Затерянный мир

– В смысле? – озадаченно спросил отставной депутат, пытаясь оттереть сажу с лица Костиной футболкой случайно оказавшейся на балконной веревке. Последнее время Пасенков промышлял квартирными кражами, и только что обчистил квартиру этажом выше.

– Ну, как в смысле? В натуре, что ли Карлссон? – обиделся Костя,– или на понтах?

– В натуре,– кивнул Пасенков.

– Значит, будем веселиться! – запрыгал Костя на одной ножке и чуть не расшибся об открытую внутрь квартиры балконную форточку.

– Обязательно,– подтвердил Ярослав Иванович,– и попытался втиснуть вентилятор в рюкзак, но безуспешно,– но помни! Карлссона необходимо для веселья накормить!

– А у меня еды нет! – расстроился Костя,– ее всю Байзель к себе и гостям утащил, у них там оргия. А я тут заточен, как принцесса!

Пасенков что-то прикинул в уме и произнес лаконичное: «Ага!»

– А мы все-таки будем веселиться? – уже не совсем уверенно спросил Костя.

Ярослав Иванович осмотрел убогую обстановку и сказал:

– Врядли… Хотя… А это что тут? – и он указал на стоящую на тумбочке шкатулку.

– Это? – Костя бережно взял шкатулку в руки и прижал ее к тощей груди,– это мои драгоценности, моя прелесть…

– Чего? – удивился Карлссон,– а ну-ка давай, показывай, мы же друзья. А какие секреты между друзьями?

Костя мечтательно закрыл глаза, потом открыл их и торжественно произнес:

– Ну, ладно, так и быть, погляди. Только одним глазком.

Пасенков честно прикрыл один глаз, и Костя открыл шкатулку. В ней лежала его фотография в полный рост. Карлссон аж пукнул от обиды.

– Ну как? – спросил Костя.

– Прекрасно,– выдохнул злобно Пасенков,– а у Байзеля твоего такой же шкатулочки с драгоценностями случайно нет?

– Есть,– кивнул Семенко,– он в нее деньги прячет. От меня. Ее трудно будет посмотреть. Но ничего. У меня, зато где-то тут семейный альбом завалялся, давай я его тебе покажу?

– Стоп,– скомандовал Ярослав Иванович,– минуточку гражданин. Я сейчас буду шалить. Но помни, если, я не покушаю, то у меня начнется голодомор. И тогда…

Костя внимательно выслушал весь этот бред, а потом сказал:

– Но дяденька Пасенков, то есть, Карлссон, я же ясно сказал, вся еда у Байзеля. А у него гости. Как же я у них еду украду? Я и сам-то некормленый!

Пасенков задумчиво поковырял в носу, а потом произнес:

– Ладно, хорошо. Тогда давай мы их напугаем!

Костя захлопал в ладоши:

– Давайте, а как?

– Хороший вопрос,– похвалил малыша Карлссон,– своевременный. Действительно как? Варианты ответа – до икоты, до судорог, до усрачки…

– До усрачки! – захлебываясь безудержным смехом, выбрал Семенко.

Пасенков кивнул и озабоченно забегал по комнате.

– Байзель кто? – неожиданно спросил он, замерев под люстрой и критически ее рассматривая,– Нацист? Нацист! И друзья у него, кто? Тоже нацики, а от сюда вопрос… Чего они боятся больше всего?

– Цего? – спросил Костя в волнении.

– Милиции! Давай чеши к гостям и скажи, что во дворе стоит странная милицейская машина. Нет не странная, обычная. И посмотришь, что будет!

– А что будет?

– Нормально будет, повеселимся вволю! – осклабился отставной депутат.

– Честно?

– Честней некуда, давай, я тебя тут подожду.

Костя нехотя поплелся к нацистам, объективно он оценивал свои шансы на успех, как один к десяти, а то и еще хуже. Однако, узнав о появлении милицейского уазика, «кожаное пальто» мстительно глянул на Адольфика и прошипел:

– А кто-то говорил, что нету хвоста, майн Готт!

– Выследели все-таки,– развел руками тот сокрушенно.

– Уходим, и быстро!

Все вскочили, задвигали стульями, и во главе с Байзелем покинули квартиру. Радостный Костя помчался за Карлссоном.

– Они к тебе на крышу полезли! – завопил он с порога,– Айда за ними, как в мультике!

Пасенков флегматично развалился в кресле, и зевал во весь рот.

– Чего я там не видел?

– Как чего? А пугать их? Приведениями нарядимся и айда!

– Ага, а домработница нас плюшками накормит, ага?

– Какая домработница? – удивился Семенко.

– Неважно,– рубанул воздух пропеллером Ярослав Иванович,– веселиться будем по другому. Где ты говоришь, он свою шкатулку прячет?

– Неееет! – сразу заныл трусливый Костя,– Байзель меня убьет!

– Успокойся! – назидательно произнес Пасенков,– Если, что, вали все на меня. Мол, Карлоссон, прилетал, шалил. Понятно? За это разрешу на люстре покататься. Идет?

Костя задумался. Отдавать шкатулку не хотелось.

– Все на меня вали! Даже двойку по физике! – настаивал Карлссон.

– Нет у меня двойки,– выдал Семенко убойный аргумент,– у меня единица в наличии.

– Тем более,– пожал могучими плечами отставной депутат,– ты Сталина знаешь?

– Нет,– сокрушенно ответил Костя.

– Плохо, а Гитлера?

– Знаю.

– А знаешь, что Гитлер говорил?

– Зиг хайль! – вскинул руку в партийном приветствии Байзелев воспитанник.

– Вот! А Сталин говорил, что сын за отца не отвечает… Вот так вот.

– Как это? – не понял Костя.

– А так. Вот смотри, Байзель твой – военный преступник, так?

– Так.

– Он от милиции прячется?

– Прячется…

– А если его милиция найдет, то и тебя, дурра, в тюрьму посадят. Понял? В тюрягу к бандитам.

– Неееет! – снова заплакал Семенко.

– Успокойся, я сказал. Так вот, Сталин издал закон. Сын за отца не отвечает. Ясно?

– Нет,– шмыгнул носом Костя, но выт перестал.

– Так вот, по закону, судить будут Байзеля и только. А тебя нет.

– Честно? – просиял Костя.

– Честно, только если ты мне передашь шкатулку. Иди быстрее, ты меня совсем уморил.

С радостным гигиканьем Костя помчался прочь из комнаты, а Пасенков обессилено упал в кресло. Эта беседа о законности его изрядно вымотала.

Через пару минут чуткое ухо Ярослава Ивановича уловило неясный шум на лестничной клетке, и тогда он быстренько подхватил рюкзак и выскочил в прихожую. Кто-то явно спускался сверху по лестнице, судя по голосам, это был Байзель со своими приятелями. Поднявшись на чердак, они обнаружили, что никакой опасности и близко нет, и теперь неспешно возвращались, чтобы закончить трапезу. Пасенков резонно решив, что синица в руках лучше, стал спускаться вниз, немного сетуя на нерасторопность Кости. Еще через пару-тройку минут он уже был на свежем воздухе.

К тому момент Костя только добрался до заветной шкатулки, и крепко сжав ее руками, побежал в свою комнату. Обнаружив, что Карлссон уже улетел, Семенко моментально обмочился, потому что был застигнут с поличным, возвратившимся Байзелем.

– Это не я, это не я,– запричитал он, пряча шкатулку за спину.

– А кто?! – заревел суровый наставник.

Выдрав шкатулку из судорожно сжатых пальцев, Байзель швырнул воспитанника на диван. Плюшевые медведи, сидевшие на нем, вежливо расступились, и Костя хорошенько треснулся башкой об стенку.

– Я тебя предупреждал?

– Ждал… – всхлипнул Костя.

– Шкатулку трогать запрещал? – от волнения Байзель заговорил стихами, что еще больше его разъярило.

– …щал…

– А ты почему тронул? А?

«Кожаное пальто» шепнул Адольфику: «Неспокойно тут у него». И нацисты на цыпочках вышли на лестницу и потопали на улицу. Костя забился в истерике.

– Почему тронул шкатулку?!

– Мне Карлссон приказал!

– Карлссон?! Где он? Где? – Байзель принялся крушить мебель. Медведи опасливо косились на него.

– За столом нет, и за шкафом…ммм….нет. Где же Карлссон? Где?

– Да…

– Что да?

– Да, нету…

– Я спрашиваю, где он?

– Улетел, уже улетел… я…

– Улетел? Ах, ты ж сволочь!

Байзель принялся шарить по комнате, в поисках предмета, которым можно запустить в Костю, и наткнулся на лежащий посреди комнаты вентилятор, забытый Пасенковым. Он схватил его и замахнулся. Костя с медведями вжались в диван.

–…а вентилятор оставил,– неожиданно произнес Байзель и опустил руку,– откуда это? Ты притащил?

Костя замотал головой:

– Нет, я ж тебя предупреждал, что это не мои проделки. Это уголовное дело, между прочим.

– Так,– сказал Байзель и сел в кресло,– говори начистоту.

Костя приосанился и стал рассказывать:

– Прилетел Карлссон, сказал: «Шкатулку добудь». Я отказался. Бил… – лицо Кости на миг скривилось,– потом он сказал, что шкатулку для Гитлера нужна, я и подумал…

– Кому нужна? – Байзель обхватил свою лысую голову руками и стал раскачиваться в кресле из стороны в сторону.

– Гитлеру. Он еще говорил: «Гитлер – капут», и другие нехорошие слова. А я сказал, что нет, «Гитлер – зиг хайль! Хайль!» – Костя принялся скакать по комнате, выкрикивая партийное приветствие, и еще какие-то малопонятные обрывки фраз на немецком, типа «партизани», «арбайтен» и «млеко-яйка». Байзелю раньше всегда это нравилось.

Сегодня же наставник встал из кресла и со шкатулкой в руках молча вышел из комнаты, несмотря на то, что в Костиной уже во всю шла подготовка к военному параду, и медведи, кряхтя, одевались в эсэсовскую форму, и цепляли на свои могучие плечи винтовки и автоматы. Семенко помогал им одеваться и одновременно с расческой под носом усиленно изображал фюрера. Орать он не переставал, потому что знал, что разжалобить Байзеля можно только этим нехитрым способом. Однако наставнику уже было все равно. День вымотал его, и он, завалившись в кровать, и спрятав под подушку свою шкатулку, моментально уснул. И снились ему плюшевые немцы в рогатых касках и парящий в небе Карлссон с красными звездами на жирной заднице.

ЗАСРАНЦЫ

– Не, ну, карличек, ну покажи, что у тебя в этой коробочке! – приставал к Буцефалу Костя Семенко, пританцовывая от нетерпения, и во всю пуская слюни в разные стороны.

– Пошел вон, урод! Сто раз тебе говорю! – огрызался карлик, пытаясь вытолкнуть Костю из лодки при помощи весла.

От Костиных подпрыгиваний и карликовских размахиваний лодку кидало из стороны в сторону, и утонуть бы придуркам, но все это действие проходило на мелководье и до берега было метра полтора.

Вечерело. Сжимая весло одной рукой, второй карлик ухитрялся прижимать к телу картонную коробку из-под торта.

– Ну, дай же мне посмотреть! – вопил Костя, с него капало. Капли воды, пота и слез собирались в ручейки, и стекали на дно плавсредства.

А все так хорошо начиналось. Карлик предложил сплавать за сокровищами, на улице стоял май и в школу совершенно не хотелось. Там Семенко ожидали сразу два урока труда, вернее домоводства, потому что провинившегося Костю мстительный Рожок наказал и определил ему в наказание два урока с девочками. Девочек Костя не любил и боялся, еще больше чем мальчиков, и потому представив, что он пират, нацепил на ухо серьгу и поплелся на реку.

Там в компании Буцефала они отвязали старинную лодку деда Шенделяпина, стащили из сарайчика весла и мужественно переплыли на другой берег, благо плыть было недолго – метров пятнадцать. Семенко трусил ужасно, но держался молодцом. На другом берегу, карлик немедленно отыскал старую немецкую саперную лопатку, вручил ее Косте и приказал копать под здоровенным дубом, причем сразу в трех местах, а сам принялся носиться вокруг и давать советы.

Промучив Семенко около часа, Буцефал хлопнул себя по лбу и вспомнил, что сокровища спрятаны в дупле этого самого дуба, после чего немедленно туда полез. Через секунду он появился снаружи, уже с картонной коробкой, и, не говоря утомленному "домоводством" сообщнику ни слова, прыгнул в лодку и отчалил от берега.

Но Костя успел среагировать, и ввалиться в лодку следом за наглым карликом, так как тот управлялся с веслами недостаточно умело. При этом он орал на все Триполье и требовал немедленно поделиться добычей.

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка рома! – распевал нарочито грубым голосом веселящийся карл и продолжал отмахиваться от наседающего Кости тяжелым веслом.

– Ихи-хи! – подвывал Семенко,– дай мне коробочку!

– Пошел вон!

Наконец лодка все-таки воткнулась в берег, и оба пирата вывалились из нее на песок. Там они продолжили борьбу. В какой-то момент коробка лопнула, и тайна ее открылась алчному взору Семенко. Она оказалась почти пустой, там присутствовал лишь клочок скомканной бумаги. Карлик швырнул ее Косте:

– На, читай!

– А где сокровища? – тупо спросил тот.

– В жопе! – заорал Буцефал в ярости,– читай, говорю, а не то зарою как сундук мертвеца!

Костя лихорадочно принялся вспоминать буквы и через десять минут огласил, давясь дебильным смехом:

– Тут написано, ихи-хи, что ты, карлик, ихи-хи, засранец!

Карлик немедленно сжал кулаки и выкатил свои безумные глазенки:

– Где написано?

– Вот тут! – смеялся и тыкал пальцем в коробку Костя,– вот буква Зы, а вот СРА, а вот Це, например.

– Сам ты – засрацэ! – возмутился Буцефал, а Костя принялся немедленно дразниться.

– Карлык, карлык, где ты был? Ты, засранец, водку пил! – при этом он стал убегать от приятеля вдоль берега реки, но наступил себе ногой на руку, свалился в воду и чуть не захлебнулся. Карлик немедленно стал делать ему искусственное дыхание "ногой по ягодицам", и Костя стал стонать и пукать.

Минут через пять, угомонившись, пираты собрались на совещание, вблизи вросшего в песок серого камня, и стали думать, как отомстить автору записки – дедушке Сяну и всему человечеству заодно. Еще через полчаса решение было принято, и пираты скрылись в кустах, а потом торжественно вынесли оттуда коробку и аккуратно положили ее посреди дороги. Потом вернулись в заросли, где и замаскировались.

К этому времени вечер уже вступил в свои права, и в Триполье с электрички потянулось "человечество" из Города.

Впереди планеты всей, по-обыкновению вприпрыжку несся Петр Иванович Рожок собственной персоной, со злобно-искаженным выражением лица, и с растерзанным портфелем. Несмотря на то, что бежал он, наклонив голову, Петр Иванович успевал посматривать по сторонам, хищно и заинтересованно. Типа, а вдруг что-то лежит не на своем месте, ценное…

Коробку он, естественно, заметил, да и не мог не заметить. Быстро оглянулся по сторонам, нагнулся, схватил, и дальше помчался, как ни в чем, ни бывало. Любопытство взяло верх метров через тридцать, тогда Петр Иванович, отошел в придорожные кусты, и там трясущимися руками коробку-то и открыл.

Вместо сокровищ там лежали две какашки: одна карликовская – искусственная, а другая Костина – настоящая.

Дико взвыв, Рожок выскочил из жасмина. Буквально в паре шагов от него корчились от смеха виновники торжества. Бросив коробку, Петр Иванович хотел было ринуться дальше, но что-то прикинув в уме, нагнулся, и с грацией немолодого барсука, собрал веточкой упавшие на землю какашки, и сунул их в коробку. После этого злодейства, он постоянно озираясь пододвинул коробку ногами поближе к краю дороги, и затаился в кустах неподалеку от наших пиратов.

Костя по инерции хотел поздороваться, но хорошо, карлик успел заткнуть ему рот грязным кулаком. После этого над дорогой повисло недоброе молчание.

Подошла следующая электричка. На ней прибыл Маленко Николай. Именно он возглавил гонку среди пассажиров, так как очень хотел по малой нужде. Жасмин оказался как нельзя кстати. Оттого он и коробку сразу не увидел, а когда увидел, то немедленно потащил за собой в кусты. Через минуту карлик, Семенко и учитель трудов и рисования услышали характерные Колины матюги.

– Яка ж, сука-блядь, курва такое робыть? От же ж до чего люди паразитством любят заниматься, сука-блядь… Нет чтобы литрушку в коробку припрятать, они тут в сраку издеваются…

Все это сопровождалось звуком рассекающей заросли жасмина струи. Кажется, немного даже и хихикающего Петра Ивановича зацепило, но он мужественно досмотрел сцену до конца.

Завершив свой нехитрый туалет, Николай, кряхтя собрал какашки в коробку и потащил все это сокровище на прежнее место, особенно его изумило сходство искусственных фекалий с натуральными:

– Ишь, научились делать сука-блядь, юмористы… И не отличишь, курва… – негромко бормотал про себя великий мастер-штукатур,– передохну чуть-чуть и в путь, а то за целый день устал как паровоз, и не присел ни на грамм.

– Ага…– вдруг вякнул из-за кустов Рожок, неожиданно решив поддержать разговор.

– Ой, а это кто тут у нас? – раздвинул кусты Маленко,– Петр Иванович? Ну, здравствуй, курва, педагог? Сымай, значит, штаны, знакомиться будем. Это ты туту развлекаешься, какашки сортируешь?

– Не, не я… – покраснел Рожок и слегка попятился,– я тут по нужде приседал, такое вот дело. Желудок…

– Желудок – не тетка,– участливо рек Николай,– ты какай, какай. А я вот немного этого цирка погляжу, – он указал на коробку,– и тоже пойду навстречу солнцу. О! Гляди, Ярослав наяривает, да быстро, сейчас до нас присоседится…

Однако Пасенков резко, не снижая своей крейсерской скорости, подцепил коробку носком лакированной туфли и красиво, в стиле лучших голов Лиги Чемпионов, отправил ее аккурат в сторону сидящих в засаде засранцев. Коробка раскрылась в воздухе и под возмущенное:

– Шо такое? – Петра Ивановича,

– От же ж курва! – Николая Маленко,

– Ихи-хи! – Семенко, и

– Та-то – такууу! – что-то жевавшего карла,

завершила свой полет, повиснув на ветвях многострадального жасмина.

Пасенков на это никак не отреагировал, потому что ему было очень некогда, и к тому же просто необходимо было найти бумажку.

ТАЙНЫЕ ЖЕЛАНИЯ

– Байзель! – закричал Костя,– у тебя есть восемнадцать рублей?

– Зачем тебе? – поинтересовался суровый наставник на миг отвлекаясь от шницеля по-баварски, запиваемого темным пивом.

– Это секрет! – загадочно сообщил Семенко.

– Ну, на секрет и восемнадцати гривен нет,– забулькал Байзель.

Закончив трапезу, наставник отправился на боковую, по сложившейся годами традиции, а Костя принялся задумчиво бродить по комнате, мрачно рассматривая при этом ряды своих потасканных игрушек. Те, в свою очередь, недобро поглядывали на хозяина.

Первому, эти гляделки надоели Семенко, и он от души пнул стоящую с краю лохматую собачонку с диким воплем:

– Как стоишь, сволочь!

Внутри у пса, что-то гавкнуло, и он улетел в противоположный конец построения.

И тут под шкафом, Костя вдруг заметил, какую-то странную фиговину, которую доселе не замечал. Пришлось становиться на четвереньки, и в этой неэстетической позе выковыривать странный предмет наружу. Фиговина оказалась пластмассовой игрушкой-моллюском. Проволокой к корпусу была прикручена неизвестным благодетелем пояснительная записка, гласившая: «Волшебная улитка, исполняет любые желания».

– Ух, ты! – предсказуемо обрадовался Семенко и принялся стучать улиткой об пол. Желания не исполнились, наверное, оттого, что их было много. Наконец, Костя захотел пописать и пописал, при этом он крепко сжал игрушку и тупо смотрел на расплывающееся пятно.

«Значит, нужно сжимать посильнее!» – осенило придурка.

В этот момент в комнату нежданно ввалился Байзель.

«Убьет!» – мелькнула мысль,– «Улитка, улитка – помоги!»

И о чудо! Байзель не стал убивать ссыкуна. Более того, улыбаясь, он вынул из портмоне, и протянул Семенко ровно восемнадцать рублей! После чего раскланялся и удалился.

«Волшебство!» – думал Костя, застыв в немом восторге.

Потом он сменил колготы, быстренько оделся, и уже на улице у киоска, немедленно потратил все деньги на набор «Юный милиционер», в который входили наручники, и резиновая декоративная дубинка, после чего немедленно захотел есть, и принялся давить свою улитку, требуя пиццу.

Тут же из окошка пиццерии, показалась довольная морда мамеда Багдасарова, и швырнула в Костю недоеденным куском со словами:

– Атову сиким! Гиждиллах!

В ответ Костя лишь расхохотался, подобрал пиццу и помчался домой, на ходу придумывая все новые и новые желания.

Первое, что он увидел в квартире, был Байзелев зад, торчащий из-под шкафа. Костя оцепенел, его наставник пыхтел и вонял вовсю.

– Костя! – прорычал он,– ты тут не видел…

– Что?

Байзель поднялся на ноги, было видно, что он нервничает:

– Тут фиговина одна валялась…

– Где? – Семенко сделал невинные глазки.

– Да вот тут где-то…

– Какого цвета? Розовая или синенькая?

– Да! – напрягся наставник.

– Не, не видел, не ту ни другую…

– Ты не понимаешь! – вскричал Байзель, вздымая руки.

– Чего не понимаю? – хитро скривился Костя, крепче прижимая к себе улитку под рубашкой.

– Может случиться страшная трагедия! Если ты случайно нашел улитку, отдай ее мне!

– Какую еще улитку, ты с ума сошел что ли?

Байзель закрыл лицо руками и выбежал из комнаты. Костя перевел дух и пошел в туалет.

– Учти! – прокричал из-за дверей наставник,– она исполняет только тайные и темные желания хозяина! А ее хозяин – ужасный извращенец по имени Туранчокс.

Семенко задумался:

« Так, так. Значит Туранчокс, как и я хочет 18 рублей и пиццу. Надо просить больше денег».

Он представил самую большую сумму, которая только может быть, и тут под дверь туалета сама собой вползла незнакомая бумажка. Костя схватил ее и прочел:

ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВЫ ВЫИГРАЛИ 100000000000000000 РУБЛЕЙ!

– Байзель! – завопил Семенко и помчался к наставнику, не одев штаны.

Наставник лежал на диване, лицом в подушку.

– Я выиграл! Я выиграл!

– Молодец! – похвалил Байзель равнодушно, – но лучше тебе отдать улитку Туранчоксу.

– Я… я… – смешался Костя,– я просто так выиграл! Просто так!

И он стал пятиться, пятиться, пока снова не уселся на крышку унитаза.

– Учти! – донеслось до него,– Туранчокс отомстит тебе! Если в полночь, ты не отдашь ему улитку, то ни одно твое желание, никогда не исполнится. Никогда! Никогда!!

Ровно в полночь, дрожа от страха, Семенко занял пост перед телевизором. Байзель куда-то ушел, часа три назад, а Костя весь уже извелся в ожидание грузовика с деньгами, но тот все не ехал и не ехал. Один раз, Костя это видел в окно, приехали какие-то злобные типы, вывели из подъезда Киля и куда-то увезли. Киль упирался и царапал асфальт носками ботинок.

Тут сам собой погас телевизор.

– Улитка, улитка! – попросил Костя дрожащим голоском,– включи свет, пожалуйста.

Свет не вспыхнул, зато в районе двери из коридора вспыхнул фонарик.

– Кто там? – обмирая и прячась за телевизор, тихонько спросил Семенко.

Молчание в ответ… Фонарик снова мигнул. В комнату потянуло холодом.

– Ыыы, – завыл Костя, ежась.

– Ыыыы… – словно эхо из коридора… А потом еще раз,– Ыыыы… Отдай улитку! – голос страшный, незнакомый.

– Ни за что! Хочу, чтоб немедленно милиция приехала!

Фонарик тут же погас, и из коридора донеслись странные стуки и возня. Послышались голоса, уже другие:

– Кто здесь?

Ба-бах!!

– Туранчокс! Заходите сзади, живее! Брать живым!

Ба-бах!

Семенко вжался в телевизор.

– Сержант! Наручники! Уйдет!

Ба-бах! И все замерло. Фонарик погас. Костя медленно пошевелился, и тут снова раздался все тот же страшный голос:

– Семенко! Что, не помогла тебе милиция! Аха-ха-ха! Сержант Петренко убит, капитан Бай… Байрамов ранен, сейчас я откушу ему голову и отберу у тебя улитку…

Костя сжал моллюска изо всех сил и прошептал:

– Ну, ппожалсста, улиточка, сделай так, чтоб Туранчокс меня не нашел!

Какое-то время было тихо, потом по комнате закружилась странная тень.

– Где же у нас, Костя? Где же ты?

Тень была потная и вонючая, она покружила по комнате, не удосужившись заглянуть за телевизор и утопала в коридор. Через какое-то время в коридоре послышались шаркающие старческие шажки и неприятный голос пропел:

– Хухры-мухры, хухры-мухры… Я добрый волшебник Юкки-Пукка. Костя ты здесь?

– Здесь! – отозвался Семенко, он был весь на нервах.

– Тогда слушай меня внимательно! Есть только один способ обмануть злого Туранчокса.

– Какой?

– А такой. Нужно больше никогда, слышишь, никогда ни о чем не просить волшебную улитку. И тогда Туранчокс заснет на веки и не тронет тебя. Понятно?

– Пнятннно… – выбивая зубами дробь, проблеял Семенко.

– Клянешься, хухры-мухры?

– Клянусь!

– Хорошо. И Байзеля, главное, тоже никогда ни о чем не проси. Клянешься?

– Клянусь!

– Ну и молодец, все я ушел.

– Подожди! – пискнул вслед доброму волшебнику Костя,– а можно напоследок одно желание?

– Ладно, но помни. Оно последнее! – прокричал Юкки-Пукка какбы издалека, – и больше никаких тайных и явных желаний!

– Я хочу, чтоб Байзель скорее вернулся! – прокричал Семенко,– Мне очень-очень страшно!

– Хм,– задумался волшебник,– а ты вернешь ему восемнадцать рублей?

– Нет! Верну пятерочку, у меня в копилке есть.

– Хм… Ну ладно, зажмурь глаза, хухры-мухры и посиди в тишине минут пять.

Костя так и сделал и Юкки-Пукка сдержал обещание. Ровно через пять, ну от силы через шесть минут, в двери щелкнул замок и пришел Байзель. Ну не чудо? И сказал с порога: