скачать книгу бесплатно
Я покраснела. Наконец сообразила, что речь идет о теннисе и что юноша пытался сказать мне комплимент, но все равно неприятно, когда твое тело ассоциируется не с тростинкой, не с цветком – но с пушечной теннисной подачей.
От всего этого настроение испортилось окончательно и, когда ужин (ветчина из Испании, сыры из Парижа, а жареное мясо нежнейшее, будто свинок высококалорийными сливками кормили) подошел к концу, я сидела мрачнее тучи. Даже отец – озабоченный своими делами, гостями, постоянно звонившим мобильником – заметил, что я не в духе. Отвел к окошку, положил руку на плечо, спросил:
– Признавайся, Бэла: тебе у меня не понравилось?
– Еда была вкусной, – с остатками светскости улыбнулась я.
– А как насчет Артема?
Артемом, кажется, звали того, кто спросил про подачу.
– Он звал меня поиграть с ним в теннис, – соврала я.
– Ты согласилась? – обрадовался отец.
– Нет, – усмехнулась я.
– Почему? – непонимающе воззрился он.
И тут я наконец не выдержала. Запальчиво произнесла:
– Слушай, папуль, а ты вообще в курсе, сколько это стоит – научиться играть в теннис? Моей маме такие уроки были как-то не по карману… И в Куршавель я никогда не ездила. Да и на яхте ни разу в море не выходила, так получилось, знаешь ли… Еще вопросы будут?
– Ах, вот оно что, – задумчиво сказал отец. И добавил: – Я, впрочем, тоже в теннис не играю. И Куршавель на дух не переношу. Но вы, девушки… У вас все по-другому…
– Да, папа, – устало произнесла я. – У нас действительно все по-другому. Ты завтра с отвращением полетишь в Куршавель. А я встану в половине шестого утра и поеду на автобусе на работу. Совсем другая жизнь.
Он не принял моего вызова. Полыхнул глазами, горячо проговорил:
– Эх, Бэла, Бэлочка. Ты просто еще молодая, не понимаешь, что это все – наносное… И ты – со своими глазами, фигурой, умом, наконец, стоишь десяти таких, как этот Артем!
– Хорошо бы еще объяснить это ему, – фыркнула я.
А папа твердо произнес:
– Ладно, я все понял. Тебе просто надо адаптироваться, привыкнуть. Кстати, это совсем не сложно. Обещаю тебе, нет, не обещаю – клянусь: пройдет всего полгода, и ты станешь среди них своей.
– И каким образом эта адаптация будет происходить? Ты устроишь для меня экскурсию в Куршавель? – подняла бровь я.
– Вот дался он тебе! – скривился отец.
«На самом деле я бы не отказалась, – пронеслось у меня в голове. – И от кредитной карты с неограниченным лимитом, чтобы вволю по дорогим магазинам побродить, тоже».
Однако предложил папа совсем другое. Слегка смущенно произнес:
– Бэлочка… ты никогда не думала, что тебе нужно… м-мм… для начала слегка похудеть?
Меня бросило в краску. И без него, конечно, я знаю, что толстушка – но слышать такое от только что обретенного отца было обидно. И вдвойне обиднее, что сейчас, в свои двадцать семь, я даже стараюсь держать подобие диеты. Во всяком случае, не лопаю так, как в детстве. Тортики, хачапури и булочки ем лишь изредка – да и то потом мучаюсь угрызениями совести. И чай стараюсь пить без сахара. И после восьми вечера не ем – сегодняшний ужин единственное за долгие месяцы исключение. Только толку никакого. Обмен веществ, видимо, уже нарушился. Да и спортом я никаким, уже говорила, не занимаюсь, даже банальной зарядки не делаю. Какая уж тут зарядка, если каждое утро от хронического недосыпа голова трещит. Работа тоже в основном сидячая. Когда мои подопечные на прогулке, за ними специальный инструктор по безопасности наблюдает и гоняется. А когда мы в помещении, то лепим, клеим, рисуем, читаем – от такой нагрузки килограммы не уйдут.
…Отец же, увидев, что я расстроилась, аж руками замахал:
– Бэла, милая, ты только не обижайся! Я вовсе не собираюсь читать тебе мораль! Просто моя сестра ездила, очень хвалила…
И он рассказал мне про санаторий «Ариадна».
– Вернулась – я ее просто не узнал. Похудела, похорошела, глаза светятся! Кожа стала, как у девочки. И довольна чрезвычайно. Говорит, отличные врачи, грамотные инструкторы, шикарные условия. А главное: за месяц она больше двадцати килограммов сбросила! Безо всяких, как говорит, усилий! Всего лишь диета, да шейпинг, и пилюли какие-то, вроде витаминчиков. Даже удивительно, что все это – у нас в России.
Я слушала его, скептически вздернув бровь. Но чем горячее отец рассказывал, тем больше мне его идея нравилась.
– Ты еще вот о чем подумай! – продолжал он. – Решила, я не вижу, не понял: тебе в нашем обществе тяжело, непривычно… А санаторий этот – чем не тренировка? Туда ведь, сестра рассказывала, многие светские дамы ездят. Из Питера, из столицы. Вот и пообвыкнешься немного, притрешься. Поймешь, что они за люди, о чем с ними надо говорить… Но главное, конечно: приведешь себя в форму, похудеешь, подтянешь мышцы. И вернешься – настоящей королевой.
Действительно, это звучало заманчиво.
Я пробормотала:
– Да, у меня как раз и отпуск подходит. Только стоит этот твой санаторий, наверно, запредельно…
– Ну, деньги в данном вопросе мелочь, – заверил отец.
И по его радостному, что я согласилась, лицу, я поняла: оплатить дорогущую путевку он посчитает за счастье.
Лиля
Я приехала на новую работу в понедельник утром. Санаторий ограждала настоящая крепостная стена. Хмурый охранник на проходной долго и подозрительно разглядывал мой паспорт, наконец неохотно разрешил:
– Проходи.
За спиной захлопнулась тяжелая железная дверь.
«Будто в тюрьму попала», – мелькнуло у меня.
Впрочем, я тут же отогнала дурацкие мысли. При чем здесь тюрьма, если такая красота кругом? Белоснежные корпуса. Ухоженный парк с экзотическими растениями и фонтанами. Бассейн со стеклянными стенами. Просто не верилось, что всего в пятнадцати километрах отсюда находится наша убогая Кирсановка с ее разбитыми улицами и горячей водой раз в день, с шести до восьми утра. А тут все как в фильме про жизнь богачей. И люди расхаживают совсем другие. У нас в городишке у всех лица мрачные, зубы сжаты. А здесь идет по дорожке девица, молодая, не старше меня, но уже толстенная, и обручального кольца нет, и на лицо совсем не красавица. Но улыбается и сама себе, и всем вокруг. Хотя… Может, если б я жила, как она, тоже бы веселилась.
Когда я проходила мимо жилого корпуса, меня разобрало любопытство. Увидела, что в одной из комнат шторы не задернуты, и не удержалась, решила посмотреть. Влезла на приступок, уцепилась за подоконник, заглянула внутрь. Ну ничего себе! Кровать под балдахином, мебель красного дерева, на полу – пушистый ковер, по стенам картины в роскошных золоченых рамах. На столе ваза, полная фруктов, включая экзотические манго (мой Максимка давно мечтает их попробовать). А подле вазы валяются серьги, два кольца, ожерелье – явно золотые, массивные, с вкраплениями бриллиантов…
Я спрыгнула с приступка. Взгляд упал на мое собственное золото – крошечную полоску на безымянном пальце. То был единственный подарок моего непутевого Юрика. Я в свое время очень радовалась колечку и не сомневалась: это только начало, дальше золота у меня будет много, и от раза к разу все роскошнее. Однако больше драгоценности он не дарил – только цветочки иногда, – а потом кончились и они, и Юрик меня и вовсе бросил… Когда же Максимка только появился на свет и денег не хватало даже на то, чтобы купить ему коляску, я попыталась подарок продать. Но в ювелирном надо мной откровенно посмеялись. Сказали, что могут, конечно, взять на комиссию, только денег я выручу от силы на одно колясочное колесо…
И я снова порадовалась, что теперь работаю в таком шикарном месте и моими клиентками будут обеспеченные, уверенные в себе дамы. Когда ты крутишься среди богачей, всегда есть шанс, что и сама впрыгнешь в их круг. А разбогатеть, врать не буду, я давно мечтала. Только как может разбогатеть женщина без мужа, без образования, да еще и с ребенком на руках? Когда Максимка родился, я вообще едва с голоду не померла. Спасибо, Колян помог, мой несостоявшийся ухажер. Тот хоть и тупой, и оскорбила я его, а оказался незлопамятный. Пока я была при Юре, мы с ним, конечно, не виделась, про Коляна только слухи доходили. Будто он поменял работу в автосервисе на бандитские дела, появились денежки, и якобы собирался жениться на какой-то девчонке, да в последний момент все сорвалось.
Однажды Николай вдруг явился ко мне с цветами. И когда увидел, что Максимке не то что на фрукты, на творожок не хватает, тут же взялся нам покровительствовать. Подкидывал деньжат безо всякой, конечно, отдачи. Возил, когда надо, в поликлинику. Только каждый раз язвил: «Говорил я тебе, что твой Юрик – хмырь еще тот? А ты не верила…»
И возразить ему было нечего.
Но, может, я разбогатею здесь – в «Ариадне»?
…До инструктажа еще оставалось время, и я успела по пути в административный корпус в столовую заглянуть. Тоже шикарное местечко: белоснежные скатерти, серебряные солонки, удобные мягкие стулья. А запахи вообще райские. Совершенно домашней яичницей пахло. И свежим беконом. И теплыми, только что выпеченными булочками. Сразу в животе заурчало – утром-то было не до завтрака, выпила наскоро чашку чая и помчалась на автобус. Народу в столовой пока не наблюдалось – половина девятого утра, по здешним меркам, наверно, рано. Очень хотелось подойти к стойке, где без всякого надзора исходили паром румяные булки, и стянуть хотя бы одну, но я удержалась. Вот доложусь, что приехала, заселюсь в комнату – и отправлюсь завтракать уже на законных основаниях.
В административный корпус я явилась точно, как приказал Константин: к девяти. И прямо на пороге столкнулась с каким-то шкафом. Мужик тянул кило на сто пятьдесят, не меньше. Сплошные мышцы, а голова малюсенькая, как у динозавра. И глаза змеиные. Он сурово взглянул мне в лицо:
– Лиля Бодрова – это ты?
– Да.
– Пошли.
И стальными пальцами схватил меня выше локтя.
– Эй, дядя! – возмутилась я. – Я вообще-то на инструктаж пришла, а не в милицию!
– Будет тебе щаз инструктаж… – пробурчал он.
И буквально поволок меня за собой по коридору. Сердце упало. Что случилось? Может, из того номера, куда я заглядывала, украли золото?..
– Полегче! – обратилась я к охраннику. – Ты мне сейчас руку сломаешь!
– И надо бы, – проскрипел он.
Но хватку ослабил. Я разглядела, что на его черный пиджак пришпилен бейдж: «КИРИЛЛ МИНИН, СЛУЖБА ОХРАНЫ, СТАРШИЙ СМЕНЫ». Ничего хорошего это не предвещало.
Мы ввалились в огромный кабинет. Здесь нас ждали. Какой-то седовласый, крошечного росточка дядька. И, о счастье, Константин Сергеевич. Сейчас, в свете раннего утра, он показался мне еще красивее. Мягкий взгляд синих глаз. Точеный нос. Тонкие, благородного абриса губы. Такой прекрасный – но такой недоступный. И как же мне хотелось быть с ним рядом! Рядом – во всех смыслах. Только сейчас я особенно остро почувствовала, что мы принадлежим к разным мирам. Он – начальник отдела кадров, а меня, как шелудивую собаку, волочет охранник…
Я сердито стряхнула со своего плеча руку динозавра Кирюхи и возмущенно произнесла:
– Что вы себе позволяете? Я…
– Сядь, – перебил меня седовласый.
Черные угольки глаз сверкали, низкий, бархатный голос завораживал. Я послушно упала в кресло.
– Вы кто? – пробормотала я.
Вместо него ответил Константин Сергеевич:
– Это, Лилечка, Арсений Арсеньевич. Директор нашего санатория.
– Очень приятно… – начала я, но коротышка перебил:
– Еще раз себе такое позволишь – уволю.
Директор сделал зловещую паузу. Я молчала.
– …Сразу бы выгнал, да за тебя Константин Сергеевич попросил, – с сожалением закончил он. – Поэтому на первый раз прощаю.
Я метнула на моего ангела-хранителя благодарный взгляд, но Костя – мой Костя! – смотрел не на меня. Он что-то разглядывал за окном и в свете весеннего солнышка казался совершенным, будто античная статуя. Я особенно остро почувствовала, что хочу его, немедленно, хочу всего, от кончиков длинных пальцев до синих глаз…
А седовласый совсем уж грубо закончил:
– Еще раз в чужой номер заглянешь – будешь бабки платить. За вмешательство в частную жизнь. И в гостевую столовую тоже больше ни ногой. Поняла?
И дальше еще долго разорялся все в том же духе. Что персонал – это словечко он произносил с особенным удовольствием – должен вести себя тише воды ниже травы. С постояльцами ни в какие контакты, кроме как по работе, не вступать. По санаторному парку без дела не разгуливать. В бассейн ходить только до семи утра или после десяти вечера, когда никого из гостей там нет. Кушать тоже не вместе с клиентами, а в отдельном помещении, без всяких, как я поняла, скатертей.
…Даже не сами слова были обидны, а тон, каким он их говорил. Арсений Арсеньевич явно давал понять: он, по определению, меня во много раз выше. Директор санатория, хозяин, богач, почти небожитель. И Костя – мой Костя! – явно принадлежит не к моему, но к его миру. Он внимательно слушал директора. И в некоторых местах его речи даже согласно кивал.
…Ну, а когда запугивание под видом инструктажа закончилось, амбал Кирюха отвел меня в мою комнату. Никакого, к сожалению, сравнения с роскошными гостевыми номерами. Даже в моей малогабаритке и то площади побольше. А тут – два на два, как в гробу. Только кровать с тумбочкой и помещаются. И крохотная ванная с душевой кабиной.
– Что, не нравится? – назидательно молвил Кирюха. – А чего ты хотела? Весь персонал так живет. Можно подумать, у тебя в Кирсановке лучше.
– Ты сам, что ли, не персонал? – фыркнула я.
– Персонал персоналу рознь. Я тоже когда-то с комнатухи начинал. И с зарплаты, как у тебя, – пренебрежительно улыбнулся он. И гордо закончил: – А теперь квартиру купил. И на «Хонде» езжу.
Ну, «Хонда» мне пока ни к чему, а вот о собственном жилье я давно мечтала. Чтоб у Максимушки комната отдельная, и телевизор чтобы стоял не в спальне, а в гостиной, и кухня не пять метров, как у нас с мамой.
– И долго ты копил? На квартиру? – заинтересовалась я.
– А как работать будешь, – загадочно улыбнулся Кирюха. – Если как сегодня – в чужие окна заглядывать, вся зарплата на штрафы уйдет. А то и чем похуже закончишь. – Он внимательно посмотрел мне в лицо и повернулся уходить. Но на пороге обернулся и тихо произнес: – Запомни, Лилечка. Тут за тобой наблюдают. Все время.
Я бессильно опустилась на кровать. На запугивания Кирилла я плевала. Другое обидно. Что Костя – мой Костя! – здесь стал куда недоступнее, чем когда мы разговаривали в кабинете Емели или ехали вместе по вечерней Кирсановке… Неужели у меня не получится его завоевать?
…До начала моей первой тренировки еще оставалось время, и я решила прогуляться по санаторию. Директор, злой карлик, правда, говорил, что персоналу, по территории разгуливать не положено. Но мне ведь нужно выяснить, где хотя бы находится спорткомплекс? И вообще: хотелось еще раз присмотреться, что здесь за люди. И чего еще есть интересненького – имеется ли, к примеру, что-нибудь вроде бара?
Я бросила в сумку спортивную форму и с облегчением выбралась из своей душной комнатухи на волю.
…Со второго взгляда санаторий понравился мне куда меньше. Ухоженные дорожки парка, белоснежные корпуса, сверкающий чисто вымытыми окнами бассейн, конечно, никуда не делись, и я продолжала ими восхищаться – но после утренних разборок я особенно остро понимала: эта роскошь не про меня. Как там сказал карлик? На «чистой» территории можно бывать, только когда тренируешь очередную клиентку. А потом снова убирайся на свои задворки.
До того седой тролль запугал, что, даже оказавшись в самом дальнем уголке парка, я гадала: а позволено ли мне, простой тренерше, присесть на господскую лавочку? И, пуще того, закурить?
Впрочем, я быстро успокоила себя: что я в самом деле трясусь, будто глупая школьница? Я ж не наркотики курю, обычные сигареты. Откинулась на лавочке, прикурила… и снова вздрогнула. Потому что на аллее вдруг показался мужчина. Еще издали, по одной лишь уверенной походке я почувствовала: это очередной хозяин жизни. Кто-то из начальства? Или богатый клиент? А я, как нарочно, на барской территории, да еще с сигаретой…
А когда мужчина подошел поближе, я едва не застонала.
Потому что все оказалось гораздо хуже.
Этого человека я знала. И, более того, совсем бы не хотела с ним встречаться. Тем более здесь, в «Ариадне».
Я лихорадочно отшвырнула недокуренную сигаретку, вскочила. Может, я успею убежать? Может, он меня не заметил?
Но было уже поздно.
Мужчина тоже увидел меня. И узнал. Ускорил шаг. Приблизился к лавочке. Расплылся в улыбке. Произнес:
– Неужели Лиля?
Мне ничего не оставалось, кроме как кисло улыбнуться в ответ. И грустно подумать: от прошлого, как ни старайся, не убежишь. Оно тебя все равно настигнет.
…С этим человеком мы познакомились в один из самых паршивых дней моей жизни. Чуть ли ни единственный день, когда я дала слабину…
Обычно-то я, как ни тяжело, всегда старалась быть сильной. А как иначе, когда на руках Максимка и пенсионерка-мама? И даже близко нет мужского плеча, на которое можно было бы опереться. Не считать же за надежду-опору моего Емелю. Все девичьи иллюзии (бриллианты, шубы, ванны с шампанским, принцы на белых конях и тому подобная муть) давно рассыпались в прах. Я привыкла выживать на скромную зарплату. Точнее, прилагать все усилия к тому, чтобы мой Максимка ни в чем не нуждался. И мама могла бы изредка побаловать себя. Меня же устраивала самая простая, с рынка, косметика, и одежда, что подешевле, и никаких давно уже ресторанов с дорогими коктейлями. Куда разумнее просто купить бутылку «мартини» и, если очень хочется, смешать тот же «Манхэттэн» самой.