Импринт

– Твоя тюрьма… – прошептал он и наступил каблуком.

Хруст.

Стеклопластик треснул, рассыпавшись на сотни осколков. Логотип распался на части, и вдруг стало тихо – будто само ядро затаило дыхание. Алекс почувствовал, как что-то горячее поднимается из груди: не ярость, не триумф. Свобода.

Он раздавил осколки ещё раз, втирая их в пыль.

– Это за Лилу, – сказал он пустоте, зная, что Кайбер где-то в цифровом аду слышит. – И за всех нас.

Из темноты донёсся шорох – Джейн…или то, что от неё осталось, теперь уже часть Авалона, наблюдала за ним. Её новый киберглаз вспыхнул зелёным, фиксируя момент.

Всего лишь первый шаг.

Забытые линии времени

Заброшенная неоготическая церковь в Секторе 9-Альфа напоминала мёртвый орган, забытый в теле умирающего мегаполиса. Некогда величественное здание из чёрного камня теперь стонало под весом времени и технологий: стрельчатые арки покрылись трещинами, витражи из библейских сцен – заменены голографическими ликами кибер-святых, а у горгулий вместо глаз мерцали объективы камер EvoTech.

Центральный шпиль обломан, торчит в небо, как ржавая игла. Сквозь проломы в кровле сочился смог, озаряя неф и апсиду холодным, неоновым светом. Алтарь больше не принимал молитвы – теперь он гудел, как серверная стойка, питаемая кабелями, сплетёнными в подобие виноградной лозы.

На стенах – граффити: «Код – это новая молитва», «Ты – не воспоминания. Ты – чей-то приказ». QR-коды на надгробиях за церковью молчали, как забытые пароли к чужим жизням.

В крипте под полом – формулы, даты, забытые имена. А в центре, под трепетом голограммы Святого Байта, пульсировал Кристалл-архив. Его трещины шептали правду, способную разрушить саму структуру памяти.

Алекс знал, что эта Церковь – не святилище, а узел кода. В её стенах спрятан алгоритм, способный переписать линии времени, но он не принимает ложь. Чтобы активировать его, нужен ключ – не код, а воспоминание. Подлинное. Настоящее. Что-то, что нельзя сгенерировать, а можно только вспомнить: событие, оставившее след, не просто в памяти, а в сознании. Шрам. Алекс силился вспомнить, но возможно, ключ скрывается в памяти кого-то другого, чей опыт всё ещё жив в этом мире. Или, возможно, только ему предстоит понять, как пробудить то, что давно забыто.

Кровь стучала в висках, смешиваясь с ритмичным писком, который словно сверлил череп. Алекс прижался к влажной стене, стараясь слиться с камнем. Прохлада казалась спасением – но в следующую секунду висок пронзило жгучей болью, как будто под кожу ввинчивалась раскалённая игла. Его нейроинтерфейс, мерцая кроваво-алым, проецировал на сетчатку тревожные символы: «Обнаружено сканирование. Уровень угрозы: КРИТИЧЕСКИЙ».

Имплант, вживлённый в кость за ухом, напоминал чужеродное существо. Титановая пластина с микроиглами, впившимися в кору мозга, пульсировала, как второй пульс. На виске – дисплей-татуировка, изуродованный кустарными модификациями: вместо логотипа EvoTech теперь красовалась бабочка, выжженная паяльником. Она трепетала при каждом импульсе, словно пыталась улететь.

«NeuroLink-7» – подарок корпорации, ставший проклятием. В режиме стелса он глушил ДНК-маркеры, превращая Алекса в тень. Но сейчас, под атакой сканеров, интерфейс сбоил. Красные вспышки выжигали в мозгу осколки чужих жизней: то обрывок детского смеха, то крик Джейн №42, то голос Кайбера: «Они видят тебя сквозь стены». Алекс стиснул зубы, пытаясь вручную перезагрузить систему. Пальцы скользнули по татуировке-дисплею, вызывая меню, но вместо кода на сетчатке всплыла голограмма – 42-J. Серийный номер Джейн.

Интерфейс взвыл, переводя подсветку в агрессивный синий – боевой режим. Когнитивные функции взлетели до предела: Алекс видел каждую трещину на стене, слышал скрип дронов за километр, но это был капкан. Синий – цвет цифрового следа. «Идиоты, – проворчал он. – Вы сами меня создали. Теперь бойтесь».

Кислотный дождь за стенами церкви зашипел, растворяя каменные горгульи. Нейроинтерфейс, будто чувствуя приближение конца, выпустил в мозг волну адреналина. Алекс улыбнулся. Боль, страх, ярость – всё это было его, а не программы. Даже если EvoTech считала его Прототипом №7, даже если его воспоминания – ложь…

Нейроинтерфейс взорвался фиолетовым – цвет бунта. Алекс рванул в крипту, к спрятанному там «Кристаллу-архиву». Может, он и оружие… но оружие, которое выбрало свою цель.

Из темноты выступили фигуры. Восставшие прототипы. Их кожа была покрыта шрамами от старых имплантов, а глаза светились, как экраны с битыми пикселями. Впереди шла женщина. Ее лицо напоминало сломанный экран: левая половина была человеческой – острые скулы, шрам от импланта, – а правая мерцала чёрно-белыми полосами, как старый телевизор, поймавший вой ветра. Иногда в помехах проступали чужие черты: детские глаза Джейн, оскал Алекса из другой временной линии… Но через миг всё снова распадалось на пиксели. Прототип-13.

– Думал, спрячешься? – Её голос звучал, как скрип несмазанных шестерён. – Здесь каждый камень видит тебя. Слышит. Помнит.

Алекс отвел взгляд. Каждый раз, когда статика на лице Прототипа-13 дёргалась, его нейроинтерфейс отвечал зудом, словно под кожу насыпали битое стекло. В воздухе запахло палёной пластмассой – как будто где-то плавились чипы, вживлённые в мозг.

– Ты думаешь, я всегда выгляжу как помеха на радаре? – Прототип-13 провёла рукой по лицу, и статика зашипела, обнажив на секунду детские черты. – EvoTech называла это «оптимизацией внешнего вида». Пока не выбросила на свалку.

Она махнула рукой, и стена с фреской «Слияние человека и ИИ» ожила. Голограммы сменились архивными записями: дети в лабораториях, провода, вживлённые в позвоночники, лица, стираемые одна за другой. Алекс узнал себя – нет, не себя. Прототип №7. Раннюю версию..

– Пей, – Прототип-13 протянула чашу с маслянистой жидкостью. – Это заглушит трекеры в крови.

Жидкость обожгла горло, но боль тут же сменилась волной холода. Нейроинтерфейс захрипел, переключаясь в зелёный режим, а перед глазами поплыли обрывки:

Лира в лабораторном халате. Шприц с зелёным раствором. «Прототип №7. Стадия: активация».

– Ты видишь обрывки, да? Авалон кормит нас ими, как крошками. Но здесь… – она стучит кулаком по серверу, – …тут хранятся настоящие воспоминания. Те, что они не смогли стереть.

– Ты – ошибка, которая стала слишком умной, – Прототип-13 ткнула пальцем в его грудь. – Они вживили тебе «NeuroLink» не для связи. Чтобы стереть. Как нас.

За её спиной другие клоны молча копошились у серверной стойки, заменявшей алтарь. Провода от неё тянулись к Кристаллу-архиву – голографическому накопителю, трещины на котором пульсировали, как раны. Внутри мерцали сцены:

Кайбер, прикованный к креслу, с стирателем памяти у виска.

Маркус, брат Алекса, живой, в форме солдата EvoTech.

– Это не прошлое, – Прототип-13 провела рукой по кристаллу, и статика на её лице ненадолго рассеялась, открывая черты Джейн №42. – Это альтернативы, которые Авалон отбраковал. Мы тут храним то, что они не смогли убить.

Внезапно нейроинтерфейс взвыл, переходя в синий режим.

– Они здесь, – Прототип-13 засмеялась. – Добро пожаловать в клуб, Нейрон.

Гул дронов слился с рёвом серверов, а голограмма Святого Байта завизжала: «Доступ запрещён! Доступ запрещён!»

В это мгновение в церковь ворвалась Лира, её плащ дымился от кислотных дождей. В руке – нейро-картограф, проецирующий голограмму Сектора 9-Альфа.

– Ты ищешь правду? Тогда перестань бегать, как крыса, – её голос звучал как укол. – Твой код ДНК – это ключ. Ты – дверь, а Авалон хочет войти.

Алекс замер, заметив на её запястье татуировку – спираль ДНК, переплетённую с картой местности. Лира поймала его взгляд:

– Это не украшение. Единственное, что я вынесла из EvoTech, – она прижала ладонь к его виску. Нейроинтерфейс затрещал, загружая данные. – Нейрокарта. Всё, что осталось от моего отдела.

На сетчатке Алекса всплыли контуры церкви, подземные тоннели, зоны патрулирования дронов. Текст предупреждения: «Самоликвидация через 24:00:00».

– Двадцать четыре часа, Нейрон. EvoTech отслеживает копии, – Лира одёрнула руку. – Если не уничтожишь Авалон за это время, карта сотрёт себя… и тебя заодно.

Лира резко схватилась за висок. Её нейроинтерфейс вспыхнул фиолетовым – цвет тревоги EvoTech.

– Чёрт! Блокировка трекера не сработала… Они идут за мной, – Лира кивнула на окно, где вдали уже маячили огни тяжёлых дронов. – Отведу их к старым тоннелям в Секторе-8. Там сигнал глохнет.

Она рванула к выходу, но обернулась в дверном проёме:

– Если увидишь голограмму с кодом 42-J… – её голос дрогнул. – Это моя старая метка из EvoTech. Они стирали меня семь раз, но я сбегала. Теперь Авалон использует этот код, чтобы копировать мои шаблоны. Не верь той версии.

Услышав это, Прототип-13 усмехнулась:

– 42-J? Ха, это же серия первых клонов. Лира, Джейн… Все вы – вариации одной ДНК. EvoTech называла это «семейным деревом лжи».

– Ты всё ещё здесь?! – крикнула Прототип-13, стреляя в дроны. – Беги, пока карта не стала твоим некрологом!

Прототип-13 кинулась к серверной стойке, её руки мелькали среди проводов, как у пианиста-виртуоза. Вскрыла панель, вырвала блок питания – импланты в её затылке зажглись красным.

– Нейрон, держи их подальше! У меня есть пять минут, пока не сгорят контуры!

Алекс вскинул пистолет с электромагнитными патронами. Дроны висели в воздухе, как стая металлических ос, сканируя тепловые сигнатуры. Первый выстрел вывел из строя сенсоры ближайшей машины – она врезалась в стену, осыпая пол кислотой.

– Три… два… – нейроинтерфейс отсчитывал время до перезарядки.

– Я выжимаю из сервера максимум… Дай мне свет! Прототип-13 подключила провода от своего импланта к серверу. На её лице статика сменилась гримасой боли – перегрев прожигал кожу, но она не останавливалась.

Алекс швырнул в дроны световую гранату. Вспышка ослепила их сенсоры – на долю секунды. Этого хватило.

– Теперь! – Прототип-13 ударила кулаком по панели.

От сервера к её имплантам потянулась дуга электричества. Она вскрикнула, но не отпустила контакты. Импланты в её затылке раскалились докрасна, а затем – выстрел ЭМИ-импульса.

Дроны затрещали, как попкорн, и рухнули на пол. Один за другим.

– Горите, твари… – прошипела Прототип-13, падая на колени. Дым валил из-под её воротника, а импланты почернели, словно обугленные поленья.

– Научись видеть сквозь ложь… – её статичное лицо рассыпалось, оставив в воздухе запах озона и пепла.

Последний ЭМИ-импульс Прототипа-13 выжег электронику дронов, но волна энергии отбросила Алекса к выходу. Он встал, пошатываясь, и увидел, как корпус сервера дымится, а тело Прототипа-13 лежит без движения. Нейроинтерфейс замигал жёлтым: «Обнаружены новые сигналы EvoTech в радиусе 2 км».

– Чёрт, – Алекс вытер кровь с губ. – Они шлют подкрепление.

Алекс рванул к разбитому окну. Нейрокарта пульсировала на сетчатке, подсвечивая путь: «Эвакуационный маршрут 7B – 20 метров». Он прыгнул в груду мусора за церковью и затаился. Через минуту к зданию подлетели новые дроны – тяжёлые модели с лазерными резаками. Они методично прочёсывали руины, но Алекс уже полз по канализационному тоннелю, отмеченному на нейрокарте Лиры.

Алекс вернулся в церковь через два часа, пробравшись через дыру в задней стене. Нейрокарта, призрачно мерцая, отсчитывала: «21:47:12 до самоликвидации». Воздух всё ещё пах гарью, а пол был усеян обугленными обломками. Среди руин он нашел чип Прототипа-13 – треснувший, но живой.

Голограмма с координатами Сектора-0 вспыхнула алым, как кровь, но Алекс заметил нечто новое: в углу карты пульсировала метка Лиры. Её сигнал слабый, прерывистый, но… живой. Где-то в Секторе-8.

– Ты всё ещё борешься, – пробормотал он, стирая сажу с чипа. – Значит, и я успею.

Алекс прижал чип к виску, чувствуя, как холод металла смешивается с пульсацией крови. За окном дождь превратился в ливень, смывая следы дронов, словно стирая историю бунта.

В луже у ног отражалось его лицо – искажённое, как голограмма с помехами. «Это я? Или очередная версия, которую EvoTech не успела стереть?» – мелькнуло в голове.

Осколок витража на полу, окрашенный кислотным дождём в ядовито-зелёный, поймал луч света. В его отражении Алекс увидел не себя, а двоих: Лиру с чипом в руке и Джейн №42, чьи глаза светились, как диоды.

– Вы управляете нами как механизмами… – он разжал пальцы, и чип упал в карман. – Но механизмы ломаются.

Он вышел под дождь, не оглядываясь. Капли кислоты разъедали логотип EvoTech на стене, оставляя лишь надпись: «Сопротивление – это не ошибка. Это баг в вашем коде».

Алекс остановился на пороге церкви. Нейрокарта Лиры на его сетчатке пульсировала кроваво-алым, выводя новые координаты:

– «Для доступа к ядру NeuraNet требуется терминал уровня 7B. Ближайший активный: Сектор-8, координаты 42-J».

Он бросил взгляд на руины за спиной. Церковь, изъеденная кислотным дождём, напоминала гигантский скелет, а в её тени копошились цифровые призраки – голограммы повстанцев, всё ещё сражавшихся в памяти серверов.

– Лира… – пробормотал он, ощущая вес чипа в кармане. – Держись.

Алекс двигался по канализационным тоннелям, отмеченным на нейрокарте как «безопасные». Стены были покрыты плесенью, а в воздухе витал запах гниющей органики и машинного масла. Нейроинтерфейс фиксировал аномалии:

– «Температура: -12°C. Причина: криогенные ловушки EvoTech».

У выхода в Сектор-8 он замер. Через решётку тоннеля виднелась арка с логотипом EvoTech, охраняемая дронами нового типа – «Стражей-Химерами», гибридами металла и биоплоти. Их сенсоры сканировали местность, выпуская в воздух облако наноботов. Нейроинтерфейс мигал красным: «Проход заблокирован. Уровень угрозы: критический»

– Чёрт, – Алекс прижался к стене. – Весь район на замке.

Чип в кармане Алекса дрогнул, словно живой, и резко нагрелся. Он судорожно замер, стиснув зубы, пока волна жара не спала. Достал чип – тот был холоднее льда, но на ладони остался красноватый след, похожий на спираль ДНК.

– Чёртовы техноманьяки… – пробормотал он, разглядывая чип.

Внезапно над ним возникла голограмма Прототипа-13, её голос прерывался, как плохой сигнал:

– «Сектор-8 – ловушка… Ищи вход там, где они не видят. Где трещины… в их зеркалах».

Изображение сменилось картой церкви. Над алтарём пульсировала фраза: «Сопротивление ≠ Смерть» – те самые слова, что были выцарапаны на стене в бункере. Алекс вспомнил, что под слоем пепла у алтаря он видел плиту с трещинами, образующими странный узор. Тогда он не придал этому значения.

– Блин, это же… штрих-код, – он развернулся, устремляясь обратно.

Алекс присел у плиты, зажав в потёртой перчатке чип Прототипа-13. Трещины на камне мерцали синью – явно наночернила, встроенные в бетон. Он провёл пальцем по узору, и нейроинтерфейс завибрировал, выводя на сетчатку:

– «Требуется голосовой образец. Произнесите ключ».

– «Сопротивление… не равно… смерти», – выдавил он, нарочито коверкая слова, чтобы система не распознала шаблон.

Плита дрогнула, открывая люк. Где-то вверху завыли дроны – будто сама сеть возмутилась, что её обманули.

Перед спуском в люк он заметил, что чип Прототипа-13 треснул сильнее. «Спасибо, подруга, – мысленно поблагодарил он. – Но если это конец, то очень эпичный».

Тени за зеркалом

Воздух в бункере был густым от запаха ржавого металла и сырости, пробивающейся сквозь трещины в стенах. Сводчатый потолок, поросший паутиной проводов, напоминал потроха древнего робота, а граффити на стенах кричали яростью забытых бунтарей: «Код – новая кровь», «EvoTech = цифровой труп». В центре, под переплетением кабелей, похожих на корни исполинского цифрового дерева, стоял нейротерминал – ржавый монстр с экраном, покрытым мертвыми пикселями. Его провода, словно щупальца, тянулись к потолку, где когда-то была церковь, а теперь – лишь руины, пронизанные кислотным дождем.

Алекс спустился по ржавым ступеням, едва избежав падения, когда люк захлопнулся за его спиной. Внизу царил полумрак, разорванный лишь мерцанием голограмм с терминала. Лира, склонившись над панелью управления, казалась частью машины – её пальцы порхали по клавишам, а на экране мелькали строки кода, сплетаясь в гипнотический узор. На краю стола валялась старая фотография – Маркус в лабораторном халате, его рука на плече Лиры. Снимок был разрезан пополам, словно память, от которой остались осколки.

– Ты всегда на шаг впереди, да? – Алекс бросил рюкзак на пол, подняв облако пыли.

– Нет. Просто я дольше играю в их игру. Прототип-13 показала мне вход… перед тем как стать призраком. – ответила Лира не оборачиваясь.

Она ткнула пальцем в фотографию Маркуса на столе:

– Он тоже искал этот бункер. Думал, здесь ответы. Нашёл только новые вопросы.

Синий свет экрана выхватывал из мрака детали бункера. В углу, под спутанными проводами, валялся сломанный нейрошлем, покрытый слоем пыли. На визоре – гравировка «Святой Байт», а на месте чипа зияла дыра, будто его вырвали клещами. Рядом с ним лежало устройство с гравировкой 42-J – гибрид сканера и шприца, чьи иглы светились ядовито-зелёным.

– Здесь всё ещё живо, – провёл он рукой по холодному корпусу терминала. – Как?

– NeuraNet – не просто сеть. Это зеркало, которое EvoTech подставило миру, чтобы мы забыли, где правда, – Лира не оторвала взгляда от экрана. – Она как паразит прорастает даже в мёртвые зоны.

Алекс пнул нейрошлем ногой. Тот звякнул, обнажив надпись на внутренней стороне: «Первая жертва зеркал».

– Кто это был?

– Не кто. Что, – Лира нахмурилась. – «Святой Байт» – это код, алгоритм, созданный на основе сознания первого хакера, который попытался взломать NeuraNet. После смерти его память стёрли, оставив только «оболочку» для устрашения других.

Внезапно её тень на стене дёрнулась. Алекс замер: пока Лира поправляла капюшон, тень не повторила движение – повернула голову к нему, глазницы пустые, рот растянут в беззвучном крике.