скачать книгу бесплатно
– Юка-тайда сказал. Он каждого из вас представил мне. Меня, кстати, Саклаем зовут. Так что, будем знакомы.
Буран, наконец, изволил обратить своё внимание на заходящуюся лаем собачонку у будки под навесом и лениво потрусил к ней. Собачка обмочилась от страха и юркнула в будку, не переставая визгливо лаять. Пёс спокойно понюхал содержимое миски, одним глотком опорожнил её и попытался залезть в конуру. Влезла только задняя половина Бурана. Где-то там, внутри, приглушённый мягкой густой шерстью охотничьей собаки, выл от ужаса местный кабыздох, но Буран невозмутимо посмотрел на нас, зевнул во всю пасть, показывая внушительные клыки, и положил свою большую голову на лапы.
– Не порвёт? – немного обеспокоенно поинтересовался Саклай.
– Буран-то? – ответил Адуш. – Нет, не порвёт. Он – воспитанный.
Воспитанный Буран ещё раз от души зевнул и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что мы можем быть свободны, а он будет отдыхать.
***
Дом у Саклая оказался просторным, а, благодаря «Свету звёзд», ещё и светлым. Я подошёл поближе и присмотрелся к, закреплённому на потолке, сияющему кристаллу. Ну, точно горный хрусталь! Именно таким я его и видел на фотографиях. Правда, там был целый пучок, когда из основания росли до десяти пирамидок, а тут пучок был явно разделён, и была только одна пирамидка, но горела она качественно. Высокая, статная, с толстой, пшеничного цвета, косой, женщина быстро собрала на стол и молча, с достоинством, удалилась.
Хозяин дома жестом пригласил садиться и, дождавшись, когда рассядемся мы, уселся сам. Так же молча, разложил из чугунка по тарелкам рисовую кашу с крупными кусками мяса и, взяв руку толстый ломоть хлеба, принялся есть. Похоже, у них тут разговоры не в чести. Ну, ничего, это мы поправим. Не все умеют говорить телепатически. А мы, и вообще, только словами свои мысли и выражаем. А аппетит разыгрался зверский. Ещё бы! Весь день по лесу шли, даже на обеде сэкономили. Перекус консервами не в счёт. А каша была вкусная! Масляно блестевшие рисинки – одна к одной, аромат – слюной захлебнуться можно, а мясо слегка жирное, мягкое, прямо, тающее во рту.
– Что это за место? – насытившись, Игорёха потянулся к пиале с чаем.
– Я не понимаю, о чём ты? – Саклай собрал грязные тарелки и сложил их в таз с водой.
– Что это за посёлок?
– Это наша родина. Мы живём тут и стараемся ни с кем не вступать в контакт. Тут жили наши отцы, деды и прадеды.
– А остров? Почему он в таком густом тумане? Я, сначала, подумал, что вокруг него бьют горячие источники, но туман не был тёплым. Он был никаким. Это не пар.
– При помощи тумана Ульгень укрывает наш остров от посторонних взглядов, когда его видно, и переносит его туда, куда надо.
– Переносит?
– Да. Посмотрите в окно.
Мы, как по команде, повернули головы к окнам и поражённо уставились на белую муть. Темноты не было. Такое я видел однажды, когда во время бурана сидел в деревенской избе в глухой деревушке на Урале. За окном тогда была такая же белесая муть и, несмотря на ночь, в хате было светло.
– Что это? – вырвалось у меня.
– Это перенос. Нас уже нет на озере.
– Как же так? – вскочил на ноги Лёха, чуть не опрокинув стол. – Как мы вернёмся? Я не собираюсь оставаться тут!
– Не переживай. Старейшины знают, что делают. Даже, если вы будете умолять старейшин, вас тут не оставят. Тут живут только хранители.
– И ты хранитель?
– И я.
– Как он, хоть, выглядит, артефакт этот?
– Я и слова-то такого не знаю. Что это такое?
– Ну, амулет этот, который вы храните?
– Санаа, – подсказал Адуш.
– Это лучше самому увидеть. Вот, решит Эркеш-тайда вас к нему допустить, сами увидите.
– Адуш, – повернулся к охотнику Лёха. – А почему сана?
– Душа, по-нашему. Душа Ульгеня.
– Ну, надо же! Не больше, ни меньше. Звучит поэтично. А как на самом деле?
– Уж, поверь, в сана действительно есть часть души Ульгеня, – убеждённо тряхнул головой Саклай. – Иначе, как бы мы перемещались?
– Кстати, куда? – поинтересовался я. – На другое озеро, в океан, или на другой континент?
– Я не знаю. Я, всего лишь, низший хранитель. Живу, веду хозяйство, участвую в обрядах и верю. Вера – главное. Она питает санаа. И я никогда не бывал по ту сторону гор. Вам все расскажут верхние хранители, если сочтут нужным.
– Так, у вас тут своя иерархия? – заинтересовался Игорян. – То есть, все обязанности распределены?
– А, как же? Так всегда было. Кому-то надо обеспечивать общину, кому-то – учить детей, кому-то – строить, кому-то обряды вести, а кому-то – на небеса ходить, с духами верхними, а то и с самим Ульгенем говорить. Тут, от способностей зависит, которые ещё в раннем детстве проявляются.
– Слушай, Саклай, – поинтересовался я. – Что вы за народ? Вы же не алтайцы? Вот, алтаец самый настоящий. Адуш, покажись.
Адуш, явно польщённый, вниманием, поднялся во весь свой невысокий рост и важно выпятил вперёд подбородок, пытаясь сделать придать своему плоскому скуластому лицу солидное выражение.
– Видишь? – показал я на охотника. – А, теперь, в зеркало посмотрись. Я видел мало ваших. Всего два гребца, Юка-тайда, да тебя. Не знаю, как остальные, но, если всех вас переодеть в современную одежду, вы ничем не будете отличаться от европейцев. Тех же норвежцев, например.
– Я не знаю, кто такие европейцы, или норвежцы, – задумчиво потёр рукой подбородок Саклай. – Но, наши предания говорят о том, что мы – потомки древнего народа, когда-то научившего человечество науке, ремёслам и письму.
– А, откуда вы, тогда, взялись?
– Нас создал, научил всему и прислал сюда Ульгень. Для того, чтобы вытащить человечество из дикого существования.
– Ну, прямо легенды об Атлантиде и Гиперборее, – хмыкнул Игорёха.
– Я, даже, больше скажу, – засмеялся Лёха. – Живое подтверждение легенд.
– Тоже мне, нашли подтверждение, – скептически скривился я. – Вы посмотрите, они же в средневековье застряли!
– Ну, во-первых, никто эти легенды на веру принимать не собирается, – отмахнулся Игорян. – А, во-вторых, технократическое развитие цивилизации не является единственным вариантом. А то, что в нашем обществе назвали бы чудом, а учёные сплошь бы скрежетали зубами от бессилия, тут – на каждом шагу. Вот и думай теперь.
– Да, что ту думать? Голова кругом идёт!
– Я предлагаю не заморачиваться, – предложил Лёха. – Лучше поспать. А завтра встретимся с их старейшиной. Как его?
– Эркеш-тайда, – услужливо подсказал Адуш.
– Да, вот именно. Вот завтра нам Эркеш-тайда всё и объяснит. Если захочет.
Мы улеглись на уложенных на пол ватных матрасах, и, последнее, что я видел, когда уже засыпал, это Саклай, проводящий раскрытой ладонью под светящимся кристаллом. Кристалл стал затухать и, наконец, в комнате стало темно.
Утром нас разбудил хозяин дома. Его молчаливая жена быстро соорудила нам завтрак и, как и вчера, удалилась.
– Кушайте быстрее, – поторопил нас он. – Старейшины готовы вас принять.
– А Эркеш-тайда? – Игорёха со смаком намазывал на крупно порезанный кусок хлеба жёлтое, покрытое капельками конденсата, масло.
– Не знаю. Это, как он решит.
– А без него нам, какой резон с вашими старейшинами встречаться? Допуск к санаа только Эркеш-тайда даёт.
– Я не знаю, будет ли он там, – пожал плечами хозяин дома. – Мне сказали разбудить вас, чтобы вы могли направиться в Главный дом. А там всегда старейшины заседают. Может, и Эркеш-тайда там будет. Вы же сюда к санаа шли, и вас на остров допустили. А сюда мало кого пускают. Значит, покажут вам санаа.
– Ладно, мужики, – оборвал разговор Лёха. – Так гадать можно долго. Быстро завтракаем и идём. Ты же, Игорь, видишь, что он не знает ничего. На месте всё ясно выясним.
Немудрёный крестьянский завтрак умяли быстро и поднялись из-за стола, с нетерпением поглядывая на Саклая. Тот понял нас с полувзгляда, встал и кивнул головой на выход. Под навесом Буран грыз большую кость, а рядом что-то ела из миски местная собачонка, настороженно поглядывая на своего огромного соседа. Увидев нас, пёс с сожалением оторвался от своего лакомства, подошёл к Адушу и вопросительно заглянул ему в глаза.
– Пошли уже, – похлопал Адуш своего верного друга по холке. – Будет ещё на твоём веку много костей.
Только сейчас, при свете дня, удалось нормально осмотреться. Довольно большой посёлок, добротные дома с резными наличниками, под окнами высажены цветы, а во дворах крупные хозяйственные постройки. Ухо сразу уловило звуки деревенской жизни: мычание коров, блеянье коз, хрюканье свиней, кудахтанье кур, гогот гусей и вездесущий лай собак. Я оглянулся в ту сторону, откуда мы вчера пришли и увидел дорожку, выбегающую из посёлка и тянущуюся по изумрудному от травы полю до самого причала. А там, вдали, стеной поднимались мрачные скалы. Но, больше всего, меня поразило небо. Салатовые и светло-зелёные переливы волнами шли по всему небосклону и делали его пугающе красивым.
Возле ворот стояла повозка, запряжённая лошадью, понуро щиплющей траву у забора. Кажется, это была пролетка, хотя, с таким же успехом, она могла называться и бричкой, и тарантасом и, даже, дилижансом. Не силён я в гужевых транспортных средствах. Вот, если бы «Жигули» были, сразу бы сказал, какая модель. Или, «Москвич», например. В кузове пролетки сидел и спокойно смотрел на нас Юкка-тайда. Неожиданная встреча.
– Садитесь, поедем уже, – немного насмешливо проговорил старик. – Не ожидали меня увидеть?
– Признаться – нет, – ответил Игорёха. – Какими судьбами?
– Я – старейшина этой деревни. Поэтому, именно, мне и было поручено встретить вас. Ведь, именно, моя деревня стоит у пристани.
– У вас, что, не одна деревня? – удивился я.
– Нет, конечно. Была бы одна, мы бы выродились давно.
– А Главный дом?
– Он стоит в самом центре острова и не принадлежит ни одной деревне. Так должно быть.
Мы погрузились в пролетку, и Юка-тайда тронул поводья. Лошадь встрепенулась и побежала по улице. Бурану места не досталось, но он не расстроился и побежал, весело скалясь, следом. Очень быстро мы пересекли деревню и выехали на широкую просёлочную дорогу. Я смотрел на изумрудную траву и удивлялся. В это время года зелень должна быть пожухлой, временами высохшей, а, временами, тронутой первыми холодами. А тут, словно начало июня. И, даже, утренняя прохлада была, скорее освежающей, чем холодящей. Вчера, однозначно, было холоднее. А небо, вообще, не укладывается ни в какие рамки. И, ещё, изнутри остров оказался во много раз больше, чем снаружи. Дальние зубцы скал, вообще, терялись в синей дымке.
Где-то далеко справа блеснула водная гладь. Наверное, это тот канал, который опоясывает остров с внешней стороны гор. Слева вдали удалось рассмотреть крыши ещё какой-то деревни. Потом потянулись поля, кажется, пшеницы, а на дальнем лугу я разглядел пасущихся коров. Обычная деревенская пастораль, если не принимать во внимание, переливающееся салатовым, небо и, разговаривающих без слов, местных жителей.
***
Пролетка катилась по дороге, пейзаж потихоньку менялся и, наконец, мы приблизились к лесу и въехали под сень вековых сосен. Небо скрылось за густыми кронами, и в полутьме, слушая шуршание колёс по толстому многолетнему ковру опавшей хвои и разноголосицу птиц, провожая глазами высокие купола муравейников и выхватывая взглядом белок, проворно прыгающих с ветки на ветку, я опять почувствовал себя в, ставшей за последние дни привычной, обстановке.
– Что, удивляетесь? – поинтересовался Юка-тайда. – Не укладывается это в ваши представления о мире?
– Не укладывается, – согласился Игорёха.
– Это, потому, что вы слишком узко мыслите.
– Куда уж шире! – возмутился я. – Может, тогда, вы объясните, почему остров снаружи не больше километра в диаметре, оказывается таким огромным изнутри? Как такое возможно?
– Да, – поддержал меня Лёха. – А, ещё светящийся горный хрусталь, туман и вот эти переливы на небе?
– Ульгень ещё не то может, – самодовольно ухмыльнулся Юкка-тайда. – Изменить пространство, заставить светиться камень, или скрыть под облаком целый остров – пустяки.
– А небо?
– А чем вам небо не нравится?
– Такого неба не бывает, – Лёха упрямо нагнул свою голову, словно собрался боднуть старика.
– Почему не бывает? Потому, что вы такого неба не видели? Но, разве вы – это истина, которая не подлежит сомнению?
– Для любого оптического явления должны быть определённые факторы, – вступил в спор Игорёха. – Например, для полярного сияния необходим поток ионизирующего излучения. А, что нужно для такой цветовой гаммы, я, даже, предположить не могу. Не может быть ни в одном уголке Земли такого эффекта.
– А кто сказал, что мы на Земле?
Сказать, что мы удивились, это ничего не сказать. Изумление было оглушающим. Каким-то уголком сознания, ещё способным рассуждать, я понадеялся на розыгрыш и уставился на Юкку-тайда.
– Не хотите же вы сказать, что мы в космосе или на другой планете? – нарушил молчание Лёха. – Остров, ведь, не межпланетный космический корабль и летать не может.
– Он и не летает. Он на одном месте стоит. Это реальность вокруг него меняется.
– Я правильно понял, что мы сейчас в другой реальности? – вкрадчиво поинтересовался Игорёха.
– Да, ответьте! – вставил своё слово я, хоть и слабо понимал, о чём идёт речь.
– Нет, неправильно, – невозмутимо покачал головой Юкка-тайда. Сейчас мы находимся в изначальном месте. Нас нет ни в одной реальности.
– Как-то сложно это, даже, осознать, не то, чтобы поверить, – потёр переносицу Игорян. – Как понять – изначальное место?
– Первая твердь, которую создал Ульгень. Остальные реальности пошли от него, и являются его отражением.
– Начальное измерение? – ахнул Игорян. – Нулевая реальность!
– То есть, это та самая вневременная точка, в которой находится сам артефакт? – уточнил я. – Помнишь, ты мне говорил в «Гамбринусе»?
– Нет. Время тут течёт. Это совсем другое.
– Ты что-то знаешь об этом? – резко повернулся к нему Лёха.
– Не то, чтобы знаю. Я, ведь, не физик. Просто, краем уха слышал некоторые теории о множественности измерений.
– Как это? – не понял я.
– Понимаете, есть теория, согласно которой, наш мир – не единственный. Существует бесконечное множество миров, в которых действуют одни и те же законы, протекают одни и те же процессы. И, даже, мы с вами есть во всех этих мирах. Эти миры, словно лучи, расходятся из одного и, чем дальше они уходят, тем больше изменений в них происходит. История, по сути, это цепочка случайностей. Вот и получается, что, если изначально эти миры были идентичны друг другу, то в процессе развития накапливаются отличия. Например, в каком-то измерении столица нашей Родины не Москва, а, например, Псков. Ведь, действительно, Псков реально претендовал на роль собирателя земель русских и, впоследствии, на роль столицы, но не справился с этой задачей. А в другом измерении – справился. Так же и мы. Помнишь, Славик, как мы дрались школа на школу в восьмом классе, а потом убегали от милицейской облавы?