скачать книгу бесплатно
– Не его. Тебя. Чем больше ты человек, тем больше уязвима.
Зоя с едва слышным свистом вдохнула через стиснутые зубы, словно перебарывая боль.
– Нет! Ты не понимаешь. Мои эмоции и чувства не имели смысла, пока я не была человеком. Это была игра в любовь, в боль, в гнев. Только теперь все по-настоящему.
Хэвен потер виски.
– Это катастрофа. Тебе нельзя становиться такой.
– Но мне нравится, – Зоя пожала плечами. Ей вспомнилось, как она отчаянно бросилась в объятия Айкена, пока обдающее нещадным жаром пламя разрушало дом Хэвена. – теперь мой гнев будет просто невообразимым. Мы победим Габриэля, непременно.
– И что же ты будешь делать потом?
Она пожала плечами. Хэвен шумно втянул носом воздух, стараясь вложить в этот звук все свое презрение к ее меняющейся природе. Он ненавидел себя за то, что был человеком, он тосковал по тому времени, когда состоял в воинстве Сияющей страны. И в то же время он бы никогда не предал Зою, хотя сейчас он взаправду злился на нее.
– Мы счастливы, разве нет? Ты упрекаешь меня в том, что я люблю Айкена, но ты сам нашел счастье в Симонетте. Ты не собирался жениться, будучи дини ши, не надумал и когда стал человеком. А она разве не видится тебе как дочь, которую ты иначе не смог бы получить? Разве ты не чувствуешь рядом с ней себя иным, более нудным, чем раньше?
Хэвен скривился, словно в рот ему затолкали пол-лимона, ткнул в ученицу пальцем:
– Надеюсь, ты испытываешь удовлетворение каждый раз, когда прокручиваешь у себя в голове эти детские доводы. Ах как мило, я настоящая девочка, черт побери, счастливый конец у сказки!
Зоя глубоко вздохнула, пальцы ее сжали плечи. Она была оскорблена так тяжело, что скорее простила бы Хэвена, если бы он ее ударил. В конце концов, это было бы привычно.
– Хочешь знать, что я чувствую ежедневно? Удовлетворение? – она издевательски хохотнула. – как бы не так. Страх.
Хэвен отступил на шаг, изумленный: и без того изогнутые его брови взметнулись вверх, становясь домиком, рот напряженно сжался, будто мужчина ощутил на губе пушинку и пытался не проглотить ее.
– За тебя, за Айкена, за Симонетту. И за себя. Потому что в сказке Габриэль бы хотел поймать меня и заточить в темнице, как дракон или черный рыцарь – принцессу. Но он вырвет из меня камни, сделает новую игрушку, более сговорчивую, а вас всех – уничтожит. И, знаешь, мне вскоре станет все равно.
Зоя тоже отступила на полшага, с вызовом глядя на учителя. Он не смел поднять голову, уставившись на носки туфель девушки. Она была права… во всем, кроме одного.
– Твоя душа в камнях. И твоя память там же. Габриэль может налагать заклятия, позволяющие перекрывать воспоминания, но не стирать их. Он будет знать, что ты рано или поздно все вспомнишь.
– Значит, меня он тоже уничтожит.
– Не знаю, – Хэвен опустил голову. – он думает не так, как я.
– «Ценно только хрупкое».
Хэвен обреченно кивнул. Он не мог не капитулировать, тем более, что в гостиной засмеялась Симонетта, зовя его.
– Да, ты права. Но я хотел бы видеть тебя скорее каменной, чем живой.
– Этого не будет никогда.
Хэвен проглотил слова, которые хотел сказать: «к сожалению…»
Тем же вечером в ванной, все еще прокручивая в голове слова учителя, Зоя сняла халат. Сбросила его с плеч легко, однако поднять взгляд на себя в зеркало не смогла.
«Я думала каждый раз, что это осознание себя ненастоящей – оно скоро пройдет. Нельзя же постоянно думать не только о том, что происходит вокруг тебя, но и о том, что ты, кто ты… А кто, в сущности?»
Зоя медленно, противясь сама себе, все же подняла голову, но чтобы открыть глаза, ей понадобилось еще несколько секунд – и несколько вздохов.
«Ни на минуту ты не отвлекалась от осознания, что ты не человек. О, как это жалко звучит!»
Она приблизилась к зеркалу, провела по лицу рукой. Едва заметные наметившиеся в уголках глаз морщинки, на переносице проступили веснушки. Тут и там на теле – не считая отколотого куска – проступили родинки. А также шею и плечи покрывали следы проведенных с Айкеном ночей.
Зоя улыбнулась. Она стала человеком настолько, насколько вообще могла, и, хоть ей этого и было мало, она благодарила Судьбу и Богиню. Если она не могла вернуться во Дворы с Карлом, то остаться здесь и провести свою жизнь как миссис Купер было совсем неплохо. Прожить жизнь, как человек, а потом, может быть, состариться и умереть. Если она будет на это способна.
«Я даже не помню, сколько мне лет. Даже примерно! Я вполне могу ошибиться на несколько десятков, прикидывая свой возраст. Ужасно, наверное, – Зоя опустила взгляд, но зеркало манило ее, как магнит, заставляя снова вскидывать голову. – это должно меня пугать. Тем не менее, не пугает. Еще я должна быть счастлива… Ах, нет, я счастлива, конечно же. Я люблю Айкена… Наверное. Или это эгоистичная страсть, иначе я бы ни на секунду не прекращала думать, как позволить ему жить без меня. Однако, кажется, если я умру, прямо сейчас, в данную минуту, не будет ничего, о чем бы мне стоило пожалеть.»
Вода с тихим звуком капала из крана каждые две секунды.
«Или это хорошо? Готовность умереть в любой момент – это-то и маркирует счастье?»
Она задумалась настолько, что в ушах у нее остался один только звон, как бывает на неработающем канале телевизора, и Зоя сама не поняла, как и почему это делает: она взяла маникюрные ножнички, поднесла их к волосам, отрезала тонкую прядь и растерла ее между пальцами. Но раньше, чем все волоски высыпались в раковину, ее руку накрыл своей Айкен.
– Что ты делаешь?
Она вздрогнула от неожиданности.
– Не знаю, задумалась.
Он улыбнулся – одновременно напряженно и недоверчиво, но все же ободряюще, вынул из ее пальцев и прядь, и ножницы и вышел из ванной. Зоя снова посмотрела на себя в зеркало, пригладила встопорщившиеся на месте отреза волосы.
«Ты слишком много думаешь.»
Эдмунд вскоре вполне поправился, так что на его лице вновь заиграли прежние краски. Как только выздоровление стало очевидным, Марта заговорила о том, что неплохо было бы устроить прием, посвященный приятному событию. Когда она объявила об этом, в гостиной повисла неловкая тишина. Мистер Тауэр все еще продолжал болеть, напомнил Ретт, но Марта только махнула на него рукой:
– Ну так подите и спросите у него!
Кинг опустил голову. Он считал недопустимым проведение приемов или балов в доме, где лежит больной, но одновременно с тем не сомневался, что мягкосердечный и сентиментальный мистер Тауэр, жестокий лишь по отношению к нему, Ретту, горячо поддержит инициативу Марты. И молодой человек замолчал. Он всматривался в лица Уолтерса и Марты: порочные и развращенные, затем переводил взгляд на Эдмунда и Вивиану. Их невинные лица были совершенно иными, но тень, отголосок творившегося между гостями греха уже легла на лбы доктора и молодой девушки некоторым сомнением. Ретт опасался, как бы не оказалась дурной кровь Куперов. И как бы Вивиана не восприняла дурной пример.
Глава четвертая
Было страшно от силы твоих тонких рук
Когда ты развела кошмар бытия
В стороны, как половинки кулис
И встала на моей сцене, стройна и горда.
Василий К. – «Монотеизм»
После ранения Зоя продолжала тренироваться, но так самозабвенно и усердно, как прежде, отдавать себя делу уже не могла. Бок ныл, перед глазами очень быстро появлялись черные точки. Зоя стыдилась своего состояния, предпочитала тренироваться в одиночестве и в своей комнате, но это не всегда ей удавалось: Айкен нередко предлагал ей позаниматься вместе или просто посмотреть на нее в эти моменты. Ему нравилось наблюдать, как перетекают под кожей гладкие мышцы, как скользят по коже капельки пота. После этого Зоя всегда была тихой и податливой, ее можно было обнимать без страха, что она отстранится или вырвется – несмотря на то, что девушка любила его всем сердцем, она продолжала смущаться от слишком явных проявлений нежности и кипятиться, если какое-то движение Айкена казалось ей посягающим на ее свободу.
В тот день Зоя отжималась, надеясь, что присутствующий в гостиной Айкен не смотрит на нее. Но он только прикрылся журналом – на самом же деле, молодой человек не сводил глаз с возлюбленной. И к счастью!
Внезапно Зоя почувствовала, как перед глазами у нее все поплыло и упала сначала на локти, затем просто ничком, уткнувшись лбом в пол. Айкен мгновенно отбросил журнал, подскочил к ней и бережно приподнял.
– Голова закружилась?
– Да… – слабо произнесла Зоя. Она была изумлена – вот уж чего она никак не ожидала, так это того, что не сможет отжаться больше двадцати раз.
– Тебе рано еще тренироваться, – Айкен опустил глаза и охнул, увидев, что меж пальцев его руки, придерживавшей Зою, заструилась кровь. – тебе вообще будет лучше прилечь.
Он бережно приподнял ее, положил на диван и задрал блузку, чтобы рассмотреть рану.
– Вытри, пожалуйста, – Зоя бледной рукой указала на салфетки, стоящие у телевизора. Айкен кивнул.
«Должна ли я проклинать свою способность любить? И любовь ли это наконец? – Зоя вздрогнула, вспомнив, как она под именем Вивианы Тауэр самозабвенно любила своего Эдмунда. – А что же было с Габриэлем? Непреходящее желание угодить, выслужиться, получить его одобрение… А с Карлом?..»
Она снова содрогнулась всем телом и потерла плечи, делая вид, что просто замерзла, потеряв немного крови.
«Можешь ты вспомнить, любила ли Карла – и сильнее ли? И сдашься ли ты теперь? Или продолжишь его искать?»
Девушка повернула голову к окну. Повернувшийся с салфетками в руках Айкен увидел, что у Зои едва заметно подрагивают пальцы.
Он присел рядом, осторожно коснулся раны. И Зоя вздохнула, но не успокоенно, не сдерживая боль – возбужденно. Она каждую минуту была «в настроении». Отчасти, думала она, это потому, что они с Айкеном так долго ждали, когда же наконец будут вместе. Отчасти потому, что примотанный к ней ремнями кусок болел, не переставая. А боль напоминала о насилии. Ничто так не возбуждало, как память о крови и жестокости, пусть и коснувшейся ее самой. Пусть даже виной был Габриэль. Зоя старалась об этом не думать, иначе это приводило ее к мыслям о том, нравилось ли ей на самом деле в Неблагом Дворе. И не слишком ли она порочна для экс-детектива Купера, оступившегося, но доброго в душе. Зоя вспомнила их первую встречу с Айкеном, и сразу за тем – их разговор в прихожей, когда он выдохнул ей прямо в лицо: «Когда у тебя последний раз был секс?»
Она не могла сообразить, фантазирует об этом сейчас, или и впрямь в тот момент желала его, хоть и скрывала это? Действительно ли она думала о том, что хочет броситься к нему – на него? Схватить за воротник, прижаться губами к губам?..
– Знаешь, о чем я сейчас подумала? Я никогда не делаю первый шаг, – Зоя пожала плечами, задумавшись вдруг, отчего. И так ли незыблемо это «никогда» или еще полтора века назад она была не прочь затянуть в свои сети молодого доктора.
– Никогда не замечал в тебе стеснительности или стремления четко следовать так называемым женским правилам. А с другой стороны, ты мне не позвонила…
Зоя шутливо хлопнула возлюбленного по плечу. Он улыбнулся, не поднимая головы и не убирая руки от трещины на ее боку.
– Не в этом дело. А в том, что я считаю себя большим злом, и не хочу никого затягивать в свои сети. Только если человек сознательно идет в разверстые врата ада…
– Ты показала мне, что сказочный мир существует. И сама будто пришла из сказки, – Айкен наклонился и поцеловал Зою в уголок губ. – спасибо тебе за это. Надеюсь, у нас все закончится так, как это всегда и происходит в сказках – счастливо.
Девушка улыбнулась.
– Иногда, когда я нахожусь рядом с тобой, мне хочется плакать.
– Почему? – озадаченно спросил Айкен. Зоя не ответила, опустила взгляд, покачала головой.
«Потому, что это не навсегда».
– Пусть даже мы живем в плохое время.
– Нет. Нет плохого времени, а люди – не знаю, может быть, до шестнадцатого века они были вполне милы, но за все то время, что я их видела, они ничуть не стали лучше. Что изменилось за века? Ничего. Придумали автобусы, микроволновку, да в воздухе стало меньше пахнуть нечистотами, больше – выхлопными газами.
Айкен засмеялся и зарылся носом в волосы Зои, благоухающие корицей и яблоком, с тонким оттенком табачного дыма.
– Ты говоришь очень печальные вещи.
Девушка мягко отстранила возлюбленного.
– Ты просто… ох, как Питер Пен. К двадцати семи годам можно было повзрослеть. Помоги мне сесть, – как можно мягче попросила Зоя. Айкен приобнял ее за плечо, помогая удобнее расположиться на диване. Сам молодой человек сел рядом, устроил голову у нее на коленях, Зоя обняла его сверху обеими руками, а Айкен положил свои ладони поверх ее. Удивительно, подумала девушка, как при том, что его руки полностью закрыли ее, до самых запястий, этот жест выглядел таким трогательным.
– Прости, но я в последнее время в напряжении. Не знаю, закончится ли это когда-нибудь.
– Меня пугает одно только это слово – «закончится».
Зоя смотрела на полудетское лицо Айкена, смешно нахмуренные брови, отметила сосредоточенно закушенную губу… С кем она связалась, очертя голову? Влечение ли ее вело, память, идущая сквозь века, или настоящая любовь? Айкен не был идеалом в представлении большинства девушек. Даже, скорее, напротив, изрядную их часть он бы испугал: своими пристрастиями, своей жаждой быть до смерти привязанным к чему-то, желательно, смертельно опасному – наркотикам или женщине, подобной Зое, – своими внезапными вспышками гнева и ревности… Эти мысли крутились в голове Зои, но она даже не моргала, несмотря на то, что ее сердце сжималось от страха, словно живое. Они с Айкеном взаимно повязали себя крепчайшими узами, вплелись друг в друга, как инь-ян, и разорвать эту связь уже не представлялось возможным.
Во всяком случае, до конца их жизней. Впрочем, могло бы случиться и так, что их единство продлилось бы и дольше.
– Ты уже больше не думаешь о своем долге перед Карлом.
– Думаю. Но теперь уже ничего не попишешь. Думаю, он не хранил мне верность. В какой-то мере я на это даже надеюсь – это бы извиняло меня. Немного.
Молодой человек насмешливо фыркнул.
– Когда ты последний раз поступала так, как действительно хочешь?
Зоя задумалась. Улыбка ее угасла, рот озадаченно округлился.
– В прошлой жизни, Айкен. А ты?
– В прошлой, позапрошлой, этой – всегда. И тебя я тоже этому научу.
Он потянулся, чтобы ее поцеловать. Пока Зоя наклонялась в ответ, Айкен успел ощутить резкий запах крови, успевшей впитаться в блузку девушки. Иногда он ловил себя на мысли, что хочет снять с Зои ремни, чтобы снова посмотреть на срез ее тела, которое наощупь ничем не отличалось от человеческого, дышало дымом, поглощало пищу и совершало все, что положено живому организму, но внутри имело лишь ярко сияющий рубин. Иногда молодой человек не мог отделаться от мысли, что под его рукой или щекой на самом деле нет пульса, то, что он слышит, чувствует – только магическая иллюзия. Из чего же была сделана Зоя? Дэйв говорил, что это «какой-то полимер», она сама уверяла, что фарфор, а Хэвен в ответ на вопрос Айкена сравнил ее с Блодведд, сотворенной из цветов. Возможно, все они были неправы: девушка целиком состояла из магии, которой в какой-то мере могла управлять. Заживали же на ней раны и… чего смущаться, за неделю сходили засосы.
Но он даже не заикался на эту тему. Боялся, что если снимет ремни, то рубец разойдется, снова начнет хлестать кровь, а помочь уже будет некому. Клариссу они прогнали, обычному врачу не по силам что-то сделать, единственный человек, имевший хоть какое-то представление о природе Зои – Дэйв – давно мертв. И Айкен оставлял все, как есть, даже старался не задерживать взгляд на темнеющей полосе стыка, тянущейся от ремня до ремня. Она в любом случае показалась бы ему красивейшей из всех на свете, даже если бы вовсе не была привлекательна – она вела его. Она была его личной Марианной и Жанной д'Арк.
Вивиана все еще не танцевала. Она стояла у стены, чуть наклонив голову набок, и наблюдала за кружащими по паркету парами. Эдмунд видел ее с противоположной стороны зала. Он сам уже вальсировал за вечер несколько раз: с сестрой и какими-то другими девицами, ни лиц, ни имен которых он не различил, словно пребывая в тумане… или под воздействием неких чар. Будто болезнь еще не до конца оставила его тело. Но это было не так – причина рассеянности и слабости молодого человека крылась в ином.
– Жаль, что Вы не танцуете, – пробормотал Эдмунд, когда подошел к Вивиане. Он не смог бы объяснить, как это случилось – не сами ли ноги его принесли к ней, не советуясь с остальным телом и разумом?
– Что ж, ради Вас я готова сделать исключение.
Ладонь Вивианы только легко дернулась – и оказалась в руке Эдмунда.
– Странно ощущать себя рядом с Вами, леди, – улыбнулся молодой человек, когда они закружились в вальсе. – кажется, я столько раз воображал себе это, и тут…
– Это всего лишь танец, – оборвала его Вивиана, глядя куда-то мимо уха партнера. Затем медленно перевела взгляд на его лицо и, помолчав, спросила: – Вы все еще любите меня?
– Всем сердцем.
– Я рада, что Вы сказали, что не «больше всего на свете». Это было бы ложью. Может быть, неосознанной, но…
Эдмунд опустил голову и сбился с шага, разволновавшись, отчего смутился до крайней степени. Другая пара чуть было не столкнулась с ними.
– Пожалуй, не стоит продолжать, – хором сказали оба: и Вивиана, и молодой мистер Купер. И оба же расстроились оттого, что танец не удался. Сразу же после этого происшествия девушка куда-то пропала, Эдмунд только много после обнаружил ее в саду, в тени лип.
