скачать книгу бесплатно
– Ничего, – улыбнулся Федор Васильевич. – Сегодня напишем ему. Прямо сейчас пойдем домой и напишем. А завтра я его авиапочтой отправлю. Оно быстро дойдет, за три дня.
Старуха кивнула и поднялась со скамейки.
* * *
Когда они пришли, никого еще не было дома. Федор Васильевич помог матери снять пальто и проводил в большую комнату. Он взял чистую тетрадку из школьных запасов Аленки, аккуратно вырвал из середины двойной листок, достал авторучку и пригласил мать к столу.
– Начинаем, – сказал он. – Диктуйте, мама.
Таисья Макаровна села напротив сына и задумалась.
– Как его по имени-отчеству? – подсказал Зозуля.
– Петр Филиппович.
– Значит, так… Здравствуйте, Петр Филиппович. Правильно?
– Да, – сказала старуха. – Пиши дальше: доехала хорошо, всё слава богу.
– Ну, бога мы не будем поминать… Доехала я хорошо, сначала на поезде, потом в самолете. Так… Что дальше?
– Пиши: живу хорошо.
– М-м, – сказал Федор Васильевич и потер пальцем переносицу. Подумал немного и начал писать – быстро и молча. Таисья Макаровна следила за тем, как ложатся на бумагу прямые строчки. Ей хотелось узнать, о чем пишет сын человеку, который ему незнаком, но она ничего не сказала пока, чтобы не мешать.
Федор Васильевич исписал страницу и перевернул листок. Старуха вздохнула, подперла щеку рукой.
В середине третьей страницы Федор Васильевич поставил последнюю точку, подписал: «Ваша бывшая соседка Таисья Зозуля». Отложил авторучку, глянул на мать и прочитал ей готовое письмо.
Старуха сообщала соседу, что в городе ей интересно, но она пока не привыкла и немного страшится ходить на улицу, а больше сидит дома, играет с внуками, рассказывает им всякие истории, а вечерами смотрит телевизор. В письме говорилось, что все ее любят и заботятся о ней, она не болеет и не тоскует. А сегодня ходили в кино всей семьей, гуляли в парке, катались на большом и высоком колесе, и она видела сверху весь город. В конце письма интересовалась здоровьем Петра Филипповича, просила передать привет всем соседям и сообщала адрес своего нового жительства… Таисья Макаровна слушала сына и согласно кивала.
– Вот так, – закончил чтение Федор Васильевич. – Все правильно?
– Да, – сказала старуха. – Только ты еще напиши, что я, мол, не просто так с вами живу, а помогаю вам, работаю тоже, и от меня польза есть. Чего говорят мне поделать, всё делаю… – голос ее задрожал. – Готовлю покушать, стираю, мол… Напиши…
Федор Васильевич покраснел, письмо замерло у него в руке. Старуха посмотрела ему прямо в глаза, потом опустила лицо и концом головного платка убрала со щеки единственную слезинку.
– Ладно, мама, – промолвил Федор Васильевич. – Мы про это в следующий раз напишем. А сегодня я с Ниной посоветуюсь… мы придумаем что-нибудь. Обязательно что-нибудь придумаем.
Таисья Макаровна встала из-за стола и прошла к себе в комнату.
5.
Вечером, когда за ужином собралась вся семья, Нина Петровна сказала:
– Знаете что, Таисья Макаровна? – и посмотрела на мужа, тот кивнул незаметно. – Понимаете, у нас мусорка очень рано приезжает, в семь часов утра, это надо специально вставать, а мы поспать любим.
«Какая мусорка?» – хотела спросить старуха, но постеснялась.
– Вот… а потом еще вечером, в пять часов машина бывает, но мы как раз на работе, и ребятишек еще дома нет в это время. Я прямо не знаю, уж не могут как-нибудь приезжать, чтобы людям удобнее было, только о себе думают, честное слово.
– Я помогу, – сказала старуха. – А что надо делать?
– Да вот в пять-то часов… вы же дома всегда. Если вам не трудно, конечно. Мусорное ведро вынести к машине. На лифте спуститься, потом обратно подняться. Федя вам покажет, как лифтом пользоваться.
– Да мы ведь уже ездили в лифте, я знаю! – обрадовалась старуха. – Там надо кнопку нажать, и всё.
– Ну вот, хорошо, – сказала невестка. – Тогда мы один ключ вам оставим, он будет вот здесь, на тумбочке под зеркалом. А из вашей комнаты видно в окно, где она останавливается, мусорка. В пять часов, не забудете?
– Не забуду, – обещала старуха. – В пять часов, чего ж я забуду-то.
– Только знаете, машина недолго стоит, минут десять всего, и мусорщик такой грубый человек, никогда лишнего не подождет, а только обругает всяко, и поехал… Уж вы не опаздывайте как-нибудь, ладно?
* * *
Назавтра с утра старуха ни на минуту не забыла о своем поручении. Заранее сняла с вешалки пальто, принесла к себе в комнату и положила на кровать, чтобы оно было в нужный момент под рукой. После обеда приготовила мусор – умяла его в ведре, закрыла газетой и вынесла ведро из кухни, поставила к самой двери.
До пяти оставалось еще полчаса времени, но старуха не вытерпела больше ждать, надела пальто, взяла в руки будильник и встала к окну, считая в уме оставшиеся минуты.
Во дворе сушилось белье на веревке, мальчишки гоняли мяч. Мужчина вынес из подъезда детскую коляску и покатил перед собой не спеша… Вдруг старуха увидела женщину, которая вышла из того же подъезда с мусорным ведром, поставила его на крыльце и стала снимать с веревки белье. Еще одна женщина появилась, и тоже с ведром. Таисья Макаровна заволновалась возле окна, застегнула пальто на все пуговицы. Недоверчиво приложила к уху будильник, послушала… Было уже без пяти. Старуха вспомнила про ключ, испугалась. Вышла в комнату, взяла с тумбочки ключ, положила в карман, а когда возвратилась к окну, увидела, что мусорная машина уже медленно едет и разворачивается в дальнем конце двора. Старуха выбежала в прихожую, торопливо обулась, подхватила ведро.
– Лифт не работает, поломался! – крикнул мальчик с ведром и промчался мимо нее вниз по лестнице.
Таисья Макаровна быстро пошла по ступенькам, почти побежала, споткнулась и чуть не упала.
На нижнем этаже ей встретилась пожилая женщина с маленькой тощей собачкой на поводке. Собачка звонко загавкала и потянулась к старухе, перебирая тонкими лапками. Таисья Макаровна замерла.
– Здравствуйте, – тихо сказала она женщине.
Та не ответила, наклонилась, взяла собачку на руки, глянула на старуху и успокоила ее грубым, мужским голосом:
– Не бойтесь, она не кусается. Да проходите же, что вы стоите?
Старуха проскользнула мимо них, толкнула дверь, вышла на улицу и побежала впритруску к машине, обеими руками держа перед собою ведро.
Люди сыпали мусор в бункер, швыряли туда мятые газетные свертки, громко колотили ведрами, выбивая из них прилипшие остатки. Мужик в телогрейке и с папиросой в зубах пошуровал мусор лопатой, дернул какой-то рычаг, тотчас там загудело, нижняя стенка бункера поползла вверх, мусор зашевелился, тоже пополз вверх и начал с грохотом сваливаться внутрь фургона. Люди расступились, Таисья Макаровна торопливо приблизилась к бункеру, подняла ведро, а мужик в телогрейке зыркнул на нее и прохрипел:
– Ты что, мать? Не видишь? Погоди, не лезь! – выхватил ведро у нее из рук и поставил на землю.
Старуха с бьющимся сердцем ожидала, что он еще будет кричать на нее, но мужик промолчал и только запыхтел своей папиросой.
Механизм сработал, подвижная стенка вернулась на прежнее место, открыв пустой бункер для новой порции мусора.
– Давай, бабуля! Сыпь свою гниль! – мужик посторонился и оперся грудью на черенок грязной лопаты.
* * *
С пустым ведром она добрела до подъезда. Села на скамеечку, отдышалась. Теперь она выполнила поручение и могла не спешить. Девочка в яркой курточке с капюшоном подошла и молча села рядом с ней на скамейку. Она была маленькая, лет пяти. Старуха на нее посмотрела.
– Ты почему одна гуляешь? Где твоя мама?
– Она в магазине, – ответила девочка. – Я ее подожду.
– А где ты живешь? В этом доме?
– Да, – кивнула девочка. – На девятом этаже. Мы сейчас на лифте поедем.
– Вот хорошо, – сказала старуха. – А я на восьмом живу. Значит, соседи… Можно, я с вами поеду?
– Можно, – ответила девочка и замолчала.
Таисье Макаровне захотелось сказать ей еще что-нибудь. Она спросила:
– Ты знаешь Дениску?
– Знаю.
– А дядю Федю и тетю Нину?
Девочка нахмурилась, пнула ногой мелкий камешек на тротуаре.
– Тетя Нина плохая, она мою маму не любит.
– Почему не любит? – удивилась старуха.
– Она злая, она моей маме плохие слова говорила. Мама плакала, а я ее пожалела, и она перестала… Ничего, как-нибудь проживем, – закончила девочка взрослыми, не своими словами.
Старуха огорченно поджала губы. Она насторожилась, увидев, что к ним приближается женщина с тяжелой хозяйственной сумкой.
– Твоя мама идет?
– Да, моя мама.
Женщина коротко глянула на Таисью Макаровну и поздоровалась первой. Втроем они вошли в подъезд. Кабина лифта опустилась к ним, женщина пропустила вперед свою дочку и повернулась к старухе.
– Пожалуйста, проходите. Вам на какой?
– На восьмой. Я у сына живу, в пятьдесят четвертой квартире, недавно приехала.
– А, в пятьдесят четвертой… Федор Матвеевич ваш сын?
– Ну да, – подтвердила старуха. – Федор Васильевич.
– Ох, я забыла… извините.
Лифт вздрогнул, пошел вверх.
– Ну и как вам живется у сына? – спросила попутчица.
– Хорошо, – произнесла старуха привычное слово и торопливо добавила: – Вы заходите ко мне, я варенье клубничное привезла, дочке вашей понравится… Меня Таисья Макаровна звать, а можно просто так, баба Тася. Давайте уж познакомимся.
– Я Надежда, – улыбнулась ей женщина. – А дочку мою Ольгой зовут.
– Вот и ладно, – обрадовалась Таисья Макаровна. – Так вы приходите, у нас до самого вечера никого дома нет, я одна. Посидим просто так, по-соседски.
– Хорошо, – сказала женщина и запнулась. – Зайдем… как-нибудь.
Кабина лифта остановилась. Дверные створки загудели, раздвинулись.
– Ой, быстро как, – огорчилась старуха, – ничего не успеешь сказать… Ну, до свидания вам. Приходите!
– До свидания, баба Тася! – звонко крикнула девочка. Дверь кабины опять загудела, и старуха осталась одна на своем этаже.
* * *
– Да это Самойлова. У нас на заводе работает, – ответил в этот же вечер на вопрос матери Федор Васильевич. – Она одинокая, вечно ей не везет.
– Ну да, как же, не везет! – неожиданно громко сказала Нина Петровна. – Вон какую квартиру отхватила, мадонна! Стерва она и больше никто.
– Перестань, – поморщился Федор Васильевич, а старуха не вытерпела и впервые строго возразила невестке:
– За что же вы так человека ругаете? У нее дочка такая хорошая, Оленька.
Нина Петровна махнула рукой.
– От святого духа та дочка, – сказала она и скривилась презрительно. – Вы не представляете, какие сейчас бабы пошли. Ни стыда ни совести, честное слово. Нагуляют ребенка с любовником, а папашу никто в глаза не видал. Вот устроились! И еще им квартиры дают, проституткам.
– Нина! – упрекнул ее Федор Васильевич. – Ну не стыдно тебе?
– Мне стыдно? – возмутилась невестка. – Это тебе должно быть стыдно, что ты ее защищаешь! Вот еще дева Мария нашлась!
– Она живет и никому не мешает. Чего ты?
– Это кажется, что не мешает! Ничего себе… Да если все будут делать как она, что же получится? Ты считаешь, что это нормально?
– Во-первых, все так делать не будут, и ты это прекрасно сама понимаешь. И я не считаю, что это нормально. Человеку не повезло в личной жизни, так что же теперь, грязью его на каждом шагу поливать? Ты поставь-ка себя на ее место, прежде чем осуждать.
– Ну, спасибо… – медленно проговорила Нина Петровна. – Ты, значит, предлагаешь мне местами с ней поменяться? Очень хорошо… Просто замечательно.
– Да при чем тут! Подумай, что ты говоришь!
– Все ясно… Теперь мне все ясно.
Таисья Макаровна вышла из кухни, плотно закрыла дверь за собой и ушла в комнату к детям. Она преднамеренно выбрала минуту, когда взрослые остались одни, чтобы спросить о своей новой знакомой, – старуха догадывалась, что разговор получится нехороший.
Аленка сидела за столом и зубрила на завтра уроки, а Дениска смотрел кино по телевизору. Таисья Макаровна пожалела, что ему слышно здесь, как родители ругаются в кухне. Она подошла к внуку, склонилась над ним и шепнула на ухо:
– А что у тебя телевизор так тихо работает? Ты сделай погромче. И я тут с тобой посижу.
