Полная версия:
Дорогие мои девочки
В. успешно закончила школу, но решила пойти работать. Очень хотелось самостоятельности. С отцом виделась часто, он в последний год как-то сдал, похудел, резко постарел, жаловался на здоровье. Мать была давно замужем, родила ещё дочь. Иногда звонила, но говорить и делиться чем-то с ней В. совсем не хотелось, просто вежливо поддерживала разговор.
Самой главной страстью В. был итальянский язык. Все удивлялись, для чего продавцу магазина шуб в небольшом городе центра России итальянский. В. и себе толком объяснить не могла, для чего. Просто, слушая итальянские песни и речь, она как будто уносилась прочь от обыденности. Было в звучании этих слов что-то невероятно волшебное, манящее, отзывающееся в сердце и душе. Она как будто заранее знала, какой подарок преподнесёт судьба.
* * *В год её двадцатичетырёхлетия в пригороде началась грандиозная стройка – планировалось какое-то производство. Приезжали специалисты из Европы, останавливались в гостиницах, вечерами посещали местные заведения: клубы и рестораны. Приличных мест в городе было не больше пяти. Местные девушки прихорашивались и слетались пёстрыми стайками туда, где музыка и веселье, в надежде удачно познакомиться. За несколько часов можно было обойти все заведения, особо не потратившись. В один из вечеров и В. веселилась с подругами в клубе в центре города.
У бара стоял мужчина. Потягивая напиток из бокала, он оглядывал танцующих с интересом. Одет был невероятно изысканно, как с обложки глянца. Модная стрижка, чуть посеребрённые волосы, небрежная щетина, едва заметная улыбка и глаза… Какие у него глаза! В. танцевала почти в центре зала среди подруг, и, заворожённая его взглядом, даже не заметила, как в ритме мелодии очутилась возле барной стойки.
Тонкая, воздушная, раскрасневшаяся от танца, заказала сок и в ожидании повернула голову. Их глаза встретились, и ей сразу, в эту секунду, всё стало понятно. Женщинам свойственно вмиг, от одного только взгляда нарисовать себе сказочную жизнь с принцем, который даже с коня ещё не спешился. Надо было как-то заговорить, что-то сказать, не стоять же онемевшей рыбой. Пауза затягивалась. Алесандро, казалось, не замечал её замешательства. Язык приклеился к нёбу, а в мозгу бешено неслись мысли: «Он точно европеец! На каком языке с ним заговорить?».
– Bonsoir! – почему-то по-французски поздоровалась В., протянув тонкую руку собеседнику.
– Bonsoir! Comment ca va? – ответил Алесандро и тихонько пожал её ладонь.
– Tre’s bean, – ответила она.
На этом её познания французского заканчивались, она отпила сок и быстро прошла в центр зала, чтобы во время танца обдумать дальнейшую тактику. «Ни в коем случае не показать свою заинтересованность, мужчин это вдохновляет», – думала В., двигаясь под музыку и улыбаясь мыслям. Узнав у подруги, танцующей рядом, как на английском спросить имя и представиться самой, она снова прошла к бару.
– Меня зовут В., а вас? – спросила В. на английском и почувствовала, как вспыхнули щёки.
– Очень приятно, я Алесандро. Вы говорите на французском?
– Нет. Я немного знаю итальянский, – выдохнула она и опустила глаза.
– О, это здорово! Я из Италии. Как же хорошо! А то я уже не знал, как с вами заговорить!
В чиллауте музыка играла тише, новые знакомые удобно расположились на мягком диване.
Говорили долго, В. половину не понимала, но была очень счастлива, уже не краснела за свой итальянский, только звонко смеялась, когда Алесандро поправлял её произношение. Она как будто знала его всю жизнь, так легко и хорошо было рядом. Алесандро рассказал, что прилетел на новый завод для пуска и наладки оборудования, которое производит компания, где он работает инженером. Завтра он должен лететь в Москву, а оттуда – в Туркменистан, где предстоит такая же работа. Вся его жизнь состояла из разъездов, в неполные сорок он был холостяком, младшим из четырёх братьев. Отца давно не стало, а маму он любил всем сердцем. Жил в небольшом городке недалеко от Рима, и свою холостяцкую квартирку посещал не чаще десяти дней в два месяца. В. слушала мелодию языка, на котором говорил мужчина и понимала, что по уши влюбляется. Она нежно смотрела ему в глаза, смеясь, невзначай касалась его тёплой и мягкой руки, в её сердце зарождалась большая любовь. Но дивный романтический вечер подходил к концу, пора было расставаться.
Тоска щемящая, слёзы на подходе, быстрее бы сесть в такси, там уж она даст волю своим чувствам! На прощание обменялись телефонами, обнялись как старые друзья.
* * *И начался их телефонный роман. Созваниваться по видеосвязи раз в день стало привычкой. В. называла его «Аmore mio», Алесандро смешил её всякими небылицами, всегда показывал, что у него на ужин – у итальянцев культ еды. Если был дома, то с удовольствием делился любимыми кулинарными рецептами. Так она проникалась его мироощущением и всё больше влюблялась. Для лучшего понимания возлюбленного В. стала заниматься с репетитором, и за очень короткий срок далеко продвинулась в изучении итальянского. В жизни внешне ничего сверхъестественного не происходило. Но присутствие в сердце такого светлого и большого чувства изменило отношение ко всему. Казалось, что все люди ей улыбаются, а солнце светит почти круглосуточно, что нет холода и всегда тепло (и это в середине ноября!), что это платье такое же красивое, как то, и так же отлично сидит. Волосы длинные и легко укладываются, для лица не нужна косметика, и так – обаяшка. Она светилась изнутри, не ходила, а летала, едва касаясь земли, всех вокруг любила.
Но однажды он не позвонил. И она не могла до него дозвониться. Молчание длилось больше трёх месяцев. Лицо В. осунулось, тёмные мешки под глазами от бессонных ночей прибавили возраст. Хотелось умереть. Душа её раненым зверем билась в груди как в клетке, готовая по первому зову покинуть тело. В мыслях В. уже похоронила своего Алесандро. С ним точно случилось что-то непоправимое, как жить теперь без него?
Такой долгожданный звонок прозвучал всё же неожиданно. Какое-то мгновение она смотрела на телефон и не могла поверить глазам. Дрожащими руками взяла трубку и нажала на кнопку включения видеосвязи. С экрана на неё смотрел грустный старик, седина покрывала почти всю голову. Это был он и не он одновременно. Оказалось, что мама Алесандро скончалась. А для сына-итальянца это самая большая потеря в жизни. С каким трепетом они относятся к своим матерям!
В. говорила и говорила, сбивчиво, путаясь в словах. «Господи, жив! Здоров! Не забыл! Не бросил! Счастье! Остальное переживём!» – стучало в её голове.
– Что? Прилетаешь в Россию? Когда? Через три дня? Где будешь? В Питере? Я прилечу к тебе, мы увидимся! Милый, милый мой, аморе мио!!!
Роман их из телефонного перерос в международно-перелётный. В. срывалась и летела в любую точку мира, куда любимого отправляли в командировку. Мексика, Португалия, Пуэрто-Рико, Франция, Саудовская Аравия. За два года более 10 стран. Два раза он прилетал в её родной город. Она провела с ним два чудесных незабываемых отпуска. Весь мир стал для них родным домом, и не было на земле двух других таких же счастливых людей.
* * *Кольцо с предложением руки и сердца Алесандро вручил в Венеции. Под серенаду гондольера надел его смущённой и светящейся от счастья В. на палец, подкрепив действие страстным поцелуем.
В. готовилась к отъезду в Италию. Бабушку похоронила, отец ушёл из семьи, где прожил почти всю жизнь. Так же тихо ушёл, ничего не взяв, поселился в доме скончавшейся матери. Хитрая маман всячески старалась приблизиться к В., часто звонила, интересовалась жизнью, присматривала путёвку, чтобы поехать к дочери в гости, когда та окончательно обустроится в новой стране.
Планы у В. были наполеоновские! Первым делом – отучиться на права, в Италии дороже, потом курсы и успеть попрактиковаться в искусстве визажа. Уже сейчас были клиентки на визаж, надо было подучиться, в Италии такая профессия тоже может пригодиться. Да, ещё английский! Нужен обязательно! Алесандро говорит на нём как на родном. Оформить необходимые бумаги для получения гражданства. Всё успеть, со всеми увидеться, и улететь с родины туда, где рядом будет теперь уже единственный во всём мире родной для неё человек.
* * *В. посмотрела на часы. Времени до встречи оставалось не так много, засиделась, предаваясь воспоминаниям. Пожилая пара уже покинула кафе, и кроме неё здесь больше никого не было. Хозяин заведения расставлял в стеклянные прилавки красивые пирожные на белоснежных ажурных тарелочках. Надо успеть добежать до отеля, принять душ, прихорошиться. Они не виделись месяц! Надо быть на высоте! Вдруг что-то шевельнулось в животе справа, В. в трепетном ожидании приложила руку к едва обозначившемуся животику. Второй толчок был увереннее. Их с Алесандро первенец впервые давал о себе знать! Это будет самый счастливый малыш на свете! Такой же счастливый, как и его родители.
Г.
Если не можешь простить кого-то – ищи, где не простил себя.
Аму МомМама сошла с ума. Врач вчера на приёме в ПНД, куда Г. со своей старенькой матерью в последний год ходила как на работу, не утешил, не успокоил. Сказал, что состояние будет ухудшаться, нужны сильные препараты. Раньше мама просто впадала в состояние забытья, могла дни напролёт никого не узнавать, но была тихая и сговорчивая. Сейчас симптомы болезни проявлялись совсем по-другому. Мама стала агрессивной, даже драться пыталась с домочадцами, а когда успокаивалась, то расчёсывала кожу до крови в поисках каких-то несуществующих червей, которые, по её словам, жили в теле. Это всё было ужасно. Г. тихонько вытерла слезу, скатившуюся по щеке, посмотрела в окно. Как больно видеть, как твой родной человек стал совершенно чужим, невменяемым! А страшнее всего то, что со временем будет только хуже. Оставлять её одну нельзя, надо как-то решать вопрос с работой, невозможно же постоянно быть на больничном.
В маленькой двушке с кухней в шесть квадратов на пятом этаже панельной пятиэтажки кроме Г. и её мамы жили муж Г. и их двадцатилетняя дочь. Муж Марат – статный, красивый, могучий дальнобойщик – из-за такой обстановки в доме всё чаще брал длительные рейсы, не появлялся неделями, они совсем отдалились друг от друга. Любила Г. своего Марата совершенно сумасшедшей любовью, всё прощала, на всё закрывала глаза. Когда он появлялся на пороге, она млела, суетилась, кидалась снимать ему обувь, была настоящей татарской женой, покорной и незаметной. Он же, зная, какое впечатление производит на женщин, пользовался своим обаянием без стыда и совести. Почти в каждом городе, куда заносила его очередная командировка, ждала зазноба с горячим ароматным ужином и чистой постелью. Поэтому жизнь командировочная не тяготила, всего хватало, был он кум королю и сват министру. Домой приезжал чистый, бритый, машинным маслом и соляркой от него никогда не пахло. Наивная Г. приписывала ему чистоплотность и аккуратность, невдомёк ей было, что из командировки возвращался он через день или два после приезда, потому что и в родном городе одиноких женщин было достаточно. Ходок.
Один из таких его романов едва не закончился разводом, полгода он жил у рыжеволосой хохотушки в соседнем доме. За эти месяцы Г. постарела, поседела и заработала сердечную болезнь. Сейчас даже от малейшего волнения её сердце могло замереть или понестись вскачь, готовое выпрыгнуть из груди. Мольбы дочери, а может, измена новой возлюбленной вернули Марата в семью. Приняла его Г. молча, без малейшего упрёка, даже с благодарностью.
Была у Г. ещё старшая дочь, рождённая почти сразу после школы от случайной связи. Думалось ей тогда, что это любовь на всю жизнь, но через пару месяцев после знакомства молодой человек исчез из жизни так же внезапно, как и появился, даже не узнав, что Г. носит под сердцем его ребёнка. В родную деревню в таком положении возвращаться было невозможно: осуждать её и ещё не рождённую дочь начали бы непременно. Поэтому Г. выносила и родила хорошенькую, кареглазую, спокойную девочку в городе, до последнего дня работая на заводе и проживая в общежитии. Растили девочку всем блоком общаги. Кто был свободен, тот и смотрел за ней. Г. ушла с завода и устроилась вахтёром-уборщицей там же, где жила. Молодости свойственно не воспринимать житейские трудности с излишним драматизмом. Жизнь шла своим чередом, всего хватало. Родня деревенская всё узнала, и из сочувствия и жалости к Г. отправляла с попутными машинами в город картошку, лук, морковь. Перед праздниками в посылках из деревни непременно находились вяленое мясо и деревенская сметана.
Когда дочь подросла, на всё лето уезжала к бабушке в деревню, где маленькому ребёнку открывался огромный мир. Хозяйство было большое: утки, кролики, барашки и корова-кормилица. Старший брат Г. после женитьбы привёл жену в родительский дом, как положено, в город не рвался, был работящий, относился ко всему по-хозяйски, основательно.
* * *«Как хорошо, что мама уснула, чай попить можно спокойно, без спешки, – подумала Г. и налила в чашку крепкий душистый напиток, – надо дочке позвонить».
– Привет, кызым, как ты?
– Привет, мамуль, да нормально всё, – голос Гули звучал неубедительно.
Материнское сердце сразу почувствовало что-то неладное.
– Опять поругались, что ли? – встревожилась Г.
– Ничего серьёзного, мам, ты только не переживай.
– Да, как же не переживать! У тебя ничего не болит?
– Нет, всё хорошо, всё нормально, мам, говорю же. Так, повздорили чуть-чуть.
– Он что, не понимает, что тебя вообще нельзя волновать? Ну как так-то? Не сиди дома, сопли не мотай, приезжай, в парк сходим. После обеда Роза придёт, посидит с бабушкой. Давай, собирайся и приезжай.
– Да? Ладно, сейчас приеду, напеки оладушки, мамуль. Так охота твоих оладушков!
– Хорошо, сейчас тесто поставлю.
Хлопоты на кухне совсем не отвлекали от тягостных мыслей. Муж Гули Ян был эгоистичным и вспыльчивым молодым человеком. В семье рос один, ни в чём не нуждался, о будущем не задумывался – всем был обеспечен родителями: и квартирой, и машиной, и деньгами на ежедневные расходы. Гуля, похожая характером на свою мать, мужу не перечила, любила беззаветно, думая, что терпеть – это и есть счастье. Это была уже третья беременность дочки. Жили они вместе восемь лет, первая беременность была замершей, второй ребёнок умер, едва родившись. Бог как будто знал, что не пара для такой светлой девочки этот эгоист Ян, и детей не давал. Но Гуля об этом не думала, все восемь лет тяготилась ощущением своей неполноценности и Яну поперёк слова не говорила. Поэтому сейчас в сторону Гули даже дышать боялись, берегли её и ребёнка все, кроме мужа. «Хоть бы уж в этот раз всё было хорошо. Бедная моя девочка», – тяжело вздохнула Г. и постаралась отогнать грустные размышления, иначе тесто не поднимется, пышным не будет.
Младшая, Роза, дочь Марата, была абсолютной противоположностью Гули. Дерзкая, шумная, боевая. Избалованная отцом, могла устроить скандал на пустом месте. Г. её даже побаивалась. Было ей двадцать с небольшим, жизнь никак пока устроить не могла. Нормальных парней гнала от себя метлой, а к хулиганам всяким была благосклонна. Всё её окружение состояло из таких вот полукриминальных субъектов, которые ходили по краешку скользкой дорожки и в любой момент и Розу могли утянуть за собой. Сколько слов переговорила Г. младшей дочке! Но ни одно не было услышано. Отец же после той истории с рыжей тёткой напрочь потерял для Розы авторитет.
Молилась за дочерей Г. в мечети со слезами на глазах. Как усердная первоклассница, учила арабский, чтобы в оригинале прочесть Коран.
* * *Так в заботах о близких и молитвах проходила жизнь. Мамино состояние стабилизировалось. К проявлениям её болезни все привыкли, научились справляться. Гуля родила прекрасного здорового мальчика, сама после беременности и родов как будто даже окрепла. Была энергичной, радостной, всё успевала. Материнство ей пошло на пользу. У Розы складывались отношения с молодым человеком. Не с самым лучшим, но она и сама была не промах. Г. была за младшую спокойна: в обиду себя точно не даст. Теперь, придя в мечеть, Г. истово благодарила Аллаха за такие хорошие изменения, ни разу так и не попросив за себя.
В конце августа отдыхали с Маратом в Абхазии. Загорали, купались, пробовали местное вино, фрукты и сыры. Марат потеплел, во взгляде его снова появилась мягкость и нежность. Г. была на седьмом небе от счастья.
Вернувшись с отдыха, неважно себя почувствовала. Поначалу ссылалась на смену климата. Но с каждым днём становилось всё хуже. Поняв, что это не банальное недомогание, через месяц обратилась к врачу. Обследовали долго, почти три недели, отправляли анализы в республиканский центр. Ожидание результатов показалось вечностью. На ватных ногах, наглотавшись таблеток, чтобы успокоить выпрыгивающее сердце, Г. пришла на приём к доктору.
– Наши худшие опасения подтвердились, – просматривая бумаги, сказал врач, – вам срочно нужна операция, опухоль растёт, нельзя терять время.
Пульс бил в виски, хотелось вскочить, кричать, плакать, порвать эти бумаги, хоть что-то сделать. Но и пальцем пошевелить не получалось. Даже глаза не моргали. Страх сковал всё тело.
– Вы давайте, успокаивайтесь. С вашим сердцем нельзя расстраиваться. Опухоль в правой почке, в крайнем случае, если придётся удалять, у вас их две. Одна останется. Тысячи людей живут с одной почкой полноценной жизнью. У вас вторая стадия. Вовремя обнаружили. Всё будет хорошо, поверьте. В течение трёх дней вам надо быть в республиканском центре. Бумаги мы подготовим.
Слова доктора звучали как в гулком коридоре, а в голове отдавались эхом. «Почку резать. Три дня. Ехать. А если метастазы!» Выйдя из кабинета, Г. присела здесь же на скамейку, прислонилась спиной к стене, почувствовав затылком холодный камень, и закрыла глаза. Людей в коридоре было немало, показывать слёзы было неправильно. У каждого здесь сидящего таился страх в глазах. «И без меня люди боятся», – подумала Г., но одну-единственную горячую слезу, покатившуюся по лицу, смахнуть не успела.
* * *В палате республиканского центра у неё было три соседки. Две после операций, тяжёлые, ещё не вставали. А третья приехала из далёкой деревни на химиотерапию. Не было на её лице ни ресниц, ни бровей. Платок не снимала. При взгляде на них оптимизма не прибавлялось, но врач, удивительно внимательный, давал хорошие прогнозы, чем немного приободрил Г. Операцию назначили на четвёртый день. Медперсонал готовил пациентку по строгому плану. А у Г. был свой план подготовки. Его она обдумала в ночь, когда узнала о диагнозе. Когда-то где-то читала, что онкология – это болезнь обиды, если кого-то обидел, или обиделся сильно и простить не можешь. И так ей эта мысль глубоко засела, что верилось в чудо. С утра до позднего вечера прокручивала она мысленно жизнь, вспоминая всех людей, повстречавшихся на жизненном пути. Просила прощения, сама всех прощала, искренне, со слезами и комом в горле отпускала все невысказанные обиды и на близких, и на далёких. К самым обидным моментам жизни возвращалась ещё и ещё, не удавалось с первого раза получить успокоение. Дошла, наконец, до себя. Она же тоже дитя Аллаха, а раз Аллах её любит, то и она себя должна, просто обязана любить. У себя прощения просить оказалось сложнее. За всю нелюбовь к себе, за то, что про себя всегда забывала, просила. Душа плакала и очищалась.
Перед тем, как закрыть глаза, Г. подумала: «Аллах Всевышний, пусть руки хирурга будут твоими руками».
* * *Лечащий врач пришёл, как только она очнулась.
– В рубашке вы родились, – с улыбкой сказал он, – опухоль не вышла из капсулы, ни одна клетка наружу не выпрыгнула. Редкий случай, один из ста.
– Почку не удалили? – тихо спросила Г.
– Почки обе на месте и абсолютно здоровы. Обещайте, что больше к нам не попадёте! – вставая со стула, произнёс напоследок хирург.
– Спасибо большое! Я так вам благодарна!
– Все благодарности отправляйте туда, – показав указательным пальцем вверх, с улыбкой сказал доктор, – мы лишь инструмент в его руках.
* * *С мамой стало легче справляться. Договорились с сестрой и братом, что будет жить по месяцу у всех по очереди. Марат стал брать короткие рейсы, максимум на три-четыре дня. Денег стало чуть меньше, но зато он чаще бывал дома, заботился о своей Г. как никогда. Тоже что-то важное для себя понял. Роза устроилась на отличную работу, глупости из головы выбросила, параллельно училась на бухгалтера. Внук подрастал. Крепкий, розовощёкий, улыбчивый. Когда появлялся в доме, казалось, ангел спустился, всё вокруг преображалось. Скоро у Гули будет ещё и дочка. Но это уже другая история.
Д.
Никогда не знаешь, что придёт завтра – следующее утро или следующая жизнь.
Тибетская пословицаНа похороны Д. собралось много людей. Пациенты с благодарными родственниками, друзья, подруги, коллеги из родного психоневрологического диспансера, где она проработала психиатром без малого двадцать лет, придя туда после окончания медицинского вуза. Чуть поодаль от всех стоял бывший муж, айтишник. Высокий альбинос от постигшей утраты стал совсем бесцветным. На белом, как марля, лице не видно было ни глаз, ни носа, ни губ – сплошное полотно. Он стоял неподвижно и издалека напоминал изваяние.
Во время церемонии прощания звучали искренние слова благодарности за честный труд и отзывчивое сердце, сожаления о такой трагической и безвременной кончине. Главный врач ПНД, старый еврей, говорил недолго, негромко, как будто сам себе, в конце речи закрыл глаза, и слезы потекли по морщинистым щекам. Очень он любил эту жизнерадостную, энергичную женщину, всё становление её как профессионала прошло на его глазах. Он знал, как Д. переживает за каждого пациента, как старается утешить родных. Ведь в терапии психически нездоровых людей связь с родственниками и их отношение к больному часто играет решающую роль в лечении. Минуло уже четыре года, как он сделал её своим заместителем и был уверен, что дело и медицинский центр, на создание которого положил жизнь, после его ухода будет в надёжных руках Д. Ей можно доверить, она бы справилась. Деловая хватка, прекрасные академические знания, огромный опыт, приверженность делу, отсутствие семьи и детей – идеальное сочетание для руководителя такого учреждения.
* * *Авария произошла на трассе между двумя самыми крупными республиканскими городами. Эту дорогу много лет называли «дорогой смерти» – сколько людей погибло здесь в автокатастрофах за всё время до глобальной реконструкции, и сосчитать невозможно.
Родным городом Д. была столица, но жить она, влюблённая в мужа Макса, умчалась в провинциальный город. И вся её жизнь делилась на два дома. В столице остались мама и сестра, родившаяся с синдромом Дауна. Именно из-за болезни горячо любимой младшей сестрёнки Д. ещё подростком решила стать врачом. И жизнь хотела посвятить психиатрии.
Училась легко, с упоением вникая во все тонкости работы мозга – полуторакилограммового органа, состоящего из самого сложного желеобразного вещества во Вселенной. Этот вычислительный механизм, который по функциям превосходит всё, что мы только можем вообразить завораживал юную студентку. Миллиарды нейронов, соединяясь, образуют сложнейшую сеть, каждое звено которой отвечает за свой участок. Какая удивительная тайна скрыта под бронёй-черепом в голове у каждого человека! Разве может эта наука надоесть или стать неинтересной?
Выбранная Д. стезя действительно была её призванием. Хотелось разобраться, понять причины психических расстройств и вылечить обязательно!
На работу взяли сразу по приезде на новое место жительства. Врачей всегда не хватает. Все свободное время Д. посвящала любимому делу. Даже в выходные приходила хотя бы на полдня, чтобы проведать пациентов. Без конца дома по телефону консультировала родственников на предмет правильных реакций на поведение их родного больного человека.
Макс работал выездным компьютерным мастером, с людьми ладил очень хорошо, быстро стал внештатным сотрудником в нескольких фирмах, выезжал к клиентам на дом. Жил не тужил, предоставлен сам себе дни и даже ночи, когда жена оставалась на дежурстве. Если в трубке телефона звучал молодой красивый женский голос, брал заказ на ремонт компьютера на ближайшее время, отодвинув других, менее интересных заказчиков, и мчался как на свидание. И так ему это нравилось, что очень быстро вошёл во вкус. Со многими клиентками крутил романы одновременно. Был красноречив и чертовски обаятелен, а это большая редкость для айтишника. Да и необычная внешность человека абсолютно белого цвета была для некоторых дамочек чрезвычайно привлекательной.
