Говорящая с призраками. Иные города

Набравшись решимости, я нажала на кнопку звонка.

Дверь отворилась внутрь. Я заглянула и нерешительно вошла. Обстановка была действительно офисной, почти такой, как я представляла, только освещение было не ярким, а приглушенным, а вместо потолка оказался подсвеченный голубоватым светом аквариум, в котором плавали яркие рыбы разных цветов и размеров. Ощущение нереальности происходящего переходило все границы. За полукруглой стойкой сидела блондинка, ее длинные волосы были уложены в туго закрученные спиральки, пружинящие при каждом движении. Она подняла голову и смерила меня любопытным взглядом. Я не успела и рта раскрыть, как она показала мне на коридор:

– Проходите, вас ждут.

Я обрадовалась представившейся возможности осмотреться и двинулась не спеша по коридору. Но, к моему глубокому разочарованию, все двери кабинетов были закрыты, за ними раздавались звуки, шаги, приглушенные голоса, но разобрать ничего нельзя было. Так я прошла около пяти дверей и наконец увидела, что одна из них приоткрыта.

Зал был небольшим, с окном на всю стену с видом на город, на потолке продолжался аквариум, который я посчитала за вмонтированный в потолок экран, ведь невозможно было бы содержать этот аквариум, если бы он был настоящим. В пустом зале стоял стул. Один. Посередине. Похоже на допросную комнату…

Ерунда какая-то. Я развернулась, прошла обратно по коридору и, на ходу буркнув „до свиданья“ секретарше, хотела выйти, но твердый и строгий, как у директора, голос сказал:

– Анастасия, подождите!

Я повернулась. Удивление от того, что мое имя прозвучало здесь, что пока я шла туда и обратно по коридору, им удалось выяснить, как меня зовут, смешалось с некоторым страхом, когда я увидела, что меня окликнул человек, за которым я следила все утро. Сейчас он был, правда, без плаща, в тщательно отглаженных серых брюках и вязанной безрукавке поверх рубашки, но его лицо оставалось все таким же непроницаемо каменным, как у Цезаря. Видимо, страх отразился на моем лице, поэтому он поспешил добавить более мягко:

– Не волнуйтесь, я давно вас жду. Пройдем?

Жестом он пригласил меня обратно в коридор, я увидела, что ближайшая к нам дверь приоткрыта. Больше всего на свете я хотела оказаться в три прыжка у входной двери, сбежать по лестнице, не обращая внимания на Горгону, выскочить на улицу и еще долго бежать по ней, задыхаясь от холодного воздуха. Аквариум над головой вдруг показался тяжелым, словно вся глубина моря была над нами, бесконечная и давящая, а мы, сидя в стеклянном куполе на глубине Марианской впадины, пытались играть в офис. Но то же не свойственное мне любопытство, которое начало развиваться после первого моего рабочего дня в кафе, остановило паническое желание отступить.

Я бросила взгляд на секретаршу: та делала вид, что смотрела на экран компьютера, но было заметно, как она напряженно вслушивается в тишину, возникшую между нами.

– Откуда вам известно мое имя? – спросила я.

– Так как я давно жду вас, у меня было время навести справки, – ответил мой объект слежки. – Пойдемте, я все объясню.

Нерешительно я последовала за ним, с каждым шагом чувствуя себя уверенней. Ну, не съедят же меня, в самом деле! Если что, я извинюсь за слежку. Вот и все.

Кабинет оказался очень уютным, с окном на улицу, с прекрасным видом на город. Видимо, этот дом был выше соседних, поскольку они совсем не заслоняли вид. Блики от воды в аквариуме приятно скользили по старинному письменному столу, на котором не было компьютера, зато стояла стопка книг. Позади стола всю стену занимал книжный шкаф, заставленный книгами в кожаных переплетах. Обстановка словно приглашала взять книгу с полки, сесть на небольшой кожаный диван, на котором красиво лежал уютный плед, и погрузиться в чтение, время от времени отрываясь от страниц и бросая взгляды на голубое небо над Барселоной.

– Вам нравится, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал объект моей слежки. Затем спохватился: – Да, я же совсем забыл представиться. Меня зовут Чезаре, но меня все называют Цезарем.

– Мммм… АААаа… очень приятно, – я замялась, вспоминая слова, поскольку совпадение моих фантазий с реальным именем ошарашило.

– Настя, вы хотели бы у нас работать? – огорошил меня еще раз Цезарь.

Чтобы в очередной раз избежать мычания, я тупо уставилась на него.

– В каком смысле? – наконец смогла произнести я после долгой и эффектной паузы, в продолжение которой пыталась угадать, что скрывает непроницаемое, как камень, лицо моего собеседника.

– В смысле работать в детективном агентстве.

– Но я не детектив.

– Все мы когда-то начинали как любители. Вас обучат всему мои сотрудники.

– Но почему я?

– Любопытство, Настя. Твое любопытство. Я давно жду человека, который отважился бы поискать причину моих чудачеств с монетами. Но ни в одном из мест, где я регулярно расплачиваюсь ими, никто так и не заинтересовался причиной моего поведения. А ты не только молча мучилась, но и решила проследить за мной. Что говорит о твоем любопытстве и бесстрашии – двух важных качествах для детектива.

Я решила не рассказывать о том, как испугалась мозаики на лестнице.

– Так вы расплачиваетесь монетами только для того, чтобы вычислить потенциального работника? – разочарованно спросила я.

– Нет… для этого есть особая причина. Со временем ты все узнаешь… если поступишь к нам на работу.

– Значит, чтобы стать детективом, нужно быть любопытным и отважным? Почему бы не набирать работников на факультете журналистики?

– Потому что третье качество детектива – уметь держать язык за зубами. Работники не имеют права разглашать подробности дел, которые ведутся в нашем агентстве. Большинство людей не способны держать свою работу в стороне от всей остальной своей жизни.

– А почему вы решили, что я могу?

– Интуиция, – Цезарь сделал попытку улыбнуться. Вертикальная морщина на его правой щеке стала еще глубже. – Она меня почти никогда не подводит.

Я промолчала. Ситуация была такой странной, что было тяжело подобрать слова. Еще совсем недавно я искала работу, а теперь она нашла меня. И вместо скучной работы в магазине – работа в детективном агентстве. Я очень слабо представляла себе рутину детектива. Если соглашусь – узнаю. Даже чисто из любопытства. Когда еще получится попробовать такую редкую и необычную профессию? С гуманитарным образованием мне грозит работа в худшем случае секретарши, в лучшем – переводчика. А тут…

– Это работа с неполной занятостью, – продолжал искушать Цезарь. – Ты сможешь учиться и работать в кафе дальше. Лишь когда появится дело, то придется найти для него достаточно времени. В основном наши совещания проходят вечерами, так удобнее для всех. Затем мы распределяем работу, выполняем задания, докладываем о том, что удалось узнать. Ты быстро ко всему привыкнешь. За каждое раскрытое дело выплачивается гонорар с подсчетом часов и вкладом в общую работу. В среднем на работника выходит…

И он назвал сумму, от которой мне сделалось нехорошо.

– Это какой-то обман? – попятилась я к двери.

– Я не предлагаю эти деньги просто так. Только за хорошо проделанную работу. И потом, агентству надо компенсировать непостоянную занятость работников.

Да даже если это будет одно дело в год… Я не могла поверить в такую удачу.

– Я согласна…

Цезарь кивнул, словно и не ждал другого ответа.

– Тогда приходи завтра, подпишем договор. Я рад, что ты согласилась, Настя.

Он проводил меня до выхода. Секретарша с любопытством глянула на нас.

– Анжелика, это Анастасия. Надеюсь, она не передумает и будет работать с нами.

Девушка аж подпрыгнула на стуле от радости, затем подскочила ко мне и расцеловала в обе щеки.

– Ой, я так рада! Зови меня Лика, я буду помогать тебе во всем. Новичкам всегда сложно…

– Анжелика, не пугай ее, – строго угомонил секретаршу Цезарь.

Я улыбнулась:

– Очень приятно, Лика.

Когда я попрощалась с Цезарем и Ликой и дверь агентства закрылась за моей спиной, я еще раз оглянулась и посмотрела на табличку. „Детективное агентство“… Как странно это все-таки. Необычно. Но раз уж я приехала в этот город, чтобы поменять многое в своей жизни и повзрослеть, то не нужно ничему удивляться. Надо пользоваться подарками судьбы. Браться за работу. Учиться. Надеяться на то, что город полюбит меня так же, как люблю его я.

Окрыленная надеждами, я выбежала из подъезда и помчалась на урок испанского».

На следующий день Настя поднималась по уже знакомой лестнице. Было еще светло, но портрет на втором лестничном пролете был все так же укрыт полумраком. Настя достала телефон и посветила на холст. На нем была изображена молодая и красивая дама, руки она держала сложенными, как Мона Лиза. Темный фон скрадывал белизну кожи и ярко-алую ткань платья вместо того, чтобы подчеркивать их. Было ощущение, что дама растворялась во мраке, но по ее выражению лица было непонятно, что она по этому поводу испытывает, только в уголках губ то ли пряталась, то ли хотела появиться усмешка.

Теперь, когда все загадки лестницы были разгаданы, Настя более уверенно поднялась до двери в агентство, избегая взглядом Медузу Горгону, хоть ей и показалось, что выражение лица чудовища смягчилось.

Лика встретила ее в прихожей. На ней был серый деловой костюм, волосы аккуратно уложены в пучок, а очки в красивой темной оправе придавали ей еще больше строгости. Но она, вопреки своему строгому имиджу, излучала радость и дружелюбие.

– Как хорошо, что ты не передумала! Вот увидишь, у нас очень здорово! – она трясла руку Насти, целовала ее в щеки и одновременно подталкивала дальше в зал. Насте даже показалось, что ее слишком много, поэтому, увидев Цезаря, она вздохнула с облегчением.

– Проходи в кабинет, – кивнул он.

В течение часа Цезарь объяснял основные положения договора и особенно подробно – отдельные пункты, согласно которым Настя не имела права разглашать не только подробности работы, но даже рассказывать друзьям и родным про агентство.

– Этот пункт составлен для блага самих работников, – объяснил Цезарь. – Если вы упоминаете о детективном агентстве, то вопросы вполне естественно появляются сами собой. Поначалу они кажутся безобидными, но людям всегда хочется подробностей, тем более о такой редкой профессии, как детектив.

– А действия, которые совершает детектив во время расследования, все ли они законны? – спросила Настя.

– Нет, не все, – после долгой паузы ответил Цезарь, глядя ей в глаза. – Иногда приходится забираться в чужие дома или узнавать информацию личного характера. Следить. И так далее. Но этим обычно занимаются профессионалы, поначалу никто не станет нагружать тебя этой работой, ты не готова, да и не захочешь, пока не поймешь специфику наших дел.

– И какая же специфика?

– Ты все со временем поймешь. К тому же… это неплохое упражнение для твоего внутреннего детектива. Мне еще придется позаниматься с тобой, ты должна разбираться в произведениях искусства, истории, литературе. Мы организуем культурные походы время от времени… Участие в них обязательно, это один из пунктов договора.

– Цезарь, вы же не занимаетесь кражей произведений искусств? – спросила Настя.

Цезарь откинулся в кресле и долго смотрел на нее, пока она не начала беспокойно ерзать на стуле.

– Нет. Настя, я не собираюсь тебя бросать в дело, не собираюсь вовлекать в нелегальные операции. Думай о том, что поначалу ты будешь приходить сюда только учиться. Сначала культурная подготовка, а также пассивное участие в обсуждениях дел. Знакомство с коллегами. Я буду наблюдать за тем, как ты схватываешь, потом, возможно, тебе начнут давать простые задачки: сопровождать в качестве ассистента кого-либо из ребят, заниматься поиском информации. И только когда ты поймешь, чем мы занимаемся, ты включишься в работу команды. Ты можешь уйти в любой момент. Но я обещаю, тебе у нас понравится. И еще: учти, что законы написаны для общей массы. Есть люди, которые из нее выбиваются своими отрицательными или положительными действиями. Мы – те, кто на положительном полюсе. И мы работаем для того, чтобы те, кто на отрицательном, не могли нанести вред общей массе. Сейчас это звучит запутанно. Но повторяю: со временем ты все поймешь.

– Почему нельзя сразу все объяснить?

– Потому что это невозможно принять сразу. Необходимо время, чтобы это уложилось в голове.

Настя вышла из агентства со странным ощущением, что подписала договор, в котором так ничего и не поняла. Это было вязкое ощущение необычного спокойствия, несмотря на массу сомнений. И еще поверх всего этого, словно слой карамели, липкое чувство опасности. Оно появлялось у нее на улице. Дома с ребятами, на занятиях, в кафе или в агентстве это ощущение уходило, но едва она выходила из помещения на улицу, оно, словно туман, обволакивало ее душу. Когда появилось это чувство – она сказать не могла. Возможно, на нее так сильно повлияла попытка кражи кошелька. Из расслабленной туристки она тут же превратилась в озабоченную и напуганную реальностью девушку. Честно говоря, новости, которые Мартин смотрел по утрам в гостиной, пока Юка и Настя шептались за чашкой чая, не давали возможности делать оптимистичные прогнозы. Люди теряли работу, отчаивались, уровень преступности и количество происшествий росли. Иногда, насмотревшись на печальные кадры из очередной хроники, Настя думала о том, что ей чертовски повезло. Пусть за работу в кафе она получала немного, но ведь она приехала сюда совсем без работы, а благодаря этой подработке могла позволить себе, если накопить, даже съездить на два дня во Францию и посмотреть Лувр. А теперь, если работа в агентстве оправдает ее надежды, она сможет даже не просить поддержки родителей.

Из дневника Насти:

«Похоже, в Барселону пришла зима. На улице холодно, все жалуются на внезапное похолодание, не свойственное октябрю. И смотрят на меня осуждающе, будто я им его привезла. В квартире ужасно холодно. В ванной, слава богу, есть обогреватель, который мы включаем утром и вечером, после ванны каждый бежит в свою комнату и забирается в постель, чтобы согреться. Кошмар какой-то… неужели так всю зиму страдать? Тоскую по теплой квартире в Москве, когда вижу маму по скайпу, бодро разгуливающую по дому в майке, мне еще холоднее и тоскливей делается. На учебе пошла сложная грамматика, очень тяжело, да еще заставляют писать каждую неделю сочинения, дали книгу читать на месяц, задают много упражнений. А тут еще Цезарь составил плотный график занятий. Голова пухнет от истории испанской скульптуры и художников итальянского Возрождения. Не понимаю, как это может помочь делу.

Я еще не видела ни одного агента, кстати. Такое ощущение, что днем в агентстве только Лика и Цезарь, иногда из других кабинетов раздаются звуки или голоса, но никто не появляется. Цезарь говорит, что скоро. Ладно, пока что воспринимаю все это как бесплатный курс по искусству. Лика очень милая, всегда норовит угостить меня чем-нибудь, она все время ест сладкое, сосет карамельки или кушает сдобу. И при этом тоненькая и хрупкая, как тростинка. А Цезарь непроницаемый, никак не могу понять, есть ли у него хоть какие-нибудь эмоции.

Скоро Рождество и Новый год. Мартин предложил устроить вечеринку у нас дома. Будет весело! Он очень классный парень, общительный, активный, постоянно нас с Юкой куда-то тащит, то на джазовый концерт, то на экскурсию. Юка, кажется, немного в него влюблена. Да и мне он очень нравится. Есть еще один парень, Валерио, итальянец, который пришел к нам на курс только сейчас. Вроде как у него не было возможности быть с нами с самого начала. Он подсел ко мне сразу, как только вошел, потому что Захария, девушка, которая со мной обычно сидит, еще не пришла. Она была недовольна, когда увидела, что ее место занято. Но ничего не сказала. Валерио сразу стал знакомиться, расспрашивать и интересоваться, пригласил попить кофе как-нибудь после занятий, даже слишком навязчиво предлагал. Но мне сейчас не хочется пить кофе, тем более поздно вечером. Не могу пить другой кофе, который не у нас в кафе сделан. Совсем не тот вкус. Я понимаю, конечно, что кофе – это предлог, но пока что не хочется встречаться. Сама не пойму, почему. Он и симпатичный, и очень веселый, и вежливый, но пока что моя голова забита совсем другим. Может, на следующей неделе…

Сегодня, поднимаясь по лестнице в агентство, я заметила, что Медуза Горгона теперь довольно приветливо улыбается. Хорошо, что они поменяли мозаику, а то та была уж очень страшной. Хотя зачем выбирать снова именно это мифическое создание? Но мои размышления были прерваны, когда Цезарь открыл дверь. Он был одет странно: в джинсах и теплом свитере, а на ногах у него были мягкие тапочки с мордами разъяренных медведей. Я перевела взгляд с рассерженных медведей на серьезное лицо Цезаря. Потом обратно на медведей. Мне все больше и больше казалось, что внутри агентства реальность уходит из-под ног. Рыбки над головой только подтверждали эту мысль.

– Проходи, Настя, вот твои тапочки, – Цезарь указал на такие же мягкие тапочки, только вместо медведей там красовались улыбающиеся лягушата. Я решила ни о чем не спрашивать, переобулась и пошла за Цезарем по коридору. На этот раз мы подошли к последней двери, Цезарь открыл ее и пригласил меня внутрь.

Я шагнула в темноту, но тут же вспыхнул яркий свет, хлопнули хлопушки, и на меня посыпалась яркое и разноцветное конфетти.

Четверо ребят, среди которых я увидела Лику, заорали:

– Добро пожаловать!!!

Я засмеялась. Лика, всегда одетая по-деловому, сегодня была в джинсах и футболке и кардигане, а на ногах у нее красовались тапочки со змейками.

– Итсаску, – представилась высокая брюнетка с ослепительно белой кожей и слегка коснулась моих щек своими прохладными щеками. Ее прямые длинные волосы единой блестящей массой качнулись с одного плеча на другое. – Я занимаюсь информатикой и всем, что связано с компьютерами и Интернетом.

– Наш хакер, – подмигнула ей Лика. Итсаску никак не прореагировала. На ногах у нее улыбались пушистые котята.

– Серж, – представился невысокий коренастый парень в очках и поцеловал меня в обе щеки, – биолог и химик.

– Если что-нибудь взрывается – это его рук дело, – пояснила Лика. – Мне частенько приходится убирать результаты его опытов.

На ногах Сержа красовались черные бычки с кольцами в носах.

Последний парень был высоким и худощавым, он созерцал эту сцену знакомства немного отстраненно, но, когда его товарищи отошли от меня, решительно шагнул вперед.

Смуглый, с огромными зелеными глазами и пухлыми губами, он, казалось, был потомком африканских народов, но далеким, так что от них остались только намеки, хоть и довольно ясные, но сглаженные чертами белой расы, которой не удалось стереть с его лица налет восточной вдумчивости. Он смотрел на тебя, а казалось, что он один во всем мире и смотрит в пустыню, спокойно воспринимая ее такой, какая она есть. Со всеми ее барханами, передвигающимися дюнами, с непостоянством песка и капризами ветра. И все-таки он смотрел на меня, чернота зрачков скрывала его эмоции, и мне подумалось, что мои чувства и эмоции ему открыты, что он может дотронуться до них и настроить меня, как инструмент, на тот лад, на который хочется ему. Но тут я опустила глаза вниз, увидела на его ногах енотов и засмеялась. И внезапно поняла, что мы довольно долго пребывали в тишине, словно все остальные, замерев, наблюдали за нами, как с другого света. Или это только показалось, и посмотрели мы друг на друга всего секунду, мельком? Тут он выпустил мои руки из своих. И я со страхом поняла, что не помню, когда он взял меня за руки.

– Как, ты сказал, тебя зовут? – спросила я.

– А ты не знаешь? – хитро улыбнулся он.

Я уже хотела сказать ему, что нет, конечно. Но в этот момент поняла, что знаю! Почему-то его могли звать только так и никак иначе.

– Диего.

Имя прозвучало. Он едва заметно кивнул и посмотрел на остальных.

– Ну что, сядем?

Я огляделась. На полу лежал пушистый ковер, на нем плоский мягкий матрас, придвинутый к стене. На нем была раскидана куча подушек и одеял, возле матраса стоял низкий круглый стол с печеньем, фруктами, термочашками с рисунками животных, которым соответствовали тапочки на наших ногах. На стене напротив находился огромный экран. Под потолком крепился прожектор, а у Итсаску имелся маленький ноутбук, с которого она управляла экраном.

Когда все уселись, Цезарь сказал:

– Давайте сделаем небольшую презентацию дела для Насти. Это поможет нам самим подвести итоги того, что сделано, и того, что нужно будет сделать.

– Главный передал нам следующее дело… – начал Диего.

– Главный? – переспросила я.

– Да. Старик, – тут парень смутился. – Ну…

– Это наш начальник, – объяснил Цезарь. – Ему принадлежит несколько таких агентств по всему миру. Он… миллионер, ты увидишь, что заказчики в основном – очень состоятельные люди. Продолжай, Диего.

– У коллекционера живописи украли три картины. Камеры наблюдения, меры безопасности, хитроумная система охраны – ничто не остановило преступника. Или преступников. На камере просто видно, как картина была и исчезла. Возможно, поработали с записью.

– Запись проверена, – вставила Итсаску. – Я не вижу там никаких манипуляций.

– Проверь еще раз… – Цезарь вдруг резко выпрямился. – А еще лучше… дай нам ее сейчас просмотреть снова.

Мне показалось, или все словно дыхание затаили, пока Итсаску искала в папках ноутбука видео? Медленно включился большой экран. Мышка резво бегала по нему, открывая папки и программы. Наконец Итсаску загрузила нужное видео. На черно-белом экране была видна картинная галерея. В полумраке было не разглядеть, что именно изображено на картинах, но на той, что была ближе к камере, по светлым очертаниям угадывалось тело обнаженной женщины. Мы все напряженно вглядывались в неменяющуюся картинку. Только цифры, указывающие время, в правом нижнем углу камеры менялись: бежали секунды и минуты.

– Вот сейчас, – прошептал Диего.

Картина с женщиной дрогнула, словно колыхнулась от сильного ветра. И исчезла. Тут же включилась сигнализация. Но картины уже не было на стене.

– Я уверен, что что-то сделали с записью, – откидываясь на подушки, сказал Цезарь.

– Насть, ты что-нибудь заметила? – спросила Лика.

Все смотрели на меня с интересом.

– Ничего особенного… – пожала плечами я.

– Тебе потом дадут еще раз ее просмотреть, – быстро отдал распоряжения Цезарь, Лика записывала. – Итсаску, проверь еще раз запись, свяжись со специалистами. Необходимо быть уверенными, что это не махинация с видео.

– Конечно, – Итсаску перекинула волну своих темных волос с одного плеча на другое. Похоже, она была недовольна тем, что Цезарь не поверил ее заключению по записи. Присмотревшись к Итсаску, я заметила, что она была одета весьма необычно: в корсет с металлическими вставками и деталями, похожими на замысловатые крючки. На руке красовался перстень в виде шестеренки из часов.

– Что еще? Диего?

– Я проверил хозяина галереи. Он действительно расстроен из-за случившегося грабежа. Украдены самые ценные его картины. У него не было долгов, его не шантажировали, он чист. Эта версия отпадает.

– Члены семьи? – спросил Цезарь.

– Проверены еще не все. У сына есть долги, но он живет в Бразилии.

– Свяжись с детективным агентством в Буэнос-Айресе, с Филипе, пусть съездит в Бразилию и узнает, что там с сыном. Ты мне нужен здесь. Что еще?

– Система охраны, – вставил Серж. – Я занимаюсь анализом возможных дыр, но пока что кажется, что все было очень продумано, хозяин вложил в это целое состояние…

– Что по поводу ценности картин и их возможной стоимости? – Цезарь обратился к Лике.

– Картины были приобретены в разное время и на разных аукционах. Связи с предыдущими владельцами я не нашла, – ответила Лика. – Картины имеют ценность, но особого внимания публики не привлекали. В галерею открыт доступ по предварительной договоренности. Иногда организуются групповые посещения, например, студентов художественных факультетов. В целом, мы можем собрать список посетителей за последний год, сейчас над этим работает персонал галереи. Никто не предлагал владельцу купить у него картины. Сам он оценивает пропажу в несколько миллионов. Но эта оценка может быть завышенной, чтобы получить большие страховые выплаты.

Я слушала их и думала, что работа, оказывается, не такая интригующая, как казалось поначалу. Скрупулезный анализ фактов, поиск взаимосвязей, проверка каждого предположения… все это сильно напоминало нелюбимую мной математику: „дано“, „теорема“, „доказательство“, „решение“… И тем больше росло во мне сомнение в собственных силах. Зачем я им нужна? Они такая сплоченная команда, видно, что знают друг друга не один год, по тому, как Диего отрезал себе кусочек от пирожного и отдал Итсаску веточку красной смородины с россыпью ягод, видимо, знает, что ей нравится. Она машинально взяла, словно само собой разумеется, а значит, они так делают часто. По тому, как Лика, наполняя кружку Цезаря, добавила ему три кусочка сахара, а Сержу капнула меду, было очевидно, что их вкусы она тоже давно знает. По отдельным вкраплениям в разговоре о картинах. По тому, как все словно чуть в стороне от меня. Несмотря на усилия Лики нас объединить тапочками и чашками, я все равно здесь чужая.