Любить, бояться, убивать

– Это который копия дробовика «Итака»?

– Да. Создала его та же компания, что оружие для пейнтбола производит – Real Action Paintball, – Саня не без труда, но с гордостью выговорил английские слова. – Интересная штука. Чем угодно можно зарядить. Если резиновыми шариками – получается отличная травматика. Специальным порошком – тогда на выходе слезоточивый газ. Можно дробью – по грызунам стрелять. А в нашем случае шарики были керамические. И палили почти в упор. Поэтому и результат настолько плачевный.

– Отпечатки есть?

– На одном из пейнтбольных – только Романа Воскобоева. Второй, которым клиенты пользовались, весь залапан. Самые свежие пальчики – принадлежат покойному. Руслану Пономареву. Зато два остальных – чисты, как слеза. И тот, что игрушечный. И настоящий.

– Странно. Что настоящий ствол чист – логично. Но пейнтбольный-то – который запасной? Ладно, в ту ночь Ольга была в перчатках. Но неужели его раньше не трогали? Не рассматривали? Не переносили с места на место?

– «Пальцев» нет вообще. Винтовка протерта, и очень тщательно.

– А где вы нашли оружие?

– Одну винтовку Роман отдал. Вторая игровая и RAP68 рядом с телом лежали. А еще одна пейнтбольная – та, что без отпечатков – в лабиринте валялась.

– Ну… похоже, Ольга ее и бросила там.

– Но этого она тоже не помнит, – усмехнулся Саня.

– Она придет в себя и вспомнит, – не очень уверенно предположил я.

– Или придумает, – подхватил Перепелкин. И поинтересовался: – Тебя кто нанял-то?

– Роман. Но первой звонила Ольга.

– Так-так, – заинтересовался Перепелкин. – И что сказала?

– Истерила. Просила спасти. Говорила с трудом. Мне тоже показалось: пьяная или под кайфом.

Саня прищурился:

– Это, что ли, та самая Ольга, которую весной в речке топили?

– Да.

– Странная женщина. Я бы на ее месте в ваше агентство больше не совался,[10] – хрюкнул Саня.

– Нет, она нас любит. Даже на свой квест приглашала, – улыбнулся я. – Мы с Риммой были. Пару недель назад.

– Да ладно!

– Честное-благородное. Так что могу тебя проконсультировать.

– Давай, – с удовольствием согласился Перепелкин, – под десерт.

Он заказал огромный кусище макового торта. Я обошелся кофе и принялся короткими, но яркими штрихами описывать сюжет «Школы танцев».

Саня выслушал очень внимательно. Задумчиво изрек:

– Сколько, говоришь, там винтовок?

– По сценарию – две. Одна у Романа, вторую клиент находит. В животе у манекена. Ну, и еще имеется запасная – это я вчера у Воскобоева выяснил. Хранится в кладовке. Она заперта, но ключ в открытом доступе. У персонала своя каморка для отдыха, там он и висит.Себя снимать им резона нет, камер в комнатухе не имеется. С этой запасной винтовкой, похоже, Ольга и бегала. Но вот сама ли взяла? Или дал кто?

– Мне куда интереснее: откуда боевой ствол взялся?

– А что остальные сотрудники говорят?

– Не знают, не ведают.

– На видео больше ничего интересного?

Перепелкин поморщился:

– В 22.47, как раз в момент убийства, одна из камер – та, что на лабиринт нацелена, – выключилась. И не работала до двадцати трех ноль-ноль. Жирный админ клянется: проблема техническая. Но глаза бегали. И губы облизывал. Так что еще будем его трясти.

– А что соседи?

– Не видели, не слышали. Все, как обычно.

– А покойный – что за человек?

– Футболист незадавшийся. Когда-то надежды подавал, но не пошло. Закончил институт физкультуры, работал тренером детским. В свободное время по перфомансам ходил. Состоял в команде «Квестоведы». Характер вздорный, на работе характеризуется отрицательно, с родителями учеников конфликтовал. Исходя из психпортрета, мог с кем-то из «Школы танцев» раньше встречаться и повздорить. А с ним теперь посчитались. Красиво. В стиле «хоррор».

– Ольга в эту индустрию совсем недавно пришла.

– Зато она актриса. И режиссер. Умеет выстроить мизансцену, – парировал Перепелкин.

Я вздохнул:

– Что за должность «квестовед»?

– Да просто слово красивое. Новинки тестируют, рецензии пишут, составляют обзоры. Но денег им за это не платят – чистый энтузиазм. Максимум, что дают, – купоны на скидки.

– Хороша команда! Хафизова рыдала, умоляла выпустить ее…

– Хафизова не в команде, – назидательно молвил Саня, – она сожительница. И на квест покойный взял ее с собой впервые.

– А зачем пошла, если такая трусиха?

– В интернетах пишут: чем страшнее на перфомансе, тем лучше потом в кровати. Чего рот раскрыл? Она сама так сказала. Поэтому и решилась сходить.

Больше ничего по делу Саня мне не поведал.

Но из «Барашка» я вышел приободренным. Вряд ли суд примет решение об аресте гражданки Польской. Сегодня, максимум завтра ее отпустят. Полицейские не дураки, понимают: построение из перчаток вкупе с туалетной водой и невнятной винтовкой на видео любой адвокат в пух и прах разобьет.

* * *

Костя Пирожников на перфомансах работал давно и прекрасно успел усвоить:нормальныхлюдей здесь мало. Операторы или администраторы без тараканов в башке еще попадались, но актеры – все, по определению, сумасшедшие. Но оно и правильно. Если скучный и неумелый обыватель возьмется играть маньяка, перфоманс обязательно прогорит. Хитрость не в том, чтоб обрядиться в балахон со страшной маской и клиента цепью хлестать. Талантливому артисту достаточно просто встать рядом – а игрок уже от страха трясется. И потом восторженные отзывы пишет.

Но таланты – возьми хоть Достоевского, хоть Высоцкого – всегда «с приветом».

Костя знал, что и сам не в полном порядке. У него даже официальный диагноз имелся: «обсессивно-компульсивное расстройство». На учет с ним не ставили (да он к психиатрам и не ходил), но про заморочки свои на всякий случай никому не рассказывал. А со стороны не видно: что ел Костя исключительно четное количество сушек или печенек. И жевать всегда начинал с левой стороны рта. И когда пил воду – делал строго двенадцать глотков.

Еще одну навязчивую идею – постоянно мыть руки и снимать с одежды ворсинки-пылинки – к счастью, получилось изжить. Иначе не смог бы работать на квестах, где вечно пыль-грязь.

Рому Воскобоева Константин знал давно и пошел работать на его «Школу танцев» без раздумий. Сценарий яркий, декорации крутые. И люди понимающие. Ольга абсолютно не возражала, что к станку Костик всегда стоял только левым боком. А Роман только радовался, когда после каждого сеанса Костя тщательно и брезгливо выуживал из бочки волоски балерины.

Константин прекрасно видел: коллеги частозарываются.Лично его Оля лупила совсем легонько, но многим клиентам вколачивала по полной программе. Рома тоже слишком увлекался щипцами и прочими пыточными орудиями. А уж во время действа с бочкой оба практически испытывали оргазм. Балерина реально боялась, маньяк – чувствовал себя всевластным и сильным. И клиенты – верили. Плакали, падали в обморок, бились в стекло, если не получалось отпереть дверь.

Со стороны может показаться довольно скучным – изо дня в день стоять у станка, а потом изображать зомби. Но Костя свою работу любил и ценил. Никаких «ровно в девять в офис», интересные люди, нормальная зарплата.

И сейчас, когда все повисло на волоске, было ему очень некомфортно и страшно. Даже валокордин принимал. И страшно злился, когда не получалось отсчитать ровно двадцать капель.

Римма

Лично я бы начала опрос свидетелей с хитроглазого администратора Миши. Он мне сразу показался человеком с двойным дном – еще когда на квест ходили. Да и Роман – поклясться могла – что-то недоговаривал.

Но босс у меня Синичкин, а он решил: на следующий день с утра мы едем к «аутисту» Константину Пирожникову. Причем настрого велел: актера о нашем визите не предупреждать.

Мне идея не понравилась. Охота была: тащиться утром, по пробкам, на другой конец города, а потом оказаться перед запертой дверью. Однако Синичкин подмигнул:

– Дома будет наш красавчик. Оперативное чутье.

И оказался прав.

Дверь отворилась сразу. Никаких «кто там», цепочек на двери и просьбы предъявить документы. Я начала представляться – Пирожников не дослушал. Буркнул:

– Знаю, кто вы. Мне Ромчик звонил.

Велел:

– Раздевайтесь, одежду в шкаф, обязательно тапочки. Потом проходите в кухню.

Сменная обувь (в количестве двух пар) была идеальным рядком выставлена на коврике в прихожей. Я чужое носить не люблю (боюсь грибка), но Синичкин шепотом велел:

– Делай, как он сказал.

Пришлось послушаться.

Мы проследовали в кухню. Костя с кислым видом молвил:

– Можете заварить себе чай.

Я вопросительно взглянула на Пашу. Он покачал головой:

– Спасибо. Мы подождем, пока ты поешь.

Душить гостеприимством Пирожников нас не стал. И даже сесть не предложил. Сам удобно устроился на стуле (мягком, под спиной – подушечка). На столе был накрыт поздний завтрак. А может, ранний обед – среди прочего на столе присутствовала тарелка супа (в ней плавали четыре фигурно вырезанных кусочка моркови) и две маленькие стопочки водки (спиртное в обеих налито точно до риски, отсекающей 20 миллилитров).

Костя отпил ровно половину рюмки. Закусил двумя дольками соленого огурца. Подвинул к себе тарелку супа, начал аккуратно черпать.

Паша молчал. Я тоже поперек батьки не лезла. Украдкой оглядывала жилище. Строжайший холостяцкий уют. Плита сияет, раковина – чистая до противности, ни крошечки в ней, ни подтека. Рабочий стол девственно пуст. Занавески на окне – отдернуты строго симметрично.

Мне подумалось: в нашем новом деле хватает странных мест и людей. Сначала квартира Романа с плетками и кандалами. Теперь – чрезвычайно удивительная в логове мужчины стерильная чистота.

Не знаю, что Паше подсказывала его интуиция опера, но в моей голове вертелось: «Все они „ку-ку“. И запросто могли – в состоянии аффекта – клиента грохнуть. И Роман. И Ольга. И этот Костя».

Актер допил свою рюмочку. Закусил двумя оставшимися дольками соленого огурца. Доел суп. Промокнул губы салфеткой. Сложил руки на коленях и обернулся к Синичкину:

– Теперь я внимательно вас слушаю, господин частный детектив.

Я почему-то решила: Паша сейчас начнет подыгрывать, тоже заговорит в стиле британского джентльмена. Однако мой шеф (прежде стоял, опершись на подоконник) взял стул. С грохотом переместил его поближе к Пирожникову. Уселся лицом к спинке. Побуравил Константина своим фирменным уничижительным взглядом (тот изо всех сил старался показать, что ему ни капли не страшно).

С минуту в кухне дрожала нервная тишина. Потом Синичкин панибратски шлепнул Костика по плечу:

– Давай колись. Это ты клиента убил?

Пирожников поморщился. Пожевал губами. И ответил с нескрываемым раздражением:

– Я всегда полагал, что частные детективы мыслят логически.

– Так да или нет?

– Конечно, нет!

– А кто убил – знаешь?

– Только Анкудинов мог, – решительно молвил Костя.

– Доказательства?

– Не имею.

– Значит, подставить хочешь?

– Нет. Просто рассуждаю. Я – не убивал. Ольга не убивала. Роман не убивал. Посторонних не было. Значит, только Михаил остается.

– А ему зачем? – деловито спросил Синичкин.

– Я не знаю, зачем ему, – монотонно произнес Костик. – Я просто могу поручиться за себя. За Романа. За Ольгу. А за него – нет.

– Что значит – «поручиться»? Как матери в суде плачут: «Мой сыночек хороший, он не мог?»

– Поручиться – означает принять на себя ответственность, – продолжал Пирожников, по-прежнему без единой эмоции. – Я отвечаю за себя. Я находился в той комнате, где бочка, и убить просто физически не мог.

– Понятно. А вот Роман как раз был в лабиринте, – подначил Синичкин.

– Да. Был. Но он не мог этого сделать.

– Почему?

– Убийство – это конец проекту. А Рома – умный человек. Он шел к «Школе танцев» всю жизнь. Он никогда бы не стал разрушать мечту собственными руками.

– Логично. Может быть, тогда Ольга?

– Как вы думаете, она умеет в шахматы играть? – слабо улыбнулся Костя. И сам ответил: – Нет, не умеет. Это истинная женщина. Низкий ай-кью и полная неспособность к многоходовкам. При всех кричать, что это она стреляла, разумный человек разве будет? И убийцы, насколько я знаю, всегда отпираются, а не признаются.

– Но она – стреляла?

Костя задумчиво щелкнул пальцами. Два раза. Потом еще два.

Мы терпеливо ждали. Он наконец объяснил:

– Не хочу ее положение ухудшать. Но молчать тоже глупо.

– Тогда говори, – подбодрил Паша.

– Оля в тот вечер была под кайфом.

– Она употребляла?

– Ну… не постоянно. Но иногда баловалась. Для остроты ощущений, полагаю.

– Что принимала?

– Я не эксперт, но точно не героин. Что-то слабенькое. Возможно, траву. Или спайсы. Или марафин.

– Как часто?

– Не каждый день. Пару раз в неделю примерно.

– Что поводом становилось?

– Когда с Ромой поругаются. Или просто если не в духе.

– А Воскобоев знал об этом?

– Полагаю, что да.

– Как относился?

– Нормально.

– Нормально – это как? Поощрял? Или они вместе употребляли?

– Ну… скорее делал вид, что не замечает.

– Понятно. Значит, в тот вечер Ольга была под кайфом. А винтовку ей кто дал?

– Сама взяла. Это не проблема. Запасная в кладовке лежала.

– Ты видел, как она ее берет?

– Нет. Я бочку готовил, а она в комнату заглянула, уже с пушкой. Глазки пьяненькие. Я спросил: «Ты куда собралась?» Она ответила: «Хочу Ромку пугнуть». И ушла.

– А ты уверен, что у нее в руках была именно винтовка для пейнтбола? – вкрадчиво спросил Паша.

– Да, уверен, – без запинки отозвался Константин.

И выпил вторую стопочку водки. Закусил двумя ломтиками огурца. Паша дождался, пока он прожует. Спросил:

– Почему ты уверен?

– Странные вы частные детективы, – снова укорил Пирожников. – Я вам сказал про наркотики, про ее настрой. Она пошла в лабиринт дурачиться. И я, что ли, не знаю, как наша запасная винтовка выглядит? А мужика того по-настоящему пристрелили. Из RAP68. Переделанного в боевой. При чем здесь Ольга тогда?

– А откуда ты знаешь, из чего убили Руслана? – деловито спросил Синичкин.

– В криминальных новостях говорили.

Паша коротко взглянул на меня. Я подтвердила, кивнула.

– Хорошо. Расскажи мне подробно, – велел Паша, – сколько было времени, когда Ольга отправилась в лабиринт?

– Я на часы не смотрел. Но квест начался в десять. Под пол в прозекторской Ольга падает где-то через двадцать пять минут. А ко мне она заглянула… ну, в половине одиннадцатого примерно. Может, чуть позже.

– А винтовку когда взяла?

– Не знаю. Она у нее уже в руках была.

– А зачем и когда она надела перчатки?

Я затаила дыхание.

Но Костя не смутился и не запнулся:

– Да это все та клиентка, дура. Она в кунсткамере истерику устроила. Банку с пальцем разбила. А это ведь настоящее пособие, палец человеческий и формалин настоящий, Роман на судмедэкспертизе купил. Знаете, как воняет? И пол может разъесть. Миша, как увидел, сразу Ольге через наушник сообщил. Я-то с бочкой занят, Рома в лабиринте. Так что убирать ей пришлось. Как с формалином без перчаток возиться? А потом, видно, снять забыла.

– Все складно у тебя, – покачал головой Паша. – А ты полицейским рассказал, что Ольга под кайфом была? И шла в лабиринт Рому пугать?

– Вот еще! – фыркнул Пирожников. – Я никогда не выдаю лишнюю информацию.

– А нам почему рассказал?

Костя приумолк. Дотянулся до холодильника. Достал водку. Аккуратно разлил – по двум стопкам, ровно по двадцать миллиграмм в каждую. Нарезал на четыре части соленый огурчик. Выпил, закусил. Разрозовелся. Пробормотал:

– Вы удостоверения в нос не тычете. И не орете. Да и Ольгу надо выручать. Раз ее увезли – значит, подозревают. А я точно знаю: она никого не убивала. Просто шутила.

– Значит, по твоей версии, убил Михаил? – уточнил Синичкин.

– Это не версия, а метод исключения, – терпеливо повторил Пирожников. – Если мы трое не убивали, то остается только он.

– И какой у него мотив?

– Я не знаю точно. Но Мишке очень деньги нужны.

– Зачем?

– Он игрок. Постоянно какие-то рулетки, лотереи, ставки спортивные. Не высыпается, подработки берет, ночами программы компьютерные пишет. Но лудоману, насколько я знаю, честных денег никогда не хватит. Возможно, клиента ему заказали, и он согласился, чисто бабла срубить. Но это только мое предположение.

– А возможность убить у него была?

– Почему нет? В операторской Мишка один. Когда зашел, вышел – никто не контролирует. Как пройти мимо камер, лучше всех нас знает – сам их устанавливал.

– Вам Михаил не нравится? – сунулась я.

– Не очень.

– Почему?

– Он некрасиво ест. И любит глупо шутить. Однажды мне в рюкзак руку от трупа подложил. Неприятно.

– Только поэтому подставляешь?

Пирожников ответил с неприкрытым раздражением:

– Да сколько повторять вам! Я никого не подставляю! Рассказываю, как было на самом деле!

– Выпей еще водки, – посоветовал Синичкин.

– Нет. Я уже выпил четыре стопки. А шесть – это много.

– Так выпей пять.

– Слушай, что ты пристал? – окончательно взъярился Пирожников. – Какое тебе дело до моей водки? Есть вопросы – давай. Нету – вали.

– Ты когда-нибудь раньше встречал покойного?

– Н-нет.

– Почему заикаешься?

– Потому что думал. Я на квестах давно. И покойный на них часто ходил.

– Откуда знаешь?

– Тоже по телику сказали. И я сразу стал вспоминать: где мы могли пересекаться?

– Вспомнил?

– Да. В смысле, нет. Не пересекались.

– А тебе что-то показалось в его поведении необычным, странным?

– Нет.

– А в поведении его девушки?

– Ну… она реально боялась. Не притворялась, как многие девчонки, а честно – очень не хотела идти. А этот Руслан ее, видно, заставил. Хотя насильно на перфоманс тащить нельзя. Бывали случаи: у людей от страха реально крышу срывало.

– Костя, а ты сейчас как? Без содержания или в отпуске? – вдруг сменил тему Паша.

Пирожников пожал плечами:

– Ромчик меня, конечно, попросил хотя бы неделю подождать. Но я думаю: закроют все равно «Школу танцев» после такой истории. Так что бегу с тонущего корабля. Уже на форумы кинул, что свободен. И несколько предложений получил. Выбираю.

Я не удержалась:

– Костя, а ты как вообще к людям относишься?

Паша взглянул укоризненно, но Константина вопрос не смутил.

Он спокойно отозвался:

– Я терплю их рядом с собой. Но только в случае крайней необходимости.

И поднялся:

– Давайте, я вас провожу.

– Спасибо за помощь, – протянул ему руку Синичкин.

Костя на рукопожатие ответил – но с очевидным неудовольствием.

А дверь за нами закрывал и вовсе со счастливой улыбкой на лице.

– Жуткий тип, – прокомментировала я, едва мы вошли в лифт.

– И тоже что-то недоговаривает, – кивнул Паша.

– Так надо было колоть его!

– Успеем еще.Колоть надо, когда у тебя есть козыри на руках. А их пока не имеется.

– Но Роман, нам, похоже, врет – будто незнал,что Ольга употребляет. И может, конечно, у меня тоже мания… Но у тебя не возникло ощущение, что клиента покойного эти типы раньше встречали? Оба. И Роман, и Костя?

– Не исключено, – кивнул Паша.

– Что дальше делаем?

– Надо пообщаться с остальными по списку. С Мишей, с Ольгой. Их версию услышим. И тогда уже от полной картины будем танцевать.

Мне план действий показался слишком рассудочным и монотонным, но спорить с шефом я не осмелилась.

* * *

С десяти до полудня Михаил провел едва ни худшие два часа своей жизни. Следователь (тощая, климактеричная тетка, которую все называлиСтепановна) задавала кучу идиотских вопросов, а едва он хотя бы на минуту задумывался, начинала запугивать. Статья 307 – если соврешь, статья 308 – если вообще откажешься говорить. Или грозила, что достанет постановление, и он прямо сейчас превратится из свидетеля в обвиняемого.

Миша с правоохранительными органами прежде сталкивался, очень их не любил и сейчас вертелся, словно уж на сковородке. Его аргументы – зачем стрелять в человека, кого видишь впервые в жизни? – словно о каменную стену разбивались. А когда тетка-следователь заявила ему в лицо: «Я знаю, что убил именно ты, и докажу это», администратор окончательно запаниковал.

Мелких грешков за ним имелось немало. Сайты порнографические рисовал. Просроченные кредиты имел. Пару раз попадался на воровстве в магазинах. И если сейчас на него заведут уголовное дело – все его подвиги превратятся в отягчающие обстоятельства.

– Почему в 22.47 не работала видеокамера? Не смей рассказывать, что сломалась. Где видеозапись? Мы все равно найдем! – давила Степановна.

Запись находилась у него в кармане – в памяти телефона, – и Миша страшно боялся, что сейчас прикажут: все вещи на стол, мобильник конфискуют, взломают пароль…

Но он прижимал ладони к груди, повторял и повторял:

– Это техника! Она часто глючит!

– В момент убийства? – усмехалась следователь.

Доставала ордер на обыск, демонстративно выкладывала на стол, начинала заполнять…

Михаил держался изо всех сил, но не сомневался: после допроса отправится он в камеру.

И когда следовательница вдруг егоотпустила,Анкудинов, словно в тумане, добрел до выхода. Миновал проходную. Присел на троллейбусной остановке. И долго там сидел, смотрел в одну точку. А потом выключил телефон и потащился куда глаза глядят. Нужно сделать одно важное дело, а потом бежать. Подписка о невыезде – просто бумажка. Из Москвы, уж точно, выбраться можно.

Павел Синичкин

Ехать во второй раз наудачу на другой конец города мне представлялось неразумным.

Когда Михаил не отозвался по обоим своим мобильникам, а также по домашнему номеру, я решил побеспокоить Перепелкина.

Установить местонахождение свидетеля Саня мне не помог. Но заверил:

– За границу, точно, не сбежит. Он в стоп-листе. Долгов только банкам на миллион с лишним. Плюс, по неофициальным данным, плохим парням еще столько же задолжал.

– За такие деньги можно и убить.

– Следователю версия тоже понравилась. Вцепилась. Сегодня два часа трясла. Но он клянется: ничего не видел, из операторской не выходил. С покойным не знаком. Что случилось с видеокамерой, не знает. И Ольга подтверждает: Михаил весь квест просидел в своей комнатушке.

– Ольга? Как там она? – небрежно спросил я.

– Домой едет, – досадливо отозвался Саня. – Только что выпустили. Под подписку.

Римка (она сидела рядом, вроде как обнимала меня, а на самом деле с упоением слушала разговор) вытаращила глаза. Не успел я нажать на отбой, она выхватила свой телефончик и начала тыкать в кнопки.

– Кому?

– Надо ее перехватить! Пока она с Ромой не поговорила!

Возразить я не успел – она уже набрала номер и зачирикала:

– Олечка! Да. Я знаю, что отпустили. Ты сейчас где? Нет, Оль, ты не едешь домой… Ничего ты не грязная… Да плевать, что не чистила! Жвачку купи, – Римма повысила голос: – А я говорю: мы встретимся сейчас! Какую ты станцию проезжаешь? Хорошо. Давай переходи на свою красную ветку, потом в Сокольниках выходишь, сразу поворачиваешь во второй Полевой переулок, и там пиццерия. Совсем рядом с метро. Ничего, подождет твой Рома!

Она положила трубку и гордо доложила:

– Будет ждать через двадцать минут. Мчимся?

Я терпеть не могу, когда Римка порет горячку и вообще устраивает самодеятельность. Польская только что из камеры, почему не дать человеку помыться, прийти в себя?

Но отменять уже назначенную встречу не стал. Только Римме сказал строго:

– Я сам с ней поговорю. А ты отправляйся в офис. Охраняй бастионы.

– Хоть бы спасибо сказал, что я ее уломала, – поджала губы секретарша.

Но больше спорить не стала.

* * *

Многие, кто первый раз побывал за решеткой, выходят оттуда согбенными, с перепуганными глазами – даже если провели в заключении всего день.

Однако гражданка Польская, пусть могла сегодня претендовать на характерную роль усталой, многое повидавшей дамы, балетную осанку смогла сохранить. Держалась довольно уверенно. Укорила, что я на пять минут опоздал. И сразу командовать начала:

– Включайте диктофон. Я хочу официальное заявление сделать.

Пауза. Гордо обернулась ко мне в полупрофиль, откинула волосы (действительно не слишком чистые).

– На «Школе танцев» против меня был заговор.

Я поперхнулся:

– Что?

Ольга тонко улыбнулась:

– Не волнуйтесь. Я уже не под наркотиками – все выветрилось. Но заговор – был. Меня на перфомансе намеренно травили. И я об этом даже не догадывалась! Только сейчас поняла.

Она жалобно добавила:

– Я ведь не в теме совсем! Всю жизнь в балете, правильный образ жизни, никаких стимуляторов и наркотиков категорически не употребляла. Как они действуют – понятия не имела. И просто не понимала: почему мне внезапно, без всяких причин – становится радостно или тоскливо. Хочется смеяться или плакать. С какой стати глупости делаю – будто черт под руку толкает. То на ПМС списывала, то на депрессию. Когда меня задержали, сделали анализ и сказали, что в крови марафин, – это был шок! Какая я дура, что раньше не догадалась!