скачать книгу бесплатно
Я опять чуть не подавился от смеха.
Глава 5
Связистки были довольно-таки симпатичные. Стройные, фигуристые. Одна блондинка, с волосами настолько светлыми, что они казались выкрашенными белой краской, вторая брюнетка. Лет по двадцать пять, не больше. Аркаша, видать, вокруг них давно хороводы водил, потому что прошел, сел по-свойски, не спрашивая разрешения, и представил меня:
– А это, девчата, мой товарищ, Петя Соловьев. Настоящий герой, Кирпоноса нашего спас.
Девушки с любопытством на меня посмотрели.
– А это вот Надя и Люба, – представил их Аркадий.
– А мы вас немножко уже знаем, – улыбаясь, сказала Люба, круглолицая блондинка с одинокой полоской ефрейтора на петлицах. – Вы всегда такой серьезный, прям страшно становится. – И она захохотала, прижимаясь к плечу своей подруги, темноволосой Нади. Та была сержантом, наверное, поэтому вела себя немного посерьезнее. – Помнишь, мы хотели Петра Николаевича с орденом поздравить, а потом испугались и убежали? – Люба опять захохотала.
– Товарищ старший лейтенант, не обращайте на нее внимания, она у нас ужасно несобранная. Хохотушка, просто страсть какая-то! Мы тут такими вещами занимаемся, можно сказать, на нашем узле связи все управление держится, а она, знай себе посмеивается. И ничего мы тогда не испугались, просто вас вызвали куда-то.
– Хватит тебе, Надя, бурчишь как старуха столетняя, – улыбнулась Люба, поправляя выпавшую из-за уха прядь волос. – Давай попросим лучше товарища старшего лейтенанта спеть. У нас и гитара имеется.
– Так и мы с собой принесли, – показал на инструмент Масюк.
– Это у вас, товарищ Масюк, не гитара, а одно название, – заметила Надя. – Наверное, там гриф на веревке держится, чтобы не отпал случайно.
Скорее всего, в словах девушки было зерно правды, потому что Аркаша как-то потихоньку отодвинул свою гитару в сторону.
– Ну, давайте ваш инструмент, если он лучше нашего, – решил я спасти своего друга. А то застыдят девчата, потеряет авторитет.
Надя принесла гитару. Я сел поудобнее, провел рукой по струнам. Хм, а тут все по-настоящему, видать, кто-то занимается: и струны новые, и настроен инструмент как следует. Находят же время люди!
Я не стал ломаться и изображать из себя великого артиста, которого надо уговаривать выступить. Пришел петь – так пой, если умеешь. Кашлянув, чтобы прочистить горло, я начал. Новых, еще не слышанных здесь песен, решил не показывать: зачем выделяться, давать повод для ненужных вопросов? Я и довоенных вещей достаточно знаю, на всех хватит. Так что в ход пошли и «Как много девушек хороших…», и про сердце, которому так хочется любить, и про утомленное солнце. Даже про свидание у аптеки изобразил.
Смотрю, Масюк на почве любви к искусству уже присоседился между девчатами, то одной на ушко что-то пошепчет, то другой.
Открыли бутылку, разлили по стаканам. Связистки притащили немудреную закуску – ливерную колбасу, черный хлеб, пару помидоров. Под такую еду, конечно, сам бог велел беленькую, но и грузинское вино пошло на ура. Только быстро кончилось.
Девушки раскраснелись, начали о чем-то перешептываться. Делят нас, что ли?
– Старик, не ломай компанию, – тоже зашептал мне на ухо Масюк. – Уступаю тебе Любку.
Блондинку отдал. Щедрый.
– Давай, теперь ты нам спой. – Я передал гитару товарищу.
И тот спел. Голос у Аркаши оказался хорошо поставленным, и вдарил он по романсам. «А помнишь, как, бывало…», «Гори, гори, моя звезда…». Девчонки поплыли. Глаза заблестели, дыхание участилось. Тут я понял – дадут.
И что мне делать? Впору самому петь «Не искушай».
– Товарищ лейтенант, проводите в курилку, – первая решилась Люба, обращаясь ко мне.
Я встал, поправил гимнастерку. Сверху раздавались взрывы, бомбоубежище временами неплохо потряхивало. Романтика!
Мы вышли в курилку, я зажег спичку. Блондинка ловко затянулась, прикрыла глаза.
– Петя, а ты ведь женат?
– Как ты поняла? – удивился я.
– Ну ты и тупой, – засмеялась Люба. – У тебя кольцо на пальце.
И правда. Постоянно про него забываю: не привык еще.
– Ладно, я с женатыми не кручу любовь: потом все плохо заканчивается.
Я покивал, облегченно вздохнул. Пронесло. Мужчине отказать женщине, да еще привлекательной, намного сложнее, чем наоборот. А предавать Веру мне совсем не хотелось.
– Давай подождем полчаса. – Люба потушила папиросу в банке из-под консервов. – Думаю, ваш бравый адъютант и быстрее управится.
Довольный Аркаша появился через двадцать минут. Выглядел словно объевшийся сметаны кот.
– А вы тут чего лясы точите? – удивился лейтенант, подмигнул мне: мол, давай, не тяни.
– Пойду вздремну, – сказал я, протягивая Любе руку, прощаясь. – Устал я сегодня.
Масюк еще где-то блуждал, а я пошел в каморку, которую нам с Аркашей выделил комендант бомбоубежища.
* * *
Штаб 37-й армии был совсем рядом, километра три с небольшим гаком, минут сорок прогулочным шагом. Командный пункт организовали на открытой террасе над шестым этажом гостиницы «Прага». А Власов занимал номер на четвертом. Все это я выяснил быстро, просто поднявшись вместе с командующим наверх. И повод был хороший – Голдович. Надо мне с ним про дом Гинзбурга переговорить.
Я перед этим подумал: а почему я раньше Власова не видел? И, повспоминав, понял – только из-за своей лени. Когда мы с Кирпоносом сюда приезжали, я просто отсыпался в машине, здраво рассуждая, что был бы нужен, то позвали бы. Вот так и ходили мимо друг друга. Фамилию я его, понятное дело, в документах встречал, и часто, командарм все же, но подумать, что это и есть тот самый, ну никак не мог. Оттого и спал спокойнее.
Ведь и не поделишься этим ни с кем, не поверят. Сейчас он и вправду герой, без балды. По крайней мере, первый штурм немцев тридцать седьмая отбивала. И судя по донесениям, фашистам эти бои обошлись чуть ли не в сто тысяч боевыми потерями. Даже если на два делить, и то до хренища получается.
И вякни я кому, что вот такой замечательный парень, орденоносец и любимец вождя, через год положит вторую ударную и пойдет служить немцам верой и правдой, – пристрелят, не задумываясь. Так что только сам, никого не привлекая, и чтобы никто даже подумать не мог бы. Лучше всего, конечно, чтобы никто не заподозрил ничего. Так, несчастный случай. Споткнулся, упал и на ножик наделся. Восемь раз подряд. Спиной. На крайняк можно и бабах устроить. Гранату к двери привязать, например. Открыл дверь, а тут тебе под ноги «лимонка». И собирай кусочки по окрестностям. Или под кровать прицепить пару кило тротила: лег человек спать, а тут часа в три ночи его взрывной волной на улицу полетать выносит.
Одно только и останавливает: номер на четвертом этаже заперт, и хоть часового у двери нет, но крутится народ поблизости. Но это все – результат одного посещения, несколько минут всего. Я смог пройти на этот четвертый этаж, меня никто не остановил, только через пару минут спросили, кого я ищу. Я буркнул, что промахнулся с этажом, и пробегавший мимо капитан потерял ко мне всякий интерес.
Тут где-то на лестнице я услышал Голдовича и поспешил к нему. Он махнул мне рукой, не останавливаясь, и через минуту мы оказались у него в кабинете.
– Говори, что хотел, – сказал он вместо приветствия. – Времени мало, мне на позиции сейчас ехать, что-то с мостами начудили. Как же оно все надоело, криворукие эти… – махнул он рукой. – Лучше бы я в своем четвертом корпусе остался.
– Александр Иванович, я насчет дома Гинзбурга. – Я решил не тянуть. – Отдайте его мне!
– Для чего? Его мы будем готовить к взрыву в последнюю очередь…
– Я там тайный штаб организую. Очень удобно наблюдать за окрестностями.
Голдович задумался, забарабанил пальцами по столу.
– Что-то в этом есть… – Голдович пошел, открыл соседний кабинет: – Борисов!
Навстречу поднялся плотный майор.
– Это Соловьев, адъютант комфронта, он забирает у нас дом Гинзбурга, – выпалил скороговоркой Голдович. – Подготовь приказ и документацию, я сейчас чего-нибудь перехвачу и подпишу. Да! Соловьев! Чтобы остатки взрывчатки нашей вернул до последнего грамма! Я проверю потом!
* * *
Майор Борисов не поленился поехать со мной на объект и самолично показал, где и что сделано, сверяясь со схемой.
Оказалось, что небоскреб уже вчерне подготовили к взрыву: в несущих стенах сделали отверстия для толовых шашек, провели и даже заштукатурили провода.
Приемка и сдача прошли на пыльном подоконнике площадки между первым и вторым этажом. Мы пожали руки, и он уехал. А я снова спустился в подвал, гремя связкой ключей. Надо договориться о смене часовых, провести телефон, да и вообще, обустроиться здесь. Сейчас, когда жильцов выселили, пустая громадина изнутри казалась еще больше, чем снаружи.
Я еще походил немного, посмотрел, потом взял папку с документами и поехал в управление фронта.
* * *
Ильяз без дела не сидел. Понятно, что заняться саперу всегда есть чем, но этот парень, казалось, взваливал на себя всю работу, какую только видел. Увидев меня, вылезающего из «эмки», он подбежал и начал докладывать о ходе подготовки к «ремонтным работам» возле университета. Лейтенант высыпал на меня столько подробностей, что я не выдержал и просто просил:
– Ты мне скажи: все готово?
– Так я же говорил с самого нащала, щто готово, – торопливо ответил он. – Выезжаем в восемь вещера. Ограждение устанавливать двадцать минут, тут же нащинаем вскрывать бокрытие, укладка зарядов на бервом ущастке…
– Ты, наверное, забыл, что мы вместе составляли план, – хлопнул я его по плечу. – Садись пока, съездим еще на один объект, посмотрим фронт работ.
Младший лейтенант на небоскреб взирал с восхищением. Даже рот приоткрыл от восторга. Конечно, если впервые видишь вблизи такое чудо, впечатляет.
– Взрывать будем? – почему-то шепотом спросил Ильяз.
– Обязательно будем, но не сразу, – ответил я. – Слушай, Ахметшин, я тебе сейчас скажу такое, после чего дороги назад не будет. Готов?
Я не стал нести пургу насчет того, что, возможно, мы все погибнем в этом деле, и уж тем более не начал давить парня словами про Родину, народ и прочее из той же оперы. Это пускай политруки вещают, их на это дело выучили и поставили. А такие парни, как Ильяз, уже давно поняли, что погибнуть в это время можно запросто, тут главное, чтобы твоя смерть была не напрасной. И были к этому готовы.
– Да, товарищ старший лейтенант, – кивнул он.
– Ну, тогда пойдем.
Около дома уже выставили часовых: в подвал-то завезли больше тонны взрывчатки, ну и чтобы в поисках дармовщинки никто не залез в дом. Мало кто об этом знает, но зачем рисковать? Подвал я, конечно, Ильязу показал, сказав, что тут потом разберемся. Он уважительно посмотрел на штабели ящиков с взрывчаткой, подумав, наверное, каким может быть дело, которое главнее вот такого?
Я молча вышел из подвала, запер замок и поднялся к лифту, который, как ни странно, продолжал работать. Ахметшин, понимая, что вот сейчас он и узнает ту самую тайну, молча шел за мной, не отставая ни на шаг, и мы проехали на последний этаж.
Сначала я немного промахнулся и пошел не в ту сторону, но, выглянув из слухового окна, сообразил, что нам надо напротив. Этот выход на крышу был заколочен досками, но так, для порядка; дернув пару раз с двух сторон, мы с Ильязом эту преграду устранили.
– Ну что, полезли? – сказал я, выглянув на крышу, подтянулся и начал выбираться наружу. Вдруг почувствовал, что мне в бедро впилось что-то острое. Гвоздик, наверное. Не хватало еще галифе порвать и заодно ногу поранить. Спрыгнул назад и посмотрел. Точно, гвоздик. Ржавый уже, зараза. Достал из кармана перочинный нож, начал загибать помеху рукояткой, тут гвоздь и сломался.
– Я ботом все бросмотрю, уберу, – подал голос Ильяз.
Я кивнул и на этот раз вылез на крышу без помех. Через десяток секунд рядом со мной стоял младший лейтенант. Сначала он просто огляделся, потом посмотрел в ту же сторону, где саперы уже ковыряли мостовую. Сразу догадался:
– Это мы? Будем там взрывать? Щто?
– Парад фашистский. Много всяких немецких сволочей соберется.
– Вот это да… – оценил размах моего замысла Ильяз.
Перед нами открывался вид всего Киева. Город был как на ладони.
– Ладно, работа нам предстоит очень большая. Смотри, во-первых, нужно место (лучше здесь, на чердаке) чтобы там можно было укрыться. Наблюдательный пункт, понимаешь? – Я подождал, пока Ахметшин достанет из кармана блокнотик и огрызок карандаша, и продолжил: – Проведешь наверх телефон, поставишь стереотрубу и рацию. Возьмешь их у Хуснутдинова. Знаешь завхоза штаба?
– Да, земляк мой. Блохой щеловек…
– Это почему? – удивился я.
– Как я попал на губу, его бросили помощь. Не бомог.
– Ясно. – Я задумался. Нам нужны были какие-то пути отхода с наблюдательного пункта. – Вот что. Поищи тут воздушные шахты. Лестницы и лифты легко блокировать, а нам… Если надо рубить стены и перекрытия, не вижу препятствий. Как найдешь, пробрось там канал.
– Бетр Николаевищ, сколько щеловек можно бривлечь для выболнения задания? – спросил Ильяз. – Я сам быстро не справлюсь, извините…
– Сколько надо, столько и бери. Но не больше, чем надо.
– Думаю, троих хватит, – сказал младший лейтенант. – Бостараемся за неделю убравиться.
– Ладно, я поеду, ты пока здесь походи, посмотри, прикинь, что к чему. Посидим потом, подумаем вместе. Хорошо бы на чердаке туалет организовать да какую-нибудь кухоньку. Керосину принесем потом, воду. Нам тут долго куковать придется.
* * *
Операция по минированию площади перед университетом прошла как по писаному. Быстро разгрузили и установили козлы, натянули веревку с красными флажками. Сняли брусчатку, аккуратно сложив ее в сторону, вынули грунт. На место грунта, большей частью песочка со щебнем, уложили взрывчатку. Радиомину устанавливал я сам, никому не доверив столь важное дело, благо Старинов и его помощники меня хорошо проинструктировали. Аккуратно уложив в нужном порядке все детали, я полюбовался на дело своих рук и начал потихоньку засыпать яму. Грунт тщательно утрамбовали, после чего мы переместились на новое место. Здесь остались только те, кто занялся гидроизоляцией, укладкой на место брусчатки и маскировкой.
В последнюю яму поверх мины я положил звездочку. Простую, жестяную, я снял ее с пилотки Оганесяна, когда его увезли раненого. Машина с мехводом уже уехала, и тут я заметил его головной убор. Пилотка лежала возле моих ног в траве. Я нагнулся, поднял ее. И зачем-то снял и положил в карман эту звездочку. Так она с тех пор и была со мной. Спроси меня кто, зачем я ее с собой таскаю, ответить не смог бы. А сейчас подумал, что самое время ей вернуться в бой. Достал из кармана, дунул, освобождая от несуществующих крошек, положил ее сверху на мину и аккуратно присыпал песочком. Давай, Оганесян, повоюй еще вместе со мной.
* * *
Военный Киев все больше пустел. Вывоз предприятий закончился, пошла массовая эвакуация населения. По ночам, когда стихали бомбежки и налеты, целые колонны киевлян уходили в сторону вокзала. Перестал ездить общественный транспорт, а на улицах появилось еще больше патрулей. Ловили мародеров, которых вдруг стало много, да наводчиков, что сигналили бомберам. Насчет последних в городе была целая истерия. Все только и говорили про немецких шпионов.
Пока я шел по улицам, у меня трижды проверяли документы. Причем патрули действовали профессионально: брали в коробочку, винтовки держали, направив на ноги. Кто-то явно хорошо их проинструктировал перед выходом на маршрут.
В штабе меня обрадовали новостью:
– Петр, едешь с колонной танкового батальона в Конотоп. – Кирпонос был деловит, одновременно говорил по телефону и со мной. – Проверишь, как там заминировали мосты через… черт, из головы вылетело… – Генерал пошелестел документами. – Ага, Сейм. Нет у меня уверенности в местных саперах.
– Товарищ генерал! – взмолился я. – У меня же тут дел по горло.
– Ничего, ничего… Все заняты, не ты один. Пару дней там – и обратно.
– А долго туда ехать?
– Часов десять. – Комфронта начал сердиться. – Я тебе что, справочная? Две с половиной сотни километров. Все, иди, не отсвечивай, дел и вправду по самые ноздри.
Я вышел из кабинета и сел за стол в приемной. Ехать две с половиной сотни километров с танковой колонной – это двое суток при самом хорошем раскладе. Скорость колонны километров пятнадцать в час в лучшем случае. Плюс заправка. Прием пищи, отдых танкистам. И поломается кто-нибудь обязательно. А другие заедут не туда. Штурмовки немцев… Двое суток – это я, пожалуй, даже мало взял на такой поход. И это только в одну сторону! Да там в лучшем случае день. И назад сколько же. Четверо суток при самом благоприятном раскладе! Такое, братцы, только в книжках бывает, да еще в головах больших руководителей, которые повсюду исключительно по карте передвигаются, не выходя из уютного кабинета.
