скачать книгу бесплатно
Молитва корней
Путь зрительный, путь нервный, слуховой
и к мiру не приросший образ Твой.
Наш косный путь,
пусть костный, млечный пусть
И Твой, не вобранный в земную плоть,
не пропитавший чёрствый сей ломоть. —
В кость чёрную, ни в голубую кровь
не вдуновенна[17 - Слово «вдуновенный» встретилось в одном старинном «Изборнике».] с жизнию любовь.
Равно чужда и мiру, и уму,
родна нам чудом вопреки всему, —
как голос, что стоит на всём пути:
«Простишь ли нас? Прости меня!.. прости…»
…
II. Шансон Сон
(1966–1972 гг.)
Шансон sans raison[18 - Песенка без «повода и смысла» (по аналогии с «без слов» П. Верлена). Вторая часть «Привала в облаках».]
(Чередуясь с циклом Снегопропады)
Часть первая
Из цикла «Моя бездомная любовь»
Пластинка
Ал-ру Ке-ну
I
Золотистый, летучий звон,
луч иглы тебя находит,
«Mon amour, Marion,
notre toujours»[19 - «Марьон, моя любовь, наше всегда…» (фр.)]… уж на исходе.
Чертит круг начерно,
возвращаясь, луч блестящий.
Обруч, глубь с озёрным дном,
отклик музыки и счастья.
Улетели этажи —
что нам всё же остаётся?
Повтори мне, скажи,
где мы нынче расстаёмся.
Щёлкнув глухо, спираль
вывернула себя всю. Дай
мне руку, печаль,
и уйдём скорей отсюда.
Нет, не будет птенцов,
ни прозрачно-ломких почек.
Лёгким снегом из снов
с зимней тяжестью покончим.
II
Пусть невидимая, из сна,
детский свист, сквозняк и скорость,
станет пробовать весна
на земле искать опору.
Кисти, вёдра, апрель,
солнца влажные заплаты,
непрочна акварель
на снегах голубоватых.
Каплет-колет капель
в горлах труб со ржавью астмы.
…Там, где дремлет метель,
ты со мной навеки, август.
Спи, в золе догорай,
мой шафранный рай…
Как тихо…
Просто – вглубь, в глушь убрать
солнце чёрное, пластинку.
Просто – в шкаф (в пыль) убрать
дно без отблесков.
Пластинку.
Ремарка вторая. О «Снегопропадах»
Тема Снегоземья начиналась с них. Первоначально это были питерские чёрно-белые пейзажи и моментальные зарисовки. Снег – ведь это и рассыпчатая белая краска, то закрашивающая, то засыпающая всё, но по-своему. А снег в полёте – вдобавок и лёгкая завеса, создающая иллюзию. Последняя же не только покрывает собой мир, но и позволяет увидеть его в иных степенях связности и разобщённости.
Ритмы снего-пропадов, то вихреобразные, то плавные, по-другому сближают, раздвигают и связывают явления (притом не обязательно только в пространстве). Летящие снежные точки в своей совокупности смещают и центры тяжести, и саму весомость, значимость отдельно взятых вещей.
Мне невольно думалось при этом: «А если бы они летели так во внутренних пространствах наших душ, миры которых достаточно просторны и, наверное, сообщаются между собой? Тогда они, быть может, создавали бы и там свои летучие зарисовки-разрезы самого разного рода в манере – предположим, пуантилизма? Акварельного ясным днём и чёрно-белого ночью.»
Этот взгляд как бы «сквозь них» расширял возможности «Снегопропадов» как стихо-пейзажей. Да, в этом смысле они могли быть и «лиственными», и «лунными» и даже, как ни странно, «концертными»[20 - См. стихотворение из этого цикла в конце сборника.]. Но это всегда и всё же – точечные городские зарисовки, притом характерные для Петербурга, это именно его зимние холод и даль.
Снежный полёт то сокращает, то удлиняет расстояния между вещами (и тени), но даль-то всегда присуствует и кажется непреодолимой, особенно если рисунок и не пытается вместить её. Но это всё та же русская даль, исстари знакомая: – «унеси мою душу в звенящую даль…» и «тоскующая». А зарисовки – днём акварельные, они (хотя слабо, но переливаясь) окрашены, напоминая этим пуантильность[21 - Пуантилизм (слегка изменено).] мыльных пузырьков, вылетающих из тонкой трубки. Улетев, они всё ещё чуть видны, подобно воздушным шарам в далёкой вышине – в последний момент перед исчезновением.
Но несмотря на это, они и по-питерски каменно-грубы, в них отпечатаны и уличные торцы, и угловые тумбы, и даже булыжники площадей.
Почему же всё-таки «Снегопропады», а не «Снегопады»? Отчасти потому, что авторское я в них уплывает как бы вглубь, оставаясь за кадром.
Отчасти же – из-за чувства тревоги и безнадежности, вызванной тогда Карибским кризисом да и резким поворотом вектора времени в конце 60-х.
С птичье-человеческой фигуркой
1
…Отщёлкнет ключ щепу с сухих поленниц.
Под снегом оперишься ль наконец?
Неприспособленный приспособленец,
питомец, и подзимок, и птенец.
Ты приручён, твои ручьи застыли,
ты окольцован колкий снег клевать,
ищи себе тугие бритвы-крылья,
твоими – стужу не поколебать.
Шеренги крестиков – канва по снегу,
канавки поворот, как бурка, сив…
Дым по оси земной покрыл полнеба.
Кулич со свалки – досыта ль красив?
Бросай же зимний плод, земную тяжесть
на гулкие ладони мостовых.
Бумажный змей застуженный приляжет
всей пестротой под два крыла живых.
(Твой крест небесный в меловом вертепе
чудесной силой чьей-то веры теплой[22 - Теплая вместо тёплая, как в церковных текстах, где нет букы «ё».]…)
Что ж, небо чернокрылое ушло,
и копья звёзд тебя не пригвоздили.
Сиянье нимбов в голубом горниле
тебя не опалило, не сожгло.
2
Вот только бы не вспомнить как-нибудь
что твердь – тверда. И что тяжёл, как ртуть,
последний из блуждающих трамваев
(другие уж «промчались, завывая»[23 - Из строфы забытого поэта 20-х гг. Михаила Голодного: «А трамвай как сдунет ветром, / Он промчится, завывая, / Профиль юности бессмертной / Промелькнёт в окне трамвая». («Снегопропады: С птичье человеческой фигуркой»).]),
тех, с яблоками вмятин на боках
широких… тех, что в послужных бегах
отскрежетали все свои моленья
и оседают медленно в коленях…
Дотла сожжёт подённый луч жестокий
билет в пустом кармане и ключи.
Прощай! Белеет парус одинокий
сквозь пепел-снег…
И белый свет горчит.
Ещё о весне
Ал-ру Ке-ну
(Моя бездомная любовь)
I
Снег за окнами мягко теряется где-то,
время каплет так близко.
Во сне
вдруг разбилась сосулька, бездумная флейта,
что один раз звенит о весне.
…Я бежала, не помня себя от разлуки,
поезд мчался за море, за твердь.
Из прозрачной травы
сквозь замёрзшие руки
я училась на солнце смотреть.
В мире утренней алости нежно и грубо,
плеском вешним окрест обойдя,
пели воды (наяд[24 - Наяды – божества ручьёв (из древнегречеких мифов).] мимолётные губы?)
о сверканье и шуме дождя…
II
…Ближе к утру
сольются (с затверженной болью)
стук колёс и следы на песке.
Я не знаю, не жду. Всё, что было – невольно,
снег, серея, твердеет к весне…
Не в своих беловежьих и заспанных царствах, —
глубже голоса, в горле-спине.
А слова – наугад, наизусть? – род лекарства,
чтобы быть наяву, как во сне.
В том немыслимом сне
снег летит вместе с летом,
в луннооком заоблачном сне —
нет разбитой свирели. Эолова флейта[25 - Эолова флейта – по аналогии с эоловой арфой.]
