Как рождаются легенды, или Байки из института времени

Кошмарный вой подбросил его на месте. Сна, как и не бывало. Выхватив меч, Иван подскочил к окну и увидел приближающееся к храму трёхголовое чудище. Все три головы на гибких шеях были опущены низко к земле. Змей Горыныч пожаловал. А княжич, признаться, не верил в сказки. Думал, что выдумки всё это. А тут собственной персоной. Точно учуял дух человеческий. Вон, вынюхивает след на земле. Да ещё и костёр. Дым на много вёрст учуять можно. А уж звериным нюхом и подавно. Прятаться поздно. Змей уже учуял жертву и не упустит. Значит, нужно встретить его достойно.

С мечом наперевес парень выскочил в оконный проём и сразу атаковал чудище. Почувствовав опасность, Змей начал разворачиваться, вскидывая головы, когда сверкающая сталь клинка перерубила длинную змеиную шею справа. Из обрубка вырвалось пламя, и зверь взвыл ещё сильнее и затрясся всем своим телом. Не теряя времени, Иван перескочил на другую сторону и рубанул по левой голове. Горыныча затрясло ещё сильнее, вырывающийся из обоих обрубков огонь охватил среднюю голову, и она стала оплывать, теряя свои очертания. Зверь пожирает сам себя. Осталось добить его. Парень опять вскочил на его спину и вонзил меч в мягкое, проминающееся место посередине твёрдого панциря. Внутри что-то взвизгнуло, чудище дёрнулось в смертельной агонии и затихло. Пламя погасло. Только запах гари и потрескивание остывающей средней головы.

Выдернув клинок из тела Змея, Иван спрыгнул на землю и собирался уже вернуться к месту своей стоянки, как затрещали кусты и на площадку перед храмом выскочили аж две кикиморы, воинственно потрясающие своей длинной рукой с крюком на конце. Княжич метнулся перекатом вправо, пропустил мимо себя одну и рубанул ей по шишковатой голове. Там что-то затрещало, посыпались искры и кикимора застыла, словно статуя. Отлично. Убил с одного удара. А где вторая? Вон она, пытается убежать. Поняла, что ей не по зубам этот человек. Парень в три прыжка догнал нечисть и так же ударил мечом по голове.

Воздух пересекли яркие лучи, и над головой переломилась молодая сосна. Иван метнулся под защиту коренастого дуба. Над плечом опять прошёл луч, и в мощном стволе дерева появилась дымящаяся сквозная дыра шириной с кулак. Злыдни. Больше некому. Этого злого духа не видать, но он может многое. Навью Ваня пропустил. Слишком был увлечён схваткой со злыднями. Прыгнув от очередного луча в кусты, он только успел увидеть взметнувшуюся навстречу серую тень, а потом наступила темнота.

Сирена тревоги взбудоражила всю базу. Я помчался, лавируя между людьми, на место, положенное мне по штатному расписанию при обороне базы, на ходу приводя лучемёт в боевое состояние. Метание людей только с первого взгляда напоминало броуновское движение. Если приглядеться, люди быстро спешили занять позиции, не создавая паники и суеты. Моё место было неподалёку от командного пункта, поэтому всё, что там происходило, я мог спокойно видеть и слышать. А происходило там что-то интересное. Шевчук, наш научный руководитель, насмерть сцепился с Гуркиным, начальником охраны базы.

– Как? Вы мне объясните, как этот вандал мог попасть на территорию? – разорялся профессор. – Вы же мне клялись, что сюда мышь не проскочит! А он свободно проникает сюда и устраивает форменный разгром.

– Что вы на меня орёте? – отбивался полковник. – Охранный периметр функционирует, все системы исправны. Посадок напряжения не было, отключений тоже.

– Как тогда он оказался на территории?

– Не знаю. Это мистика какая-то! Как только он приблизился к периметру на двести метров, его сразу взяли на контроль. Охранные дроны следили за ним. А потом он исчез. Просто пропал.

– Вы в каком веке живёте? В одиннадцатом?

– В двадцать третьем.

– А рассуждаете, как местный тёмный крестьянин. Мистика, исчез…

– Но, что я поделаю, если это так? Телепортация натуральная! Там исчез, здесь появился.

Увлекшись подслушиванием, я подошёл поближе и, вдруг, на мониторе увидел размахивающего своей железкой нашего Ивана – царевича. Ого! Наш пострел везде поспел? Даже от Всеслава ушёл живым. Шустрый малый! Вскоре отбой тревоги всё-таки объявили, и я получил возможность пообщаться с Шевчуком. Профессор, конечно, всё ещё дулся на меня за мои проделки, но, всё же, мне удалось его разговорить. А выяснилось кое-что любопытное.

На учёном совете решили заняться древним храмом, находящимся внутри охранного периметра не так уж и далеко от базы. А храм действительно был любопытный. Он полностью не соответствовал ни одной культуре, находящейся в этих краях за всю историю. Комендант, для обеспечения научных работ, решил отправить уборочную машину, чтобы убраться вокруг строения. Ну, такой агрегат, что-то вроде гибрида мощного пылесоса с тремя шлангами и передвижного автоклава, тут же сжигающего всю засасываемую органику. Так вот, этот придурок набросился на уборочную машину, обрубил шланги и, пробив мягкий капот редуктора, заклинил ведущий вал. Так, что до кучи он ещё и двигатель сломал.

Вся система автоматизирована, поэтому сразу после сигнала о поломке к месту аварии выдвинулись два ремонтных робота со стрелой тельфера. Пока всю систему перевели на ручной режим управления, наш победитель пылесосов успел укокошить обоих роботов и сцепиться с охранными дронами. Более того, он умудрялся уворачиваться от боевых лазеров! После перевода на ручное управление, дроны отозвали и мягко вырубили хулигана при помощи полицейской системы задержания преступников. Задача стояла в том, чтобы взять Ивана живьём. Надо же, всё-таки, узнать, как проник сюда в обход охранных систем этот царевич. Или княжич? Не суть важно.

Ваня на допросе в партизана не играл. Быстренько рассказал, как и зачем попал сюда. Опять досталось Гуркину. И поделом. Надо же так опростоволоситься! Напичкать весь периметр охранными системами и всякими смертоносными штуками, и банально прошляпить старый подземный ход, ведущий под всем этим хитроумным технологическим великолепием. Зато пластина, за которой пришёл наш знакомый, произвела настоящий фурор. Это оказался сборник лечебных рецептов от самого Асклепия, древний артефакт, само существование которого всегда ставилось под сомнение. Да и сам Асклепий, или Эскулап – пол гречески, тоже фигура больше мифологическая и до этого времени считалась собирательным персонажем. Этакий бог, родившийся смертным.

Дальше – дело техники. Память просканировали и заменили воспоминание. Табличку, естественно, изъяли и распечатали на 3-D принтере для Ивана новую, ничем не отличающуюся от оригинала. Вывезли нашего нарушителя в бессознательном состоянии за периметр, усадили на коня, которого выделили из наших конюшен под причитания главного зоолога Саныча и отправили восвояси. А вот тут я мёртвой хваткой вцепился в Шевчука и, буквально, вымолил разрешение сопроводить нашего старого знакомого до самого места. Уж больно мне интересно было, чем всё это дело закончится. А с лошадкой вообще угадали. Такой конь для этого времени – просто сказочный скакун. Что делать? Других не было. Да, ещё я выпросил у Шевчука стимулятор функций организма. Вещь хорошая. Ваниному отцу точно пригодится. Пришлось распечатать на 3-Д принтере кривобокий флакончик толстого мутного стекла, имеющий хождение в эту эпоху.

Иван вздрогнул и проснулся. Конь всё так же шагал по лесной дороге, изредка наклоняя голову и срывая наиболее вкусный по его мнению, пучок травы. Надо же было умудриться задремать! Хотя, ничего удивительного после такого потрясения. До сих пор дрожь пробирает от воспоминаний о том, как выскочил из храма трёхголовый Змей Горыныч.

– Чую, духом человеческим повеяло! – проорал он, изрыгая языки пламени изо всех трёх пастей сразу. – Значит, будет у меня сегодня сытный обед!

– Не хвались раньше времени, чудище поганое! – прокричал ему в ответ Иван, чувствуя, как встают дыбом волосы под шлемом.

А потом была схватка. После того, как Змей хвостом вышиб парня из седла, конь в ужасе ускакал прочь, и схватку пришлось продолжить пешим. Жалко, конечно. Тем более, что конь не его. Всеслав вряд ли будет доволен тем, что его конь потерян. Княжич вертелся, как уж на сковородке, уворачиваясь от струй пламени, изрыгаемых Горынычем. Бились весь день. Пот гладом катился со лба и заливал глаза. Колени мелко дрожали от напряжения. После того, как Иван отсёк одну голову, Змей стал слабеть. После потери второй головы движения его замедлились, и парень, перепрыгнув через струи дымящейся крови, хлещущие из ран, рубанул по третьей. Оставив подыхать бьющуюся в агонии тушу, княжич вошёл под своды храма. Табличка стояла на возвышении в большом зале, а на заднем дворе стоял привязанный к коновязи прекрасный конь. Своевременная находка. Будет на чём назад вернуться.

На следующий день пути нашёлся сбежавший скакун. Он мирно щипал травку возле дороги, словно ожидая своего хозяина. Вот и хорошо. Будет, что отдать Всеславу, а то своего трофейного коня отдавать было жалко. Уж больно отличался он статью и красотой от остальных лошадок. Поистине царский скакун. Да и бежал, словно стрела, выпущенная из лука. Угольно чёрный, лоснящийся, длинноногий, с лебединой грациозной шеей и мощным поджарым торсом, он просто влюбил в себя Ивана. И имя сразу подобралось Ворон. Именно Ворон и никак иначе.

В Кижич въезжал утром, переночевав в трактире за городской стеной. Там же Ворона и оставил, решив не показывать его князю. Возле терема собралась огромная толпа. Каждый хотел посмотреть на человека, вернувшегося с проклятых земель живым. Иван приосанился, важно подъехал к красному крыльцу, спешился и поклонился князю.

– Выполнил я твою волю, княже.

– Ты привёз табличку?

– Да. Вот она.

Княжич отстегнул от седла котомку, вытащил оттуда табличку и протянул её Всеславу. Тот принял трофей и передал её Вану. Басурманин осмотрел табличку и кивнул головой.

– Что ж, – проговорил Всеслав. – Ты искупил свою вину. Теперь ты не пленник, а гость.

– Гостем быть у тебя – великая честь, – ответил Иван. – Но, всё же, разреши мне откланяться. Я беспокоюсь за своего отца.

– Понимаю. Ты можешь поехать после того, как о своей поездке расскажешь. И возьми вот это, – протянул князь небольшую торбу. – Это гранат. Угостишь отца. Привези его сюда. Ван им займётся. Через два месяца ты его не узнаешь.

О своих злоключениях Иван рассказал за трапезным столом. Слушали его внимательно. Никто так и не перебил. Только во время описания боя со Змеем Горынычем раздавались охи и ахи. А, вот, когда он закончил, тишина взорвалась гомоном десятка голосов. Люди бурно обсуждали рассказ, веря и не веря в то, что услышали. Княжич поднялся из-за стола и поклонился Всеславу.

– Спасибо, князь. Поеду я.

– Прощай, княжич. Ты – настоящий витязь.

Смущённый такими словами, Иван быстро съехал со двора и поспешил в трактир, где его дожидался Ворон. Задерживаться в городе не хотелось, да и тревога за отца сжимала сердце, поэтому, пополнив у трактирщика припасы, сразу заторопился в дорогу.

На тот злополучный перекрёсток мы еле успели. Только выключили установку и сели на днище, как на дороге показались два всадника. Я включил зум, на экране монитора лица путников увеличились и мы узнали в них Захара и Фёдора. Братья были явно чем-то недовольны.

– А вот и камень этот, – проговорил Захар.

– Ага. Лжец этот бел-горюч. Бессовестный лжец.

Я развернул клавиатуру и опять на старославянском стал набивать текст: «Мало знать предначертанное, надо ещё и уметь добиться того, что предначертано». Братья прочитали на внешней панели эту надпись, выведенную огненными буквами, и пришли в ещё большую ярость.

– Как ещё добиваться, если я прямиком в разбойничий вертеп попал? Насилу отбился, а потом ещё долго от них по лесам скакал! – прокричал Федот.

– А я вообще в город попал и в кости каким-то жуликам в пух и прах проигрался, – угрюмо буркнул Захар. – Чуть голым меня не оставили. Коня пришлось у них выкрасть. Столько ночей их выслеживал! Как бы дал по этой каменюке!

– Тихо ты! – остановил его Фёдор. – с бел-горюч камнем нельзя так. Разозлится, таких бед накличет, мало не покажется. Кстати, а кто там едет вдали?

– Да это же братец наш! – пригляделся Захар. – Да ещё и с той стороны, где убиту быти. Не послушал нас, значит. И живой остался.

– А конь под ним, смотри какой! И за что это такая удача нашему дурню?

– А сейчас узнаем.

Вот, честно говорю, аж сердце сжалось в предчувствии беды. Что ни говори, а Ванька нам уже, как свой был. Вот что за наив! Наш простодыра, увидев своих братьев живыми и здоровыми, обрадовался, бросился обниматься с ними. Естественно, они потребовали от него полного отчёта, и наш великий победитель пылесосов выложил всё, как на духу, да ещё и гранаты показал, которыми его Всеслав одарил. Ну и конём своим похвастался. Кличку ему дурацкую какую-то дал: Ворон. Нет, чтобы Россинант, там, или Буцефал. Неустрашимый, какой-нибудь, на худой конец. Красиво и благородно. А тут – Ворон. Ну, ни какой фантазии у человека!

А дальше события стали разворачиваться с бешенной скоростью. Пока Фёдор заговаривал Ивану зубы, Захар зашёл сзади и ударил княжича кинжалом в спину. А кинжал, на минуточку, немаленький был. Парень, даже ойкнуть не успел, а, только, неестественно вытянулся, а потом мягко осел на траву. Я дёрнулся к к стационарному лучемёту, собираясь распылить этих сволочей на атомы, но Игнатьич меня остановил. В принципе, он прав. Мы не имеем права вмешиваться в их разборки. Жестокий век, жестокие сердца, как говаривал Шекспир. Братья вскочили на коней, прихватили Ваниного Ворона со всей поклажей и, не теряя времени, поскакали домой. И вот тут я не выдержал. Выскочить из флаера, подбежать к телу, кончиками пальцев уловить чуть слышный нитевидный пульс, выдвинуть медицинскую капсулу, уложить туда бедолагу, задвинуть капсулу назад и прыгнуть в машину – оказалось делом нескольких минут.

– Гони, Игнатьич на базу! – заорал я.

– Ты с ума сошёл? – опешил напарник, запуская двигатель.– Нас же поганой метлой из института попрут за это!

– Беру всю ответственность на себя! Гони!

Флаер взмыл высоко в небо и помчался на максимальной скорости. По дороге я успел связаться с базой и зарезервировать медицинский реанимационный блок. Капсула, это хорошо, но она только временно поддержит состояние раненного и не даст ему умереть. А вот блок будет бороться за его жизнь. До базы долетели минут за пять. Каково же было удивление медицинского центра, когда из флайера вышли мы оба живые и здоровые, а в капсуле они увидели местного жителя. Но, клятва Гиппократа, она и в двадцать третьем веке клятва Гиппократа. Приняли его, как миленькие. А потом мне пришлось выдержать тяжелейший бой с Шевчуком. Это не с пылесосами воевать, и, даже, не с ремонтными роботами! Тут пострашнее будет. Но, всё-таки, убедил я его. Списали всё это на эксперимент историков по истокам возникновения русских народных сказок, былин и преданий. Навязали мне, правда, историка Мишку Серова вместо Игнатьича. Напарник только рад был. Ему моя авантюра изначально не нравилась.

Парня подлатали и поставили на ноги в течении суток. Всё-таки медицина двадцать третьего века, это вам не шаманские пляски с бубнами. Иван стал, как новенький. Сидит себе в палате, смотрит вокруг себя квадратными глазами и трясётся, как осиновый лист под автоматическим диагностом. А когда диагност зажужжал, княжич готов был в окно выпрыгнуть. Хорошо, что стеклопакеты бронированные и не открываются. А то ищи-свищи его по базе. Память опять пришлось подкорректировать. Ну, тут уж никуда не денешься.

Иван открыл глаза и вздрогнул всем телом. Что произошло? Где братья? Словно вспышка, вернулась память. Вот Федот скалит зубы и расхваливает Ворона. Вот Захар осторожно заходит за спину. И, вдруг, страшная боль под левой лопаткой и темнота. И что это значит?

– Ну и горазд ты разлёживаться! – раздалось сбоку.

Ваня вскочил и обернулся. Рядом, плавно покачиваясь, в вершке от земли висел Серый Волк.

– Волк? Откуда ты взялся? И что случилось?

– Случилось! Сволочи твои братья, вот что случилось.

– Почему сволочи? И где они? Где мой конь, наконец?

– Убили они тебя и коня забрали со всей поклажей.

– Как убили?

– Захар сзади кинжал тебе в спину воткнул.

– Так я мёртв?

– И не надейся! Живее всех живых. Пришлось мне метнуться за тридевять земель за живой и мёртвой водой. Что рот раскрыл? Садись на меня. Поедем братьев твоих на чистую воду выводить, а то они, чувствую, все свои заслуги тебе припишут и отца твоего охмурят. Да, ещё вот тут возьми пузырёк.

– Что это?

– Для папаши твоего. Не живая вода, конечно, но немного поможет. Пободрее будет. А там, к Всеславу съездит, у Вана подлечится, лет десять сбросит. Тебе же Всеслав обещал?

– Обещал.

– Вот и бери. Пусть папаша выпьет. Прыгай быстрее. Полетели уже.

К родному стольному граду подъехали уже ближе к вечеру. По совету Волка дождались полной темноты, а там, перелетели через стену и приземлились с тыльной стороны терема. Иван спешился и зашёл в терем с чёрного хода, где обычно придворная челядь ходит. По случаю позднего времени никого не было. Только ключница Настасья прошлёпала растоптанными чоботами, да на кухне кухарки готовили опару. Тк, что проскочить удалось незамеченным. А в трапезной пировали вовсю. Длинный стол ломился от яств, гости шумно славили хозяев – Захара и Фёдора, сидевших во главе стола. А те, подбоченясь, в который уже раз смаковали подробности своей битвы со Змеем Горынычем. Отца на пиру не было.

Иван осторожно прошёл к отцовской опочивальне и тихонько толкнул дверь. При тусклом свете лампадки он увидел на кровати тихо лежащего князя.

– Папа! – бросился к нему парень.

– Кто здесь, – попытался сесть на кровати Радомир.

На отца без слёз смотреть было нельзя. Ещё более высохщий, трясущийся, он слезящими подслеповатыми глазами пытался рассмотреть гостя.

– Папа! Это же я, Иван, сын твой!

– Иван! Иван погиб. Мне Захар с Федором сказали.

– Они меня и попытались убить. Меня спасли.

– Кто? Потом. А сейчас выпей вот это.

– Что это?

– Лекарство. Тебе станет легче.

Князь принял пузырёк, недоверчиво покачал головой и вылил содержимое себе в рот. С минуту ничего не происходило. А потом плечи Радомира распрямились, дрожь прошла и, даже при свете лампады было видно, как на бледных щеках заиграл румянец. Отец посмотрел на сына просветлевшими глазами и заплакал.

– Что ты, папа?

– Я впервые за столько лет почувствовал себя здоровым. Я тебя вижу. И всё вокруг вижу! И слабости нет.

Радомир легко соскочил с кровати и пружинистым шагом прошёлся по опочивальне.

– Ты должен мне всё рассказать прямо сейчас, – наконец произнёс он, опять усаживаясь на кровать. – Рассказывай.

И Иван рассказал. Рассказал всё. И про камень бел-горюч, и про Всеслава с его чудесными плодами, и про Вана, и про путешествие в проклятые земли, про битву со Змеем Горынычем, про триумфальное возвращение, встречу с братьями, удар в спину кинжалом, а так же про то, как его спас Серый Волк. Отец молчал. Просто сидел, смотрел в красный угол, туда, где под образами тускло горела лампада. Потом поднялся, не вызывая спальника, оделся сам и, увлекая Ивана, решительным шагом направился в трапезную.

При появлении князя шум стих. Братья тоже обернулись и побледнели, увидев Ивана.

– Ванька? – первым опомнился Захар. – Живой, братишка!

– Вы больше не мои сыновья! – твёрдым голосом проговорил князь. – Вы обагрили кровью своего единокровного брата свои руки. Братоубийцы не могут быть моими сыновьями. Стража! В кандалы их!

Захар ещё пытался что-то сказать, но его никто не слушал. До Фёдора дошло быстрее. Он отшвырнул насевших на него стражников, рванулся к двери, но кто-то схватил его за ногу, повалил на пол, а потом подоспевшие дружинники скрутили его. Захар позволил себя связать безропотно. Братьев увели, а гости потхоньку стали расходиться. И ванн присел за стол и, вдруг, почувствовал, как сильно он голоден. Ножом отрезал кусочек поросёнка, кинул в рот и прожевал. На душе было пусто и тоскливо. Князь положил ему руку на плечо и заставил обернуться.

– Не грусти, сын. В тот момент, когда они только задумали убить и обобрать тебя, чтобы присвоить всё, что ты добыл для меня, они сами отказались от родства с тобой. Эти люди совершили преступление не только перед тобой или мной, они совершили тяжкий грех, которому нет прощения. Выкинь их из головы. У нас с тобой теперь много дел. Завтра принимаешь княжение. А через неделю я отъезжаю к Всеславу. Надо воспользоваться приглашением. Тем более, если этот его басурманин действительно такой кудесник. А сейчас пойдём отдыхать. Завтра много дел.

– Ты иди, папа. Я сейчас.

Иван выскочил во двор через чёрный ход. Серый Волк всё ещё ждал его в тени забора.

– Ну, как прошла встреча с братьями и отцом?

– Всё хорошо.

– Я видел. И слышал. Удачи тебе. Скоро у тебя будет много работы. Тебе понадобится вся твоя мудрость. Княжь так, чтобы о тебе люди вспоминали добрым словом.

– Я постараюсь. И, спасибо тебе.

– Прощай.

Серый Волк взлетел в небо и растворился в ночи. Иван долго стоял, глядя вверх, и на губах его блуждала улыбка. Он точно знал, что такого друга он не забудет никогда.

Сказка о царевне-лягушке

Работали тогда мы в дохристианской Руси. Коллектив подобрался весёлый, не занудный. Все юморные, задорные. Ну, кроме Степаныча, завхоза нашего, конечно. Но у завхозов черта такая. Им без занудства никак. Проект был малобюджетный, поэтому сотрудников не хватало и приходилось привлекать местных. Естественно, отбор был жёсткий. Отбирались люди с достаточно гибкой и устойчивой психикой и живым пытливым умом, в основном молодые. Осваивались они среди нас довольно быстро, и уже на второй день привыкали к техническому оснащёнию и не шарахались от роботов погрузчиков.

И вот случилось, как-то, что рабочая группа выехала к болоту для обследования залежей болотной руды. Дело в том, что мечи, выкованные из этого материала, славились тогда далеко за пределами Руси. Естественно, при ковке мастера присадки свои добавляли, но и свойства самой руды тоже влияют на качество металла. Ну, поработали ребята, анализы там необходимые взяли, замеры сделали, да и убрались восвояси. А уже на базе спохватились: одного коммуникатора не хватает. Лёшка, наш эксперт по сплавам, положил на бережке, пока пробы брал, а потом и забыл. Приметный у него был коммуникатор. У всех обычный, прямоугольный, пластинчатой формы, а у него, в форме лягушонка. Вечно, хоть чем-то, но выделится. Такой человек.

Уже собирались назад за ним возвращаться. Не разбрасывать же артефакты по всему прошлому, чтобы в веке этак в двадцатом или двадцать первом учёные головы ломали. Кто-то перед выездом решил проконтролировать пространство вокруг коммуникатора, законнектился с ним, включил круговой обзор, и нашим взорам во весь экран предстали сапоги. Красные такие, сафьяновые, с каблучком для верховой езды и загнутым носком, чтобы в стремя с первого раза попадать. Мы, аж, притихли. Сидим и в экран пялимся. А изображение там поползло выше, выше, и, наконец, с экрана на нас глянуло лицо парня. Простое такое, славянское лицо с усиками и носом картошкой, голубыми глазами и русым чубом, выбивающимся из-под лихо заломленной на затылок шапки.

Вот попали! Теперь отбирай у этого парнишки цацку! Он её точно, или разобьёт, или потеряет. А Степаныч потом с Лёшки три шкуры спустит за утерю оборудования. Так и скажет: «Оборудования», чтобы солиднее прегрешение выглядело.

– А ну не трогай! – вдруг рявкнула Алёнка, наша вольнонаёмная из местных.

Алёнка вообще была девчонкой во всех отношениях примечательной. Дерзкая, уверенная в себе, не зажатая в каких-то узких рамках, она больше походила на наших современниц, чем на представителей того времени, откуда сама была родом. Вот и тут, пока мы переваривали увиденное, он сделала нестандартный ход, неожиданный даже для нас. А что уж говорить про того парнишку? Бедняга так отпрыгнул в сторону, что споткнулся о кочку и плюхнулся пятой точкой в лужу.

– Ты что творишь? – зашипел на неё Лёшка.

– Это же княжич! – ответила также тихо девчонка. – Айван. Самый младший сын князя Белослава.

– И что?

– А то, что он один неженатый остался. Старшие Валамир и Любим уже семьями обзавелись, а этот холостой. Князь его поедом ест, оженить хочет, а он ни в какую. Упирается.

– Нам-то что с этого?

– Вам-то, может, и ничего. Побыли и уехали. А для меня это шанс.

Я же говорил, что девочка не по эпохе продвинутая.

– Ты что, за княжича замуж хочешь выйти?

– А почему бы и нет? Айван – статный, пригожий, да и сын князя, между прочим.

– А ты? Неужели ты считаешь, что на тебя он обратит внимание?

– Так, в толпе, то точно не обратил бы. А если к нему неожиданно подкатить, может и выйти. Вы же мне поможете?