свой подлокотник и одним рывком пересел к Лине поближе, пристегнулся, опустил подлокотник.

Все сделал быстро и вовремя, потому что гул двигателей стал просто невыносимо громким, Лина вжалась в спинку кресла и приготовилась умирать молодой, не повидавшей жизни. Она даже замуж еще не вышла, а теперь уже и не выйдет.

Мало того, что самолет гудел, его вдобавок почему–то трясло, корпус странно и жалобно скрипел. Возникло ощущение, что железная птица сейчас развалится на куски и никакие самонадувные жилеты не спасут.

«Господи, и зачем я в это ввязалась, далось мне это море, лучше бы я сидела дома, ездила бы с бабушкой на дачу полоть грядки, кормить комаров и валяться на пледе под яблоней» – мелькало паническое в хорошенькой белокурой головке.

Внутренне Лина рыдала от страха, едва держалась, чтобы не вскочить со своего места и не закричать, чтобы немедленно вернули ее назад, ей надо выйти, она никуда не полетит.

Самолет натужно гудел, не переставая. Поднимался вверх и одновременно с подъемом делал поворот, накренившись на бок.

Лина сидела зажмурившись, ей казалось, что сердце ее разорвется от страха, если сию минуту весь этот ужас не прекратится.

Но секунды полета длились, а она все еще была жива.

В какой–то момент она почувствовала, как на ее кисть опустилась чужая ладонь. Большая, горячая. Сосед осторожно сжал ее пальцы. Ну и пусть без разрешения.

Самолет тряхнуло. Девушка тихо вскрикнула и уткнулась лбом в плечо соседа. Ей жизненно важно было почувствовать хоть какую–то, пусть даже мнимую, защиту.

– Дыши ровно. Слышишь? Дыши, – уверенно произнес мужской голос рядом с ее ухом.

Огородникова дышала ровно, слушая низкий бархатный голос постороннего мужика, вдыхая запах дорогого парфюма, и была безмерно благодарна за поддержку, но страх все еще сковывал внутренности. Все–таки, самолет – не ее транспорт. Ей не нравится летать.

С момента взлета прошло менее получаса, у нее уже сгорело дофига нервных клеток и несколько лет жизни, а лететь еще четыре с половиной часа.

А самое неприятное – через десять дней придется возвращаться назад таким же способом.

Если сейчас они все–таки долетят до пункта назначения, в чем Лина не была уверена.

Самолет дергался, точь–в–точь как автобус во время торможения, только не останавливался, а продолжать лететь высоко над землей.

Ужас ужасный!

«Можно домой я пойду пешком?» – простонал внутренний голос.

– Все, высоту набрали, можно расслабиться.

Лина почувствовала, что сосед разговаривает с ней, улыбаясь. Но не смеется над ее страхами, наоборот, поддерживает и сочувствует.

Она наконец отлипла от его плеча, огляделась вокруг, намеренно избегая смотреть в окна.

По проходу ходили спокойные стюардессы, осматривали пассажиров, следили за порядком.

Огородникова понимала, что носить маски спокойствия этих девчонок обучают на курсах, но все же их вид успокаивал не на шутку расшатавшиеся нервы.

– Меня Стас зовут, – сосед напомнил о себе.

– Лина, – не стала игнорировать мужчину, ведь он сделал для нее так много. Представилась тоже.

– Очень приятно. Вот уж не думал, что компанию в полете мне составит такая очаровательная девушка, – бархатный голос рядом успокаивал и отвлекал от страхов.

– Вы часто летаете? – чисто из вежливости спросила Огородникова, покосившись на соседа, точнее на его предплечье – ближайшую к ней часть тела.

– После того, как вы облюбовали мое плечо и приняли его за спасательный круг, предлагаю перейти на ты, – обаятельно улыбнулся Стас.

– Извините, то есть извини, – засмущалась Лина. Стало неудобно и стыдно за свою слабость.

– Нет–нет, тебе не за что извиняться, это нормальная реакция для новичка.

– Я вообще не понимаю, как решилась лететь, – призналась девушка. – У меня на земле голова кружится, когда смотрю на летящий в небе самолет, представляя себя там. А тут – я реально внутри, а он – высоко в небе… К этому невозможно привыкнуть, – покачала она головой.

– Уверен, ты еще поменяешь свое мнение.

Эх, Лине бы такую уверенность.

– Так ты не ответил на вопрос: как часто тебе приходится летать? – она все еще разговаривала с рукой соседа.

– Раза три–четыре в год.

– Командировки?

– Чаще всего да, но в этот раз я сказал: «Все, баста, хочу просто отдыхать, купаться в море».

– Кому сказал?

– Начальнику своему.

– М–м. А он что?

Лина отметила про себя, что разговоры отвлекают от страха, а ее сосед неплохой собеседник.

– А он сказал: «Лети, работать можно и удаленно. Поплаваешь и за работу».

– Вот козел! – воскликнула девушка, выразив гнев несправедливости.

– Да не, так–то он мужик у нас хороший. Главное, платит щедро.

Стас поерзал. Он был крупным мужчиной, а сиденья тесные и неудобные, колени деть некуда.

– Я вообще–то летаю бизнес–классом, но в этот раз секретарша напортачила, купила эконом, – как бы оправдывался сосед. – Это ее второй косяк, в первый она взяла комфорт, но перелет тоже был так себе. По приезде домой хотел ее оштрафовать, но теперь вижу – надо выдать премию.