скачать книгу бесплатно
Я был в джинсах с протертыми, но не сильно, коленями. Джинсы эти носил еще до армии, надел для того, чтобы казаться своим с неформалами.
– Да так… – Объяснять, конечно, не стал.
– А давай мы тебе новые штаны купим? – сказала одна цыганка и подмигнула другой. Та кивнула:
– Нехорошо в таких, да.
И я ответил с вызовом:
– Купите.
Тут же похвалил себя: молодец, пусть знают, что с меня нечего взять.
Цыганки посмеялись и снова заговорили между собой на своем смешном и раздражающем слух языке. А я снял кроссовки и протянул ноги между стенкой отсека и задом женщины. Улегся, сунул руку в карман, где было несколько денежных бумажек. Изо всех сил старался заснуть, но не мог. Мешали голоса над ухом, дети, постоянно что-то просящие у матерей, а в основном собственные мысли. Я уже жалел, что уехал. Хотя в Омске было больше шансов зацепиться, чем в Новосибирске.
Вернее, я убеждал себя, что это шансы. Никакие это были не шансы. Ни там, ни там. Просто в Омске жил мой одноклассник Славка Гурьев. (Одноклассник, но давний – уехал в тринадцать лет: отец Славки был офицером.)
Рядом с нашей школой находились так называемые офицерские дома. Жили в них действительно по большей части семьи офицеров. Со мной переучилось бессчетно девочек и мальчиков из тех домов. Никто не задержался на все десять лет: отцов переводили на новое место службы, и жены с детьми следовали за ними. Три-четыре-пять лет. Даже имена не запомнил.
Единственное исключение – Славка Гурьев. Во-первых, отец его застрял в нашем городке, а вернее, в части рядом с городком, надолго, во-вторых, самое, наверное, важное, Славка был душой класса. И его проводы стали грустным торжеством. Мы принесли еду, газировку, выпустили стенгазету с фотографиями Славки и смешными подписями к ним. После застолья за расставленными буквой П партами были танцы. Славка танцевал по очереди с девочками, некоторые прямо приникали к нему…
Потом мы переписывались. И коллективно, и по отдельности. Славка в письмах то радовался новым местам и новым друзьям, то скучал и признавался, что ему одиноко, что живут они в диких местах. Обратные адреса периодически менялись. Не помню их, так как выглядели они как шифры. Видимо, это были воинские части. (Потом и у меня были такие, когда служил в армии.) Но из писем Славки было понятно, что это то север Иркутской области, то восток Забайкалья, то Приморье на самой границе с Китаем.
После моего возвращения со службы наша переписка возобновилась. Славку призвали на полгода позже, и я подбадривал его в том духе, что «дембель неизбежен».
Пока Славка служил, его отца уволили из армии, и они с женой кое-как добрались с Дальнего Востока до родных им обоим омских краев. Туда вернулся и Славка в апреле. И вскоре написал, что занялся бизнесом (но не написал, каким), вообще все у него стало «правильно». Это «правильно» в письмах повторялось постоянно.
Его родителей я хорошо помнил. Мама работала в детском доме, который находился в том же квартале, что и наша школа и офицерские дома. Она была высокой, тонкой женщиной с красивым, но строгим лицом. А отец – настоящий офицер. Плотный, но нисколько не полный, подтянутый, ходивший так, будто чеканит шаг в строю. Пшеничные волосы и такие же усы. Настоящие офицерские усы. Как в фильмах «Тихий Дон», «Хождение по мукам»…
Я часто бывал у Славки дома, иногда встречал там и его отца. Удивлялся, что даже в квартире он в военной форме. Ну или по крайней мере в штанах, напоминавших галифе. Казалось, он в любой момент готов сорваться на задание.
Его часть находилась недалеко от городка, за аэродромом. Два раза Славкин отец устраивал нам экскурсии. Он был тогда лейтенантом или старшим лейтенантом, договаривался, наверное, с командиром. Надо, дескать, приобщать пионеров к делу обороны страны. И мы еще до уроков НВП держали в руках автоматы, лазали по БМП и БТР… Когда со Славкой играли в солдатики, его отец наблюдал за нами очень серьезно, будто это какое-нибудь учение, а не игра…
Ну вот к ним я по сути и ехал в Омск. К Славке, у которого все «правильно», к его отцу, который наверняка устроился в гражданской жизни, его жене, судя по моим воспоминаниям, сильной и умной женщине.
У меня был записан адрес, на который я посылал Славке письма в мае-июне. О приезде не сообщал. Сорвался спонтанно, да и что писать? «Приезжаю, встречайте»? Нет, лучше без предупреждения, вроде как по дороге завернуть. Завернуть и осесть.
Теперь уже сложно представить, как я без гугл-карт, смартфона нашел нужный дом, квартиру.
Открыл Славкин отец. Почти такой же, только… Да, и он был прибитым, и прямая спина теперь стала кругловатой, усы печально обвисли, на щеках щетина. Он с подозрением смотрел на меня.
Я представился, напомнил о нашем городке, о школе, о солдатиках на полу.
– А, да, да. – Усы его приподнялись. – Проходи. Какими судьбами?
– Еду в Ленинград, вот решил Славку повидать, – бодро сказал я.
– Ленинград… Ленинград, это хорошо.
Квартира оказалась крошечной. Малогабаритная однокомнатка. И, судя по всему, отец Славки жил здесь один. Моя надежда получить помощь стала слабеть.
Хозяин включил электрочайник. Металлический, советский. Такие закипали очень долго. Мы сидели за столиком на крошечной кухне и ждали. Разговаривать смысла не имело – и так понятно. Но все же я спросил:
– Как Слава?
– Да ничего… Отслужил… Работает.
– О… – Ответ потянул новый вопрос: – А где?
Он подвигал головой, словно разминая шею:
– По торговле что-то… Сейчас ведь все торговать стали.
Еще проходя на кухню, я заметил висевший на крючке мундир с погонами капитана. Решил сделать приятное:
– Вы теперь капитан?
Славкин отец усмехнулся:
– Капитан запаса. Уволили по сокращению. Не нужна, объявили, такая большая армия.
– Н-да… Сочувствую. А ваша супруга как?.. Извините, не помню, как зовут.
– Ничего. У моих родителей сейчас, в деревне.
Недалеко здесь. Может, и Славка там.
Совсем безысходностью повеяло. Сын неизвестно где, жена наверняка уехала не на один день. А он, глава семейства, здесь. И явно не роскошествует.
Чайник никак не закипал.
– Вы кофе или чай?
– Кофе, – конечно, ответил я; кофе я любил со школы, но пить его получалось не всегда.
– Ну, кофе даже лучше не кипятком.
Пили растворимый индийский кофе. Славкин отец тяготился моим присутствием. А может, вообще всем тем, что его окружало, своим таким положением. Может, думал, где найти Славку: одноклассник к нему приехал, а он черт знает где.
За окном смеркалось. Я понимал, что переночевать здесь негде, а куда податься – не представлял. Начиналась паника, которую я сдерживал простой и наивной верой: передо мной взрослый человек, офицер, пусть и запаса теперь, он что-то должен придумать. Удобно ведь внушать себе, что ты слишком молодой и слабый, а есть взрослые и сильные.
– А я в декабре демобилизовался, – сказал я, чтоб стать Славкиному отцу симпатичней.
– Демобилизуют после войны, – поправил он, – если была мобилизация. А вас уволили со срочной службы… Где служили?
– В пограничных войсках. В Карелии.
– И как?
– Нормально. Уже стал немного скучать, – приврал я, хотя действительно с каждым днем вспоминал об армии со все большей теплотой.
– Да-а. – В глазах хозяина появилось одобрение, и он встряхнулся. – Так, сейчас вечер, Вячеслав с ребятами часто ужинает в ресторане одном… «Сибирские огни». Давайте сходим?
– С удовольствием! – Обрадовала меня не столько перспектива посидеть в ресторане, сколько хоть какой-то проблеск: сейчас придем, а там может быть Славка, ребята, и меня принимают в свой круг. И я тоже начинаю работать, зарабатывать, снимаю квартиру…
Идти пришлось далековато. Я устал. Ну, в общем-то, я давно устал. И двое суток в Академгородке не зарядили энергией. А что может ею зарядить? Уж точно не та неопределенность, в какой я находился после армии. А если покопать, то и много дольше.
Славкин отец был в гражданском. Брюки с расползшимися стрелками, легкий вязаный свитер; бриться не стал…
Ресторан находился на втором этаже двухэтажного здания серой брежневской архитектуры. Даже в то время такие постройки напоминали мне что-то производственное. Но внутри оказалось уютно и одновременно строго. На больших окнах тяжелые портьеры, столы и стулья массивные, потолки высокие, притушенный свет… До того я в ресторанах-то, кажется, и не бывал. Так, в кафешках, кафетериях. В нашем городке общепита почти и не было – в таких населенных пунктах питаются и выпивают дома.
Зал «Сибирских огней» огромный и пустой. Лишь за двумя или тремя столами сидели тихие парочки.
– Наверное, рано еще, – сказал Славкин отец, оглядевшись. – Они поздно заканчивают. Бизнесмены, – добавил как-то горько.
К нам подошел официант. Разглядел нас, лицо стало брезгливым.
– Предложить столик? – все же спросил.
Славкин отец глянул на меня и сказал:
– Да. И меню.
– Само собой… Пожалуйста.
Нас усадили за стол на двоих недалеко от входа, но в закутке. Если бы кто-то пришел в ресторан, мы, непраздничные, вряд ли бы бросились в глаза.
Папка меню была тяжелая, но внутри оказался один лист бумаги. Названия блюд и прочее было отпечатано на машинке. (Ну, это неплохо по тем временам – в столовых от руки часто писали, хрен разберешь.) Какие именно кушанья предлагались, не помню, цены – тоже. Но они меня напугали. Цены. И я честно сказал, что денег у меня почти нет.
– А как же вы в Ленинград едете? – удивился отец Славки. – Билет уже куплен?
И я стал ему честно рассказывать о своем побеге, о надеждах где-нибудь зацепиться в этой новой жизни.
– Готовы сделать заказ? – появился официант.
– Так точно! – с шутливой интонацией ответил капитан и заказал два то ли антрекота, то ли бифштекса (в общем, по куску мяса) с картофельным пюре (которое оказалось точь-в-точь таким, какое нам давали в детском саду), селедку с картофелем и графин водки. – Пока все.
Лицо официанта стало приветливее – видимо, заказ оказался не самым скромным.
– Новая жизнь, говорите, – вздохнул отец Славки. – Я тоже пытаюсь…
И замолчал. В ресторане было тихо, интерьерную музыку тогда еще не включали. Лишь где-то позвякивали ножи или вилки. Люди за другими столиками ели то ли молча, то ли переговариваясь так, что нам не было слышно. Продолжать свой прерванный рассказ мне не хотелось – сказал, в общем-то, все, что было нужно. Что я один, без денег, без работы, без будущего. И вот тащусь по Транссибу от города к городу в поисках этого будущего.
Тяжело мы молчали, отец Славки сопел, поглядывая направо, налево, только не на меня… Массивная дверь ресторана скрипнула, и он качнулся, глянул, кто там. Наверное, сына ожидал увидеть. Но это был какой-то пожилой человек.
Официант принес графин, стопки, селедку, хлеб. Отец Славки обрадовался. Я тоже. Не еде, а тому, что теперь не надо сидеть вот так.
– Давайте.
– Да…
– За встречу. Многое ваше появление заставило вспомнить.
Выпили. Водку я тогда пил редко, и она сильно обжигала горло. И всегда появлялось подозрение: паленая, технарь, метил… Водкой тогда часто травились.
– Мы ведь все потеряли, – снова заговорил отец Славки. – Я эту конурку снимаю, жена у моих родителей в Иртыше… деревня такая тут… Слава… сын… Страшными делами он занялся. Я боюсь выяснять, но вижу. Я теперь много чего боюсь. Кто я теперь?.. Капитан запаса. Только никто меня никуда из этого запаса не возьмет. Сорок четыре года, а что дальше?.. Я никем не могу быть, только офицером. И отец у меня офицер, подполковник, всю войну прошел, и брат, на два года младше, уже майор, служит, а я вот – до капитана, позор… А теперь и вовсе… Сокращение штатов… Налей.
Я с готовностью налил.
– Славу когда призвали – я радовался. Как раз все совсем рушиться стало в стране, но у нас в полку нормально было, крепко. Я Славе писал – оставайся на сверхсрочную или в училище поступай, армия последней повалится или спасет. А тут и в гарнизоне, и… и у нас с женой разлад пошел… Устала она… Потом увольнение, кое-как добрались досюда через полстраны. И вот второй год не могу никуда… Да и… – Он пристально на меня посмотрел; после двух стопок казался совсем пьяным – так бывает, когда человек измотан, плохо спит, все время думает о чем-то одном. – Да и не хочу, – сказал тихо, как по секрету. – Я офицер и хочу умереть офицером. В Афган, пока он был, рапорта подавал – не приняли, там просил оставить, хоть на комвзвода перевести, но оставить… Но нас всех подчистую… в соответствии с указом от двадцать первого марта восемьдесят девятого. С Китаем у нас замечательные отношения – не нужны стали. И с Европой тоже… Сейчас вон из республик вывозят, даже из автономных. И не хочу слышать про это, читать, а ведь лезет со всех сторон. И что я могу? Ничего не могу…
Я кивал, подливал. Принесли горячее. Отец Славки все говорил, говорил. Его в прямом смысле прорвало. Видимо, долго ни с кем не общался.
– И Славе, сыну, я что могу… Вижу, что гибнет. Или посадят, или… У нас тут каждый день кого-нибудь с пулей находят… Не дай бог… И когда приходит, я ему начинаю… просить, чтоб осторожней хотя бы, он достает из кармана деньги и на стол так небрежно: «Бать, не волнуйся, купи чего вкусного. Все у меня правильно». И вижу ведь, что денег-то не очень, если б много было, помог бы нам двухкомнатную снять, мать бы вернул… Да нет, это так – форсануть пачечкой, чтоб не мешал я, заткнулся… И раньше, – Славкин отец снова усмехнулся, на этот раз совсем горько, почти по-стариковски, – папой называл, а теперь – «батя»… Вроде и ничего, но пренебрежение чувствую. Хм, да… И ничего не могу… Я-то что, чем ответить?.. Как там говорят?.. Лузер, да?
Я машинально покивал, потом спохватился, хотел как-нибудь ободрить, но передумал. А чего ободрять, если так и есть?
Славкин отец потыкал мясо и отложил вилку.
– Слушай, лучше тебе с ним не встречаться. Не надо. Ты парень-то нежный, вижу, книжки любишь читать. Да? А они там… Им, хм, не до книжек. Совет могу дать, если хочешь.
– Да, – сказал я вполне искренне, – хочу.
– Там осталось что?
В графине осталось. Хватило по половине стопочек… Выпили. Я закусил мясом, отец Славки не стал.
– Так вот, возвращайся домой. Пережди. Сейчас морок, будто над нами какой-то газ распылили. И мы сорвались с катушек. Не чувствуешь?
После этого вопроса я почувствовал. Действительно. Домой захотелось еще сильнее.
– Да, – ответил я, – вы правы. Только сейчас понял. То есть почти сразу понял, как поехал, но не хотел себе признаваться. Спасибо.
Отец Славки теперь не усмехнулся, а улыбнулся. Хоть и грустно, но по-доброму. Правда, неумело как-то. Офицеры, наверное, и не должны уметь улыбаться – они должны уметь приказывать. Каждую секунду быть готовыми отдать приказ. Впрочем, отец Славки теперь не офицер, по крайней мере, не действующий, а здесь, на гражданке, улыбаться надо. Надо учиться располагать к себе…
Он заказал еще сто грамм. На посошок. Пока ждали водку и счет, доели селедку, мясо, пюре. Потом с чувством чокнулись.
– Поедешь, да? – спросил он.
– Да. Отсюда на вокзал сразу.
– Правильно… Злюсь, когда Слава это слово говорит, но тебе говорю: правильно решил.
– Действительно, пережду. Так не должно долго продолжаться.
– Наладится, – подтвердил он. – Спадет морок. Спадет. Наладится. Потом смешно будет, за что мы тут друг другу глотки грызли…
– Не все, – перебил-заспорил я. – Вы вот не грызете.
