скачать книгу бесплатно
О Елизавета Михайловна, каждый вечер я вспоминаю тот замечательный день нашей первой встречи в моем родном Новгороде, когда вы прогуливались по набережной, а я с моим другом Р. навещал так некстати захворавшего поручика Студеного.
В тот миг, когда я вас увидел, я обомлел от восхищения вашей красотой, вашей ангельской внешностью.
И я сразу воздал молитву Богородице и всем святым апостолам, что я все-таки вас нашел, и теперь никогда не отпущу, и вы станете моей женой.
Я опросил всех знакомых, пока не узнал, кто вы и откуда, и в тот же вечер явился к вашему батюшке, купцу Михаилу Матвеевичу Т., чтобы просить вашей руки.
Но, как вы знаете, мой социальный статус и захудалый дворянский род не произвел на вашего батюшку должного впечатления и почтения. Тот сообщил мне, что выдаст свою дочь Лизоньку только за обеспеченного человека, и я дал вам свое честное слово, что я заработаю много денег и обязательно женюсь на вас, мой ангел.
Сейчас я устроился в библиотеку фондов Академии наук, денег платят немного, но не это главное – я сделаю историческое открытие, которое перевернет всю науку, удивит все мировое сообщество. Я прославлюсь, сделаюсь знаменитым и богатым, и ваш батюшка с радостью и великодушием выдаст вас за меня, мой ангел.
Твой верный и преданный друг Б. Яновский».
1868 г. Санкт-Петербург
После того как за княгиней Мильфорд захлопнулась дверь, Аристарх Венедиктович, вкусно и обильно поев и обтерев губы льняной накрахмаленной салфеткой, внимательно пересчитал деньги аванса, выданного Надеждой Яковлевной.
– Аристарх Венедиктович, можно вопрос? – немного подумав, обратилась к хозяину Глаша.
– Да, можешь, спрашивай, – великодушно согласился он.
– Как вы можете брать деньги у клиентки, если сами не верите ни единому ее слову и подозреваете ее в покушении на убийство собственного отца, мошенничестве и клевете? – с негодованием спросила девушка.
– Могу брать, спокойно беру. Запомни, Глашенька, деньги всегда пригодятся. В любое время и в любом месте. Пока вина княгини Наденьки не доказана, она гуляет на свободе, а аванс я получил за свою работу, – еще раз пересчитав ассигнации, заявил Свистунов.
– Но, Аристарх Венедиктович, это же низко, неблагородно. Вы за деньги княгини ищете доказательства ее вины. Это же недопустимо! – ахнула Глафира.
– Ой, много ты понимаешь! Допустимо – недопустимо! Благородно – неблагородно! Твоя забота…
– Щи варить да рубашки стирать, – уныло докончила фразу Глафира. – Но все-таки, Аристарх Венедиктович, вы не дали девушке ни единого шанса. Вы хотя бы ознакомились с бумагами и дневником Бориса Яновского, там, я чувствую, разгадка.
– Вот еще. Ты мной что, командовать собираешься?! Распустил я свою прислугу, совсем разбаловались, нельзя к вам с добром, с либеральными ценностями. Не понимаете вы, не цените, – ворчал сыщик Свистунов. – Лучше, дорогуша, сходи на Большую Морскую в кондитерскую к Потапову, у них пряники вкусные. Купи дюжину к полднику, а лучше сразу две купи. И так уж и быть, я тебя одним пряником угощу – если быстро вернешься.
Аристарх Венедиктович протянул одну ассигнацию из аванса застывшей горничной.
– Извините, Аристарх Венедиктович, но я не уверена, что у них будет сдача с такой крупной суммы. Да и украсть могут в городе, – тихо промямлила Глаша, она все еще была обижена на гневный тон хозяина и в голове прокручивала утренний разговор с княгиней Мильфорд.
– Да, точно, сумма большая. А ты, непутеха, еще и потерять можешь невзначай, – согласился хозяин. – Ладно, сейчас найдем поменьше.
Он сунул руку во внутренний карман нового сюртука из английской шерсти – для этого ему пришлось даже встать с мягкого кресла. Продолжая похлопывать себя по бокам и одышливо вздыхая, Свистунов осматривал все свои карманы, даже пританцовывал и кружился на месте, что при его исполинском телосложении выглядело весьма забавно.
– Что-то случилось, Аристарх Венедиктович? – глядя на комичные телодвижения своего хозяина, поинтересовалась Глафира.
– Случилось, милая, случилось. Никак не могу найти свой кошелек, а ведь утром он был, точно был, – продолжая ощупывать сюртук, с детской обидой ответил сыщик.
– Точно был? А где вы его видели в последний раз? – Глафира сняла с вешалки плащ Свистунова и осмотрела его тоже.
– Так, кошелька нет и часов позолоченных на цепочке тоже нет, – сыщик поднял на Глашу глаза, полные слез. – Что же это такое делается? Там же рубли серебряные были. Да как так-то?
– Аристарх Венедиктович, сконцентрируйтесь, ответьте честно, где и когда видели в последний раз кошелек и часы? – строго спросила горничная.
– Кошелек утром был, точно был, когда я выходил. А часы… – Свистунов задумался. – Вспомнил, на часы я поглядел при входе на Сенной рынок. Там еще толпа такая была, я хотел прогуляться, купить парочку баранок… маковых… – зачем-то принялся оправдываться сыщик.
Глафира тяжело вздохнула.
Сенной рынок был одним из мест сосредоточения питерских щипачей-карманников, которые филигранно могли вытащить у жертвы что угодно так, что «ощипанный» ничего и не почувствует.
«Все, тю-тю теперь кошелек, а часики давно уже в ломбард сдали», – подумала Глафира, а вслух спросила:
– Что-нибудь еще пропало? Проверьте тщательнее.
Свистунов поднял на нее испуганные глаза и прошептал охрипшим голосом:
– Пропал дневник Яновского, он у меня во внутреннем потайном кармане был.
Глафира ойкнула и схватилась за голову.
Записи из старого дневника. 3 июня 1866 г.
Я работаю до изнеможения, практически по шестнадцать-семнадцать часов в сутки, оставляю время лишь на краткий и тревожный сон и небольшой перекус, который я предусмотрительно беру с собой. Начальство мною довольно, Никодашин часто хвалит меня и с улыбкой предупреждает, что при таком темпе я за год разберу и рассортирую все фонды Академии наук.
Но в последнее время мне немного не по себе: начались проблемы со здоровьем – то ли всему виной губительный петербургский климат, то ли отсутствие отдыха и нормальной домашней еды, но я чувствую себя больным и разбитым. Я почти не выхожу на улицу, забыл, когда прогуливался на свежем воздухе. Мой друг Р. ругает меня за это – просит так себя не доводить и хоть иногда выходить на свежий воздух и побольше спать.
Я послушно киваю ему, но не могу забросить работу – чувствую, что я на правильном пути и делаю важное для науки дело.
Тем более времени у меня осталось не так уж и много.
Я с каждым днем все больше и больше поражаюсь тем сокровищам знания исторической науки, к которым мне посчастливилось прикоснуться.
В фондах Академии оказалось столько древних летописей, которые даже я видел впервые, а ведь я долгое время изучал эту историческую эпоху.
Здесь столько неизвестного материала, что вполне хватит, чтобы написать книгу. О, это будет шедевр, способный затмить даже произведения Карамзина.
Я уверен, что многие из этих летописей неизвестны не только широкой общественности, но даже узким специалистам-историкам.
Меня начинает мучить вопрос, почему мы храним их в тайне, вместо того чтобы сделать доступным для общественности? Очевидно, многие враги науки и нашего государства могут исказить эти тексты, нанеся непоправимый ущерб нашей науке. Этого, конечно же, допустить нельзя, и все же. Может быть, когда-нибудь эти данные станут известны, может быть, даже я сделаю это.
Новгородская область. Батецкий район. Наши дни
Выйдя из палатки, Майя чуть не налетела на пытающуюся подслушивать подругу Белинскую.
– Ура! Ты здесь! Тебя выпустили? – сжала она в своих объятиях Майю, как только увидела.
– А ты уже хотела начать мне сухари сушить и посылки носить? – вяло отбрыкивалась студентка.
– Мало ли! А то ты Кузнецову не знаешь, она разбираться не любит! Пойдем к нам, – Белинская потащила подругу подальше от штаба. – Хочешь, я ему в глаз дам?
– Кому? Апраксину?
– Да какому Апраксину? Балда ты! Котову твоему в глаз дам, чтобы больше неповадно было вести себя как последний козел!
– А что бывает и предпоследний козел?! – расхохоталась Майя. Ей стало ужасно весело, что профессор за нее заступился и не поддался на провокации.
– Да ну тебя! Рассказывай, что там на самом деле произошло! – не отставала Белинская.
– Да, слушай…
В этот момент у границы лагеря раздались довольно громкие крики и топот многих десятков ног.
– Что там на этот раз случилось? – удивились девчонки и бросились на шум.
И было чему удивляться – на открытом поле у самого конца лагеря стояли около двух десятков человек с большими плакатами, щуплый мужик в драной бандане и черной футболке с популярной более десяти лет назад рок-группой скандировал лозунги, толпа его последователей за ним повторяла.
– Это что за демонстрация? Пошли, подойдем ближе! – Белинская потащила подругу в гущу событий.
– Уходите в свой Питер! – скандировал мужичок, толпа повторяла.
– Мы против раскопок!
– Да!
– Не допустим Тамерлана!
– Да!
– Нельзя трогать Шумку!
– Да!
– Рюрик наш!
– Да!
– Как на футбольном поле, – прошептала Майя.
– Какого Тамерлана? Это они о чем? – тоже шепотом спросила Стефания.
Ей ответил стоящий рядом Антон:
– Это они, наверное, про раскопки могилы Тамерлана вспомнили.
– А что там было? При чем тут наши раскопки?
– Существует легенда, что на могилу Тамерлана было наложено проклятие, и когда археологи стали там копать – то началась Вторая мировая война, якобы из-за потревоженного духа правителя, – пухленький аспирант Авдюшин появился как будто из-под земли.
– А чего эти хотят? – спросила у него Стеша.
– А эти – скорее всего, жители ближайших деревень, которые узнали о наших раскопках, а чего хотят – вот они сами и говорят!
– Нет раскопкам! Езжайте в Питер!
Красочные плакаты в руках толпы тоже не вызывали сомнений в мотивах: «Руки прочь от Рюрика!», «Нельзя тревожить мертвых», «Прочь от Шумки!».
Еще немного пошумев и сфоткавшись на фоне красочных транспарантов, щуплый мужичок подошел к студентам-археологам.
– Кто у вас тут главный? – спросил он у завхоза Углова, который меланхолично кусал незажженную сигарету и с ленцой смотрел на толпу.
– А ты кто таков будешь?
– Я местный гид, экскурсии на Шумку вожу, все про нее знаю, Аркадий Сидельников. Кто тут главный? Поговорить надо.
– Главные все там, в штабе! Вы свою самодеятельность заканчивайте, скажи своим бабкам, чтоб расходились, а то раскричались тут, – выплюнул сигарету Углов.
– Да как вы не понимаете, нельзя тут копать – конец света устроите вашими экспедициями! – нервно заявил Сидельников.
– А я тут и не копаю, – спокойно ответил завхоз. – Мне не за это платят, а насчет конца света – вон туда, в темно-синюю палаточку, там и расскажете про Тамерлана, про конец света, Апокалипсис, Рюрика, да хоть про Тутанхамона, мне по барабану, пусть только тетки заткнутся – голова уже болит от них.
– Нет, мы будем стоять тут делегацией, пока вы свой лагерь не свернете, – злобно крича, ответил Аркадий. – Вы не понимаете последствий.
– А вы уж больно много понимаете! Все руководители там!
– Мы проводим вас, пойдемте, – первой подала голос рыжая бестия Стеша, она вцепилась одной рукой в окаменевшую Майку, а другой потащила за собой слабо упирающегося Сидельникова.
– Эй, девушки, чуток полегче, вы мне футболку порвете! – верещал он.
– Стеша, ты что творишь?! – на ухо ей прошептала Виноградова.
– Не волнуйся, все под контролем, – так же тихо ответила Белинская.
Такой же странной молчаливой группой они подошли к палатке штаба.
Когда до нее оставалось несколько шагов, из палатки раздался приглушенный женский крик.
– Что там еще такое? – Девушки вместе с ошалевшим Сидельниковым подбежали к штабу и у входа нос к носу столкнулись с выбегающей из палатки бледной как полотно Мариной Кузнецовой.
Она была вся всклокоченная, дрожала как лист на ветру, а глаза, уже без строгих очков, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
– Марина Эдуардовна, что случилось? Мы слышали крики! – наперегонки закричали девушки.
Кузнецова беззвучно отшатнулась от студенток и, закрыв рот руками, судорожно показала куда-то вглубь палатки.
Майя заглянула внутрь и тоже чуть было не закричала от ужаса.
На полу лежала аспирантка Людмила Тихомирова, возле ее головы и светлых растрепанных волос расползалось ярко-малиновое пятно, и это было явно не варенье. А возле ног Люды, тоже успев запачкаться ее кровью, лежала утраченная, а теперь обретенная древняя рукопись.
1868 г. Санкт-Петербург
Питерская весна кратковременна и туманна, дождлива и уныла, но все-таки приятная зелень деревьев и восхитительные закаты перевешивают все минусы ненастной погоды.
