Школа. Никому не говори. Том 6

– Твою днюху будет здорово объединить с днюхами братьев. Толпу соберём. Шашлычки, пивас. Музон кайфовый. Зажжём! – Шатен приобнял подругу за плечи. Она засмущалась и заёрзала.

Несчастный сгоревший диван отремонтировали и перетянули хорошей гобеленовой тканью. Обои приятно освежали зал. Новые занавески. Ковёр с длинным ворсом купили недавно, школьница его раньше не видела. И не скажешь, что полгода назад здесь пожар был. Парнишка своё жильё любил и обустраивал его с заметной рачительностью.

– Не хочу отмечать. Тем более в толпе. Мне не нравится! Опять будут чуваки с речки?

– Ну плюс-минус. Так сильно не к душе пришлась майская тусовка?

Старшеклассница заробела.

– Не хочу больше всего этого видеть.

– Чего? – хитро прищурился юноша.

– Всего. – Поспелова, уйдя от ответа, покраснела.

– Понял. Но ты же именинница! Можешь сама выбрать, что хочешь, а что – нет.

– Имир и Сэро – тоже именинники. Им, наоборот, явно по душе то, что бесит меня. Когда Сэро вернётся, спрошу его…

– Он уже вернулся.

– Уже?!

– Конечно.

– Да ну?!.. А я и не знала!

– Четыре дня как этот пижон в городе! – рассмеялся Денис. – Едва приехал, завалился ко мне поболтать! Разбудил спозаранку, гад ползучий! Вчера с ним пенное у реки хлебали.

– И как он? – робко спросила встрепенувшаяся девочка.

– Как-как?.. Чёрный, как негр! Здорово загорел! Имир по сравнению с ним – бледная поганка!

– Ах-ах-ах-ха!

– Только зубы да белки глаз блестят! Ладно, шучу! Чувак просто стал смуглее, чем раньше.

– Сэро, наверно, не горит на солнце. – Люба, видя, что Денис наблюдает за её волнением, решила незаметно переменить тему. – Я всегда на море сгораю и выгляжу потом, словно варёный рак! Всё болит адово! Кожа покрывается волдырями и слезает, как со змеюки.

– Хах! Я тоже. Понимаю! – улыбнулся Коробкин. – Так что мы, милая, два сапога пара.

Он поставил чашку с чаем на журнальный столик и как между прочим положил ладонь на голую коленку Поспеловой. Жужжал кондиционер, встроенный в окно. Занавески прикрывали комнату от яркого солнечного света, создавая полумрак. Люба жест заметила, но убирать его руку не стала. Хотя могла. Не захотела.

Денис помнил назубок, что с тихоней нельзя делать резких движений. Первого раза хватило. Держал в уме, что зефирная принцесса – ещё та недотрога. Ему было давным-давно мало покатушек и разговорчиков. Надоело украдкой разглядывать стройную фигурку, нюхать золотистые волосы, выдерживать объятия, когда девушка прижималась к нему при езде. Хотелось большего. Но не так, как с другими. Коробкин желал искренне, чтобы Люба принадлежала ему, и считал, что дружба вполне может перетечь в нечто большее. Ему нравилось в Поспеловой всё: стыдливость, любовь к чтению, наивность, угловатость, неприступность и особенно невинность. «Неплохая пара получится», – сделал вывод юноша и наклонился за поцелуем. Главное, попробовать. А что из этого выйдет, он разберётся со временем.

Люба отстраняться не стала, так как поцелуя ждала и была к нему морально готова. Рука на её коленке чуть подвинулась вверх. Оба подростка секундой разомлели и приготовились перейти от дружбы к отношениям посерьёзнее.

– Фух! Ну и жарень! Лупит по башке словно дубиной! – рявкнул развязно в коридоре сиплый женский бас. – Вот я и дома! Денис Алексеевич! Вы тута, мать вашу?!.. Нет?!.. Слава тебе, Господи! Уберёг! Повезло так повезло! Ох, ёк макарёк!

Входная дверь благодаря натянутой пружине захлопнулась так громко, что задребезжали стёкла. Кто-то в коридоре шумно сопел, кряхтел и стонал. Что-то, задетое неуклюжим телом, звонко грохнулось на пол и тарахтя прокатилось по коридору.

Приватная атмосфера была напрочь разрушена. Коробкин потемнел, вскочил рысью с дивана и метнулся в коридор. Мать подняла на него одутловатое испитое лицо, что было в далёкой молодости весьма миловидным, и растерянно крякнула. Сыну, оказавшемуся дома так некстати, женщина была совсем не рада.

– Чего не отзываешься?!.. Выскакиваешь потом мне тут, мамку шугаешь! Не смотри волком! Я устала!

Старшеклассник шумно вдохнул, чтобы успокоиться, и махом сделал несколько шагов вперёд, встав к матери впритык. Она была пьяна, хоть и держалась на плаву. Но жара на улице, видимо, доделала своё дело – уморила и свалила с ног.

– Что, бабло закончилось? – стараясь быть спокойным, негромко произнёс он. – Новое пришла отрыть в моей комнате?

– Я у тебя ничего не брала!

– Ври больше, зараза! Кто в пятницу всю мою постель вверх тормашками перевернул, а? – Юноша наклонился, чтобы его не было слышно в зале: – А ну надевай свои вонючие панталеты и пошла вон отсюдова!

– Чего это вон?! – разобиделась родительница. – Я тут живу! Это мой дом!

– Не твой, а батяни! Плохо услышала?.. Я сказал: катись нахрен!

Люба сидела в зале ни жива ни мертва. Она пристально вслушивалась в муторный коридорный диалог и испытывала жуткое оцепенение, смешанное с отвращением. Поспелова знала наизусть интонации, что звучали в голосе женщины. Их было невозможно спутать ни с чем. Точно такими же пропитыми и прокуренными басами базарили соседи-алкаши Лосевы и их мерзотная, опустившаяся донельзя братия. За пятнадцать лет этот скотский сброд так надоел тихоне своими оргиями, пьянками и разборками, что всякий подобный элемент, встречаемый ею где-либо, заставлял скукожиться и отбежать на безопасное расстояние.

– Да какого хрена ты меня гонишь, козлина?! – завыла нетрезвая дама и, опустив осоловелые размалёванные очи вниз, обнаружила на недавно постиранном половике девичьи сандалии. – А-а-а! Шлюху опять привёл! Слышь ты, дешёвка! Ты у него не одна! Смотри, раздвигайся пошире, чтобы моему сыну удобно было!

Коробкин позеленел от гнева, змеиным броском схватил родственницу за шею и придавил со всей дури к стене. Она, не ожидав, натужно засипела, попыталась оторвать его руку, вцепившуюся в её глотку мёртвой хваткой. Не тут-то было! Похабные кренделя, что были выкрикнуты понту ради, стали последней каплей в выдержке пацана. Школьник долго терпел наглое воровство матери, игнорировал непристойных её дружков да кабацкие пьяные выкрутасы.

Женщина кряхтела, брыкалась. Бесполезно. Она покраснела от удушья, молящими глазами пытаясь найти в разъярённом сыне хоть каплю жалости. Ноль. Денис приблизился к её перепуганной физиономии и едва слышно процедил:

– Пошла вон отсюда, дрянь! Последний раз повторяю или вмажу так, что никакие косметосы твою вялую харю не спасут! Шлюха здесь только ты, и не путай себя с другими, поняла?.. Ещё раз протянешь загребущие клешни к моим бабкам, я тебе их нахрен с корнями вырву! Ненавижу тебя, мразь! А теперь заковыляла прочь! Давай-давай!

Он отпустил её горло. Мать потёрла передавленную шею, быстро обулась, схватила потрёпанную неопрятную дамскую сумочку и, обернувшись у выхода, обиженно прошипела:

– Ты за это поплатишься!

– Чё?! – взбеленился Ден и грубо перехватил её за руку. – Конченых дружков своих натравишь?! Хорошо подумала?.. Да хрен! Ты, курица, вообще не думала! Вали протрезвей к какой-нибудь подружке-шалашовке, иначе возвращаться не смей! Усекла?.. А за угрозы я с тобой в следующий раз побазарю, чтоб впредь не повадно было!

Коробкин бесцеремонно вытолкнул хозяйку вон и закрыл дверь. Устало выдохнув, юноша повернулся, чтобы пройти в зал к брошенной Поспеловой, но не пришлось. Люба стояла в коридоре. По её округлённым встревоженным глазам он понял, что гостья перепалку очень хорошо слышала.

– Это, я…

– Всё нормально, Денис, – перебила его она. – Знаешь, я лучше пойду.

– Почему? – расстроился парень, надеясь всё развернуть вспять и кляня про себя маман, вернувшуюся так некстати.

– Дела домашние ждут. Да и засиделась я! – Тихоня обулась, повернулась к нему и грустно посмотрела прямо в глаза. – Поболтаем в следующий раз.

Денис огорчённо вздохнул: столько времени и усилий коту под хвост!

– Слушай, Люба, ты неправильно…

– Не заморачивайся. Я всё понимаю. И сочувствую: среди моих родственников немало пьющих. Просто не могу тут находиться. Давай в другой день, а?

Поспелова потянулась к нему и нежно чмокнула в щёку. Впервые за всё их общение. Ден тоскливо поджал губы.

– Мне жаль.

– Всякое бывает. До встречи! – Люба по-дружески обняла его и выскочила в знойный августовский душный вечер.

Глава 4.

Ната поступила. Но не в медицинский, как изначально хотела. Денег оплатить обязательную спонсорскую помощь у неё не было. Уж слишком небогато её семья жила. Папаня, что громко и много обещал помочь доченьке с поступлением, слился. Красотка не растерялась, не стала наматывать сопли на кулак и быстро подала документы в маленький педагогический вуз, что расположился в соседнем городке. На учителя младших классов с уклоном в психологию. Даже выбила место в студенческом общежитии как ребёнок из малоимущей семьи. До учёбы оставались считанные деньки, и Наташа с лихвой тратила их на общение с Любой.

Рыжая тарахтела, захлёбываясь, как то один, то другой молодой человек, пока она ожидала очереди на сдачу экзаменов в институтских коридорах, проявляли в её сторону недвусмысленные знаки внимания. Поспелова притворялась внимательной слушательницей, заинтересованно поддакивала, охала да ахала, а про себя злилась, не понимая, какого хрена студенты-остолопы в Нате нашли. Зависть по-чёрному душила тихоню, что толком за короткую жизнь не получила по-настоящему красивого мужского внимания. Элегантные ухаживания были для неё весьма болезненной зоной в и так низкой самооценке.

Но, едва речь заходила о ветреном ловеласе Коробкине, Наталья теряла весь пыл и открыто расстраивалась, что тот ни под каким предлогом не желал перевести их тайные встречи без обязательств в нечто большее. Люба поддерживала её, сетовала на пару с подружкой, злорадствуя в душе, что хоть где-то огненная красотка позволила себе опростоволоситься.

Отношения с Имиром вышли на новую петлю. Его стала напрягать роль тайного воздыхателя. Закулисные игры попросту ему надоели. Брюнету не нравилось скрываться, а ещё больше не нравилось, что подруга избегает обсуждения проблемы. Парню хотелось заявить об их связи и предъявить обществу Любу как свою официальную девушку.

Тихоня светить отношениями не хотела и юлила как могла. Ибрагимов намеренно создавал ситуации, проверяя её решимость. Предлагал довести до калитки. Приходил с парадного входа посреди бела дня вместо подкрадулек по чужим огородам. Рассказывал, как на ж/д случайно побеседовал о погоде с Александрой Григорьевной или Василием Михайловичем. Люба морщилась от неудовольствия, но упорно гнула свою линию. Прямые диалоги тоже давали нулевой результат. Сверстница включала дурочку и переводила русло туда, где Имир всегда давал слабину – в близость. Парень расслаблялся, а она, отсрочив нежелательный разговор, выдыхала.

Поспелова ждала Сэро. Обижалась, что за лето он не подал ни знака, ни намёка. Факт, что повеса и раньше таких намерений прямым текстом особо не изъявлял, её смущал мало. Люба козлила себя за опрометчивость, благодаря которой оказалась в одной постели с Имиром. Если б она знала, что приглашение окажется роковым, то держала бы язык за зубами. Наивные отговорки! Сейчас при всей своей находчивости тихоня не могла изобрести варианта извернуться так, чтобы вернуть отличника назад в друзья-приятели без потерь и разборок.

Случай после библиотеки, когда девушка прошляпила шанс словить от Сэро искренний поцелуй, больно ранил её и заставлял тосковать по упущенной возможности. Наивно веруя, что причиной его равнодушия стал Денис, вмешавшийся без спроса в их тёмные делишки, Люба чесала репу в попытке найти выход, чтобы доказать красавчику свою состоятельность и вернуть утерянное доверие.

«Разве я плохо выполняла то, о чём вы с Ильёй просили? Ты же всё время меня хвалил! В чём же дело? Почему избавился от меня? Мало денег приносить стала? Денис угрожал? Не верю! Переубедить тебя тоже сложно». Тревожные мысли дремучим хаосом роились в русой несмышлёной голове, укоряя хозяйку и подыскивая новые оправдания для шального цыгана. Замешав в одну кашу чувства к повесе, дружбу с ним и взаимные тёмные делишки, Поспелова окончательно запуталась и выпала из реальности.

В итоге старшеклассница додумалась до варианта настолько простого и одновременного сумасбродного, что он стал ей казаться невероятно логичным и результативным. Желание реализовать задуманное не заставило себя долго ждать.

Новое веяние заката 90-х – молодые сети супермаркетов – расцвело пышным цветом в маленьком провинциальном кубанском городке. Такие точки, едва открывшись, привлекли невзыскательных горожан полками, забитыми самым разным товаром. Что-то из ассортимента селяне видели впервые, поэтому умудрялись оставлять в ярких, забитых ширпотребом магазинах немало кровно заработанных.

Пенсионеры покупались на низкие цены, сомнительные акции, следили за скидками – и хвалили, хвалили. Люди потребовательней – быстро разочаровывались. Денис сказал Поспеловой, что в супермаркете солёный арахис в пакетиках прогорклый и мелкий, пиво на разлив химозное, а мясо точно следует обходить десятой дорогой. Имир скрупулёзно ей разжевал, что продаваемое по акции не стоит половины тех денег, которые за них просят.

Люба расчётливых друзей слушала, но не слышала. Супермаркет был для неё невиданной сказкой из кино. Манящим, иллюзорным изобилием. Богатство выбора! Всё новое, незнакомое. Тележки, корзины. Битком набитые полки. Здорово же! Не то что крикливый взбалмошный грязный рынок, где от дождя укрыться негде. А сколько иностранных непонятных названий! Выросшая на еде родной, домашней, девчонка хотела того, до чего когда-то ей дотягиваться запрещалось. И этой запрещёнкой магазин сверкал почище новогодней ёлки!

Таким образом точка торговой сети в центре города, возле парка и администрации, стала мишенью. Логика была следующая. Регулярно красть что-то незначительное: шоколад, снеки, конфеты, открытки, газировку в мелкой таре, а потом, наловчившись, продемонстрировать повесе свои навыки щипачества. Видишь, какая я крутая! Спёрла сама, без прикрытия, да не из чмошной палатки жирной торговки, а под носом у работников в форме, кассиров на ленте и охранников! Поспелова, веря в себя, как в ангела Божьего, выбрала день, припёрлась в универсал, спрятала Сникерс и горсть сосалок на палочке в карманы юбки-клёш. Для отвода глаз прихватила пачку кукурузных палочек, оплатила на кассе. И собралась было выйти вон, как её затормозили.

– Девушка, вы за всё рассчитались? – перегородила Любе выход тучная охранница.

– Да, – насторожилась школьница.

– А что у вас в карманах?

– Ничего!

Охранница взяла чек, где кроме пачки кукурузных палочек, ничего не обнаружила.

– Пройдём-ка к директору!

– Не пойду!

– Слушай сюда: камеры кражу зафиксировали. Либо идёшь по-хорошему и сама достаёшь украденное, либо я волоку тебя туда силой!

Поспелова повиновалась. Сердце ушло в пятки, потому что глупая голова наконец допетрила, куда влипла её несмышлёная хозяйка. Они прошли вглубь торговых залов, затем – через неприметную стальную дверь в углу. За дверью оказался тёмный крохотный коридор, а в другом его краю – ещё одна дверь. Оттуда воняло дешёвым кофе и быстрорастворимым картофельным пюре.

В малюсеньком кабинете за рабочим столом сидела тощая тётка с крысиным злым лицом. Волосы, подстриженные под каре, выглядели из-за перегидроля вялой соломой. Огромные круглые глазищи, густо намалёванные голубыми тенями, ядовито уставились на вошедшую воровку. Рядом с начальницей торчала статуей ещё одна работница, самодовольная и гордая. Она кайфовала от факта поимки соплячки, нечистой на руку, и с наслаждением предвкушала предстоящую расправу.

– Выкладывай всё, что спёрла! – сухо гавкнула начальница.

Поспелова, робея и стыдясь, вытащила злополучные Сникерс и леденцы на палочках, положила на край стола.

– Так, дорогуша! Факт воровства на лицо. По-хорошему расходимся или по-плохому?

Обе работницы, счастливые донельзя, ехидно заулыбались.

– По-хорошему, – пролепетала красная Люба, ещё не до конца веря в попадалово.

– Ты украла на 38 рублей. Умножаем на 20. Получается 760 рублей. Вноси деньги и катись отсюда!

Тихоня стала белой как лунь. Этой суммы у неё как раз-таки не было. Из заначки она часто брала на хотелки не меньше тысячи, но именно сегодня её переклинило положить в сумочку всего сто рублей.

– У меня нет с собой столько, – жалостливо запела подросток.

Директору магазина было откровенно пофиг.

– Тогда по-плохому. Дуня, вызывай милицию! Оформим дуру.

Работница, что стояла сбоку, взялась за трубку телефона с таким торжественным лицом, будто собралась звонить самой Алле Пугачёвой.

– Ой-ой, нет! Не надо, пожалуйста! – взвыла Люба, перепугавшись не на шутку. – У меня правда нет с собой денег! Пожалуйста!!!

– Заткнись! – зашипела блондинка, перегнувшись химерой через стол.

– Ну пожалуйста-а-а!!! Я всё оставлю и уйду-у-у! Вот! У меня девяносто рублей есть! Заберите! – Тихоня непроизвольно стала по-рабски присаживаться в умоляющую позу. – Не надо в милицию! Меня из школы выгонят!

– Правильно и сделают! Что хорошего из тебя может вырасти?!

– Не надо! Прошу! Больше так не буду! Я просто забылась!

– Не бреши, бесстыжая! Смелой себя почувствовала, когда товар по карманам прятала?!

– Меня мама убьёт! – Люба была готова зареветь, но слёзы на глаза почему-то не шли.

– Заткнись, тварь! – начальница чуть ли не сочилась ненавистью. – Заткнись, сказала! Либо деньги, либо милиция!

– У меня нет с собой…

– Твои трудности! Доставай, где хочешь! Развелось ворья! Спасу от вас, иродов, нет!

– Я в первый раз…

– Конечно, верим! Все вы, как попадётесь, одну и ту же песню поёте! Пенсия маленькая, долги, обокрали, живу на помойке, бес попутал! – Блондинка озверела. – А нам-то что с того?! Один прёт! Другой прёт! Итог – недостача, которую мы покрываем из зарплат сотрудников! Таких же людей, как и вы! Только зарабатывающих честным трудом! У нас, по-твоему, семей нет?! Или проблем? Или долгов?.. Ты, дрянь, когда крала, о ком-нибудь из нас думала?!.. Думала, спрашиваю?!.. О брюхе ты своём заботилась, халявным Сникерсом набить! Выйдешь отсюда либо заплатив, либо в наручниках! Поняла?!

Сотрудницы плотоядно хихикали. Жалости ни в одной из женщин Поспелова не видела ни на грош, что в конец лишило её надежды выйти сухой из воды. Поняв, что налипла глубоко и бесповоротно, старшеклассница начала думать, как достать деньги, потому что знакомиться с милицией её не подбрасывало, да и приятных перспектив точно не сулило.

– Я позвонить могу?

– Звони.

Идею обратиться к Нате или Ленке она сразу отмела прочь из гордости. Унижаться перед подругами уж очень не хотелось. Набрать Дениса тем более было смерти подобно. Да, он её выручит, бесспорно. Но образ воспитанной принцессы благородных кровей тогда будет в глазах шатена навсегда смешан с грязью мелочной щипачки.

Люба огорчённо вздохнула. Делать нечего. Диск затарахтел, крутя по очереди цифры выученного наизусть номера. Тихоня, молясь про себя, боялась дышать. В трубке раздался синтетический треск, пошли гудки.

– Да? – вкрадчиво спросил после щелчка бархатный юношеский голос.

– Сэро? – осторожно поинтересовалась девочка, чувствуя на себе прицельный прищур надсмотрщиков.

– Он самый, – улыбнулись в динамик. – Привет, Люба!

– Ты меня узнал?! – подпрыгнула Поспелова, не веря своему счастью.

– А то ж! – насмешливо фыркнули на другом краю провода. – Чего звонишь, сестрёнка? Соскучилась?

– Да! То есть нет… – Тихоня покрылась красными пятнами и еле нашла в себе силы прошептать: – Мне помощь твоя нужна… Очень! И срочно.

Трубка замолчала, погрузившись на пару секунд в раздумья.

– Где ты? – насмешливые нотки пропали, голос стал деловито-сухим.

– Торговый центр в бывшем «Универмаге».

– Щас приеду, – отрывисто бросили в трубку и отключились.

Время в ожидании, казалось, застыло на целую вечность. Осрамившаяся десятиклассница за этот короткий промежуток успела накрутить себя до истерики: что ровесник будет зря искать её по всему магазину, что она забыла предупредить про выкуп, что оба поедут в кутузку. В общем, прежде чем в крошечную начальничью каморку охранник привёл молодого посетителя, Поспелова тысячу раз покаялась в грехах и отругала себя за безмозглость.

Коробкин не обманул: повеса действительно стал смуглее и будто возмужал. Стройная его фигура подтянулась и приосанилась, плечи от физического труда будто раздались вширь. Острые скулы стали чётче, в умном прищуре глаз появилась взрослая осмысленность. Изменения были налицо – то ли оттого, что девочка его почти три месяца не видела, то ли парень действительно постепенно превращался из подростка в молодого мужчину. Никаких шорт, шлёпок и майки-алкоголички, несмотря на удушливую жару. Кремовая рубашка поло, светло-синие джинсы, белые кроссовки – брюнет понимал, куда и для чего приехал.

– Твоя подружка прикарманила товар и не хочет за него платить! – без обиняков отбарабанила тётка-директор, едва Ибрагимов учтиво поздоровался. – Или милиция, или деньги!

Поспелова от стыда чуть не лишилась чувств и попросила Бога помочь ей провалиться под землю подальше от позора, который она сама себе же и организовала.

По лицу Сэро не мелькнуло и тени удивления. Он лишь слегка приподнял бровь, чуть закатил чёрные глаза, будто, смеясь, вопрошал у ровесницы: «Да ну?!.. Серьёзно?» Ежу было понятно, что паренька на понт голыми руками не взять.

– Не вопрос. Сколько? – вежливо отозвался он.

– 760 рублей!

– Она что, ящик водки спёрла?

– Нет, остряк! Это штраф! Твоя девица сама во всём созналась! Есть записи с камер. Платить будешь?

Ибрагимов лукаво усмехнулся, отодвинул стул и без разрешения преспокойно уселся.

– Буду. Я остаюсь здесь вместо подруги, а она уходит.

– С какого такого?! – Начальница угрожающе набычилась. – Она преступница! Пусть сидит и ждёт милицию по свою душу!

– Не могу понять, – вкрадчиво заговорил повеса, закинув ногу на ногу и чуть склонив голову вбок. – Вам нужны деньги или менты? Давайте определимся. Если всё же второе, тогда зачем дали ей позвонить?

Женщины растерянно нахмурились. В итоге главная дала команду, и школьницу вывели вон. Потерянная и разбитая, Люба пошла к границе парка, села на лавочке там, где напоследок Сэро наказал его ждать, и с остервенением принялась клясть себя за случившийся срам. Она ранее не видела ни работниц, ни начальницу, но паранойя скакала впереди паровоза и рисовала безрадужные картины. Вот одна из тёток оказывается знакомой матери, а другая – кого-то из одноклассников. И ура – фантазии о прилюдном гноблении за украденный батончик да горсть чупсов затанцевали вереницей перед глазами.

– Чего пригорюнилась? – Ибрагимов поставил велосипед позади лавочки и приземлился рядом. – Казнь свою в уме яркими красками расписываешь?

– Сэро, прости, пожалуйста! – тут же взмолилась тихоня, виновато на него воззрившись. – За то, что вплела во всё это! Я не хотела…

– Да ну?! – проницательно усмехнулся он. – А я понял, что ещё как хотела! На кой тебе сдался вшивый Сникерс и облезлые чупики? Сэкономить решила? Спереть по-тихому? Ты ныкала мелочь в карманы прямо под видео-прицелом! Какая моча в твою голову ударила?! Ну, давай, отвечай честно! Я же приехал по просьбе! Теперь твоя очередь.

Поспелова замялась, прерывисто задышала и нервно закрыла руками лицо, сгорая от позора.

– Надеялась, что ты вернёшь меня в команду, если увидишь, как я сама справляюсь. Похвалишь за изобретательность и ловкость рук. И я снова буду ездить с тобой и Ильёй в Краснодар. Мне показалось, что я в чём-то провинилась перед тобой! Или что тебя отговорили со мной иметь дело. – Ровесница заискивающе заморгала. – Поэтому ты решил избавиться от меня.

Сэро опустил взгляд в пол и улыбнулся. Было в его улыбке нечто ласково-печальное.

– Обидно, что ты мне не поверила! Лавочка реально прикрыта. Мы с Илюхой обдумали всё и решили, что последние стычки плюс облава не случайны. Наш шабаш спалился. И теперь всех пасут. А сейчас все ребята просто заняты своими делами. Оглы с родными на рынке работает. Я вот только приехал.

– То есть никто против меня не был? – недоверчиво шмыгнула носом подружка.

– Естественно! – решительно отрезал юноша, искусно притворившись самой честностью. – Кто может быть против тебя? Абсолютно никто! Но идея красть в маркете – отстой.

– Да я уже догадалась…

– В следующий раз догадывайся с первого раза, а не через набитые шишки. – Повеса сменил тон с добродушного на поучающий: – Говорил ещё зимой, что воровать – не твоё. На слово, смотрю, кто-то верить мне не собирался! Понимаешь, вишенка, чтобы красть, нужно предугадывать развитие событий и быть готовым ко всему. Это как игра! Где-то предсказуемо, а где-то нет. И рисковым быть мало. На каждую задницу должен быть продуман выход. Никакой наивности – только расчёт. Быстрая реакция. Плюс важно помнить, что прёшь не по закону. Ещё важно не париться. А ты как раз-таки паришься по любому поводу! Вот сказал я тебе без прелюдий в мае, что стоп контора. Хрен услышала! Вдобавок галиматьи насочиняла дурья твоя голова!