скачать книгу бесплатно
Ответ удовлетворял полностью, а когда с годами появлялись новые вопросы, слегка подросшим эльфам напоминали, что мир пронизан любовью, и во всем она находит проявления: к родителям, друзьям, детям, членам рода, меньшим братьям – животной твари; к самому миру, и к Создателю всего. Есть и особое проявление любви между эльнором и эльнайри. Иногда они уединяются и дарят друг другу тепло и нежность, крепко обнимаются и становятся как бы единым целым. Одежды снимают, чтобы сделаться как можно ближе. Так эльнор может передать эльнайри семя любви, из которого зародится плод.
В двадцать зим Налю прокололи уши. Теперь на него можно было оставить дом, когда старшие отлучались в поездки. Он получил необходимые основные познания не только по устройству особняка, но и по обязанностям лорда и ведению хозяйства. В этом возрасте эльф уже не ребенок, но еще не подросток. Он изучал литературу и поэзию Сокрытых Королевств, редкие руны, с недавнего времени слегка потесненные алфавитом западного и южного Мидгарда, высокую этику и духовность, философию и азы нордийского права. Более углубленными стали занятия по землеописанию и естествознанию, включавшему теперь историю зарождения и развития жизненных форм. Среди новых предметов появились астрономия и главенствующий человеческий язык близлежащих территорий. Вскоре обязательными дополнительными занятиями стали манеры, обращение с оружием, приемы самообороны и танцы. Началась низшая ступень Университета.
* * *
Игры и занятия потеснило вскоре нечто новое, удивительное, непривычное. Она была дочерью придворного советника из сильного и влиятельного рода, но Налю было мало дела до того. Во взоре ее сверкал голубой хрусталь, а волосы струились по спине, как серебристый, просвеченный летним солнцем поток Стролскридсэльвен с окрестных гор. Имя ее было сладким и обещало бесконечное счастье. Однако Амаранта принадлежала к Первому Дому, Дом Фрозенблейдов же какими-то ничтожными двадцатью зимами ранее поднялся до Второго, и часть Исналорской знати не могла понять решения короля. Еще на первом году обучения Наль вбежал домой с блестящими глазами и прыгающими губами:
– Почему Майнар из Кетельросов говорит, что мой отец погиб, не исполнив своего долга?!
– Майнар ошибается, – проговорила, бледнея, Айслин, и обняла сына. – Отец твой исполнил свой долг до конца, и тебе известно, как это случилось.
– Я сказал ему, что он хуже проглота и гигантской жабы за свои слова, а он… он… все равно продолжал!..
Понемногу Наль успокоился у нее на руках, а Айслин безмолвно обменялась взглядами с помрачневшим Эйруином. Если такое говорит ребенок, он услышал это от взрослых.
Неспособные идти против своего сердца, эльфы редко задавались мыслями о препятствиях, подобных разнице в статусе, однако Наль чувствовал, что, выйдя в свет, должен будет держать удар. Он хорошо видел, как напряженно и настороженно вглядывалась в него леди Нернфре?з, когда он прощался с Амарантой перед воротами украшенного резными башенками высокого особняка, но не слышал разговора, который состоялся позже.
Заходя пожелать дочери доброго сна, Клодесинда заметила на ее хрупком запястье незнакомый серебряный браслет с нордийским узором из переплетающихся лесных животных и птиц. Крошечные камешки молочно-зеленого хризопраза и сине-голубого агата рассыпались среди причудливо вытянутых, извилистых фигур.
– Дитя, откуда у тебя эта прелестная вещица? – спросила она.
– Это подарил мне лорд Нальдерон. Он сделал его собственными руками!
– Ах, сын оружейника, – невольно холодея голосом, произнесла Клодесинда.
– Королевского оружейника, мама! К тому же, разве это важно?
– Нет, – тихо качнула та головой. – Совсем не важно.
Покинув покои дочери, Клодесинда растерянно остановилась у стены. Совесть не позволила задать просящийся с губ вопрос. Быть может, это всего лишь дружеская симпатия? Но Амаранта уже не так мала. Зато так воспитана, изящна и дивно хороша, что нуждается в супруге-ровне, не менее. Когда красота ее засверкает в полную силу, взять ее в жены сочтет за честь даже король. Кронпринц Рана?льв помолвлен, однако правителю соседнего Лаэльдри?на Иверста?ну семьдесят две зимы, и он еще не нашел невесты. Вскоре Амаранта сможет сопровождать отца и мать в дипломатических поездках в Лаэльдрин не только в качестве дочери, но и полноправной леди. Возможно, детская симпатия преобразится в нечто более глубокое? Или это уже произошло с оружейником, и Амаранта перейдет из Первого во Второй Дом. Клодесинда вздохнула, направляясь к лестнице.
Время покажет.
* * *
После уроков Наль проводил много времени в королевской кузнице, как когда-то отец. Ему, старшему сыну старшей ветви Фрозенблейдов, по традиции полагалось вступить в должность королевского оружейника. В остальном первый сын рода осваивал оружейное ремесло, второй ювелирное, третий снова оружейное, и так далее. Юноше казалось, инструменты хранят прикосновения Лонангара, стены помнят его присутствие. Пока должность вновь занимал дед Мадальгар. Тот счастлив был учить внука родовому ремеслу и видеть его так часто, однако временами, внезапно, за работой или разговором юный Фрозенблейд замечал, как синие глаза деда исполнялись боли, а лицо сводила судорога. То же не раз происходило с гостящей в доме сыновей бабкой Сигриэн, и с дядей Эйруином. Тетя Иделинд иногда всхлипывала на полуслове, бросаясь обнимать Наля.
– Прости, – смеялась она, смахивая слезинки с ресниц. – Береги себя, пожалуйста. Очень береги.
Помимо оружейного дела живой любознательный юноша постигал ювелирное. Не было в этом особого дива – ведь его воспитал Эйруин. И ранее в роду случалось, что мастер брал на себя второе ремесло. Фрозенблейды пристально всматривались в наследника старшей ветви. Айслин помнила, как маленький Наль, упав, поранившись или обжегшись, сопел и сосредоточенно хмурился, стараясь не заплакать, и лишь победив себя, бежал за утешением. Эйруин, Мадальгар, пятиродный дядя Бринальд, а порой и другие тренировали его обращению с мечом и самозащите врукопашную.
Рост орков приблизительно тот же, что у эльфов, но отличались первые крупной, тяжелой костью и крепким, даже мощным сложением. Перед таким противником эльфы слишком хрупки. Преимуществами их являлись стремительная ловкость реакций и тщательно отточенное военное искусство. Наиболее близкий к боевым условиям опыт можно было получить лишь в очень юном возрасте и со взрослым противником, имеющем естественное превосходство в силе и массе. «Практикуйся сейчас, – говорили старшие. – Скоро ты вытянешься в свой полный рост и лишишься этой возможности.» И Наль следовал советам. С увлечением и жаром отдавался он тренировкам и не отступал, пока держался на ногах. В такие дни двор и сад заполнял звон затупленных мечей.
В виде отдыха пристально наблюдавший за воспитанником Эйруин предлагал тому кнефтафе?л – разновидность игры фигурками на расчерченном поле. Ларец с кенфтафелом передавался в семьях по наследству. В качестве материалов обычно выбирали оникс, гематит, жадеит, обсидиан, янтарь, горный хрусталь и лунный камень, рог или кость; простоэльфины могли довольствоваться и деревом. Фигурки вырезались с ювелирной тщательностью: Король в ниспадающих одеждах нес на голове крохотный венец, Варлорд в развевающемся плаще сжимал в руках маленькие мечи, Всадник застыл на взвившемся на дыбы единороге, Лучник натягивал свой боевой лук, а Волк несся по полю, подняв шерсть на загривке.
Король устанавливался позади войска. Перед Королем вставал Варлорд: самая сильная фигура в игре. По правую руку от Варлорда устанавливался Всадник, по левую – Волк; с боков их прикрывали два Лучника. С флангов в ряду располагались также Лучники, ближе к центру Волки, и два Всадника в середине. Еще один Волк и один Всадник вставали в первом ряду. Начать игру могла любая фигура, кроме Короля. Правила слегка варьировались в зависимости от формы игры и местного обычая, но защита Короля всегда оставалась одной из главных задач. Кто терял Короля, терял все.
Игра увлекала Наля; следя за войсками из зеленого авантюрина и белого кварца, он мысленно переносился на поля настоящих сражений. И однажды Эйруин улыбнулся, начав проигрывать все чаще.
* * *
Старшие ступени Университета подошли незаметно. Настала пора расставлять приоритеты согласно избранному на будущее пути. Как дочь члена Верховного Совета, Амаранта уделяла большее внимание праву и экономике, таким важным языкам Мидгарда, как франкский, германский, англеский и нижнеземельский, музыке и тонким искусствам. Благородной леди в силу своей привилегии и отчасти обязанности путешествовать подобало быть готовой к самым разнообразным ситуациям, что предполагало владение хотя бы азами основного орочьего наречия. Налю, готовящемуся к военной карьере, пришлось взять целый объемный курс «Орочьи языки и наречья» для объяснения с врагом, а возможно, и участия в переговорах. Эти уроки были из самых неприятных. Вражий говор звучал как брань, но вдобавок приходилось знакомиться и с настоящей орочьей бранью, что эльфу не только на уста, но и на ум не придет. Чтобы не осквернять уст и слуха присутствующих, преподаватели показывали страшные и грязные слова на письме. Военное дело не допускало недопониманий, в худшем случае грозящих поражением. Также Наль более углубленно изучал право, мидгардские языки, а еще врачевание, особенно необходимое воину.
– Как можно полагать, что мыши самозарождаются из соломы! – возмущался Кардерет, пока студенты располагались для обеда в парке за Университетом. – Или не видели они мышей!
Урок изучения жизни и культуры людей только что окончился. Ветер звал пробежаться вместе с ним по усыпанной синими пролесками и весенними звездами лужайке. Над головой возвышалась астрономическая башня. Выветрившиеся от времени гранитные блоки поросли затейливыми лишайниками. На рассвете длинная тень тянулась до более приземистой зубчатой башенки Военной Академии, а на закате указывала на расположившуюся в преддверии Светоча, университетского квартала, таверну «Белый Волк».
– Люди плохо видят, и потому не могут различить ожидающей мыши, – пожал плечами Дероальт.
Кардерет фыркнул, раскрыл свой заплечный мешок и достал оттуда пирог с сушеными яблоками и шалфеем.
Теролай поймал приятеля за руку и со смехом встряхнул:
– Телята зарождаются из стога сена, щенята из соломы, постеленной в конуре… Нет, что-то эта сухая трава слишком изобретательна, нужно больше разнообразия!
– Ты забыл про грязную сорочку в качестве важного условия, – фыркнула Фенрейя. Обсуждение чудных и чуждых людей, их постепенно проясняющегося на лекциях быта и поверий, сделалось для студентов обычаем, наряду со спорами о неприязни лесных троллей к некоторым растениям и холодному железу и пересказами охотничьих историй о крылатых оленях.
– Ягнята зарождаются… – Бейтирин наморщила нос, продолжая игру. – Только не из травы…
– Котята – из мотков пряжи, что они постоянно путают, – улыбнулась Амаранта.
Наль с трудом оторвал от нее взгляд и откусил от черничного пирога, который давно держал в руке.
– А лесные коты – из мха и перезимовавших листьев, – добавил он.
– Если люди не видят ничего вокруг, то могут знать что-либо лишь о себе, – хмыкнул Мерхард, заканчивая свой обед.
Студенты притихли. Каким образом зарождаются высшие существа, эраай, они до конца еще не знали сами.
– Явно не как животные, – убежденно озвучил Дероальт повисшую в воздухе мысль.
Остальные дружно поддержали. В безмятежный полуденный час можно было услышать от «Белого Волка» перебор струн лютни и задумчивый мотив флейты. Менестрели наигрывали мелодии для привлечения посетителей.
– Люди действительно видят не дальше своего носа, – заявила Фенрейя. – Дядя Себерн говорит, можно пройти мимо человека в лесу, в городе, в доме, а тот даже не заметит.
Наль воздел руки к небу:
– Как удается им при этом успешно охотиться?
Всем хотелось подольше обсудить противоречивую природу людей, однако разговор прервал короткий медный удар колокола. Перерыв окончился.
– Что у тебя сейчас? – спросила Амаранта, изящно поднимаясь с земли и откидывая за спину переплетенные с металлическими бусинами платиновые волосы.
Тот протянул ей оставленную на траве сумку и невольно задержал руку дольше необходимого, когда пальцы их соприкоснулись.
– Орочья ругань, – усмехнулся он наконец. – Уже заранее вянут уши.
Не только Фрозенблейды с вниманием и заботой наблюдали за взрослением наследника Лонангара. В одну из редких и непродолжительных встреч Эйверет, оставшись наедине с Айслин, осмелился просить ее руки.
– Сын твой скоро станет полноправным лордом; ты знаешь, что он дорог мне, как близкая кровь, – говорил Эйверет, – и теперь я спокоен за него. Ты же свободна связать свою жизнь с избранником, если пожелаешь; знай, что я приму любое твое решение, но всегда буду ждать тебя.
Айслин устремила на старого друга испуганно распахнутые хрустально-голубые глаза.
– Я не могу думать об этом до его совершеннолетия, – прошептала она.
* * *
В этот раз было объявлено о раздельном уроке здравознания и врачевства, как случалось иногда; новости не придали особого значения. Леди Кериден вызвала девушек в один из учебных залов, однако лорд Гвенкалор не торопился объявиться. Наль с товарищами радовались продленному перерыву. Одни играли в Дивные Кристаллы, иные увлеклись планами на будущее, кто-то затеял шуточную потасовку. Лорд Гвенкалор заметно опоздал. Он отвел юношей в самый дальний в коридоре учебный зал, а потом рассказал все о том, как происходит уединение в спальне между супругами. Существовал повсеместно принятый метод изложения данной темы – сдержанно и сухо, но достаточно подробно, дабы не оставлять места нездоровому любопытству. Наль уже давно подозревал что-то подобное, однако рассказ вызвал в чувствах юных эльфов немалое смущение. Когда урок окончился, оказалось, что девушек уже отпустили. Это был последний урок учебной седмицы. Мысленно Наль от души поблагодарил преподавателей за мудрое решение. Он не был уверен, что осмелился бы вскоре после такого посмотреть в глаза Амаранте, тем более что она только что слышала то же самое.
Со многими темными сторонами жизни пришлось столкнуться юным эльфам уже в учебных стенах. На курсе «Искажений Природы» они узнали о том, что среди высших существ, эраай, случаются злоупотребления дарами брака без его фактического заключения и супружеская неверность, узнали о существовании насилия и заключения брака против воли одной или обеих сторон. Всю литературу можно стало читать без цензуры, однако долго еще, ужасаясь открывшемуся, студенты не могли взяться за нее.
Узнать о смерти было гораздо проще: если не эпидемии или далекая, туманная старость, то войны быстро открывали правду. Уже маленькие эльфы знали, что тело живо, пока живет в нем душа. Однако со временем тело слабеет, истончается, и однажды становится неспособным удержать ее. Если же на войне или в несчастном случае тела получают слишком тяжкие повреждения, то ломаются, как хрупкий сосуд, и души отлетают. Самый востребованный раздел врачевания, травматология, ставил задачей обучить каждого навыку спасения жизни – чужой или своей.
И вот позади остались Университет и выпускные экзамены, из которых Наль более всего преуспел в естествознании, языках и праве. Он не планировал получать ученую степень, и потому мог никогда более не посетить здания с остроконечной астрономической башней и резным шпилем, не подняться по главным ступеням меж лежащими на страже каменными единорогами в просторный гулкий холл, чей потолок терялся в сумерках, не прочитать наставлений, выбитых рунами на фризах коридоров. Длинное, как шея камелопарда, обучение достигло цели – по окончании Университета эльф должен быть полностью готов к любым сторонам жизни в обществе. Оставался последний штрих.
6. Двор Перехода
Вскоре после дня своего сорокапятилетия, в конце месяца долгой ночи, он отправился во Двор Перехода. Проводы были недолгими: все успели наговориться и наобниматься накануне. К ночи в доме остались лишь его обитатели. Наконец последние краткие напутствия были произнесены, последние объятия подарены, и заметно вытянувшаяся за несколько зим тоненькая фигурка в подбитом мехом тяжелом плаще и с дорожной сумкой через плечо растворилась в кромешной тьме и тишине раннего утра. Внутренне прощание далось Айслин и Эйруину особенно трудно: в следующий раз они встретят воспитанного ими ребенка уже взрослым.
Для Наля все это являлось скорее увлекательным вызовом с примешанной к сладкому волнению ноткой тоски. Тончайший молодой месяц среди колких звезд висел над оцепеневшим городом, знаменуя начало нового жизненного этапа. Редкие силуэты прохожих казались призрачными на фоне окутанных глубокой тьмой замерзших зданий.
Двор Перехода располагался в северной части Фальрунна. Чтобы достичь его от особняка Фрозенблейдов, нужно было пересечь Сосновый квартал на северо-запад, миновать тяжелое вытянутое здание лечебницы с вырезанным в камне Древом жизни на фронтоне и пристройки в виде обнесенных оградами двориков для прогулок, обогнуть изрытую по склонам глубокими морщинами скалу, сглаженную сверху ледником, и оставить по левую руку кусочек леса – несколько кривых маленьких сосен, кусты и густо поросшие мхами валуны. К западу от примыкающего к Военной Академии Двора Перехода располагался Светоч и его главное здание – Университет, а далее, через Квартал Ремесленников и Мясницкий Квартал, вблизи городской стены, находилась скотобойня.
Пока он дошел до Двора, брови и ресницы покрылись густым инеем. У массивных глухих ворот стояла другая фигурка, такая же худенькая и одинокая, немного пониже Наля. Она позвонила в колокольчик, чей глубокий мелодичный звук негромко, но отчетливо разлился по окрестным улицам, и обернулась. Свет фонаря на стене осветил лицо девушки. Оба вошли во Двор вместе. Когда створка ворот с тяжелым стуком захлопнулась за спиной, в груди Наля сладко ёкнуло. Теперь он не выйдет за ограду до самого Дня совершеннолетия.
– Туда, – указал один из стражей на главный вход, по сторонам которого горели высокие светильники.
Приблизившись, юные эльфы заметили статуи крылатых оленей у крыльца. Их рога увивали каменные дикие розы.
– Волнительно, правда? – обернулась девушка к Налю.
Окованная металлом дверь примерзла к косяку; открыть ее с первого раза не вышло. Очутившись в полутемном холодном гулком холле, они представились дежурному и были направлены в один из близлежащих залов.
Зал оказался чуть более приветливым. Он был совершенно лишен мебели, но по крайней мере, здесь горел большой очаг, и многочисленные светильники освещали помещение достаточно ярко. Часть противоположной окну стены занимал гобелен, изображающий традиционные нордийские мотивы в виде причудливо переплетенных ветвей, животных и птиц. Несколько юношей и девушек уже стояли тут, взволнованно переговариваясь вполголоса. Стайка простонародья сбилась в группки поближе к выходу. Глаза у всех лихорадочно поблескивали. Некоторые выглядели особенно бледными и усталыми – очевидно, они прибыли из Эстадрета и деревни Лимр, и пустились в путь еще накануне ночью.
Наль оставил у входа заиндевевший плащ с вышитым на груди гербом Фрозенблейдов и перчатки, и прошел к первому просвету между юными аристократами – покрытому морозными узорами узкому окну. Он желал находиться как можно ближе к центру, где, несомненно, будет держать речь кто-то из наставников. Из щелей тянуло резким холодом. Хотелось погреться у очага, однако он поборол позорную слабость и лишь немного передвинулся к стене. Амаранта еще не появилась. Он обменялся кивками со знакомыми и погрузился в размышления о перспективах будущего.
Когда в жизнь выходит член чем-либо выдающегося рода, внимание всех обращается на него. Наль не сразу понял, какой груз несет на своих плечах, однако с годами ощущал это все отчетливее. Будучи Третьим, а с недавних пор Вторым Домом, Фрозенблейды задали столь высокую планку в ювелирно-оружейном мастерстве и военном деле, что удерживать ее придется немалым потом и, как становилось очевидным, кровью. Мечтая о должности командира войска, в детстве он думал о доблести и бесстрашии. Защита королевства завораживала образами героических свершений. Перед глазами стоял отец – стойкий, надежный, красивый и почти всесильный. Наль дал себе слово, что станет таким же. И он собирался сдержать его, во что бы то ни стало. Невзирая на то, какие детали и подробности открывались ему в последнем рассказе Лонангара, какие узнавал он сам, выходя из мира игрушек и колыбельных перед сном в мир настоящих мечей, стертых трудом рук, побед и разочарований.
Все обернулись на шорох из коридора. В зал быстро вошли взволнованные и раскрасневшиеся Амаранта с Бейтирин, а за ними еще двое. Амаранта пересекла зал и встала рядом с Налем. Они молча смотрели друг на друга, разделяя ответственный и поистине волнительный момент. Теперь проявить свою честь должен он сам. Доказать не только себе, но и окружающим, что достоин стать командиром, достоин любви и невесты из Первого Дома.
Внезапно все разговоры стихли: в зале появился высокий взрослый эльнор с жестким лицом и туго заплетенной пшенично-пепельной косой. На щеке у него виднелся характерный рваный рубец – след от моргенштерна. На эльфе была простая туника из тонкой темной шерсти, но украшенный резьбой и полудрагоценными камнями низкий кованый воинский пояс указывал на принадлежность к аристократии.
– Встать в ряд, – негромко скомандовал он, и подобравшиеся подростки поспешно выстроились вдоль стены.
Эльнор вышел на середину.
– Я лорд Эльга?рт, сын Тере?сса, из рода Кронгароа?т, и ваш главный ментор. Пусть каждый назовет себя и свой Дом. – Без тени улыбки он кивнул первому в ряду.
– Лорд Первого Дома Дероа?льт, сын Гислена, из рода Стерфаро?с, – отрапортовал паренек.
– Леди Первого Дома Амаранта, дочь Радба?льда, из рода Нернфре?зов. – Ее голос чуть заметно вибрировал.
– Лорд Второго Дома Нальдерон, сын Лонангара, из рода Фрозенблейдов, – отчеканил Наль, когда пришла его очередь.
Эльгарт смерил его взглядом холодных стальных глаз и почему-то снова коротко кивнул.
Когда знакомство было окончено, и простоэльфинка Би?рна, дочь Недва?ра, из рода Серых Белок, представила себя, вновь заговорил Эльгарт.
– Итак, до вашего вступления во взрослую жизнь осталось полгода. Вы здесь для того, чтобы сделать это наиболее достойно. Для тех, кто не имел желания или возможности готовиться ранее, это последняя возможность. Получаемые за испытания баллы должны послужить вам дополнительным стимулом, а не поводом перегрызться. Любое нарушение установленной дисциплины повлечет за собой наказание, затрудняющее прохождение испытаний.
Все уже знали, что это такое, по рассказам старших. Девушек оставят без еды, а юношей выпорют.
– Мы называем вестери, твайлари и истеров своими братьями и сестрами, – продолжал Эльгарт. – Тем более братья и сестры мы друг другу. В жилах наших течет кровь прародителей, возведших Северные Королевства с надеждой оградиться от враждебного мира, обеспечить потомкам защиту и достойную жизнь. Потом и кровью дались им и последующим поколениям эти труды. Моровые поветрия сеяли боль и разлуку порой более жестоко, чем лезвие меча. Вы живете сейчас благодаря тем, кто выжил тогда. Лишь недавно исчезли из Королевств по эту сторону Мидгарда драконы, которых приручили и вывели прародители, и с которыми шли в бой еще ваши деды, защищаясь от орочей напасти. Множество слез было пролито в воспоминаниях прошлого и битвах за будущее. Грядет ваш черед оберегать, защищать и являть достойный пример. Куда бы ни привела жизнь, необходимо взрастить, сохранить, нести в себе самое ценное, самое светлое, и только тогда оно будет сиять и другим. – Эльгарт обвел притихших юных эльфов твердым взглядом: – Ожидание совершеннолетия часто сопряжено с мечтами о свободе. Однако свобода порождает ответственность. Однажды приняв на себя, ее нельзя более сбросить – и остаться собой, как нельзя остаться собой после потери чести. Все мы живем под одним небом. Все видим одно солнце, которое, по воле Создателя, равно дарит свет свой достойным и недостойным. Да опасается каждый коварных помыслов, что ослепляют душевные очи при здравии телесных, ввергая душу и тело во тьму гордыни и самомнения. Таковые заставляют видеть себя достойнее других ввиду дарований, истинных или мнимых, что равно отнимутся на смертном одре, кроме сокровищ – или скверны – душевной. Слабому – помоги, бедного поддержи; ценность каждого в том, что он отдал бескорыстно. Стремитесь заводить среди своих не врагов, но друзей. Все мы подданные одного короля. Вы так же как ваши отцы и матери принесете ему присягу и случись беда, плечом к плечу будете защищать Его Величество, Исналор, родных и друзей. Так плечом к плечу бились ваши старшие сродники. Вступая во взрослый мир, подумайте, что привнесете вы в него. Пошел последний отсчет.
В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием камина.
– Вам покажут ваши спальни и обеденный зал. – Эльгарт сделал движение плечами, словно освобождаясь от невидимой ноши, и кивнул кому-то в темном провале коридора. – Жду вас в малом тренировочном зале через час.
* * *
С собой Наль собрал, как полагалось, три смены нижнего белья и одежды, уместной для занятий трудом и борьбой, сапоги на предстоящие весну и лето, костяной гребень, пару бусин и несколько заколок для волос, щеточку для зубов, пузырек зеленоватой хвойно-мятной пасты и бутыль ароматного хвойного масла. Изредка кто-то из воспитанников предыдущих годов пытался пронести во Двор какую-нибудь памятную мелочь из дома или нечто вроде пузырька бреннвина на спор, но подобная дерзость не заканчивалась обычно ничем хорошим.
Спальни девушек находились в западном, а юношей в восточном крыле здания. Аристократов и простонародье разделял небольшой коридор между рядами кроватей. Сориентировавшись одним из первых, Наль бросился вперед, успел достичь кровати подальше от замерзших, веющих холодом окон быстрее, чем посягавший на то же место Дероальт из Первого Дома, и для верности с размаху сел на нее. Оставив свою дорожную сумку под кроватью и повесив на спинку оттаявший и покрывшийся крупными каплями плащ, Наль вместе со всеми поспешил за одетым в строгую темно-серую форму пареньком немного старше себя в располагавшийся на первом этаже обеденный зал. Помимо более-менее протопленных помещений, где воспитанники уже побывали, здание казалось неприветливым, пустынным, застывшим в зимней спячке. В коридорах горело ровно столько факелов, сколько требовалось для различения поворотов, а стены в их свете блестели от подтаивающей изморози. Тишина нарушалась лишь редкими тихими голосами кратко переговаривающихся подростков. Девушки дышали на пальцы.
Два ряда столов обеденного зала, по одному на каждое сословие, были уже накрыты. Судя по длине столов, Исналор знавал времена, когда воспитанников являлось вдвое больше. Здесь тоже было сносно протоплено, а расставленные на столах разветвленные подсвечники позволяли осмотреться.
Аристократам и простонародью предлагалось одно и то же. Все были очень рады горячим тонким пирогам с бараниной, засахаренным яблокам со щепоткой корицы и заваренным в кипятке листьям брусники. Тем не менее, ели торопливо, озираясь и взволнованно переговариваясь: первый день во Дворе Перехода только начинался.
7. Горькие уроки
Малый тренировочный зал был так же хорошо освещен, как и приемный, так же пуст, и лишь вдоль дальней стены располагались полки с самым разнообразным холодным оружием. На окованной металлом узкой двери в дальнем углу висел внушительный замок, который не мог не притягивать к себе взглядов.
– Кто из вас может назвать основную разницу между длинным и боевым мечом? – спросил Эльгарт, когда все почтительно смолкли и устремили на него взгляды.
– Я, – вырвалось у Наля, прежде чем он успел это осознать.
Эльгарт кивнул с чуть заметной усмешкой:
– Кто еще?
Кто-то чуть слышно пробормотал, что длинный меч длиннее. На лицах юных эльфов невольно проступили сдавленные улыбки.
– Длинный меч рубит сокрушительно, да его не сдержать в одной руке, – взволнованно проговорила простоэльфийка Бирна, на долю мгновения опередив Дероальта из Первого Дома. – Боевой же и тот хорош, сгодится для одной руки, а в другой щит или кинжал, – она осеклась и бросила на Дероальта и Наля быстрый смущенный взгляд, словно прося прощения за своеволие.
– Неплохо, – заметил Эльгарт. – Кто уже сподобился держать меч в руках и способен показать что-то на деле?
Примерно две трети воспитанников шагнули вперед. Ментор заложил руки за спину, оценивающе разглядывая обращенные к нему оживленные юные личики.
