скачать книгу бесплатно
Помню, в конце сорок четвертого и мы все это немного доработали и улучшили. Без ложной скромности, и мой вклад в том есть. Так что я дождался, когда полковник закончит, и влез:
– Разрешите дополнить?
Старинов глянул на меня с интересом, все же его изобретение:
– Слушаем, товарищ старший лейтенант.
– Если вот здесь и здесь… – И я выложил быстро нарисованную схему. – Надо такую вот проволочку, с изгибом. А тут…
Не знаю, пошло ли оно тогда в дело, пока бумаги ходили, и война кончилась, но почему сейчас не попробовать?
– Интересно, а ведь может сработать… – задумавшись, произнес Илья Григорьевич. – Спасибо, товарищ старший лейтенант.
– Служу Советскому Союзу.
* * *
Вопрос с Левченко я решил тут же, зайдя к начальнику курсов. Сказал, что лейтенант, конечно, грамотный, только вот язык как помело. Нечего ему тут делать. Майор записал что-то у себя, поблагодарил за бдительность, и я пошел со спокойной душой.
Возле входа уже стояли Голдович и тот самый майор, который присутствовал на занятиях. Когда я представился ему и Старинову, он только кивнул и пожал мне руку. Шифруется, секретность блюдет. Сели в штабную «эмку», ждавшую нас неподалеку от входа в Дом Красной Армии, и поехали на Крещатик: именно там располагались основные объекты. Смотреть на эту улицу, которую совсем скоро мы своими руками превратим в груду развалин, было больно. Смогут ли потом построить такую красоту? Майор о чем-то разговаривал с Голдовичем, они что-то уточняли на схеме, а я просто глазел в окно. Когда такие зубры говорят, таким, как я, лучше помолчать.
Мой час наступил на Крещатике. На время я стал если не самым главным, то уж точно не с боку припека. Потому что у меня был гроссбух, в который я заносил название объекта и говорил, сколько взрывчатки, когда и откуда сюда привезут с армейских складов. Чтобы не получилось так: машина приедет, а встречать некому. Тем более что основная часть работ будет вестись глубокой ночью.
На площади Калинина я посмотрел в сторону и как в первый раз увидел киевский небоскреб, торчавший над всей окружающей местностью. Сколько раз мимо проходил, проезжал и только сейчас подумал, что для моей задумки этот дом пригодится.
– Извините, а это здание?.. – Я кивнул на эту громаду не то одиннадцати, не то двенадцати этажей высотой.
– Дом Гинзбурга? Начали завозить взрывчатку в подвал, жителей выселили уже, – буркнул Голдович, недовольный тем, что я его прервал.
Я еле дождался, пока поездка закончится. Этот дом нужен мне!
Аркадий, увидев меня, несказанно обрадовался. Будто наконец-то встретил дорогого родственника или лучшего друга после долгой разлуки.
– Петя, зашиваюсь, с ног валюсь! Веришь, с утра только воды на бегу выпил, не жрамши и не срамши. Спасай, а то так скоро придется потратить казенные патроны, чтобы дать залп над моей могилкой! Опять этот телефон! – Он с ненавистью посмотрел на эбонитовое чудище, заливавшееся на столе.
– Я прикрою, – успокоил я Масюка. – Сходи, перекуси что-нибудь, я тут пока буду держать оборону.
Аркадий ушел, я остался в приемной. Мне бы тоже поесть не мешало, но это подождет, сейчас надо поймать Кирпоноса, и желательно в хорошем настроении, да чтобы у него свободного времени хотя бы минут десять образовалось. Да уж, скорее марсиане прилетят и нам придется против них обороняться, как в той книжке Уэллса, тут и войне конец.
Но чудеса все же случаются. Буквально через пару минут из кабинета командующего вышли Тупиков с начартом Парселовым, и за их спинами послышался голос Михаила Петровича:
– Не закрывайте, пусть проветрится немного.
Но предательский сквозняк вместо свежего воздуха с громким хлопком захлопнул дверь, и я пошел ее открывать.
– Здравствуйте, товарищ генерал, – поприветствовал я его макушку, смотревшую на меня.
– А, Соловьев, – поднял голову комфронта. – Что там на курсах? С Голдовичем потом всё уладили?
– На курсах все в порядке, – доложил я. – Пришлось одного списать, домой отправить, слишком язык распускал. В остальном без нареканий. Люди собрались знающие, ответственные, поставленную задачу понимают и готовы выполнить ее любой ценой. С Голдовичем практически все вопросы решаем. Только вот еще… – добавил я, увидев, как Кирпонос опускает голову к документу, который он до этого просматривал.
– Опять что-то придумал? – немного недовольно спросил Михаил Петрович.
– Да. Разрешите изложить?
– Ну, излагай уже, – вздохнул Кирпонос. – Куда от тебя денешься. Только коротко и по существу.
– Первое. Мне надо остаться в Киеве. Ну, когда… – В разговорах между собой слова «сдать Киев» старались не употреблять, будто это было плохой приметой. Даже на мою недосказанность начфронта скривился как от зубной боли. – Есть соображения.
– И что же это за соображения, что кроме тебя сделать некому? На всем Юго-Западном фронте ни одного человека не найдется? – заинтересованно спросил Михаил Петрович. Что же, удивить его мне удалось, есть шанс, что хотя бы послушает до конца.
– Крещатик будет разрушен, так?
Он кивнул, соглашаясь.
– Но немцам захочется провести парад или что-то подобное. Столицу ведь возьмут, не хутор.
И снова Кирпонос молча подтвердил мои рассуждения.
– Самое удобное место для этого после площади Калинина – место перед университетом.
– Других мест хватает, – буркнул комфронта. Эх, Михаил Петрович, не могу же я вам сказать, что не догадываюсь, а точно знаю: именно там будет немецкий парад! И очень непростой парад.
– Пути подхода, близость к центру, много факторов за это говорят, – возразил я. – Понятное дело, там все будет оцеплено, муха не пролетит. Я считаю, что на параде обязательно должен присутствовать какой-нибудь главный немецкий генерал. Может, даже сам фон Клейст! Или еще какой туз из верхов.
– И тут ты вылезешь из канализационного люка и пиф-паф, уконтрапупишь гада, – насмешливо закончил Кирпонос. – Брось эти прожекты, Петр Николаевич, давай работать, чтобы не пустить Клейста в Киев.
– Не из люка, – спокойно возразил я. – Заложим фугасы, я примерно прикинул места и количество взрывчатки. Для этого мне понадобится саперный взвод и пара полуторок, имитируем ремонт водопровода, канализации, без разницы. За ночь управимся, лишний грунт вывезем, места закладки утрамбуем, через десять минут никто не скажет, что там что-то делали. А сигнал к взрыву подам я на радиомину.
– А тебе место на гостевую трибуну дадут? – спросил комфронта. – Сам говоришь, что там все оцеплено будет, а уж если какой начальник приедет, так и на километр не подберешься.
– Место у меня будет на самой лучшей трибуне, – сказал я. – На крыше дома Гинзбурга. Высота здания – метров пятьдесят, расстояние до университета – километра полтора по прямой. В бинокль или стереотрубу будет видно, когда начальники соберутся. Вот тут нам и пригодятся те самые радиоуправляемые мины, которые нам сегодня показывали. Ну и тротил с армейских складов. Дайте команду выдать побольше. Я и снарядами к гаубицам возьму.
Кирпонос задумался, покачал головой.
– А что вы вообще там минируете? Дай схему…
Я протянул комфронта документы, пояснил:
– Дома на Крещатике, кинотеатр и комендатуру, само собой мосты через Днепр: железнодорожный, Дарницкий, деревянный Наводницкий и мост имени Евгении Бош.
– А ты хочешь еще заложить фугасы на площади…
– Хочу.
– Ну, допустим. Тебе-то зачем оставаться? В городе будут действовать группы ОМСБОН НКВД – Берия уже мне телеграфировал. Они все исполнят.
– Для надежности. А ну кто сдаст схему минирования?
– Нет, я уверен, что мы удержим Киев. Незачем это все. Снаряды нужны УРам..
Хоть в лоб, хоть по лбу. Я чуть не вспылил, едва сдержал ругательства.
– А если под мостовой рванет? На площади? Детонация – и фьють… – Комфронта крутил документы в руках. – Погибнут простые жители. Нет, я не могу отдать такой приказ.
– УРы бы тоже надо заминировать… – невпопад ответил я, пожал плечами. – Разрешите идти?
– Подожди!
Кирпонос закряхтел, отпил остывшего чая из стакана. Сомневается.
– Место минирования на площади огородим, дескать идут строительные работы – никто не подойдет, никакой детонации не будет. Все сделаем аккуратно – комар носу не подточит. – Я решил все-таки попробовать сходить в последнюю атаку на комфронта. – У футболистов есть такая поговорка. Доиграем в раздевалке.
– Это как? – Кирпонос заинтересовался.
– А вот так. Если не получается на поле, а ставки высоки…
– Расшифруй.
– Нанести немцам максимальный урон. Ну а если не удержим Конотоп, и Гудериан прорвется? Вдарим как следует в Киеве. По их верхушке.
Генерал забарабанил пальцами по столу, потом тяжело вздохнул.
– Ладно, под мою ответственность. Напечатай распоряжения по складам, подпишу. Роту саперов я тебе тоже выделю. Все, иди, работай.
* * *
Я, повеселевший, рванул готовить документы, а тут в приемную осторожно заглянул Ильяз, улыбнулся. В его руках был сверток, в котором, судя по форме, лежала бутылка. Младлей смущенно улыбнулся, произнес:
– Бетр Николаевищ, есть минутка?
Смотри-ка… И отчество знает. Мы вышли в коридор, Ахметшин протянул мне авоську. В бумаге была бутылка «Хванчкары».
– Любимое вино товарища Сталина. И сбасибо, что вытащил меня с губы.
– Саперы своим помогать должны… – Я посмотрел этикетку, выпуск прошлого, довоенного года. – А разве Сталин не «Киндзмараули» любит? Ты сам-то какими судьбами здесь оказался? – Я решил пока не раскрывать карты, послушаем, что он скажет.
– Да вот, откомандировали меня сюда, а зачем, не сказали. Жду вот, в тринадцатый кабинет, там пока нет никого, дай, думаю, зайду. А то потом закрутится, мог бы не успеть.
Мы немного поболтали о том о сем. Ильяз оказался весьма подкован в делах штаба, разузнал про меня почти все. На орден посматривал с легкой завистью, заглядывал в глаза. И я решил больше не тянуть кота за что-то сзади.
– Меня прикомандировали к непростым москвичам, что приехали в город. Будем минировать важные объекты. Хочешь быть при мне?
– Очень хощу, товарищ старший лейтенант! Но надо закончить в этом тринадцатом кабинете…
– Не переживай, там все хорошо будет.
В тринадцатом кабинете вопрос решили быстро. Мы же в управлении фронта работаем или кто мы такие?
Тут завыла сирена воздушной тревоги. Нас опять начали бомбить – спустились в бомбоубежище.
И сразу оказались на «командно-штабном учении». Генералы и полковники спорили, как лучше остановить Гудериана. Выдвигались самые смелые идеи, военачальники раскраснелись, дошли до стадии «а я вот сейчас буду звонить в Ставку», «а вот товарищ Сталин сказал на съезде…».
Я уселся на табуретке, откинулся к стене. Закрыл глаза и попытался подремать немного.
Ко мне подвалил Масюк, прошептал:
– Петь, я у тебя бутылку «Хванчкары» видел…
Вот глазастый! Заметил, как я перекладывал добычу.
– Подарок или что?
– Взятка.
– Ага, я так и думал. Слушай, тут в соседнем крыле связистки сидят. Есть симпотные.
– На что ты намекаешь?
– Сходим, проведаем. Проведем разведку боем. Я вон гитару взял, когда ревун в штабе заорал. – Аркаша показал мне инструмент.
– Умеешь играть?
– А то! С меня музыкальное сопровождение, с тебя вино и рассказы про героические подвиги.
– Да они там работают!
– Связь поддерживают две девчонки. Еще две в смене про запас, в комнате рядом.
– Аркаш, я женат вообще-то.
– Да она и не узнает!
– Не пойду.
– Ну, пожалуйста! Побудешь просто для вида, потом смоешься.
Я представил себе дальнейшее, заржал. Да так, что генералы оглянулись на нас, цыкнули.
– А потянешь двоих-то? – Пришлось перейти на шепот.
– Ты сомневаешься? – Масюк подтянул ремень, поправил гимнастерку.
Я был на сто процентов уверен, что наглому адъютанту ничего не обломится, но стало даже интересно.
– Ну пошли, дон Жуан.
– Это кто еще такой? Из интербригад товарищ?
