Жнец

– А если бабушку и правда убили, придется изымать микрочастицы с огорода, а там будет ваша ДНК, Владимир, – сказала Ника вместо приветствия.

– Ой, а ты все шутишь, Ника, – засмеялся Вова, но сделал этот довольно нервно, а шелуху от последнего семечка, прилипшую к его губе, заботливо убрал к себе в карман. – Кому нужна эта бабка? Сердце прихватило на огороде, вот и прибралась старая карга.

– Вы же дежурному сказали, что она с телесняками? – возмутилась Речиц.

– Ну да, с телесняками, – засуетился участковый Никитенко, сообразив, что слегка запутался в показаниях. Он быстро сдернул одеяло с трупа. Старушка, одетая в халат, теплую кофту и галоши, лежала на земле лицом вниз. Невозмутимый Новенький пару раз щелкнул фотоаппаратом.

– Ну и где тут все в лицо в крови? – поинтересовалась Ника, присаживаясь перед трупом на корточки. Она надела резиновые перчатки, снабдила ими Кешу и участкового и попросила их перевернуть тело. Они легко переместили покойницу в нужное следователю Речиц положение.

– Где вы здесь видите телесные повреждения? – спросила она у Вовы Никитенко. Тот промычал в ответ что-то невразумительное и ткнул пальцем в синие пятна на лице старушки.

– Это трупные пятна, – парировала Ника. – Так-то зря вы нас сюда позвали. Абсолютно чистенькая и свеженькая бабушка, – комментировала Речиц, прощупывая кости черепа и ребра. И хотя судебным медиком Ника не была, результатам своей пальпации она вполне могла доверять.

– Ну я это, перестраховаться хотел, мало ли что… – развел руками участковый.

– И вроде ничего страшного нет в том, что мы скатались на эту бабушку, – подумала Ника. – Но половина рабочего дня прошла впустую, а на повестке дня темное убийство с перспективой заслушивания при генерале, да еще семь других уголовных дел в сейфе. А дежурство только началось, и мало ли кто еще из участковых в районе решит так «перестраховаться».

– Идите тогда, опрашивайте всех соседей подробно, раз подозреваете тут криминал, – нахмурилась Речиц. Она отдала Кеше папку-планшет с протоколом и начала диктовать:

– «Объектом осмотра является участок местности, расположенный по адресу: Энская область, Бродский район, село Мохнатый лог…»

Прокатавшись на выезд полдня, Ника и Кеша вернулись в отдел уже после обеда. По дороге в город Ника получила сообщение от ББ «Зайди ко мне, как вернешься» и сразу же, отправив общественного помощника в кабинет с дежурным чемоданом, прошла к шефу.

В кабинете у руководителя Бродского межрайонного следственного отдела сидел подполковник Нурсултанов и, судя по их крайне жизнерадостным лицам, они сообща вспоминали о своей прекрасной следственной и милицейской молодости.

– А мы тут вам убийство раскрыли, пока вы по району разъезжаете, – порадовал Нику с порога Нурсултанов.

– Если бы некоторые ваши сотрудники докладывали внятно, я бы вообще никуда не поехала, – пробормотала голодная и сердитая Ника. – Что правда нашли убийцу Митрошиных?

– Да, Никитенко ждет вашу команду, чтобы везти свидетелей и жулика в отдел.

– Ух ты! И свидетели даже есть? – удивилась Ника.

– Да. Там вот какая ситуация, – Нурсултанов почему-то перешел на доверительный полушепот. – Есть у нас на территории один псих, мусор с помойки таскает к себе в квартиру, уже весь дом провонял. На днях соседи заметили, что он в ванной долго смывал с себя кровь. Вот мы его и повязали. Это точно он.

– Так, подождите. А с чего вы решили, что он убил Митрошиных?

– Ника Станиславовна, сейчас злодея привезут, – разберемся, что ты так с порога на людей нападаешь! – вмешался в беседу Борис Борисович, который помимо вспыльчивого, но отходчивого характера, еще славился большой дипломатичностью в общении с полицией, прокуратурой и судом. И иногда такая чрезмерная дружелюбность шефа выходила следователям боком.

– Ну как же, – Нурсултанов начал разжевывать свои соображения Нике. – Наш псих по фамилии Бабочкин в ночь интересующего нас убийства пришел к себе домой и смывал с себя кровь. Улика же?

– Да не особо. Крови, я так понимаю уже нет, и мы никак не установим, чья она была: может, он, как Полиграф Полиграфович Шариков, всю ночь котов душил и кошачьей кровью испачкался, – развела руками Ника, чувствуя, что доблестная бродская полиция помимо выезда на некриминальный труп старушки решила приготовить ей и другой сюрприз в виде сомнительного задержания гражданина Бабочкина. – А сам этот псих что говорит?

– В этом-то и дело, что ничего, – блеснул глазами Нурсултанов. – Вот тут мы и переходим к сути дела – его надо бы задержать и в ИВС с ним поработать!

– А основания какие для задержания? – скептически скривилась Речиц.

– Как же, у нас свидетели есть, ты их допросишь, вот и будут основания для задержания, – ласково уговаривал Нику и Бориса Борисовича Нурсултанов с интонациями сказочного кота Баюна.

Шеф посмотрел на следователя Речиц, богатая мимика которой сразу выдала ему, что все происходящее сейчас в его кабинете она считает бредом почти космических масштабов. Нику перекосило так, что ему сразу стало понятно: оснований для задержания гражданина Бабочкина она пока не видит.

– Игорь Васильевич, что-то пока слабовато как-то для «девяносто первой», надо доработать, – вымолвил наконец Борис Борисович. – Ника Станиславовна сейчас свидетелей ваших допросит, а там уже с вами решим, что этим Бабочкиным делать.

– Да что с ним делать, задерживать, и дело с концом. Он – такая зверюга, настоящий однорукий бандит. Зарежет еще кого-нибудь, если не задержим! Ну, Ника Станиславовна, не узнаю тебя. Раньше при словах «девяносто первая» у тебя в глазах загорался какой-то странный блеск, ты же просто леди «девяносто первая», всех подряд задерживала! – решил зайти со своих льстивых козырей Игорь Васильевич.

– Именно это обстоятельство и научило меня избирательному применению данной статьи уголовно-процессуального кодекса, – усмехнулась Речиц. – Ладно, пусть Никитенко везет сюда свидетелей, будем работать!

И заинтригованная Ника двинулась к себе в кабинет.

– Фамилия, имя, отчество? – поинтересовалась она спустя полчаса у гражданки, приведенной в ее кабинет опером Никитенко.

– Бабочкина Тамара Петровна, – робко ответила ей женщина.

– Так вы, что ли, родственница этого Бабочкина? – удивилась Ника.

– Я его бывшая жена.

– А там кто сидит? – Речиц махнула рукой в сторону приоткрытой двери, за которой виднелся коридор следственного отдела. В коридоре на лавочке сидела молодая пара, а рядом с ними Вася Никитенко и странного вида бородатый гражданин, одетый в зимний тулуп и валенки. Майский зной не смущал теплолюбивого посетителя следственного отдела, он о чем-то расспрашивал опера и жизнерадостно вертел головой.

– А это собственно Вениамин, мой бывший муж. А рядом наш сын сидит со своей женой.

– Понятно, – Ника встала из-за стола и закрыла дверь кабинета. Нечего другим свидетелям да и оперу знать, какие показания дает эта бледная и измученная женщина, хотя шепот, которым та отвечала на вопросы следователя, был тих и еле слышим. Но мало ли, вдруг все семейство Бабочкиных умеет читать по губам.

Выглядела гражданка Бабочкина неважно. Она вся казалась будто присыпанной мукой: у нее были седые волосы, мышиного цвета одежда и обувь и даже голос у нее был такой, будто она вдохнула пыль и никак не может прокашляться.

Показания у Тамары Петровны оказались очень простыми и понятными. Ее бывший муж – Вениамин Бабочкин, проживающий вместе с ней в одной квартире в пятиэтажной хрущевке поселка Красный Молот, расположенной по соседству с домом покойных Митрошиных, несколько лет назад на почве злоупотребления алкогольными напитками сошел с ума и начал таскать с помойки разнообразный мусор. Он тащил мебель, старую одежду и обувь, книги, продукты. Все это добро Бабочкин складировал в своей комнате. Жить в двухкомнатной квартире из-за этого стало практически невыносимо, запах помойки пропитал практически весь дом. И Тамара Петровна, и их взрослый сын Саня со своей женой уже не знали, что делать: лечиться Бабочкин-старший не желал, а принудительно госпитализировать его оснований не было: он не буянил, не дрался, просто нес домой без остановки всякий хлам.

И вот в ночь с пятницы на субботу Саня застал отца в ванной комнате, он застирывал свою одежду. Сын был удивлен, так как Вениамин давно забыл о правилах личной гигиены, одежду сам не стирал и даже почти не мылся. Он обратил внимание на бурые пятна на одежде отца, рассказал об этом матери, а уж та поведала о произошедшем своей соседке, приходившейся матерью братьям Никитенко. Так информация дошла до Бродского отдела полиции.

Ника поинтересовалась у Тамары Петровны, как часто ее бывший муж по ночам выходит из дома, та ответила, что это происходит практически каждую ночь. Никакого режима дня у Бабочкина уже давно нет, он просыпается днем, напивается, совершает рейд по окрестным помойкам, который часто заканчивается глубоко за полночь.

Аналогичные показания дала следователю Речиц и чета Бабочкиных-младших. Сам же бородатый и очень запашистый Вениамин Бабочкин сообщил Нике, что ничего такого не было, что никакую кровь с одежды он не смывал, людей никогда не резал, а члены семьи наговаривают на него из-за недовольства его хобби.

– А что у вас со второй рукой? – уточнила Ника, обратив внимание на отсутствие у Вениамина Никитича левой кисти.

– Да уж двадцать лет, как ее у меня нет. Попал в ДТП, рука пострадала, вот мне в Бродской больничке ее и отрезали. Сам Яблоков мне кисть ампутировал, – с непонятной гордостью сообщил ей Бабочкин.

Вообще, в общении Бабочкин вел себя вполне адекватно. Он спокойно отвечал на все вопросы, речь у него была связной, он даже оперировал словами вроде «хобби» и «личная неприязнь». Удивленная Ника спросила у него, кем он работал до выхода на пенсию, как оказалось, Бабочкин много лет трудился в Бродском РОВД начальником дежурной смены.

– Вот до чего может довести служба в правоохранительных органах, – с ужасом подумала Ника и выпроводила бывшего сотрудника милиции в коридор, попросив посидеть на лавочке.

Ей было над чем подумать. Надо было ехать с обыском в квартиру Бабочкиных, изымать куртку и брюки, на которых по словам свидетелей была кровь, искать нож, который тоже может находиться в квартире. Надо решать, что делать с самим Бабочкиным. И недоверчивую Нику очень смущала странная близость кандидата в подозреваемые семье опера Никитенко. Неплохо было бы сразу провести «очняк» между Вениамином и Александром Бабочкиным, чтобы «закрепить» показания сына о том, что он видел отца всего в крови в ночь с пятницы на субботу.

От размышлений Речиц отвлек телефонный звонок. Это был судебный медик Федотов.

– Я сравнил кожные лоскуты, изъятые при исследовании трупов Митрошиных, с лоскутом с трупа гражданина Мамонтова, – сообщил он Нике после приветствия. – Мне самому было интересно, одно орудие или нет.

– И? – замерла в нетерпении Ника.

– Орудие одно. Всех троих зарезали одним и тем же ножом серповидной формы. У этого ножа есть характерная зазубрина на лезвии, если найдете этот нож, мы его сразу сможем идентифицировать и привязать к этим лоскутам.

– Спасибо, Сергей Анатольевич! – поблагодарила эксперта следователь Речиц.

Убийства Митрошиных и Вити Мамонта действительно связаны между собой. Весь вопрос, чем именно, и кто же все-таки их совершил.

Вторая половина дня прошла бурно: Ника провела очную ставку между Бабочкиными, в ходе которой Бабочкин-младший повторил свои показания о том, что его отец стирал в ванной окровавленную одежду. Бабочкин-старший данный факт отрицал, в подтверждение своих слов он предложил Нике незамедлительно проехать в их квартиру и изъять весь его гардероб для проведения экспертизы.

Речиц в который раз поразилась невероятным кульбитам человеческой психики. Похожий на типичного городского сумасшедшего Вениамин Бабочкин рассуждал на очной ставке более здраво, чем многие другие посетители следственного отдела.

По окончании очной ставки, еще раз попросив семейство Бабочкиных подождать в коридоре, Ника начала собираться на неотложный обыск. Она проверила следственный чемодан, хватит ли ей бирок, пакетов, конвертов, вытащила из шкафа парочку припасенных именно для таких случаев картонных коробок. Внезапно Ника обнаружила, что ее запасы резиновых перчаток иссякли.

– Так дело не пойдет, в филиале помойки перчатки мне и Кеше точно пригодятся, – подумала она и решила спуститься вниз на первый этаж к Лесе Лазаревой, чтобы попросить нужные ей резиновые аксессуары у нее.

Пока Ника допрашивала Бабочкиных в качестве свидетелей и проводила очную ставку, на город опустился вечер. Отдел опустел, на скамейках в холле, предназначенных для посетителей все так же сидел Вениамин Бабочкин и почесывал бороду своей единственной рукой. Васи Никитенко, а равно и других сотрудников полиции рядом с ним не наблюдалось.

– Ну точно бродская милиция считает этого чудака настоящим зверем, – усмехнулась Речиц про себя. – Он насколько зверский зверь, что можно вот так его бросить посреди следственного отдела и уйти по своим делам. Интересно, а где же его родственники и чертов опер Никитенко?

Ника вышла на лестницу, начала спускаться на первый этаж и услышала из-под нее какие-то голоса.

– Чего это неугомонное семейство Бабочкиных понесло в закуток под лестницей у входа в подвал, – подумала она и прислушалась.

– Ты же говорил, что надо будет только сказать следачке, что отец стирал в ванной кровь с одежды, и его в психушку заберут, – недовольно басил мужской голос, в котором Ника без труда опознала Бабочкина-младшего – здоровенного увальня с таким же сонно-ленивым выражением лица, как и у братьев Никитенко. – А тут уже какие-то очные ставки, предупреждения об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, сейчас еще по квартире начнут рыскать и что-то искать. Мне вот эти «головняки» зачем?

– Ну вы же сами просили что-то с отцом придумать? – нервным фальцетом ответил Вася Никитенко. – Вот я и придумал!

– Вот ты красавчик, – подумала Ника. – Придумал он! Ты придумал для соседей способ избавления от отца с синдромом Плюшкина, а мне теперь придумывать, что со всей этой красотой делать!

В это время женская половина семейства Бабочкиных тоже подала голоса, недовольно запричитав по поводу того, что избавиться от Вениамина Никитича, конечно, хочется, но что-то они опасаются последствий для себя. Вася в ответ начал огрызаться, что не он эту кашу заварил и не ему ее теперь расхлебывать.

– Все понятно, – подумала Ника. – Похоже, что «зверь» Бабочкин явно не тот, кого мы ищем. Немного помедлив, она тихонько спустилась по лестнице и, завернув за угол, внезапно предстала перед заговорщиками.

Бабочкин-младший заметил ее первым и густо покраснел.

– Скучаем? – сладким голоском поинтересовалась Ника. – Через пять минут поедем, можете садиться по машинам.

Семейство, которое застали врасплох, имело весьма бледный вид. И они, и опер Никитенко явно поняли, что Речиц их слышала. И теперь не понимали, что же им делать в сложившейся ситуации.

– А может, ну его, этот обыск, – первым пришел в себе Бабочкин-младший. – Может, это и не кровь была, а кетчуп какой-то.

– Ну да, Ника Станиславовна, – радостно поддержал его Вася Никитенко. – Саня же не эксперт, а слесарь, зачем ему в крови разбираться? – и опер игриво хлопнул своего друга по спине.

– Не-не-не. Будем отрабатывать эту версию до конца, – сурово сказала Речиц, во всех красках представляя, как сейчас на обыске всеми правдами и неправдами заставит изобретательного опера Никитенко ковыряться в кучах мусора. – Сейчас я возьму у Алеси Сергеевны перчатки и поедем!

Обыск в квартире Бабочкиных начался уже совсем под вечер. Ника и члены следственно-оперативной группы быстро осмотрели все остальные комнаты, не обнаружив в них ничего интересного, а жилище Бабочкина они оставили на закуску.

При входе в комнату они непроизвольно застыли на месте. Последние лучи закатного солнца осветили небольшое помещение, с пола до потолка заваленное разнообразным мусором: тут была и сломанная мебель, и выцветшие мягкие игрушки, и книги, и посуда, и от всего этого исходил такой концентрированный запах помойки, что казалось, он вот-вот разъест вошедшим глаза.

– Можно мы на пороге постоим? – соседи-понятые старались не дышать.

Кеша заметно побледнел. Ника давно заметила, что помощник брезглив, но Иннокентий всегда старался держать себя в руках. Но для него увиденное явно стало шоком. Опер Никитенко же бочком-бочком попытался смыться на кухню.

– Куда пошли, Василий? – остановила его Речиц. Сегодня она не собиралась разводить церемонии с данным сотрудником полиции, так сильно он ее вывел из себя подсунутым кандидатом на роль убийцы и своими соседскими многоходовками.

А сама Речиц пыталась решить трудную задачу: как в этих мусорных горах найти одежду Вениамина Бабочкина.

– Так, – озвучила она свое решение. – Роемся во всех кучах, ищем одежду и ножи. Интересные артефакты кладем вот сюда.

И Ника, с трудом найдя на полу свободное место, разместила на нем большую картонную коробку, которая быстро стала наполняться разнообразной одеждой. В какой-то момент наметанный глаз Речиц «зацепился» за одну из курток, которую откопал из огромной мусорной кучи опер Никитенко.

– Стоп, на ней какие-то бурые пятна, – Ника бодро прошлась прямо по мусорной горе и выхватила куртку из рук Васи.

– Да тут прямо брызги какие-то были… – она вертела куртку, пытаясь получше разглядеть ее под тусклым светом одинокой лампочки, как вдруг из внутреннего кармана куртки выпал нож, на клинке которого тоже были заметные бурые пятна.

Но больше всего следователя Речиц в ноже поразило другое. Клинок был серповидной формы и имел заметную зазубрину.

– Это ваши куртка и нож? – поинтересовалась она у Бабочкина-старшего, который весь обыск просидел в одном из «помойных» кресел, погруженный в чтение «Трех мушкетеров».

– Куртка моя, – не стал отрицать он. – Я ее третьего дня на помойке нашел. А нож в кармане я не видел, – пожал плечами он. – Куртка правда классная?

– Очень классная, – согласилась Ника. – А нож просто сказка. В каком мусорном баке вы нашли эти предметы? – она решила отразить данный разговор с потенциальным убийцей в протоколе.

– Да вот в этой, которая рядом с нашим домом, – махнул рукой Бабочкин.

Она с помощью Кеши быстро упаковала изъятые вещдоки, заполнила протокол и поспешила на свежий воздух.

– Что с ним делать? – опер Никитенко брезгливо ткнул пальцем в Вениамина Бабочкина.

– Сейчас решим, подождите, – Ника решила спуститься во двор, в спокойной обстановке без лишних ушей доложить о своих находках руководству, а потом уже окончательно определиться, надо ли задерживать бывшего начальника дежурной смены.

На улице следователь Речиц увидела подполковника Нурсултанова, который по своему обыкновению топтался возле «дежурки» и смолил очередную сигарету.

– Ну что, Ника Станиславовна, задерживаем гада?

– Да оснований пока маловато, – вздохнула Речиц. Мне надо будет примерно неделю, чтобы провести экспертизы и проверить его версию о том, что он эти предметы просто нашел. При условии его помоечного образа жизни он действительно мог притащить домой то, что выбросил настоящий убийца. А может, следы крови на куртке и ноже вообще к нашему убийству не имеют отношения.

– Слушай, а давай его по «административке» закроем? – оживился Нурсултанов. – Он у нас с утра, когда мы его только из дома забрали, помочился на крыльцо в отделе полиции. Он же у нас теперь человек без комплексов, – помрачнел Игорь Васильевич. – А был же абсолютно нормальный мужик, вот такой начальник дежурной смены. Давай мы на него протокол составим за мелкое хулиганство. А пока он сидит в спецприемнике, ты суетись со своими экспертизами.

– Договорились, – обрадовалась Ника и, оставив Кешу грузить в багажник ее автомобиля изъятое, отошла в сторону детской площадки и позвонила шефу.

Шеф одобрил их план обойтись пока без задержания Бабочкина, а ограничиться помещением его в спецприемник, а также пообещал договориться о срочном проведении геномно-молекулярных экспертиз по изъятым ножу и куртке.

Так в деле появился первый подозреваемый.

Уставшие Ника и Кеша припарковались у темного здания следственного отдела и начали выгружать коробки и пакеты с изъятыми вещами.

– Сейчас, я сниму отдел с сигнализации, занесем все внутрь и по домам, – полусонно пробормотала Речиц.

Внезапно за спиной у Ники раздался какой-то шорох, чьи-то холодные ладони обвили ей шею, и кто-то прошептал ей прямо в ухо:

– Я – Жнец, и я пришел по твою душу.

Часть 2. Он придет по твою душу

Следователь Речиц громко взвизгнула и попыталась перехватить руки нападавшего. В косом свете фонаря, висящего над крыльцом отдела, она успела увидеть, как Кеша, схватив одну из коробок с вещдоками, бежит от машины к ней.

Страх охватил ее с головы до ног. Липкий, удушающий. Голова утратила ясность. На ее счастье, это состояние продолжалось недолго, потому что руки душителя разжались, и из густых весенних сумерек вынырнул следователь Преображенский собственной персоной.

– Здорово я вас напугал, – весело проговорил он, глядя на испуганного Иннокентия и Нику, которая присела на корточки у входа в отдел и закрыла лицо руками.

– Не смешно. Ты в своем уме так пугать? – Речиц была на взводе.

– Да ладно, Ника Станиславовна, ты же у нас железная леди, – Макс понял, что переборщил, подошел к ней поближе и помог подняться. – Ну прости меня, дурака, подъехал к отделу, смотрю, вы тут выгружаетесь, дай, думаю разыграю. Ну и подкрался в темноте.

– У-у-у, – Ника издала какой-то нечленораздельный звук. От страха у нее до сих пор дрожали колени.

– Вы нас, Максим Николаевич, и разыграли, и напугали, – пробормотал Иннокентий, которому шутка Преображенского тоже не показалась удачной.

– А это что опять за вонючие мешки? – перевел тему Макс, глядя на очередную гору, готовую переместиться из багажника автомобиля Речиц в их уютный кабинет.

– Это результаты обыска по «темному» убийству. А ты тут какими судьбами оказался? – сурово поинтересовалась Ника, справившаяся наконец-то и с сигнализацией, и с замком на входной двери, и со своими нервами, не на шутку расшалившимися после дурацкого розыгрыша.

– Я отрабатывал свой материал по главврачу. – Макс еще раз обреченно посмотрел на коробки и мешки, стоящие на крыльце, вздохнул и стал помогать Нике и Кеше таскать их по лестнице.

– И что говорит главврач? Что все было по согласию, а она его оговаривает?

– Конечно.

– А что про «телесные» говорит? – продолжала пытать Преображенского Речиц.

– Да говорит, хрен знает, откуда они у Валерии, говорит, что не бил ее никогда. Предполагает, что она их себе косметикой нарисовала. А травмпункт подкупила.

– В целом, у него хорошая версия защиты, – одобрила услышанное Ника. – Материал «важнякам»?

– Да, завтра надо передать.

– Я завтра поеду в Энск по поводу своих срочных экспертиз, могу увезти материал, – предложила Речиц. – Хотя после твоих дурацких розыгрышей, возможно, мне придется обратиться к специалистам по лечению неврозов, – еще раз возмутилась она.

– Ты меня очень выручишь, – вздохнул Макс. – А то я со всей этой половой лабудой откровенно зашиваюсь. Ничего не успеваю. Ой, кстати, а ты слышала, что про твое убийство написали какую-то нашумевшую статью. Мне сегодня в больнице рассказали, но я ничего не понял.

– Какую статью? Где? – подал голос ранее молчавший Кеша.

– На городском новостном портале. Давайте почитаем, что там написали, мне сказали, что там просто суперинформация, весь Бродск уже на ушах стоит.

– Что же там такое? – заволновалась Ника, включая свой ноутбук. Вдруг там и правда в кои-то веки написано что-то дельное, а она все прошляпила со своими Бабочкиными.

Она быстро зашла на Бродский городской новостной сайт. На главной странице на самом видном месте красовалась статья под названием:

ЖНЕЦ. ОН ПРИДЕТ ПО ТВОЮ ДУШУ.

– Это что еще такое? – удивилась Ника. Всю сонливость как ветром сдуло. Кеша и Макс тоже наклонились над ноутбуком и пытались читать интересующий их материал через плечо Речиц.

– Вот-вот, мне сказали, что статья так называется, я решил тебя этими же словами попугать! – радостно хохотнул Макс. Но Ника, увлеченная чтением, оставила его слова без внимания.

В статье говорилось о том, что в поселке Красный Молот объявился маньяк, перерезающий горло своим жертвам. И что это не простой маньяк. А восставший из могилы убийца, восемнадцать лет назад державший в страхе и Красный Молот, и сам Бродск.

В те холодные мартовские дни весь город и близлежащие поселки были охвачены ужасом. В трех квартирах поселка Красный Молот были обнаружены трупы учащихся старших классов красномолотской средней школы. Все погибшие были мальчиками, у всех было перерезано горло.