скачать книгу бесплатно
Он мгновенно открыл глаза.
– Что с тобой, дорогая?
– Скажи, ты когда-нибудь был в Египте?
– Странный вопрос среди ночи! Был, прекрасное место для отдыха!
– А пирамиды видел?
– Естественно, никогда не понимал тех, кто, приехав в Египет, так и не смог добраться до пирамид…
– А тебе ничего не показалось странным?..
– В каком смысле? Ты не веришь, что их построили люди своими руками?
– Я нее про то… – я стала подбирать слова. – Тебе они не показались немного ободранными?
Все, теперь он точно решит, что я с приветом, и не видать мне счастливого семейного гнезда!
– Ах, ты про это! – И Юрген захохотал. – Да, действительно, только на верхушке одной пирамиды осталась часть первоначальной облицовки, облицовку со всех остальных египтяне ободрали и использовали при строительстве жилищ. Собственно, таких примеров в истории полно. В Болгарии, например в Балчике, местные жители таким же образом разобрали какую-то страшно древнюю стену… А что?
– Ничего! Так, приснилось…
Я закрыла глаза, но сон не шел. Мысленно я начала строить планы. Итак, мой сынишка-фараон будет жить с нами в Стокгольме. И мы будем отдыхать в Египте. И у нас будет семья, где все друг друга любят. А мама? Мама останется одна в России?
И я в очередной раз подскочила на кровати.
– Милая, если ты хочешь сама посмотреть пирамиды, я отвезу тебя туда хоть завтра!
Славный Юрген! Никто еще не пытался предугадывать мои желания. Я представила себе, как мой прежний возлюбленный рявкнул бы из-под одеяла: «Что на этот раз? Беспокоишься, на месте ли Китайская стена?»
– Юрген, – жалобно проблеяла я, – как бы так подойти к вопросу потактичнее… Твой сын уже взрослый, и у твоей первой жены новый муж, так?
– Так.
– Они больше не нуждаются в тебе. То есть, возможно, нуждаются, но не так сильно. Ты свободен. А я не свободна…
– Ты же говорила, что не замужем…
– Я не замужем. Но в России есть человек, который нуждается во мне, – это моя мама.
– Она инвалид?
– Нет, что ты. Просто она не сможет долго обходиться без меня.
– Материальные проблемы? Я всегда помогу!
– Дело не в материальных проблемах, просто без нас с малышом ей некого будет воспитывать, не с кем делиться жизненным опытом. А людям становится тоскливо, когда выясняется, что их жизненный опыт никому не нужен…
– Я могу снять квартиру для твоей мамы, если ты хочешь. Или домик. Что она предпочтет: квартиру или домик?
Бедный Юрген. Он, разумеется, не понял, почему здоровая и нестарая женщина должна как хвост путешествовать по миру за семьей своей дочери. Не в этом дело! Он почувствовал, что у меня есть проблема, и тут же предложил пути ее решения, даже не попытался начать воспитательной беседы. Не стал мне объяснять, что нормальная мама должна быть такой, а взрослая дочь должна вести себя так-то и так-то. В мире Юргена должно быть только одно: мне должно быть там хорошо.
И тут появился Тобиус. Слава богу! Его не отлучили от меня!
Присев на краешек кровати, Тобиус зашептал мне на ухо: «Хватит жить жизнью мамы и жизнью ребенка! Живи своей! Если у них будет счастливая дочь и мать, у них тоже все будет хорошо!»
«Не спальня, а Дом Советов какой-то!» – подумала я.
А Тобиус торопливо продолжал: «Бывает, что люди до такой степени живут жизнью и проблемами других, что теряют свою собственную жизнь. И их миссия остается невыполненной. И ты уже была в шаге. Еще чуть-чуть, и ты поступила бы в полное услужение к своей семье, стала бы рабыней!»
– Что ты такое несешь? – мысленно возразила я, но Тобиус прекрасно меня услышал. – Разве посвятить свою жизнь близким, нуждающимся в тебе, это плохо?
– Как правило, да… Лишенный опеки ребенок быстрее развивается и становится самостоятельным, а маменькины сынки не приспособлены к жизни, часто болеют, их все обижают. Одинокие старушки крутятся, чтобы выжить, и живут. А те, кто не лишен заботы, стараются как можно больше времени провести у телевизора. Короче, до свадьбы я не появлюсь. Но вот тебе мой наказ: живи, это твоя жизнь!
Ночью мне приснился порванный плащ, весь расшитый серебром. Досада от того, что я не смогу взять его на свидание, была велика, горло сдавило от ярости…
Мы с Юргеном одновременно раскрыли глаза.
– Странный сон мне приснился, – сказал Юрген. – Как будто я случайно распорол ножом очень красивый плащ. И я пытаюсь объяснить кому-то, лица которого не вижу, что я случайно. А плащ такой красивый, расшитый серебром…
– Я знаю…
– Откуда?
– Я была там…
– Где? В моем сне?
– В нашем сне. Мне тоже приснился этот плащ.
Наше мирное мурлыканье прервал звонок моего мобильника.
– У ребенка поднялась температура! – выкрикнула мама.
– Ты вызвала врача?
– Врач уже был. Сказал, режется зуб.
– Что-нибудь прописал?
– Ничего. Я не могу взять на себя ответственность за больного ребенка! Приезжай и разбирайся сама!
– Ты же знаешь, что я приеду через два дня. Какой смысл обсуждать со мной это сейчас?
– Я думала, тебе интересно будет узнать о здоровье ребенка!
– Я замуж выхожу, у меня свадьба через месяц!
– И за кого?
– За шведа, его зовут Юрген. Мы приедем вместе.
– Свадьба? Не знаю, у меня даже платья нет.
– У меня тоже нет платья.
– И каким отцом он будет ребенку? Ты ему сказала про ребенка?
– А почему тебя не интересует, каким мужем он будет мне? И каким любовником? (О Тобиус, кажется, я начинаю понимать, что? ты пытался донести до меня ночью!)
– Твоя главная задача – вырастить сына! – выкрикнула мама и отсоединилась.
– Проблемы? – участливо поинтересовался Юрген.
– Да нет, мне так кажется, что проблемы кончились… – счастливо улыбнулась я.
Блины и вечность
– Я этого не понимаю! Не понимаю и никогда не пойму! – воскликнула Верочка и перевернула блин на сковородке. Масленичный блин зашипел на всю кухню, запах сводил с ума. И я попыталась как бы невзначай отщипнуть кромочку у одного из высокой стопки уже готовых.
– Не хватай! – по-хозяйски прикрикнула Верочка, и я испуганно отпрянула, даже не посмев возразить, что это вообще-то моя кухня, и продукты, кстати, тоже. Что поделаешь – традиция есть традиция. Считается, что среди нас Верочка лучший спец по блинам, а чтобы сесть за стол, надо дождаться Лариску.
– Ну так вот! – пафосно продолжила Верочка, подперев бок рукой. – Я не понимаю, зачем им всем жить в Питере, если они все равно не пользуются возможностями, которые предоставляет им этот город? Ходить на работу, есть, спать, посещать среднюю школу и ближайший рынок можно и в Урюпинске. Поезжайте туда! Там жизнь в разы дешевле!
Верочкин темперамент и красноречие модного журналиста, возможно, многих страшно раздражают. Бывает, и меня тоже. Но в Масленицу, когда так вкусно пахнет блинами, когда вот-вот придет Лариска и мы начнем безудержно наслаждаться вдохновенной бабской болтовней… Нет, в этот момент решительно невозможно сердиться на кого бы то ни было в жизни, тем более на любимую подругу.
Потому в ответ я лишь слабо мурлыкнула:
– Ну ты же знаешь, в провинции сейчас плохо с работой!
Этого оказалось достаточно.
– По-твоему, это аргумент?! – взвилась Верочка. – Это же преступление – рассматривать Питер как огромную биржу труда… Свари, наконец, кофе, – дала она как бы между прочим указание.
И, секунду помолчав, продолжила развивать гениальную мысль:
– Есть на свете города, они как бы энергетические и культурные гво?здики, на которых держится весь мир, все человечество с его историей… Понимаешь?
Я убедительно кивнула, насыпая кофе в турку.
– И подумай сама, – Верочка подцепила блин и плюхнула его на тарелку. – Люди, которым выпало такое космическое счастье – жить в этих городах – должны пропитываться их духом, во всем им соответствовать и по-возможности как-то улучшать жизнь (не свою, а этих городов!) Согласна?
Я опять подобострастно кивнула.
– Если человек, например, живет в Питере, Лондоне, или Париже, – Верочка все больше входила в журналистский раж, – но при этом города своего не чувствует, не знает и не стремится понять, изучить, то он в жизни занимает чье-то чужое место. Это все равно что жить с нелюбимым мужчиной. А где-то тоскует любящая его женщина. И при этом всем плохо, мужчине в том числе. Понимаешь? Этот человек самим фактом жизни в городе портит, ослабляет его энергетику. Город ведь питается от людей, а от него город такой подпитки не получает.
– Но ведь то же самое можно сказать и о маленьких городах… – вставила я, успев подхватить турку с огня.
– Правильно! – И Верочка шлепнула блином по сковородке. – Очень важно каждому найти свое место на планете. Понимаешь, что обидно… Налей мне чашечку, будь любезна!
Я молча начала разливать кофе по чашкам, обратившись в слух.
– Так вот, самое обидное, что у них, у этих чужих городу людей, растут дети. И они своих детей никуда не водят. Ни в музеи, ни в театры, вообще никуда. Дети так и вырастают в спальных районах. В лучшем случае они раз в год посещают Эрмитаж со школьной экскурсией. И вырастают из них не петербуржцы, а просто люди без роду без племени. И при этом все они еще ругают приезжих! А может быть, иной приезжий постигнет этот город за полгода, и он достоин жить в нем больше, чем все они вместе взятые. Вот, например, ты… – Верочка сделала внушительную паузу и глотнула обжигающий кофе.
– А что я? – я виновато опустила глаза, с ужасом припоминая, когда последний раз была в театре.
– Ты могла бы учить детей математике и где-нибудь на периферии. Ты по роду своей работы никак не пользуешься возможностями, которые тебе этот город предоставляет.
Такого поворота я, признаться, не ожидала.
– Послушай, Верочка, я, конечно, не ты – блистательная журналистка. И ты, благодаря Питеру, получаешь возможность общаться со звездами. Но ведь должен же кто-то учить питерских детей математике?
– С этим я как раз не спорю! Ты мне договорить не дала… Кофе, кстати, классный. Что ты в него добавляешь?
– Перец, корицу и кардамон.
– Так вот. Раз уж ты ничего не получаешь от города по роду своей работу, ты должна организовать себе достойное увлечение. Я недавно брала интервью у одного потрясающего мужика из Этнографического музея. И он рассказывал обалденные вещи!
– У тебя блин сгорит сейчас!
– Не боись! Все под контролем! – И Верочка быстренько подцепила блин ножом. – Внимай! При Этнографическом музее есть курсы. И там читают лекции, бесплатные, для всех желающих. Запись была еще с Нового года. Попасть туда практически невозможно. Но я договорилась и теперь буду туда ходить. Более того, я их убедила, что страшно занята, работаю то днем, то ночью. А мне бы хотелось иметь все конспекты, и мне разрешили записать еще и подругу.
– И эта подруга – я?!
Вместо ответа раздалась трель звонка.
2
Я распахнула дверь и отпрянула при виде того, что предстало на пороге. Секунду спустя до меня дошло: мы же не виделись после Ларискиного отъезда в Египет, только созванивались! Со своим бронзовым загаром и длинными, пушистыми, абсолютно выгоревшими на солнце волосами она казалось инопланетянкой среди нашей полузимы.
Лариска заголосила с порога:
– Девчонки! Ничто так не повышает женскую самооценку, как Египет!
Она быстро скинула бирюзовый пуховик и рванула в кухню, на ходу перерывая свою мешкообразную сумку. Притормозив у плиты, чтобы чмокнуть Верочку, Лариска завершила свое стремительное движение, плюхнувшись на табуретку.
– Во-первых, вот! – торжественно произнесла она, водрузив на стол невероятно красивую бутылку.
– Это что? Благодарные пациенты в честь Масленицы? – поинтересовалась Верочка.
Лариска у нас трудилась медсестрой и, как человек активный, в свободное от основной работы время еще бегала по частным клиентам с уколами, массажами и капельницами. Посему она никогда не ныла, что государство мало финансирует медицину, а к праздникам всегда имела гору конфетных коробок и шеренгу разнообразных бутылок.
– Ты что, не видишь? – воскликнула Лариска, ткнув пальцем в какую-то бумажонку на бутылке. – Это же из дьютика! Тащила, руки обрывала. Зато гарантированно фирменная вещь, не подделка из универсама.
– Ой, какие мы крутые! А говорят, все медработники в конце смены квасят разбавленный спирт!
– А говорят, все журналисты кормят народ только заказухой и сплетнями!
