скачать книгу бесплатно
6.
Выпал снег, в городе стало холодней и светлее. Но ненадолго, вскоре опять потеплело, белое вновь стало серым… Таисья Макаровна уже не смотрела, как прежде, подолгу в окно. Ей вспоминались цветы в палисаднике – астры, гладиолусы, георгины – она жалела их яркие краски, которые, наверное, уже потускнели под мокрым ветром или вовсе ушли под снег…
Начинался еще один день, похожий на те, что уже миновали.
Она проснулась и полежала в постели, ожидая, когда в последний раз хлопнет наружная дверь… Наконец все ушли. Она встала, оделась. Съела свой завтрак, помыла стакан и тарелку.
В большой комнате лежал на столе свежий детский журнал. Тут же валялись ножницы и разбросанные листки разноцветной бумаги, из которой Денис вырезал вчера маленькие фигурки – деревья, грибы, автомобили, солнце и месяц – а потом приклеивал их в альбоме, и получались картинки: автомобиль едет на зеленый сигнал светофора, лодка плывет по реке, под березой растет мухомор, – это было задание на дом по рисованию.
Таисья Макаровна села к столу, перелистала журнал, отложила его. Собрала в аккуратную стопку листки разноцветной бумаги. Взяла ножницы, пошевелила длинными лезвиями… Потом – просто так, чтобы занять мысли и руки – выстригла из бумаги красный цветок и несколько зеленых листьев. Вспомнила, что в туалетном шкафчике лежит моток тонкой проволоки – сходила за ним. Примотала к листьям головку цветка. Получилось не очень красиво…
Она долго смотрела на свой самодельный цветок. Отложила его и взялась делать новый. Обмотала проволоку зеленой полоской, приготовила стебелек. Выстригла несколько желтых кружочков, проколола в них дырочки и надрезала по краям, постаралась немного завить лепестки. Из конфетной обертки получилась круглая цветочная сердцевина, к ней добавились зеленые листья с мелкими зубчиками по краям… Старуха скрепила нитками свой новый цветок и улыбнулась: это была настоящая желтая астра.
Скоро у Таисьи Макаровны было уже несколько желтых и белых астр, три одуванчика и один красный мак. Она принесла из кухни стакан и собрала в нем небольшой разноцветный букет.
* * *
Первым домой прибежал Дениска. Он не сразу увидел цветы, а когда заметил их, взял в руки стакан и долго разглядывал букет, осторожно трогал пальцами, даже понюхал. Старуха обрадовалась и предложила внуку:
– Давай мы с тобой еще сделаем цветочков? А мама с работы придет, и мы ей подарим.
– Ага, – сказал мальчик. – Только надо сирень! Я знаю, какая она.
– Ну, сирень-то у нас, поди, не получится. Давай лучше розочку сделаем. Или ромашку. Где у нас вторые ножницы?..
Дениска сидит рядом с бабушкой, смотрит внимательно.
– Вот, гляди, – показывает она. – Видишь, как надо?
Таисья Макаровна действует неторопливо, чтобы внук поспевал за ней. Ножницы у нее в руках выстригают цветные бумажные лоскутки. Потом лоскутки в морщинистых пальцах шевелятся, соединяются и раздвигаются, нитка с мягким хрустом вьется вокруг стебелька… Бабушка наклоняет голову, придвигает стакан и опускает в него новый цветок. Поправляет его, разглядывает, улыбается.
– Дениска, у тебя больше нету зеленой бумажки?
* * *
Вернулась из школы Аленка. Постояла возле стола, посмотрела, чем занимаются братец и бабушка. Наверное, ей стало завидно, она хмыкнула и произнесла такой приговор:
– Это бумажные. Они неживые.
– Ну так и что же, бумажные? – отозвалась Таисья Макаровна. – Зато они зимой расцвели у нас. Теперь нам зима не страшна. Ты глянь, какую Денис ромашку придумал! Прямо как настоящая.
– И совсем не похоже, – возразила Аленка. – Я-то могу и получше.
– А ну-ка! – Таисья Макаровна подала внучке ножницы.
Аленка успела прибавить к букету две ромашки, и тут послышался в прихожей голос Нины Петровны:
– Ну и погода сегодня! Такой ветер, просто кошмар!
– Беги, милый, встречай маму-то, – шепнула Дениске старуха и подала ему стакан с букетом. А сама притянула к себе Аленку, обняла ее и прислушалась.
– Ах ты мой хороший! – воскликнула Нина Петровна, принимая от сына подарок. – Дай-ка я тебя поцелую… Ты сам это сделал?
– Нет, мы с бабушкой! И Аленка нам помогала.
– Ну, молодцы-то какие. Спасибо… – Нина Петровна появилась в дверях и повторила уже для свекрови. – Спасибо, Таисья Макаровна. Вот уж какое спасибо, я просто не знаю что и сказать.
Старуха улыбнулась невестке, в глазах у нее защипало. Она подумала, что теперь будет знать свою роль в этом доме: делать цветы, приносящие радость.
* * *
Назавтра Федор Васильевич выполнил просьбу матери, купил в «Детском мире» несколько пачек цветной бумаги. Ему тоже хотелось, чтобы мать не скучала одна целыми днями, а занималась нетрудной работой, которая всем по душе.
Старуха, счастливая от собственной пользы, за несколько дней украсила квартиру цветами. Теперь у нее получались даже пионы и гладиолусы. Цветов стало много, и старуха вспомнила о Надежде Самойловой с девятого этажа, отнесла ей самый лучший букет… Потом еще несколько раз она поднималась к ним в гости. Но не задерживалась, всегда успевала вернуться домой до прихода невестки и сына.
Но однажды так получилось, что она не успела…
В пять часов, как обычно, она вынесла мусор к машине, а когда возвращалась, встретилась возле подъезда с Надеждой и маленькой Ольгой – случайно, как в первый раз. Ольга обрадовалась, позвала бабу Тасю в гости, и старуха даже домой не зашла, прямо в пальто и с ведром поднялась с ними в лифте на девятый этаж.
Надежда Самойлова уже привыкла к доброй старухе. В этот вечер она по-женски доверилась ей и рассказала свою невеселую историю. Таисья Макаровна постаралась утешить молодую соседку. Она засиделась в гостях допоздна.
7.
В почтовом ящике лежал одинокий конверт. Федор Васильевич взял его, поглядел. Почерк был незнакомый, и он не сразу понял, что это письмо из деревни, от Петра Филипповича Буряка. Ну правильно, вот же написано: «Зозуле Таисье М.» Он снял перчатку, надорвал конверт, извлек письмо, адресованное матери: все равно ведь она сама прочесть его не сумеет. Федор Васильевич пошел не спеша вверх по лестнице, чтобы успеть до восьмого этажа закончить чтение.
Письмо было большое, подробное. Петр Филиппович пересказывал бывшей соседке деревенские новости, и даже поведал, как поживает коза, принадлежавшая когда-то покойнице Варваре Дудиной, перешедшая затем к старухе, а теперь зимующая вместе с коровой Петра Филипповича в скотском сарайчике. «Я ваши цветы прибрал, взял из них семена, весной посею у вас возле дома. И в огороде посажу что-нибудь, зачем он будет пустой, это не по-хозяйски. Если вы до нас обратно приедете, то уже будет у вас и картошка, и лук, и капуста, помидоры и укроп с огурцами, я чего себе посажу, то и для вас. Вы скучаете в городе, мы уже старики. Приезжайте, никто не осудит…»
«Чудак человек, – подумал о нем Федор Васильевич. – Зачем же она обратно поедет? Ей и с нами теперь хорошо».
Он отпер дверь своим ключом, вошел домой и сразу же громко позвал, чтобы обрадовать:
– Мама, идите сюда! Вам сюрприз!
– Бабушки дома нет! – крикнула из комнаты Аленка.
– Что значит нет? А где она?
– Я не знаю, у мамы спроси!
Нина Петровна вышла из кухни.
– Ума не приложу, – развела она руками. – Я-то сама пришла только что. Алена говорит, что уже давно дома сидит, а бабушки не было и до сих пор нет… Что это у тебя? Письмо? От кого?
Федор Васильевич глянул на вешалку, пошевелил висящую одежду и не нашел того, что искал: пальто матери. Он встревожился, протянул письмо:
– Слушай… ну-ка прочти. Не нравятся мне эти дела.
Нина Петровна прочла, ахнула и посмотрела на мужа округлившимися глазами. Он сказал озабоченно:
– Сходи, глянь, вещи на месте?
Вещи были на месте. Нина Петровна медленным шагом возвратилась из старухиной комнаты в прихожую и проговорила с недоумением:
– Что же она, без вещей умотала? А деньги на билет? У нее разве были?
– Не знаю. Может, и были.
– Ой, Федя… что делать? Беги на вокзал!
– Ерунда какая-то, – сказал Федор Васильевич, надевая шапку и застегивая пуговицы на пальто. – Неужели она и правда сбежала от нас?
– Как девчонка несмышленая, честное слово! Я знала, я чувствовала… Слушай, а может позвонить? На вокзале всегда милиционер дежурит, ее быстро найдут.
– Да не выдумывай! Кто будет искать?.. А если поезд уже ушел?
– Ой, не знаю… – прошептала Нина Петровна. – Ну и бабуля у нас… вот ведь какая, а? Да что ты стоишь-то? Ну!
Федор Васильевич вышел за дверь и, не дожидаясь лифта, побежал вниз по лестнице. Нина Петровна крикнула ему вдогонку:
– Такси возьми!
Она постояла в прихожей, покусала губу. Прошла в кухню, опустилась на табуретку.
– Мама, – подошла к ней Аленка. – Почему бабушка от нас уехала?
– Ты-то хоть помолчи! – прикрикнула мать на нее. – Тебя не касается!
Федор Васильевич домчался в такси до вокзала, протолкался без очереди к окошечку справочного бюро и узнал, что скорый поезд Москва-Хабаровск стоит на третьем пути, отправление через пятнадцать минут. Стараясь не очень спешить, Федор Васильевич дважды, в ту и в другую сторону, прошел через все вагоны, вышел из поезда на людный перрон, закурил папиросу.
– Поберегись! – крикнул носильщик и прокатил мимо него тележку, наполненную чемоданами.
* * *
Таисья Макаровна попрощалась с Надеждой Самойловой, обещала зайти еще завтра. Она спустилась по лестнице и, стараясь не зашуметь пустым ведром из-под мусора, проскользнула в квартиру.
– Вы где пропадали! – закричала, увидев ее, Нина Петровна. – Вы что, на помойку ходили?
– Нет, не ходила… – растерялась Таисья Макаровна от этакой встречи. – Я тут, у соседки была.
– У какой соседки? Вы что?
– Да у Нади-то, у Самойловой. Посидели с ней.
– Ну ты подумай! – возмутилась Нина Петровна. – Вот уж подружку себе нашли, поздравляю!
– Да она ведь хорошая, Надя-то. Зря ты так на нее говоришь.
– Как вам только не стыдно! – еще громче сказала невестка. – Федя на вокзал побежал вас искать!
– Почему на вокзал? – удивилась старуха.
– А кто же вас знает! Может, вам что-нибудь не понравилось, и вы сбежали от нас. И даже не попрощались.
– Зачем же я буду прощаться? Я и не думала…
– Вот Федя придет, вы ему объясняйте! Он там носится где-то, разыскивает вас. А она сидит себе, с этой лахудрой беседует. Нехорошо, Таисья Макаровна. Просто очень нехорошо.
– А ты, доченька, меня не стыди, – тихо сказала старуха. – Я перед вами не провинилась. Если так надо, я и правда уеду. Это ваша догадка, а не моя.
– Да что ж такое! – всплеснула руками невестка. – Вы же сами просили, чтобы жить у нас. Ну и живите! Только надо по-человечески делать, зачем же так говорить? Никто вас не гонит!
– Да я уже вижу, – прошептала старуха.
Она сняла молча пальто, отнесла ведро в кухню, прошла к себе в комнату и закрылась.
* * *
Федор Васильевич вернулся домой поздно вечером. Он был выпивши, но жена ничего ему не сказала на это, а только предложила не трогать старуху, пусть она успокоится, и лучше никогда не напоминать ей о том, что случилось сегодня.
– Я ее уже отругала как следует. Хватит с нее.
– Где письмо? – спросил Федор Васильевич.
– Зачем тебе? Что ты хочешь с ним делать?
– Ничего не хочу. Ты его спрячь-ка подальше, и матери не говори. Так будет лучше.
И он и она рассердились на Таисью Макаровну почти одинаково – это сблизило их, и когда легли ночевать, они долго не спали, перешептывались, обсуждая событие. Федор Васильевич говорил жене, что за ними здесь тоже есть грех, и немалый, а Нина Петровна отказывалась:
– Ты сам-то подумай, ну чем ей мы не угодили? Живет, горя не знает… Я уж и так и этак стараюсь, чтобы ей поспокойнее было. Разве не так?
– Так-то оно так, – соглашался Федор Васильевич. – Но все-таки ей у нас не хватает чего-то.
– Да господи, Федя! У нее же всё есть – и в тепле, и в покое. Комнату отдельную освободили ей… Чего еще надо старухе-то?
– Да как же ты не понимаешь? Ей хочется в нашей жизни участвовать, а не просто так. Она мне однажды сказала об этом… Вот бы ей дело какое найти. А то кроме помойного ведра у нее никакого занятия нет, смешно даже.
– Ну вот еще цветы она свои лепит, тоже работа, – неуверенно предположила Нина Петровна.
– При чем тут цветы? Надо как-нибудь сделать, чтобы она у нас была не лишняя в доме. Я не знаю…
– Ой, Феденька, слушай… придумала!
– Что ты придумала?
– Да вот эти цветочки-то… У нашей одной продавщицы мать точно таким же делом занимается. И не просто для удовольствия, а по заказу! Она их делает, цветочки, а потом сдает, и ей даже деньги платят за это. Деньги не ахти какие, но все-таки… ведь не в этом же дело, правда?
– А куда она сдает их?
