скачать книгу бесплатно
– Господи! – крикнул Артем, взвиваясь над постелью, и тут же зашептал горячими, страстными, прямо-таки душераздирающими словами:
– Да мой отец четыре месяца жил на съемной квартире, пока не додумался, что семья ему дорога. Открыл себе Америку! Христофор Колумб! А мама ради него выгнала нормального мужика! А нам Олег и решетки варил, и овощехранилище купил, и мне помогал по геометрии!!
– Так они дрались?!
– Нет, он нас после театров всегда высаживал подальше от дома на массиве, но папа всегда на маму пытался кинуться с кулаками. И я орал тогда по-стыдному, по-девчоночьи, а он хватал телефон, набирал деда и гавкал в трубку, что жизнь не удалась и сын небитый ревет… И когда на Новый год он нас не отпустил к Олегу, и я вместо стола и спокойствия получил пламенную речь, что слезами вытребываю с отца дорогих рождественских подарков – тогда мама подала на развод и сказала, что его полицией выселят из нашего дома. И вот опять все прахом, и ни до чего я не домечтался, хотя вот только в конце учебного года Олег еще ночевал в соседней комнате! И теперь вот ты меня кормишь, что через 10 лет не будешь ездить на ферму! А может быть, уже в следующем году ты уедешь навсегда!
– Да ну какая ферма! Я же неучем там останусь…
– А вот если ты не поступишь в свой университет?! И ты поедешь в итоге на ферму! А знаешь, почему ты не пройдешь? Потому что ты по две четверти в году учишься на ферме!
И все это, сказанное шепотом, совершенно его придушило. И проглотив еще несколько горьких неконструктивных фраз, он произнес тихо и твердо, оглядывая пространство перед собой влажными глазами:
– Когда я стоял на улице перед гробом, мне казалось, что все это уже не впервые и давно надоело. Мне чудилось, что мое место уже найдено для меня за сотни километров отсюда, и я страшно тупил на мысли: а как же я здесь-то опять оказался??
Трой молчал. Ему было смертельно больно за свои Сейшелы, будто они были во всем виноваты. Однако, стоило им украсть два месяца переписки, как сразу все и случилось в жизни Артема.
В дверях возник жизнерадостный халат цветущей Артемовой мамы.
– А чего вы сидите так тихо? – спросила она бодро. – Не играете? Пойдемте, чаем напою… <…>
5.
Звонок великого лингвиста Артема Азаренко ожидался с минуты на минуту. Пока Немеркнущий трижды перекраивал лекцию по языку жестов, терзал социологию знаний Малкея и перекладывал с места на место девятый номер «Иностранной литературы» с недочитанным рассказом о туманном ягненке, ему готовили очередную пытку из серии «Что ты узнал о партнере за месяц?» Со звуком радиотелефона было положено залезать в постель и категорически тушить свет; звонить в определенные часы и минуты Артем отказывался и таким образом становился навязчиво ожидаемым.
– Я всегда знал, что ты зарабатываешься, – говорил он нравоучительно.
– Отчего же ты сам продолжаешь трудиться над моим приторможенным тобою сознанием? – возражали ему.
– А можешь ли ты утверждать, что я трудился до того момента, как позвонил тебе?
– Никогда не опущусь до того, чтоб проверить тебя по статье разгильдяйства, потому что имею святую веру в обратное…
– А сейчас труд в каком смысле понимаешь?
– В прямом.
– О, это интересно! А переносные какие смыслы знаешь?
– Вот если совершить метонимический перенос с процесса на результат – получим «научный труд» в смысле публикаций. Но для нас с тобой это значение даже очень явно прямое!
– Значит, ты и процессы и результаты теперь как единое считаешь?
– Ну да!
– А мытье посуды ты туда будешь включать?
– Почему бы и нет? Нужное и благородное дело!
– Ага, так значит, ты рассматриваешь «труд» в общем смысле, а не в прямом, потому что прямому тебе нечего противопоставить.
– Ну в общем так в общем! Или меня это позорно клеймит?
– Не клеймит. Просто я понимаю сейчас «труд» конкретно!
– На здоровье.
– Зря ты смеешься. Неуместна тут твоя индифферентность. Из-за разных пониманий «труда» у нас коммуникация не складывается…
– Еще как наоборот! Уже 7 минут драгоценного времени.
– А где тогда он – труд – в смысле «плод»?!
– Видимо, не пришли еще. Хотя не знаю, к чему приходить тут…
– А ты в меня прямо надежду вселил. Надо же, я и не думал, что мы еще НЕ… Зато я знаю, чего мы ищем и могу благодарно тебя просветить!
– И что же мы там потеряли?
– Так вот, нашим плодом должно явиться твое понимание того, что ты задал дурацкий вопрос.
– Какой еще вопрос?! И когда?!
– А насчет того, зачем продолжаю над твоим сознанием трудиться…
– Ах вот что не дает тебе покоя! Да ты успокойся! Это же риторика обыкновенная. И я знаю ответ на этот вопрос: потому что тебе больше нечего делать.
– Отлично сказано. Мне, действительно, больше нечего! Ты плавно перешел в мои координаты. Мы пересеклись.
– Ну а дальше?..
– А поясни мне, или самому себе, или кому угодно – в чем тогда суть понимания моего труда как конкретного…
– Да легко! Ты писал про коды, потом мыл посуду, потом придумывал мне развлекаловку.
– Теперь ты видишь, что ты некорректно спрашивал. Над тобой я не продолжал работать, а начинал… Потому что других дел у меня уже не было.
– Ладно. Я по-другому спрошу: «Зачем ты начал работать, когда я уже отдыхаю?»
– Ай-яй-яй. Да я побью тебя в твоих же воротах!
– Я и не думаю, что тебе удалось бы сделать это в ЧУЖИХ…
– ОК, тогда играю вместе с тобой. Если ты понимаешь труд в общем, почему ты считаешь, что отдыхаешь сейчас? Ты и дышишь, и думаешь, и разговариваешь со мной.
– Ну тогда твое замечание не имеет смысла. По твоей версии, я теперь не могу «заработаться».
– Отлично можешь. Я даю голову на отсечение, что ты над книгами сидел более пяти часов. А я с тобой не разговариваю столько времени. Так кто заработался? Я-то вовремя переключился на другой вид деятельности.
– Да фигня это, Артем! Над книгами ты явно просидел дольше. Ты же с утра начал, а я только с 19 часов. Попался?
– Как будто попавшийся перестает кусаться! Между прочим, ты все равно заработался, потому что потерял меру, ты бы просидел до утра, если б тебя не вытащили. А вот я смог сам переключиться.
– Вот ты и переключился, потому что заработался. А я еще просто не дотянул до своей мерки.
– Нет, дорогуша, неправильно все. Я доработался до точки и бросил. А вот ты заработался! И уже не видел ни точки, ни многоточия, ни того, что час поздний…
– Я категорически против! Заработавшиеся начинают делать уже лишнее, а я не доделал, к твоему сведению.
– В каких масштабах не доделал? На год? На три года? Лекцию на вторник в четверг?
– А ты зачем статью раньше меня написал, если не торопишься?! Короче, ты проспорил…
6.
Пока Селена Станиславовна выспрашивала у Троя подробности переезда, Артем сидел за тем же кухонным столом и тоскливо замазывал слой масла на куске хлеба вареньем.
Сначала это была расслабляющая любовь, потом – разжигающая внутренности ненависть ровно с тех пор, как его перекормили (или, может быть, недокормили?) пирожными на днях рождения друзей. Раньше он мог съесть за раз полную розетку варенья, и Селена добросовестно готовила джемы все лето. Из облепихи… Из одуряющей облепихи, которая до слез прошибала сладкой душевной болью, гармонировавшей с постоянными муками совести по поводу болезни матери. Кажется, он отдавал сокрытые биологические силы организма ради раскрытия простора сей, по сути, наркотической свободы, по воле которой подсознательным выбором афродизиака поддерживался комплекс родовой вины. Соответственно, булки явились некоторой альтернативой и тянули за собой шлейф иной, обрамленной и упорядоченной, жизни, поэтому он запросил на тринадцатилетие кулинарную «Лакомку» с изображениями бесчисленных шедевров. И ряды легкомысленных тортов с бессмысленным кремом интуитивно внушали спокойствие и довольство. Или хотя бы печенье – пачка грубого овсяного печенья, или хотя бы кусок чужого сладкого пирога! Но отцовское сознание оказалось гораздо трагичнее: периодически дома стал отсутствовать хлеб и не засчет оптимистичных замен, а ради экономии в воспаленной мысли призрачных незаработанных нолей.
– Теперь везде массовое строительство. Нас от бульвара отгородили невиданной громадой… И у вас в классе сразу прибавилось несколько человек.
– Там жуткие подъезды, там жуткие лестничные клетки. Чтобы пройти к пятой на этаже квартире, надо – караул! – завернуть за угол…
– Тетя Селена, а давно он у вас по стройкам лазает?
– Так ведь там живет наша легендарная Анечка Семенова, у которой детский диванчик и две мягкие игрушки на нем – и негде присесть…
– Да, мама… И я пошел с ними, чтобы смотреть, как они репетируют показ одежды под хорошую музыку, и по пути я впервые сматерился, а потом она не нашла ключа. Все банально.
– Зря ты представляешься, сын. Ты ведь даже не знал, что это слово матерное… Если бы кто-то это заметил, ты бы очутился в дурацком наивнейшем свете.
– Зато я оказался крутым парнем, хоть сам того не знал. У меня естественная харизма…
– Как же, сыграл на публику, а в душе остался простаком. Благословил небо за случай и избавился от слова. Естественным путем. Не умеешь ты материться, Артем. Куда лучше стоять выше всех на ровной площадке, покуда остальные жмутся на своих крутых ступеньках… А у тебя, Трой, не завелись еще вредные привычки?
Но у Троя и так все было написано на лице:
– Я никогда даже не задумывался, зачем они мне…
– О! – воскликнул Артем. – Плохо дело, сказала бы мама. В твоем случае они могут появиться без мотивации. Надо, наоборот, думать, зачем они тебе – и понимать, что незачем…
– Ты неправ! Ты, вероятно, свою маму неверно трактуешь. Если все время держать их в голове и думать зачем, однажды найдешь ответ. Лучше не задавать самому себе глупых вопросов! Человек, например, с рожденья не курит. Так зачем думать об этом?
– Ты знаешь, Троша, – вмешалась тут Селена Станиславовна, – ведь человек много чего естественного просто начинает делать с возрастом. И кто-то курение считает, не задумываясь, естественным. Мне кажется, что ты как раз однажды крепко подумал и встал на твердую позицию. Тебе нет смысла больше к этому возвращаться. В отличие от людей сомневающихся, которые никак не могут успокоиться. Так что Артем о себе тоже верно говорил…
– Мама!! Да я никогда не искал аргументов в пользу курения! Что ты будешь делать!!
– Зато находил бесконечные аргументы против. А зачем? Сам себе доказываешь? И все время осуждаешь, истеришь, отстаиваешь… Я тебе не раз говорила: где твой покой? Смотри на друга – есть у него принципы, и он вполне счастлив. А вот такие люди, как ты, иногда устают от своей борьбы и делают все наоборот. «За что боролись, на то и напоролись» – знаешь?
– Мне всегда казалась очень смешной эта поговорка, – вставил Трой. – Как будто люди сами не знают, чего хотят.
– А тут может быть еще другой смысл, про трагичность жизни, про то, что делаешь, делаешь и умираешь…
– Ты, сын, в домах коридоров не любишь, а сам в себе все коридорами петляешь и ищешь параллельных миров…
– Мама, это же большая разница! Мои коридоры всегда полны и живописны, а тут сплошная пустота, в квартирах никого нет… Зачем тогда настраивать такие высоченные дома?..
– А маленькая красная пристроечка в четыре этажа тоже стоит пустая. Тебе от этого легче?
– Нет, тот дом я люблю! Трой, ты представляешь, там крыша настоящая, сияющая, а не плоская. И на заборе остроконечники. И подземный гараж.
– Выглядит, конечно, как дворец. У вас в районе, Трой, уже начали такие строить?
– Да. И их могут раскупать для детей, на будущее. Поэтому они пока и стоят пустые…
– Вот интересно, – сказал Артем, – а может один хозяин купить весь этот дом? Ходит он, ходит по этажам, внизу у него одни помещения, вверху другие. И все квартиры у него обставлены под разное…
– Сказочник, – резюмировала мама, – да еще и не оригинальный. Копируешь сюжет о мальчике – владельце «вчерашнего дня», где нет никого, кроме него… и сотен пустых домов.
– Тетя Селена, – сказал Трой, – необыкновенно чистым и звонким детским голосом, стараясь еще и заглушить ее последние слова дребезжанием своего стакана, – а можно, Артем поедет со мной на новую квартиру, пока еще там просторно и можно играть в эхо? Папа сейчас начал мебель возить, он нас заберет и обратно привезет.
– Ой, мам, а правда… можно, я… И я тебе расскажу… <…>
7.
– А дальше «слова», – провозгласил Артем. – Раз ты себя признаешь победителем в диспуте, то начнем с твоего примера. Вот что ты делал сегодня такого, чего вчера не делал?
– Такое как раз есть. У-бор-ка!
– Отлично. Значит, с меня слово на «а»… О чем я все время мечтаю? И… это не машина!
– Да ладно! Все равно это – «авто». Меня-то не переспоришь!
– Загадывай на «о». Я себя неудачно выдал…
Тут Немеркнущий хитро прищурился в темноту и сформулировал следующее:
– А чем я занимаюсь с момента полового созревания?
Артем захохотал в трубке:
– Возможны два варианта: либо «онанизм», либо «образование». И я больше склоняюсь к последнему, несмотря на все твои каверзы в вопросе. Так бы и спросил: «Что я так упорно преследую с 15 лет?» Ну как, загадывать мне на «е»?
– Давай-давай. Не думаю, что это сильно большой срам – признаться, что не занимаешься онанизмом!
– А вот как ты думаешь, кем я стану, пока у меня не появится любимая девушка?
– Ну… Епископом вряд ли, а то потом и не женишься. Так что однозначно – евнухом!
