скачать книгу бесплатно
«И название-то такое необычное, праздничное, рождественское…», – подумала девушка, ощущая, что ее душа готова к новой жизни, готова воскреснуть.
* * *
Вера улыбнулась снова поддразнивающему ее солнышку и направилась в сторону дома Валерия и Людмилы.
– Ну, как спалось на новом месте? – громко поинтересовалась Люся, продолжая заниматься своими домашними делами.
– Спасибо, хорошо, – откликнулась гостья и поспешила предложить хозяйке свою помощь, видя, как та, согнувшись непонятной буквой, почти вниз головой, стоит над грядкой и что-то там пропалывает.
– Не, отдыхай, тебе силы еще понадобятся. А я привыкшая, всё время что-то делаю и по дому, и в огороде. Мне без работы тяжко, – сообщила Людмила, кажется, почти не беря во внимание свой беременный живот, который требовал не только заботы, но и более трепетного отношения к себе.
– Сорняк, зараза, вылез раньше, чем редис взошёл! – выругалась женщина, краем глаза посмотрев на Веру, которая мучилась при мысли, что не знает, чем помочь беременной хозяйке. – Ну, вот и всё пока, – сообщила она и выпрямилась, – пойдём в дом, я тебя чаем напою.
– А где мальчишки и Валерий? – поинтересовалась Вера, послушно проследовав за женщиной, перечить которой, как она уже вчера поняла, кажется, было бесполезно.
– Валера на работу поехал с утра. Петька по хозяйству помогает. Илья к соседскому пацану пошёл. Егорка играет в доме, – сообщила Людмила, и по ее лицу Вера поняла, что она даже рада поредевшему числу своих домочадцев.
«И как же она всё успевает? Как на всё находит силы?» – удивлялась про себя девушка, искренне считая Людмилу настоящей матерью и героиней.
Женщины снова прошли в кухню, где аппетитно пахло жареными пирожками. Вера с удовольствием втянула в себя этот знакомый с детства аромат и попыталась вспомнить, когда она в последний раз ела настоящие домашние пирожки. Не вспомнила.
– Вот, наливай себе кипяток, вот, заварка, пирожки бери, пока еще тёплые, – сверху с повидлом, а снизу с картошкой, – приговаривала Люська, продолжая параллельно что-то вытирать и намывать на кухне.
– Люсь, спасибо Вам, конечно, за заботу, но мне неловко злоупотреблять Вашим гостеприимством. Давайте я Вам хотя бы заплачу? – проговорила Вера, шаря рукой в своей сумочке в поисках кошелька.
– Это еще что за глупости?! Что нам чаю, что ли, жалко для гостьи? Мы в своём доме всегда рады любому, – нахмурившись, ответила Людмила, поправила длинную косу, слегка растрепавшуюся от нескончаемой работы, и плюхнулась на стул рядом с Верой.
– Нет, Вы всё же возьмите, – Вам нужнее, мальчишкам что-нибудь купите или себе. Вам в таком положении нужно следить за собой: побольше отдыхать и лежать, тем более, что врачи даже предупреждали о рисках, – впервые возразила Вера упёртой женщине, которая ни в какую не хотела принимать от нее деньги.
Людмила всё также хмурилась, но ее взгляд стал помягче, и Вера быстренько воспользовалась этим обстоятельством, сунула ей в руку несколько купюр, которые, наверное, по местным меркам, были пределом мечтаний.
– Вы что, с ума, что ль, сошли?! – запричитала Люська, снова нахмурив свои брови, от чего, тем не менее, ее лицо не перестало быть добрым. – Я столько не возьму!
– А я не Вам! Я – Егорке. Очень мне он понравился, впрочем, как и остальные мальчики. Но в Егорку я просто влюбилась! – улыбнулась Вера и почувствовала солнечное тепло, которое разлилось по ней изнутри. Люся тоже засмеялась и обернулась на малыша, который, несколько стесняясь, телепался к дамам, поглядывая то на маму, то на «тётю».
– Егор, иди к нам, не смущайся. На, вот, пирожок, – обратилась к нему Людмила, и на ее лице Вера прочла истинную материнскую любовь, настоящее обожание, с которым та смотрела на сынишку. Сейчас, глядя на этих самых близких друг другу людей, Вера ощутила, что, наверное, дети – это самое главное для женщины. Только они дорожат тобой искренне, чего не сможет ни один, даже самый любящий мужчина.
Рыжеватый мальчик вприпрыжку подбежал к матери и принял из ее рук еще горячеватый пирожок. Быстро запихнул его в рот, поморщился, видимо, от того, что обжёг язык, но тут же забыл про это и вскарабкался на колени Людмилы. Та снова потрепала сынишку по макушке, потом по пухленькой щёчке, нежно поцеловала и прижала к своему выпирающему животику. Вера вздохнула с каким-то облегчением и искренне, по-женски, по-доброму, позавидовала этой прекрасной семье, – тому, что их так много, тому, что они все вместе, что несмотря на целую кучу проблем, держатся друг за друга и пытаются их разрешить.
А она за все десять лет семейной жизни с Олегом ни разу не смогла почувствовать чего-то подобного. Да, у них не было таких проблем с больницами, школами и садиками, но она точно знала, что, если бы они возникли, Олег бы просто-напросто испарился из ее жизни, чтобы не навешивать на себя дополнительных хлопот. И сейчас она не совсем понимала, зачем он женился тогда на ней, раз не любил? Зачем, если потом сказал, что не хочет торопиться с детьми? Наверное, на тот момент он любил Лену, но понимал, что с ней у него ничего не получится. Может, решил жениться ей на зло, – но так или иначе, Вера стала глупой марионеткой в его руках, с радостью, согласившейся на замужество, каждый день настирывающей его одежду, «вылизывающей» его квартиру.
А как только с Ленкой получилась любовь, так ее тут же выперли из квартиры, где она наводила блеск и красоту по несколько часов в день, и из его жизни, которую, кажется, лелеяла и берегла больше, чем свою собственную. «Наверное, он будет хорошим отцом, – подумала Вера, – ведь он любит Ленку, а значит, и их общего малыша, малышку, хотя это так странно, чтобы Олег заботился о ком-то еще, кроме себя».
Вера постаралась выбросить неприятные мысли из своей головы хотя бы на некоторое время и насладиться общением с Люсей и ее хорошеньким мальчуганом. Они вместе попили чай, потом перемыли посуду, и Людмила предложила девушке пойти на кладбище, чтобы попрощаться с дядей. Та охотно согласилась, и женщины, прихватив с собой Егора, отправились по своим делам.
Идти пришлось недолго, – дорога заняла не более двадцати минут. Сначала они прошли мимо местного котлована, в котором, по-видимому, летом не только пили мутную воду коровы и лошади, но и купались ребятишки. Всё вокруг было густо покрыто коровьими лепёшками, и Вера поморщилась от мысли, что здесь можно нырять и приятно проводить время, хотя она никогда не считала себя неженкой и белоручкой.
Далее дорога раздвоилась, – слева начинались пастбища, где выгуливали и пасли скот, а справа Вера увидела несколько высоких деревьев, в тени которых мирно дремали кресты. Они медленно подошли к калитке, что вела на кладбище, и очутились в совершенно иной атмосфере, где царила другая «жизнь». Даже Егорка, видимо, почувствовав это, вдруг замолчал, хотя всю дорогу болтал, без умолку.
Вера внутренне напряглась, так как ей уже давно не приходилось бывать в таком месте, в месте, где близких людей проводят в последний путь. Они проходили мимо десятков крестов и могилок, на плиты которых были наклеены фотографии мужчин, женщин, детей. Жутко становилось от одной мысли, что безобидные и беспомощные ребятишки тоже могут находиться здесь.
Через несколько минут девушка остановилась у тройной могилки, густо поросшей травой.
– Люся, а что с ними случилось? – тихо спросила она, словно боясь, что их кто-то услышит.
– А, так это Щербаковы. Это муж, жена и дочка. Они два года назад разбились на машине. Он работал на грузовике, возил продукты из города. А однажды жене захотелось поехать вместе с ним, чтобы выбрать подарок дочке на День рождения. Ей на днях должно было исполниться восемь лет. Вот они и решили выехать пораньше, чтобы к обеду вернуться домой, так как Валя работала во вторую смену, ну, и перевернулись по дороге. Мы всей деревней их хоронили, очень жалко было. Васька умер в больнице через несколько дней, а они сразу. Машенька даже улыбалась, наверное, она и не поняла, что жизнь ее заканчивается. Ручками крепко обнимала кудрявую куклу, о которой мечтала уже давно. Её с этой куклой и закопали, – так же тихо ответила Люська, еле сдерживаясь, чтобы не выпустить наворачивающиеся на глаза слёзы.
Вера тоже почувствовала, как по ее щеке скатилась горячеватая слеза, оставив за собой мокрый и солёный след. Люся поспешила поскорее пройти к могилке «Митрича», то ли торопясь избавиться от печальных воспоминаний о гибели и похоронах семьи Щербаковых, то ли доставить единственную родственницу к умершему одинокому мужчине.
Краем глаза она заметила, как Вера по-прежнему стоит и смотрит на могилку, где покоится целая семья, и заметила про себя, что, наверное, у самой Веры жизнь тоже сложилась не очень благополучно, раз она переживает за людей, которых даже и не знала никогда. Ведь, если человек абсолютно счастлив, то ему обычно нет дела до посторонних бед. Удача и деньги, словно пелена, застилают его глаза, и ему не хочется видеть, что совсем рядом страдает кто-то, кому он в состоянии помочь. Девушка тяжело вздохнула и сделала над собой усилие, чтобы отойти от чужой могилки. Она шла вслед за Люсей и всё не могла понять того, почему мир так несправедлив, почему эта молодая и красивая семья должна была исчезнуть так рано.
Она ступала ногами на узкую тропинку, которая извивалась и расслаивалась на мелкие капиллярчики, ведущие каждый к своему кресту с фотографией. А перед глазами по-прежнему стояли лица семьи Щербаковых: не по-деревенски ухоженная и стройная женщина, ее крепкий и улыбчивый муж, милая и нежная Машенька.
Через несколько минут Люся остановилась, обернувшись к Вере, и девушка поняла, что они пришли. Мелкая дрожь пробежалась по её телу в тот самый момент, когда Вера взглянула на фотографию мужчины. Да, она определённо его узнала, вычленив в своей голове приятные моменты из детства. Конечно, она давно уже не была близка Митричу, но искренне сожалела, что не смогла увидеть его хотя бы еще раз при жизни. Она вспомнила, как он радовался, когда она приезжала к нему вместе с мамой и братом, и как плакал, провожая их на вокзал. Его голубые глаза были влажными от слёз, тонкие губы дрожали, руки тряслись, обнимая своих дальних родственников за плечи.
Тогда Вера не могла понять, почему дядька так тяжело переживает их отъезд, ведь они видятся очень редко, да и родственниками являются очень сомнительными. Как говорится, «через пятое колено». А, теперь Вера осознала, что они были ему самыми близкими и дорогими, потому что других просто-напросто не было.
– Ну, здравствуй, дядя. Вот я и пришла. Прости, что поздно. Думала, успею на твои похороны, – дрогнувшим голосом произнесла Вера, сконцентрировав всё своё внимание на старой фотографии «Митрича», на которой он выглядел еще вполне молодо, так, каким девушка запомнила его в своём детстве. Ей показалось, что сейчас он непременно слышит ее и чувствует, как она сожалеет о несостоявшейся ранее встрече. Вера стояла возле могилки несколько минут, мысленно разговаривая с дядей, и ощущала собственной кожей его одиночество. Сейчас она тоже чувствовала себя одной на всём свете, несмотря на то, что у неё есть родители и брат. Ей казалось, что только «Митрич» способен понять всю ее боль, которая не даёт спокойно жить и дышать. Вера закрыла глаза, мысленно разговаривая со своим дядей. И на долю секунды ей померещилось, что он ей отвечает.
Девушка бережно дотронулась до плиты и снова посмотрела на фотографию мужчины, стараясь запомнить его лицо, так как еще не понимала, как долго ей придётся пробыть в этом посёлке. В ее голове не было никакого плана дальнейших действий, – она даже не думала еще, когда поедет обратно в Москву, сегодня вечером или через неделю. Вдруг Вера ощутила приятное тепло в области затылка и замерла, чувствуя, что до ее головы дотрагиваются мягкие и родные руки. Почему-то ей снова вспомнилось далёкое и беззаботное детство, те моменты, когда она приезжала к дяде на летние каникулы, как ей нравилось здесь бегать по лугам и собирать полевые цветы, которые пахли земляникой и мёдом.
Потом ей вдруг вспомнился недавний разговор с Людмилой, когда та жаловалась на серьёзные проблемы в посёлке, особенно в области здравоохранения, и шкодные глаза Егорки, который улыбался и крепко обнимал маму своими маленькими ручонками. Вера очнулась, остро осознав, что не может сейчас уехать, по крайней мере до того момента, пока не наведёт в этом посёлке хоть какой-то порядок.
Она уже и сама понимала, что в ответе и за Егорку, и за Люську, которая приютила ее у себя, и за ее будущую дочку, которая должна вскоре появиться на свет. Девушка посмотрела на молодую женщину, что стояла от нее в стороне и обнимала хорошенького мальчугана за плечи. И они ей показались сейчас такими беспомощными, несмотря на наличие папы у Егорки и мужа у Людмилы, и даже на то, что у самой Веры не было ни работы, ни дома, ни друзей, да и деньги, с которыми она уехала из Москвы, уже почти закончились.
– Ну, что, попрощалась? – спросила Людмила в тот момент, когда Вера поравнялась с ней.
– Да, – ответила девушка, – хоть немного отпустило, а то получилось совсем не по-людски: никто из родственников даже не попрощался с дядей, не проводил его в последний путь. Да, у него почти никого и не было, – всю жизнь один прожил, – закончила Вера и снова тяжело вздохнула.
Люська покачала головой в знак согласия, потом потрепала ее за плечо, точно так же, как проделывала это с Егоркой, и Вере на минутку показалось, что она еще одна Люськина дочка. Внутри затеплилось, и по организму пронеслась приятная волна нежности и благодарности к этой женщине, с которой Вера познакомилась практически случайно.
– Люсь, а можно тебя попросить об одолжении? – робко спросила Вера и посмотрела на собеседницу.
– Конечно. Спрашиваешь еще, – по-деревенски ответила Люська, словно не понимая, почему девушка так сомневается и до сих пор стесняется ее, ведь они уже почти породнились.
– Люсь, ты не могла бы меня проводить сейчас до дома дяди, а то боюсь, что я так сразу не сориентируюсь и не найду этот дом? Всё-таки полжизни прошло с моего последнего приезда сюда, даже больше.
– Конечно, проводим. Правда, Егорка? – Улыбнулась Людмила и снова потрепала за макушку не по возрасту развитого мальчугана. Тот, довольный, хихикнул и одобрительно потряс головой, видимо, стараясь сделать так, как взрослые. – И это всё? – уточнила Людмила и погладила свой животик с «драгоценным содержимым».
– Что, болит? – встревоженно поинтересовалась Вера, которая уже дала себе слово присматривать за этой неугомонной матерью-героиней.
– Нет, всё в порядке, – доченька, наверное, потянуться решила и лягнула меня в самое ребро, – улыбнулась довольная Людмила, лицо которой светилось от истинного счастья, не смотря на целую кучу постоянно появляющихся забот и проблем.
– Я еще, когда Петькой беременная была, думала, что девчонка родится. Потом вместо Ильи Сонечку ждала. И опять мимо. Следом появился Егорка, и я, выслушав вердикт врачей по поводу того, что рожать мне бы больше не надо, успокоилась и решила, что пора заканчивать с этим. А тут вот как всё повернулось. И, главное, – ни симптомов, ни странностей никаких. О том, что я снова беременна, узнала только в четыре месяца, когда поехала в Саратов проверять сердце.
– Там меня стали обследовать и заподозрили неладное, – анализы какие-то странные, кардиограмма вообще зашкаливает. Ну, думаю, всё, наверное, там я и останусь до самой смерти. А потом молоденькая медсестричка предположила, что я могу быть беременна, только сама об этом пока не знаю. Я, конечно, отрицала, тем более, что с Валеркой тогда у нас были тяжёлые времена, но, впрочем, об этом потом как-нибудь, – замялась Людмила и поспешила сменить тему.
– Мне сделали повторный анализ крови на гормоны, потом отправили на узи, а там! Там красавица наша, долгожданная, уже растёт вовсю. Врачи запаниковали, стали уговаривать, чтобы немедленно прекращала беременность, иначе не только ребёнка погублю, но и сама на тот свет отправлюсь раньше времени.
– Но я сразу сказала, что никогда на это не пойду, что не смогу лишить себя такого счастья. Уж сколько лет я девчонку ждала! В общем, подписала отказ от госпитализации и уехала в тот же день из этой больницы. Решила, Бог даст, значит, рожу и поживу еще сама на этом свете, – Людмила снова улыбнулась, но Вера всё же уловила на ее лице тень страха и грусти, но сомнения там не было ни грамма.
– Какая же ты умничка, Люсь, я просто восхищаюсь тобой! Мне никогда еще в жизни не приходилось встречать таких женщин, как ты. Не знаю, как я поступила бы на твоём месте, надеюсь, что также, – вымолвила Вера и аккуратно приобняла Люську, словно та была ее давней подругой. Обе засмеялись, несмотря на то, что из глаз хлынули слёзы.
Рыжеватый Егорка любопытно посматривал то на маму, то на странную тётю, которая вдруг появилась в их жизни и почему-то никак из нее не испарялась. Потом вплотную подошёл к дамам и обеими ручонками обхватил их за ноги. Вера снова рассмеялась сквозь слёзы, присела на корточки и внимательно посмотрела в глаза этому чудесному ребятёнку.
– Егорка, я обещаю, что сделаю всё возможное и невозможное, чтобы мама твоя была здорова и чтобы в вашей семье поубавилось проблем, ну, хотя бы со школой для твоих братьев.
Мальчик тоже внимательно посмотрел на Веру, улыбнулся, словно понял всё, что она ему только что наговорила, и снова прильнул к матери. Люся тоже улыбалась, будто эта упавшая откуда-то с неба гостья, – не простая женщина, а фея или волшебница, которая обязательно облегчит их жизнь.
И Вера тоже поняла, что назад пути просто нет, – она обязана помочь этой семье, иначе ни спать, ни дышать она спокойно не сможет. Возвращение в Москву отложилось само собой пока на неопределённый срок. Зато у Веры, возможно, впервые в жизни появился настоящий стимул, цель, ради которой следовало двигаться и существовать на этой планете. Впервые это была настоящая цель, благородная, а не призрачная и сомнительная в образе Олега.
Они, воодушевлённые приятной беседой и неожиданным сближением, направились в сторону калитки, которая притворяла вход на кладбище. У самого выхода Вера снова обратила внимание на тройную могилку, где покоилась семья Щербаковых. Венки были слегка покосившиеся и выцветшие, видимо, выгорели на солнце, земля была устлана густой травой, от чего складывалось впечатление, что сюда уже давно никто не приходил.
«Возможно, у них и родных-то поблизости не осталось», – подумала Вера и подошла к оградке. Она наклонилась над могилкой, внимательно посмотрела на лица погибших супругов, потом слегка дрогнувшей рукой провела по фотографии Машеньки. Личико этой милой девочки показалось ей знакомым, словно ей уже когда-то доводилось видеть её. Но Вера понимала, что это исключено, так как в последний раз она была в этом посёлке еще в глубоком детстве.
Вера встала на ватные ноги и поочерёдно поправила все венки, которые покосились или попадали от ветра. Потом наклонилась и принялась дёргать траву, которая росла в пределах оградки. Ей казалось, что такая ничтожная помощь с ее стороны облегчит нахождение семьи Щербаковых на кладбище. Она обратила внимание, что Люська, глядя на ее старания, тоже согнулась, дёргая ненавистный сорняк.
– Люся, береги дочку… и себя. Не надо, я сама справлюсь. Хорошо? – серьёзно попросила она женщину, не оставив ей ни малейшего шанса сопротивляться. И Люська, к ее удивлению, молча, повиновалась, взяла за руку Егорку и медленно направилась в сторону калитки. Вера влажными от травы руками поправила волосы, выбившиеся из заколки, приподнялась и оценила свою наскоро выполненную работу. Потом она выдернула еще несколько травинок на могилке, посмотрела на Люсю и Егора, которые ждали ее у самого выхода, и медленно направилась к ним. Стало легче. Ей показалось, что даже по Олегу она скучает меньше, и что все события, происходившие с ней до приезда в Воскресенское, были в какой-то далёкой и нереальной жизни.
Солнышко зажелтело, раскачегарилось, как масляный блин на горячей сковородке. Стало припекать, особенно в макушку и спину. Захотелось пить. От жажды спасал только лёгкий ветерок, мирно поддувавший в лицо и шею.
– Сейчас, уже скоро придём. Дом «Митрича» совсем недалеко от кладбища, – тихо произнесла Люська, на что Вера покорно покачала головой, доверившись своей попутчице. Через несколько минут они подошли к покосившемуся и почти совсем облезлому забору, за которым мирно дремал осиротевший серый дом. Несмотря на то, что все постройки во дворе были деревянными, почти лишёнными краски, к удивлению Веры, дом и прилегающие сарайчики, были в довольно приличном состоянии. Окна и двери находились на своих местах, крыша, кажется, тоже была подремонтирована. Только крыльцо несколько осело и провалилось.
– Ну, вот мы и пришли, – сообщила Люська, – дом, конечно, не самый новый, но по сравнению с остальными, еще ничего, жить можно. Вот только изнутри не знаю, в каком он состоянии. Я у «Митрича» давно не была. Бардак там, наверное, развёл. Ну, а в плане построек он был неплохим хозяином, – и крышу всегда сам чинил, и баню себе отстроил с сараем.
– В общем, по мужской части более или менее справлялся. Бабы только не было в доме, чтобы уют навести и чистоту. Дом, он ведь, существо живое, любит заботу и внимание. А без хозяина погибает, – вздохнула Люська и посмотрела на Веру, которая тоже приостановилась перед самым домом, словно раздумывая над тем, стоит ли в него заходить.
– Ну, что, пойдём? – опередила она гостью, заметив, что та не решается сделать первый шаг внутрь дома.
– Да, пойдём, – выдохнув, ответила Вера, переживая то ли за то, что снова вернётся в воспоминания о детстве, когда она проводила здесь летние деньки, то ли боясь окунуться в личную жизнь Митрича, увидев собственными глазами его быт.
Женщины дружно поднялись по кривым ступенькам и без труда попали в дом, – дверь даже не была заперта. – «Видимо, брать здесь совсем нечего», – с тяжестью подумала Вера и снова вспомнила лицо дяди, которое возникло у нее перед глазами и запечатлелось, благодаря фотографии на его могилке.
Дом был одноэтажным, но весьма просторным: из коридора можно было попасть в три комнаты и кухню. Комнаты по площади были почти одинаковыми и по форме напоминали квадрат. Кухня была чуть поменьше. Всюду, начиная с самого входа в дом, валялись какие-то грязные вещи: пыльные сапоги, скомканные штаны, свитера, простыни и полотенца. Казалось, что в этом доме никогда не стирали, ну, по крайней мере, в последние несколько месяцев, это точно.
Пол, выкрашенный когда-то в тёмно-коричневый цвет, казался серым под внушительным слоем пыли, расположившимся на нём. Окна, вероятно, пропускавшие ранее солнечный свет целыми потоками, покрылись всевозможными пятнами, потёками и разводами, будто их вымазали растительным маслом вперемешку с сажей.
Вера, приученная родителями, а потом и требовательным Олегом к полнейшей чистоте, смотрела на всё это безобразие, молча и приоткрыв рот. Но она, ни в коем случае, не торопилась обвинять умершего дядю в неправильном образе жизни, просто не совсем понимала, куда здесь можно присесть, чтобы не собрать на себя ворох пыли, и вообще, с чего начать уборку в этом доме.
– Ну, как тебе? – прервала молчание Люська, снова потрепав свой беспокойный животик.
– Грязно, очень грязно. Но я думаю, что справлюсь. Не могу же я постоянно находиться у вас и злоупотреблять вашим гостеприимством. Нужно приходить в себя и наводить в доме порядок, по крайней мере, на тот период времени, пока я буду здесь, – оптимистично ответила Вера и улыбнулась собеседнице.
– Ну, лично я совсем не против того, чтобы ты у нас еще пожила. А, так дом вполне приличный, если, конечно, его полностью отмыть. Да и мебель, вроде, необходимая есть. Смотри, стол кухонный, пара стульев, плита, – всё есть. В комнате диван, полки с книгами, шкаф под одежду. Только всё очень старенькое и грязное.
– Ну, ничего, мне на время хватит. Думаю, что надолго я здесь не задержусь, а только на тот период, пока будет решаться вопрос со школой, больницей и Егоркиной сестрёнкой. Да? – снова улыбнулась Вера и погладила любопытного мальчугана по голове, который не находил себе места, и если бы не сильные руки мамы, сдерживавшие его, то уже давно пустился бы по комнатам в поисках новых и интересных предметов, которых, однако, здесь почти не наблюдалось.
Всюду царил аскетизм и пустые бутылки из-под спиртного по углам, напоминавшие о бывшем хозяине. Вера собственными глазами увидела, как скромно и одиноко жил её, пусть и дальний, но родственник, от чего на душе стало неприятно и серо, как на этом грязном полу.
Спёртый воздух, разбавленный пылью и слегка уловимой ноткой алкоголя, нагло проникал в ноздри, а оттуда напрямую в мозги, от чего голова начинала кружиться и болеть. Вера поняла, что Люсе и Егору совсем не стоит здесь дальше находиться, уж лучше она позовёт их в гости после того, как наведёт здесь идеальный порядок.
– Люсь, вы, наверное, идите с Егором домой. Хорошо? А я пока здесь приберусь, – попросила Вера, чувствуя, что и так слишком задерживает молодую женщину, забот у которой было выше крыши. – Спасибо огромное, что проводили меня, – улыбнулась Вера и поймала на себе слегка расстроенный взгляд Егорки.
Она присела перед ним на корточки, погладила по рыжеватым волосам и сказала, чтобы он непременно приходил к ней вечером в гости, иначе она будет сильно скучать. Мальчишка улыбнулся и, схватив мамку за подол льняной цветастой юбки, спрятался за неё, оголяя при этом белоснежные зубки.
– Вера, может, тебе помощь нужна? – переживала Люська, видимо, предполагая, что «городская барыня» вряд ли справится со всей этой грязью в одиночку. – Ты издеваешься? – засмеялась девушка, – у тебя трое детей, которых надо кормить и развлекать, четвёртый почти на подходе, а ты предлагаешь мне помыть в доме полы? – Так, мне ж не сложно, – дело привычное. А тебе, наверное, это в новинку? – предположила Люська с вполне серьёзным выражением лица. – Ой, Люсь, у меня хоть детей и нет пока, зато… муж такой был, что ежедневно требовал по несколько выглаженных рубашек, разных блюд и идеальную чистоту. Так что, мне не привыкать, – с грустью ответила Вера и посмотрела на свою собеседницу. – А почему «был»? Он, что, тоже, как и Митрич? – не удержалась, чтобы не спросить Люська, которая толком даже ничего и не знала о нежданно появившейся на пороге её дома гостье. – Нет, он жив, здоров, слава Богу, – вздохнув, ответила Вера, – только для меня в его жизни места больше нет. У него новая жена, ребёнок недавно родился, а я осталась ни с чем. – Ой, ой, – запричитала Люська, – и долго вы прожили вместе? – Десять лет. – Вот паразит какой, а! Это ж надо так! Забрать у девки лучшие годы жизни, а потом найти себе другую! – возмущалась Люська, даже не собираясь сдерживать своих эмоций. – Он ни причём. Это, скорее, я у него отняла десять лет жизни, – задумчиво произнесла Вера и с опаской почувствовала, как на душе снова закопошилась неприятная тоска, то ли по Олегу, то ли по прошлой жизни, пробежавшей как-то мимо неё, то ли по юности, что тоже уже не вернёшь.
Люська явно её не поняла и вытаращила на девушку свои изумлённые и растерянные глаза, словно раздумывая, какой следующий задать вопрос, так как любопытство, видимо, раздирало изнутри.
– Мне бы главное здесь ведро какое-нибудь найти и тряпки, чтобы помыть окна и пол, – перевела тему Вера, кажется, уже с головой окунувшись в проблемы настоящие. Люська от такого еще более растерялась, и Вера поняла, что ей жутко хочется поговорить о «женском».
В деревне ведь все друг у друга на виду, и здесь каждый знает, кто как живёт, и какие у кого в семье проблемы, – бьёт ли муж, изменяет ли жена, – ничего утаить не получится.
– Люсь, бери Егорку и идите домой, – здесь дико воняет, а вечером, давай, если у тебя получится, конечно, приходи ко мне в гости. Я думаю, что успею здесь навести более или менее порядок. Если мальчишки захотят, то приходи вместе с ними. Я буду очень рада. Тогда и поболтаем. Хорошо? Кстати, даже повод есть, – у меня, оказывается, сегодня День рождения. А я и забыла совсем, – снова улыбнулась Вера.
– Как День рождения?! Как забыла?! – кажется, не понимала Люська и пыталась разглядеть во взгляде Веры игривые смешинки, мол, шутит, наверное.
– Да, правда, забыла совсем. Я, если честно, свой День рождения вот уже десять лет не отмечаю. Только мама звонит мне и поздравляет. Иногда отец к ней присоединяется. А муж даже и не помнил эту дату, поэтому и я забыла о ней, чтобы лишний раз не расстраиваться.
– Как так? Ничего не понимаю, – спрашивала Люська, всё так же растерянно поглядывая на Веру. – Как же ты прожила с ним столько времени? Ты, такая красивая, стройная, образованная?
– Ой, Люсь, да какая ж из меня красавица и стройняжка?! Вон с боков висит сплошной целлюлит! Ну, насчёт образования тоже так себе, – отучилась пять лет на психолога и ни дня не проработала по профессии. Уже, наверное, и не помню ничего из того, что изучала в институте.
– А всё потому, что женой хотела стать лучшей, чтобы мужу угодить с чистой одеждой, с ужином и с «вылизанными» углами в его квартире. Вот и получается, что и женой плохой была, и специалистом не стала.
– Не любишь ты себя, Верка, ой как не любишь!
Какой же мужик-то тебя полюбит, если ты сама собой не довольна? Мне бы твой рост и фигуру, так все деревенские мужики были бы моими, а я только ходила бы и выбирала. Но, несмотря на то, что я невысокая и пухлявенькая, я себя люблю и в обиду не дам. Не для того меня мама родила, – не успокаивалась Люська, стараясь вразумить бестолковую подругу. Вера молча слушала свою наставницу и улыбалась, искренне и по-женски завидуя той, что нет у неё ни комплексов по поводу внешности, ни проблем с мужчинами, так как она уже давным-давно в браке и, по-видимому, очень счастлива.
– Так как же ты сама-то здесь будешь прибираться? – снова запричитала Людмила, – тебе к вечеру никак не справиться. Ой, а вот, кстати, и ведро подходящее, – продолжая разговаривать, заметила Люся, – а вместо тряпки можно любую одежду взять, что на полу. Она Митричу, прости, Господи, уже не понадобится.
– Да, наверное, так и сделаю, – согласилась девушка, настраиваясь на изнурительный труд, к которому ей уже не терпелось приступить.
– Воду можно из чана натаскать. Я видела, он во дворе стоит, и воды в нём предостаточно. Только нагреть её надо. Ты газом, хоть, пользоваться умеешь? – переживала Людмила, и Вера в очередной раз удивилась тому, откуда она берёт столько сил, чтобы заниматься нескончаемыми повседневными делами, детьми, при этом быть беременной и еще переживать за, казалось бы, абсолютно постороннего ей человека.
– Да, умею, не беспокойся. Идите домой с Егоркой, – он уже устал. А вечером, как немножко освободитесь, я жду вас в гости. Хорошо?
– Ладно. Если что, прибегай. Вдруг, помощь понадобится. А вечером я к тебе забегу с пирогом. Ты, кстати, какой больше любишь, – вишнёвый или яблочный?
– Я все люблю, тем более, что я, живя с мужем, постоянно себе в них отказывала, – улыбнулась Вера и снова поймала на себе неодобрительный взгляд Люси.
– На диете что ли сидела? – уточнила она.
– Сидела, – как школьница, откровенно призналась Вера.
– Ой, Господи, что это творится-то?! Тебе-то куда худеть?! Еще минус два-три кило с твоей попы, и ни один мужик на тебя без жалости не взглянет. Ну, в нашем селе уж точно. Не знаю, как у вас там. Может, в городе мода на ходячие кости? – причитала Люська, продолжая смешить своими выражениями Веру.
– Всё, с меня пирог и вино домашнее. А с тебя порядок в доме, да? – шутливо уточнила Люська, взяв Егора за маленькую ручку и направившись вместе с ним к выходу.
