banner banner banner
Девушка без Бонда
Девушка без Бонда
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Девушка без Бонда

скачать книгу бесплатно

– Так получилось.

И зачем-то добавляет:

– Но так будет не всегда, понял?

А по лицу мужчины вдруг разливается догадка:

– Послушай-ка… Такая чудила – явно одна на весь остров… О, я, кажется, понял! Не ты ли – та самая забывчивая? Как это Стелиос говорил… красавица, что продает иллюзии?!

– Кто? – Она против воли краснеет. – Кто я?

Девушка почему-то не сомневалась, что никто, кроме нее, Димитриса и отца Стелиоса, не будет знать о том злосчастном сеансе ясновидения. Однако Зет в курсе. Они со Стелиосом, похоже, вообще приятели, раз красавчик выгуливает его собаку… И сейчас этот Зет явно смеется над ней:

– Ну да, та самая загадочная, потерявшая память нимфа. Стелиос мне про тебя все уши прожужжал. Только я почему-то представлял, что нимфы выглядят совсем по-другому. Невесомый, вытканный из морской пены, покров… А на тебе – передник, и не самый чистый…

Кажется, он просто издевается над ней. Беззлобно. И когда-то – девушка это знала, чувствовала! – она умела прекрасно справляться с такими вот нахалами, которые страшно гордятся своими, прямо скажем, плосковатыми остротами. Отшивала их на раз, два, три. Но тогда – в прошлой жизни – она была если не звездой, то значимой фигурой. А огрызающаяся посудомойка – это нонсенс.

Хотя огрызнуться никогда не помешает. Тем более что еще одна мысль мелькнула. Мужчина ведь зачем-то явился именно в их таверну. И явно прежде слышал о ней, потерявшей память. И сам с нею заговорил. С теми же, кто по жизни полный ноль, не беседуют. Их просто не замечают.

Она внимательно взглянула на него. Произнесла:

– Кто вы такой, Зет?

– А кто такая вы, леди? – в тон ей проговорил тот.

В ответ на подобные вопросы – она тоже помнила из своего почти стертого из памяти прошлого – полагается загадочно улыбаться. Но только в том случае, если в сумочке у тебя – визитные карточки со всеми твоими титулами. А у нее улыбка получилась жалкой. Снова объяснять: «Я – никто? Я – не помню?»

И она сказала, изо всех сил стараясь, чтобы получилось как можно беспечнее:

– Ваш друг Стелиос считает, что когда-то я была звездой…

А Зет, противная сволочь, усмехнулся, снова окинул взглядом ее непрезентабельную одежду и насмешливо произнес:

– Но, похоже, звезда уже закатилась.

Да, в этой пикировке она теряет очко за очком. А продолжать заведомо проигрышную партию – бессмысленно.

И тогда она постаралась выдавить из себя еще одну улыбку. Пробормотала:

– Спасибо, что не дали вашему Джеку меня растерзать…

И отправилась восвояси, на свою кухню.

И услышала, как Зет ей в спину кричит:

– Эй, нимфа! А поцелуй? В благодарность за спасение?

Но она, конечно, даже не обернулась, только громко дверью в подсобку шарахнула. Хотя, чего уж скрывать, прильнуть губами к губам Зета ей вдруг ох как захотелось! Но только не сейчас. Не когда она вся взмыленная после бесконечной возни на кухне и в грязном переднике…

* * *

Весь остаток дня она была будто натянутая струна и грохотала тарелками с таким остервенением, что никто из коллег к ней даже подойти не осмеливался. Хозяина, правда, грозным видом не смутишь, но тот, что удивительно, сегодня (невзирая на разбитую тарелку) не сказал ей ни слова упрека, а всегдашние пятнадцать евро вручил ей по окончании рабочего дня даже с неким подобием улыбки.

И Димитрис, когда зашел за ней вечером, взглянул удивленно. А когда, по обыкновению, они сели вместе ужинать, тут же спросил:

– Что случилось?

Она могла бы рассказать ему, однако лишь буркнула:

– Ничего.

Не объяснять же бедняге, что она до сих пор вся кипит от гнева. Злится и на хама Зета, и на собственное глупое поведение. А пуще всего на то, что до сих пор стоят перед глазами пухлые, развратные губы… скошенный нос… насмешливые глаза неестественно зеленого цвета. Он красив, этот Рассел-Кроу-Зет. И ей хотелось бы сейчас быть рядом с ним. Чтобы он подливал ей вино, и улыбался, и говорил комплименты, и слегка насмешничал…

…Но от Димитриса так просто не отделаешься.

– Может… Может, тебе удалось вспомнить? Что-то еще, банни? – тревожится он.

А она – про себя, конечно! – отвечает: «Да нет, ничего. Кроме того, что в своей прошлой жизни я наверняка была безмозглой курицей. Из тех, что живут по пословице: „Бьет – значит, любит“. Этот Зет ведь просто самовлюбленный хам. Но никак у меня из головы не выходит…»

А вечером, когда они с Димитрисом оказались дома, девушка поступила назло. Назло негодяю Зету – и себе самой. Она впервые не отказалась выпить домашнего вина и улыбалась словам Димитриса о любви, звучавшим сегодня особенно страстно и пронзительно. А ночью – уступила ему.

Мальчик оказался ненасытен в страсти, и утолил ее жажду, и помог сбросить напряжение. Но главным было не это. В один из тех моментов, когда он снова проник в нее и наконец потряс, взбудоражил, взорвал, ей вдруг явился еще один образ из прошлого. Она – в постели, но в объятиях другого мужчины, гораздо более опытного, ласкового и умелого, он так же смугл, как Димитрис, и от него необыкновенно хорошо, одуряюще пахнет парфюмом… Она даже на миг увидела лицо незнакомца – очень красивое, искаженное любовной судорогой…

То был похожий на Зета человек. Похожий не внешне – по сути. Сильный. Уверенный в себе. Чуть насмешливый. Которого одновременно любишь – и ненавидишь.

Заснуть ей в ту ночь удалось лишь под утро, а ночью приснился – опять! – все тот же сон, который являлся в первую ночь: белый город, очень похожий на тот, где она живет сейчас… И она знает, что в нем живет враг, предатель, мерзавец, ее личный недруг. Но в то же время этот человек ведает все. Он знает, что с ней произошло, и у него она может получить отгадки на мучающие ее вопросы: кто она и что с ней случилось…

* * *

А наутро – наутро Димитрис летал, словно на крыльях: дурачился, беспрестанно касался ее, пел, признавался в любви – и требовал ответных признаний. Но что она могла ему сказать? Что он совсем не похож на мужчину ее мечты? Или соврать, что она навеки останется с ним здесь, на острове? Так и не узнав, кто она, откуда, как тут оказалась и что с ней произошло? Оставалось отвечать на его излияния одним: «Мне было хорошо с тобой».

В голове же билось другое: ее жизнь скоро, очень скоро изменится. Должна измениться. Ей просто надоело быть с Димитрисом. И жить на острове тоже надоело. И еще – хотелось бежать потому, что где-то здесь бродит негодяй Зет. Ей никогда больше не хотелось встречаться с этим человеком – раз заарканить его нет никаких шансов. А шансов нет. Очень уж глупо – и жалко! – она себя с ним повела…

Днем, когда русская (так ее теперь называли в кафе – и белоруска Наташа, и хозяин), по своему обыкновению, отправилась во время сиесты в порт, вдруг чудом возник новый элемент пазла. Он четко лег в ту головоломку ее собственного прошлого, что она мучительно решала. Новые сведения о себе она почерпнула не от людей, судов или флагов, а… из мусорного бака.

* * *

Бачки стояли в месте, где начинался пирс, чтобы яхты, приходившие на постой, могли свалить в них накопившиеся за время плавания отходы. Мусор вывозили не слишком прилежно, вот и сейчас из переполненного контейнера вылетело несколько газет на греческом языке. Их страницы трепетали на ветру. Случайный взгляд русской упал на первую полосу одной из них – и она обомлела. Два снимка оказались мучительно схожи с ее видениями, снами или случайно вспыхивавшими в мозгу редчайшими воспоминаниями.

На первой, цветной фотографии в газете она увидела (причем в том же самом ракурсе, в каком картинка всплывала в ее голове – то есть сбоку и сверху) громадный белый теплоход с затененными стеклами кают, с вертолетом на специальной площадке на корме.

Второй снимок, черно-белый, мутноватый и нерезкий, изображал красивого, элегантного, смугловатого мужчину средних лет, и в нем, несмотря на нечеткость снимка, она узнала знакомые, даже более чем знакомые, – любимые черты. Это лицо – только искаженное любовной судорогой – всплыло в ее мозгу вчера. Этот человек из газеты когда-то был ее любовником!

Девушка попыталась вчитаться в заголовок, в текст – но тщетно. Греческие буквы казались ей знакомыми, но напоминали они скорее об уроках математики (значит, она, по меньшей мере, училась математике): альфа, дельта, сигма, эпсилон… Не поняв ни слова, она подхватила газету и, презрев приличия, помчалась в офис к Димитрису. По пути она только сумела разобрать дату выхода номера – газета оказалась почти трехнедельной давности – и еще название изображенного на снимке теплохода. Оно было написано на латинице и тоже показалось ей мучительно знакомым: «ПИЛАР».

Русская ворвалась в офис автопроката, носившего морское название «Ankor»[4 - Якорь (англ.).]. По счастью, ни клиентов, ни коллег Димитриса на месте не оказалось. Юноша скучал за стойкой один. Когда он увидел ее, его лицо просияло. Однако когда она бросила перед ним на стойку старую газету и потребовала: «Переведи мне! Пожалуйста! Прямо сейчас!» – глаза юноши сразу потухли. Губы обиженно поджались.

– Что, о тебе пишут в газетах? – обиженно проворчал Димитрис.

– Извини, но мне кажется, что я знаю этот корабль. По-моему, я даже когда-то бывала на его борту.

– Что ж… – Юноша перевел заголовок: – «Взорвана яхта миллиардера, подозреваемого в терроризме». Дальше читать?

– Что написано под снимками? – нетерпеливо спросила девушка.

– Под теплоходом: «Яхта „Пилар“. Под человеком: „Ансар Аль-Кайаль, арабский шейх и мультимиллиардер, подозреваемый спецслужбами США и других стран в терроризме“.

Когда она услышала имя Ансар, сердце ее дрогнуло.

– Дальше переводить?

– Да, да!

– Неужели ты и вправду думаешь, – скептически произнес юноша, – что когда-то каталась на этом судне?

– Неважно! Пожалуйста! Читай!

– Хорошо… «Вчера, двадцать первого сентября, около десяти часов утра по среднеевропейскому времени в Средиземном море, примерно в ста пятидесяти морских милях севернее побережья Африки, взорвалась яхта „Пилар“, принадлежавшая арабскому шейху и мультимиллиардеру Ансару Аль-Кайаль. Аль-Кайаль, подозреваемый спецслужбами США в связях с террористами и финансировании движения „Аль Каида“, предположительно находился на борту яхты и погиб. На „Пилар“, ориентировочной стоимостью около ста пятидесяти миллионов евро, находилось также не менее десяти человек экипажа. Все они, вероятней всего, тоже погибли. Причина взрыва теплохода пока неизвестна. Ни одно из правительств или спецслужб не заявило о своей причастности к нему, однако на Интернет-сайте, связанном с исламскими фундаменталистами воинственного толка, появилось заявление, в котором ответственность за взрыв возлагается на Белый дом и ЦРУ. „Шейху, – говорится в заявлении, – отомстили за его поддержку нашего правого дела“. В результате спасательной операции, которую примерно через два часа после взрыва развернули находившиеся поблизости сухогруз „Дайна“ и малый танкер „Меркури“, не было обнаружено ни одного человека, кто уцелел бы при взрыве. Сейчас, в момент подписания номера, к месту взрыва подходят спасательные суда ВМС Греции».

– Ты слышал?! – воскликнула девушка, когда Димитрис закончил. – Ты раньше слышал об этом?

– Ну, слышал, – нехотя признался юноша.

– Почему ж ты мне ничего не сказал?!

– А при чем здесь ты? Неужели ты всерьез думаешь, что можешь быть связана с этой историей?! Да ты и правда сумасшедшая! Тут же написано: «Никто не выжил»! Да и потом, где мы, а где северное побережье Африки?! От нашего островка до места катастрофы – как минимум шестьсот миль, это почти тысяча километров! Неужели ты думаешь, что могла сама вплавь, или на плотике, или на спасательной лодке, преодолеть такое гигантское расстояние?

– Почему нет? – упрямо поджала губы она.

– Ну, ты точно ненормальная! Ты, наверное, и вовсе никогда не была в море, раз тебе в голову может прийти подобная белиберда! И по времени не совпадает: это три недели назад случилось, а ты на острове совсем недавно. Говорю тебе: ты к этой истории не имеешь отношения никаким боком. Да и кто бы тебя взял на миллионерскую яхту?!

– Что ж, спасибо за перевод, – ледяным голосом промолвила русская, сгребла с прилавка газету и направилась к выходу.

Димитрис выскочил из-за стойки.

– Постой! Постой, э-э, русская! Подожди! Прости меня! Извини, что я тебя обидел!

Но чем больше извинялся перед ней Димитрис – тем более жалко он выглядел. «Кто бы тебя взял на миллионерскую яхту?!» Какая наглость!»

Девушка отодвинула незадачливого любовника и, поджав губы, вышла в жаркий средиземноморский день.

* * *

Все! Хватит! С нее довольно этого острова, довольно Димитриса! Бежать отсюда! Ей надоело мыть посуду и чистить рыбу!

Она остановилась и пересчитала наличность. Пятьдесят евро и мелочь. Негусто. Заработала она, конечно, больше, но ведь пришлось и тратиться. Понадобилось купить себе кроссовки, блузку, зубную щетку, единственный, на день и ночь, крем, кое-что из белья – самое дешевое, в жалкой лавчонке вдали от моря. И даже без косметики она решила обойтись – зачем она посудомойке?

Решительным шагом Русская дошла до порта. Плюхнулась за столик в захаропластио[5 - Кафе-кондитерская.]. Раньше она обходила кондитерскую стороной – не считала, что может себе позволить сладкие излишества. Но теперь… Теперь ей плевать. Хватит рабства и экономии! Она заказала греческий кофе и баклаву.

Что ж, пятидесяти евро ей будет довольно, чтобы добраться до Афин и до русского консульства. Непонятно только, как объяснять, кто она и как попала в Грецию? Как доказывать, что она является российской подданной? Сослаться на официантку Наташу? («А говор у тебя москальский».)

И еще проблема: паром на Пирей придет только завтра, а оставаться на острове не хотелось больше ни секунды. Но… Если честно, в Афины ей тоже не хотелось. Вся душа ее прямо-таки противилась мысли, что ей придется вернуться на Родину – Родину, которую она совсем не помнила. «Потом, кто знает: может, я преступница? Террористка? Нахожусь в розыске? Ведь не случайно мне знаком корабль „Пилар“ и его хозяин, а он, если верить греческой газете, миллиардер и террорист».

В кафе заглянули трое молодых людей: два парня и девушка. С первого же взгляда на них, с первых звуков их речи девушка поняла, что они французы. И что пришли они на остров на яхте: слишком уж загорелыми были их лица. Вдобавок пришельцы и по природе были смугловаты: жгуче-черные вьющиеся волосы, темные, как маслины, глаза – их вполне можно было принять за местных уроженцев греков, если бы не врожденное изящество и изысканность, с какой они носили даже самую простую спортивную одежду… К тому же разноцветные платочки на шеях, дизайнерские солнечные очки… Тут девушка поймала себя на мысли: она не помнит, как ее зовут и откуда она родом, но знает, как выглядят дорогие очки и чем они отличаются от дешевых: не правда ли, странно? Наверно, не ошибся безумный старый колдун, и в прошлом она действительно была моделью. Что ж, судя по внешности – очень может быть. Вон и два парня-француза сразу же сделали на нее стойку, бросают жгучие взгляды – и как им только позволяет отвлекаться на постороннюю девчонку их спутница? Впрочем, французы известные распутники, подумала она и снова мысленно осеклась.

Откуда ей, спрашивается, известно, что галлы изысканны и неразборчивы в любви? Почему она многое знает об общем: терроризме, ЦРУ, дизайнерских очках, французских нравах? Почему она умеет худо-бедно мыть посуду и чистить рыбу и ничего не ведает о частном? О своей собственной личной жизни?

Тут от троицы французов отделился парень – самый симпатичный – и подошел к ее столику.

– Простите, – спросил он по-английски, – вы не знаете, где здесь находится прокат машин?

«Знаю, – она усмехнулась про себя, – путь туда вы найдете по дорожке из моих слез».

А вслух ответила:

– Могу я узнать, зачем вам на таком крохотном острове машина?

– Хотим съездить в верхний город – Хору.

– Обычно туристы поднимаются туда пешком – даже дряхлейшие старики и полные инвалиды. Подумаешь, всего-то пятьсот восемьдесят ступеней.

Девушке нравилась эта троица, нравился парень, подошедший к ней, потому она и устроила с ним изящную пикировку. Куда более изящную, чем у нее получилась с Зетом.

– О! – воскликнул молодой человек. – Вы производите впечатление здешней старожилки.

– Да, – улыбнулась она, – я живу здесь немного дольше, чем мне хочется.

– Могу ли я пригласить вас за наш столик? Я познакомлю вас с моими друзьями.

– Почему нет?

Ее кофе был допит, баклава съедена, счет оплачен – почему бы теперь не продолжить банкет вместе с новым знакомым?

Уже через минуту француз представлял ей своих друзей:

– Эту очаровательную девушку зовут Мадлен, она наш друг, кок и хранительница очага. Жиль, отважный шкипер. Ну, и я, Жан-Пьер, простой матрос.

– Очень приятно, меня зовут… – «И правда, черт побери, как же меня зовут?» – Меня зовут Ассоль, – вдруг выпалила она.

Собственное новое имя ей неожиданно понравилось.

– Ассоль? Какое красивое имя! Вы гречанка?

– Нет, русская.

– О, ваше имя звучит совсем не по-русски! По-моему, у русских в именах полно шипящих: Маш-ш-ша, Даш-ш-ша, Наташ-ш-ша…

– Мои родители были большие оригиналы.