Исцели меня

Ладно, разберусь с этим после поездки к своим карапузам.

Набрал Барсу.

– Ну что, брат, готов мастерить? – спросил бодро.

– Я-то уже мастерю, а вот где ты шляешься?

– Был на встрече со своей семейкой.

– Жив? – встревоженно спросил друг. Он, как никто, знает, как я отхожу после таких встреч.

– Не поверишь, сегодня впервые я счастлив.

– Тебя там не били? – нервно начал спрашивать Барс, а я заржал.

– Нет. Только показали, насколько им прилетает отдача. Ладно, скоро буду.

Отключился не дослушав. Скоро приеду, всё равно не избежать допроса. Лучше я расскажу один раз, чем буду повторно убеждать, что со мной, впервые за столько лет, всё хорошо.

Глава 7

Подъезжаю к дому Кира и Алины, и настроение моё взлетает ещё выше.

Вот явно что-то интересное должно́ сегодня произойти. Моё чутьё меня редко подводило.

Выхожу из машины и сразу становлюсь свидетелем занимательного разговора.

Ах да, совсем забыл, Кир у нас считается многодетным отцом. У них с Алиной на двоих четверо детей. Точнее, у Алины четверо, а вот у Кира только двое.

Саня, старший сын Алины, уж очень злопамятным парнем оказался. Сколько времени прошло, а он до сих пор вспоминает Киру, что это по его вине они не могли найти Алину почти два года.

Нужно спасать брата.

Да. Брата. Вот этот здоровый, дикий мужик, как никто из моих друзей, достоин называться моим братом.

Сколько раз мы друг друга спасали, поддерживали или могли настучать по-братски. Но только друг в друге мы уверены, что не предадим. Каждый из нас испытал это чувство на себе, и другому точно не пожелает.

– Так, что за кипишь, а драки нет? ― громко крикнул от самых ворот.

– Па-а-ап, ― завизжал Кирюха на руках у Барса и, протянув ко мне руки, начал вылезать из объятий отца.

Я только и успел подхватить этого мальца на лету. Прижал к себе. Вдохнул самый тёплый запах в мире. Блаженство. Теперь понимаю, почему многим нравится, как пахнут маленькие дети.

Для меня мои крестники – это подарок.

– Я так понимаю, что я вовремя, ― улыбаюсь, подходя ближе к целой горе досок, брусьев и брёвен.

– Конечно, вовремя, ― хмуро выдал Кир. ― Эта площадка вообще, кажись, не полностью пришла.

– Там, скорее всего, что-то другое не дошло, ― громко выдал Саня, выходя из-за дома с Кирой на руках и двигаясь к беседке.

– Александр! ― сказала Алина. И вроде голос не повысила, а вот выговорила так, что сложилось чувство, будто подзатыльник отвесила.

Саня немного скривился, а я не выдержал и в который раз за день просто заржал. Ехал сюда и всю дорогу улыбался как идиот. А сейчас, когда чувствуешь себя дома, то хочется почудить.

Алина только головой покачала, улыбаясь. А после забрала у меня Кирюху и пошла готовить обед, скорее всего, а я, похлопав Кира по плечу, добавил:

– Ты же хотел большую семью? Так вот, скажи спасибо своей жене, она тебя обеспечила ею!

И друг тоже улыбнулся.

– Давай, показывай, что тут. Будем мастерить средство для быстрой седины родителей.

– Да я уже подумываю, может, и правда послушать Алину, и пускай Саня сам соберёт это чудище, – проговорил друг, почёсывая бороду.

– Э нет, я приехал, значит, будем делать вместе.

Кир хмыкнул, а я подмигнул ему, давая понять, что понял его задумку.

Так бы он мог спихнуть на пацана, если что не так. Но на войне, как говорится, все средства хороши. А я когда-то обещал Алине, что буду на её стороне.

Обещание нужно держать.

Не знаю, сколько мы провозились с этой площадкой, но когда был уложен и прикручен последний брус, Алина вышла из дома с уже проснувшимися после обеденного сна двойняшками и громко позвала всех к столу.

– Мужчины, мы с Таней уже всё накрыли. Давайте к столу.

– Идём, дорогая, – ответил Кир и повернулся ко мне. – Давай, пошли приводить себя в порядок. Не будем пугать женщин своим видом.

Я же, разминая мышцы после держания бруса на весу, только хохотнул, осматривая нас. Оба полуголые, загорелые уже немного и мокрые от пота.

– Как в качалке побывали, да, Кир? Слушай, у тебя же возле беседки есть душик летний, давай туда.

– Нет, брат. В дом. Алина-то привыкшая к твоим закидонам, а вот Татьяну не сто́ит пугать.

– Кто есть Татьяна? – хохотнул. Настроение с каждой минутой становилось всё лучше. И даже трудотерапия не охладила пыл.

– Это наша соседка. Татьяна Морозова. 37 лет. Живёт здесь больше трёх лет. Как только развелась с мужем, сразу уехала сюда и обосновалась. Работает на местном заводике охранницей.

– Ого! – присвистнул. – Откуда такие познания?

– Я ведь, после прежних-то подруг Алины, теперь всех дам пробиваю.

– Через Матчина? – хмыкнул, понимая друга.

– Через него. Кто же ещё у нас гений во всём, что связано с компьютерами?

– А мне этот гений не помог, очкарик, блин, – рыкнул, и, взяв у Кира предложенное полотенце, пошёл в душ. Кир же встал возле раковины.

– И чего это? Насколько я знаю Лёху, он у нас парень безотказный.

– Ну это тебе он не откажет, а мне начал втирать, что мало вводных.

– Так может и правда мало. У меня-то как минимум фамилия была известна и место жительства, а там дело за малым стало. Хотя, знаешь, кто-то уж очень не хочет выдавать информацию о соседке. Чисто сухие факты. Она, кстати, майор в отставке.

– Слушай, как ты сказал? Морозова? А это, случайно, не дочь нашего генерала?

– Она самая, – подтвердил Кир, подгоняя меня, и как только я вышел из душа, он сам пошёл в кабинку. – Да только, судя по тому, что я за столько времени ни разу его здесь не увидел, не общаются они особо. Да и Алина говорит, что Татьяна уж очень закрытая дама.

– А красивая? – спрашиваю у друга, когда мы уже привели себя в порядок и пошли на запах чего-то жареного и мясного.

– Для кого как, – ухмыльнулся Кир, – сейчас сам увидишь.

Я же только и смог ответить на его улыбку своей. Для этого дикаря красивее его Алины и быть никого не может. Это уже все поняли. Околдовала она его, вот точно – околдовала.

– Ну, наконец-то, – крикнула Маша. Девчушка, которая ещё недавно была малышкой, сейчас превращается в привлекательную девушку. Я люблю дразнить Кира с Саней, говоря, что вот исполнится Машке 18, и я женюсь на ней.

Эти же двое просто кипят от злости. Вот и сегодня у меня желание подразнить их.

– Мы сейчас с голоду помрём здесь, – добавил Саня. – Мама нам ничего не даёт.

– Не «не даю», а прошу подождать всех, – ответила Алина и пошла к столу.

А у меня всё перевернулось внутри. Нет, не так. Сначала всё подскочило к голове, после резко опустилось к головке и напоследок застряло в груди.

Потому что, как только Алина отошла от кухонного стола и открыла вид на соседку Таню, я просто прирос к месту.

с

– Пап, – позвали меня Кир с Кирой.

– Да, мои карапузы, – подошёл ближе к ним и, поцеловав малышку в щёчки, а Кира потрепав по макушке, спросил, – Папка вот думает, может, понаглеть и остаться у вас сегодня с ночёвкой?

– Да-а-а! – заголосило большинство.

– А что это ты вдруг передумал, брат? – хохотнул Кир. – Давно не слушал капризы малышни по ночам?

– Давно, брат. Так давно, что хочу послушать опять, – улыбнулся улыбкой Чеширского Кота, на что Алина с Киром одинаково покачали головами.

– Твоя комната всегда ждёт тебя, – ответила Алина. – А теперь все к столу. И быстро, пока не остыло. Тань, заканчивай с овощами. Всё равно кроме нас с тобой их никто есть не будет. – Алина позвала соседку, а я просто пел внутри. – Познакомься, Таня, это наш Сергей Гроза. Если что, Гроза – это его фамилия. А это наша соседка Татьяна.

– Очень приятно, – протянул, не переставая улыбаться.

– Аналогично, – ответила она, делая вид, что не знает меня. Но ничего, мы это исправим.

Огонёчек, как, оказывается, тесен наш мир.

Глава 8

Татьяна

– Я уже подумала, что ты не придёшь, – первое, что я услышала, когда зашла в беседку, где Алина вовсю готовила.

– И правильно подумала, – согласилась, – не люблю такие посиделки.

– Я это поняла, но иногда они очень полезны.

– Не знаю. У нас, наверное, с тобой разные понятия о посиделках, – что-то меня гложет, и я немного нервная от этого.

А после моей последней фразы это замечает и Алина, так как, развернувшись ко мне, изучает меня с минуту и улыбнувшись добавляет:

– Вот как раз и сравнишь. Давай только ты поможешь мне, пока наши мужчины собирают площадку детям.

– Это ту, которая стала недавно причиной очень громких разговоров Кирилла и Саши? – хохотнула я, подходя к мойке, чтобы сполоснуть руки.

– О-о-о, ты тоже слышала? – начинает смеяться Алина.

– Ну, голоса твоих мужчин тяжело не услышать, особенно когда они спорят.

И вот так переговариваясь, мы продолжили уже вдвоём готовить. А я в очередной раз поняла, что мне очень легко с соседкой.

Любой труд помогает освободить мою голову от лишних мыслей, а приятная компания, в которой я бываю очень редко, ещё и заставляет расслабиться и не ждать подвоха.

За время нашей готовки я начала подмечать, как Алина ведёт себя с детьми. И без разницы – это двойняшки или уже взрослые Саша с Машей.

Как она умудряется в игре с ними дать каждому задание и помочь ещё довести его до конца. Как отслеживает движения каждого ребёнка, даже не оборачиваясь.

А её «Я всё вижу» – вообще заставляет меня хохотать.

В общем, пока мы с Алиной готовим, я поняла, что отдыхаю.

Двойняшки закапризничали, и Алина пошла их укладывать на сон. Но быстро вернулась:

– Маша отправила меня к тебе, – сказала, войдя в беседку.

– Она у тебя большая молодец.

– Да, – согласилась Алина. – Но мне часто кажется, что что-то я ей недодала. Где-то упустила. Не уделила времени. Я смотрю на неё и с содроганием понимаю, что она скоро уедет от меня. Радует лишь то, что есть ещё Кира.

Мы замолчали. Каждая из нас по-своему приняла сказанные слова. По Алине видно, что для неё это тяжело. А я представила, как бы я поступала на её месте. Что бы чувствовала.

И в этот момент поняла, что я даже близко не могу представить, что может чувствовать мать, у которой вырастают дети. Любимые дети, а не такая, какой была я.

– Когда-нибудь ты тоже это почувствуешь, – и вот понимаю, что Алина ничего плохого не имеет в виду сейчас, но боль пробивает такая, что я даже кривлюсь, резко отворачиваясь в другую сторону, надеясь, что она этого не заметит.

– Это вряд ли, – шепчу еле слышно.

– Ну, знаешь, как говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся, – так же спокойно отвечает, а следующее добавляет так, будто в голову мне заглянула, – и извиняться не буду. Хотя не могу представить, как тебе больно. Но ты знаешь, как однажды сказал мой бородатый Лесник: боль – это хорошо. Боль помогает понять, что мы ещё живы. Так что ты живи, а дальше посмотрим.

– Да некуда смотреть, Алин, – вспылила, но быстро взяла себя в руки, – некуда. Жизнь меня не щадила. Да я особо и не стремилась к тому, чтобы этой пощады искать.

– А кого она щадит? – я даже повернулась к соседке.

Она, как ни в чём не бывало, проверяла кастрюли и пробовала салат. Будто мы сейчас разговариваем о погоде, а не о чём-то сокровенном.

– Жизнь бьёт всех. И бьёт со всей силы. Слабый – ломается и поддаётся, а сильный – встаёт и даёт сдачи. За что, естественно, получит ещё раз, может, даже и не один. Но когда она видит, что уже достаточно, что все уроки усвоены, мы получаем намного больше, чем теряли и думали, что это конец.

Алина замолкает и достаёт багет, чтобы начать делать бутерброды, а я просто зависаю. Это меня сейчас сильной назвали или слабой? Смотрю на неё во все глаза. Жду, что она сейчас засмеётся и скажет «шутка», но Алина молчит. И каждое её движение размеренное, спокойное.

А у меня внутри поднимается буря. Мне хочется заорать во всю глотку и спросить, как же так вышло, что меня жизнь отходила везде, где только можно было. Во все дыхательно-пихательные. Оставила меня одну!

Передо мной резко приземляется разделочная доска, нож и палка колбасы.

– Вот, порежь лучше, чем кипеть внутри.

– Мне вот интересно, как ты можешь знать, о чём я думаю, если я даже рот не открыла? – решаю съехидничать, но и тут провал.

Алина прыскает и отвечает:

– Ты бы видела своё лицо. Хотя могу сказать одно, до сегодняшнего дня я тебя такой ещё не видела. И знаешь, это даже круто, что ты реагируешь. Не всё потеряно.

Я отворачиваюсь. Мне не нравится это чувство. Что-то протестует внутри, будто кусок за куском выдирают из меня меня же.

Мы продолжаем в тишине. Каждая занята своим делом и погружена в свои мысли. Но радует то, что меня не затягивает в воспоминания, а лёгкость возвращается.

Буквально через час пришла Маша, сказав, что двойняшки проснулись. Алина ушла с ней. А мне только сейчас дошло, что я так до сих пор и не спросила, а когда же приедет их крёстный.

Ну да ладно. Приедет – увижу.

– Я уже позвала всех к столу, – говорит Алина за спиной, и я подпрыгиваю на месте от неожиданности. – Ты чего? – улыбается она. – Опять задумалась? Давай лучше расставлять всё. Десять минут, и мужчины придут.

Я улыбаюсь в ответ, но, заметив за спиной Алины Сашу и Машу, которые о чём-то разговаривают, удивлённо спрашиваю:

– Мужчины?

– Ну да, – отвечает Алина, – Кирилл с Грозой пошли в душ. Площадка-то готова уже.

– А Гроза…

– Это крёстный двойняшек и лучший друг моего мужа, – улыбнулась Алина. – И он уже давно здесь. Просто после бурной трудовой деятельности моих мужчин, решил спасти друга от нервного срыва, – и так выразительно посмотрела на Сашу, что даже я смутилась.

– Ничего не знаю, – этому парню явно всё равно, он только быстро подошёл к матери и, поцеловав её в щёку, добавил, – Ну я ведь лучше разбираюсь, мам.

– Лучше, – соглашается Алина. – Но кто-то должен быть умнее, родной. А вы как два упёртых барана.

– Мы исправимся, – говорит Саша, но в глазах ни малейшей капли раскаяния.

Через десять минут и правда послышались два голоса, а у меня что-то затряслось внутри. Я стала мыть овощи и раскладывать их на блюдо, стараясь унять эту непонятную дрожь.

И всё бы получилось, если бы голос, который ещё издалека заставил меня занервничать, не прозвучал почти за спиной.

Я не знаю, есть ли Бог, но если он есть, то почему же Он так меня не любит!

Это просто какой-то страшный рок. Этого не может быть.

Дыхание сбивается. Внутренности не просто дрожат, они вибрируют так, что я удивляюсь, как не прыгаю на месте. А самое паршивое то, что у меня в животе начинает скручиваться в узелок всё, что там есть.

Может, кто-то и называет это бабочками, но я могу заверить на все сто процентов: никакие это не бабочки. Это самые настоящие воробьи, которые не могут найти места внутри и пытаются там вывернуть мне всё.

На меня смотрят тёмно-серые глаза цвета грозового неба, и такое ликование в них сейчас, что у меня возникает желание сорваться с места и бежать куда глаза глядят. Он меня узнаёт. И даёт понять это одним своим взглядом.

Блин, да что же он такой здоровый-то. Вроде поменьше был в прошлый раз.

Где-то на периферии понимаю, что вокруг идёт диалог, но не могу поймать ни единого слова.

Я вижу, что и его губы шевелятся, но не понимаю речи. Шум в ушах не даёт мне разобрать ничего. Но на каждый его ответ дёргаюсь, боясь, что он может что-то сказать и сделать.

– Познакомься, Таня, это наш Сергей Гроза. Если что, Гроза – это его фамилия. А это наша соседка Татьяна, – представляет нас Алина друг другу, а мне выть хочется. Как же я могла так попасть?

– Очень приятно, – протягивает нараспев этот нахал, не переставая улыбаться.

– Аналогично, – стараюсь отвечать спокойно и делать вид, будто не знаю его. Но ничего не выходит.

Каждый его взгляд – как сканер, от которого нет возможности спрятаться.

Тихо выдыхаю. Стараюсь улыбаться и просчитываю все варианты отступления.

Да твою же мать! И как теперь быть? Мне это не надо. Я так не хочу.

За столом сижу, как на углях. Мне кажется, что все уже всё поняли. Но каждый раз себя останавливаю: кому какая разница. Я взрослая женщина.

Но что же меня так тревожит? Почему не могу взять себя в руки.

Двойняшки быстро справляются со своей едой, и Маша с Сашей вызываются поиграть с ними. А мне хочется взвыть, умолять не уходить их.

– Тань, ты чего не ешь? – осторожно спрашивает Алина, трогая меня за руку, а я дёргаюсь. Она напрягается и, прищурившись, добавляет, – Всё хорошо?

– Да, Алин, – отвечаю и сама понимаю, что слишком резко. – Ты знаешь, я, наверное, пойду. Мне ещё на смену завтра.

И тут на стол становятся два графина с прозрачной и янтарно-красной жидкостью.

– Ну куда же ты пойдёшь, Танюш? – тянет этот голос с лёгкой хрипотцой и одаривает меня улыбкой, от которой, я предполагаю, не одна дама потеряла трусы. – Мы с Киром только решили расслабить наших женщин, а ты уже убегаешь.

И это его «наших женщин» так бьёт по моим и до того натянутым нервам, что я чуть ли не срываюсь с места.

Не знаю, откуда во мне берутся силы оставаться на месте. Но вот только когда этот Гроза садится в соседнее кресло, где до этого сидел Саша, я уже не чувствую под собой ничего.

Так не бывает. Этого не должно́ было случиться. Но, ёб вашу мать!

Это всё звучит в моей голове не переставая, но я очень надеюсь, что никто ничего не замечает.

Передо мной становится бокал для вина́, и я, как в замедленной съёмке, наблюдаю, как в него начинает наливаться красная жидкость из графина. Хочу сказать, что не пью, но в этот момент мне на ногу под столом ложится горячая ладонь, отчего я просто начинаю дрожать всем телом.

Его пальцы аккуратно поглаживают ногу, запуская по моему телу не табуны, а целый рой пчёл. Мурашки так не жалят, как его ладонь.

Мне кажется, что проходит целая вечность, пока он откидывается назад на своё кресло и убирает руку. И только сейчас я понимаю, что не дышала.

Я улавливаю его запах, и у меня начинает кружиться голова. В горле становится ком, и я ничего больше не придумываю лучше, чем взять наполненный бокал вина́ и осушить его.

– Ещё? – слышу лёгкий шёпот возле уха, но боюсь даже повернуть голову.

– Нет, – отвечаю и поднимаюсь из-за стола. – Алина, Кирилл, спасибо, что пригласили, но мне уже пора. Завтра на работу. Нужно ещё приготовить всё.

– Может, Вас проводить, Танюш? – громко спрашивает Гроза. Вот идёт ему его фамилия.

И даже его запах чем-то похож на преддверие грозы, ионизированный, тяжёлый, но такой притягательный.

– Нет, спасибо, – отвечаю не оборачиваясь, – Мне недалеко.

Алина пытается меня остановить, но я стараюсь вежливо отказаться и быстро удаляюсь домой.

Сегодня у меня желание, впервые за последний год, закрыться на все замки и лечь спать с ружьём.

Ноги не держат. С каждым шагом я боюсь, что упаду и не смогу дойти до дома. Но как только переступаю порог, просто сползаю по стене.

«Таня, что с тобой происходит?! Ты чего? Ты столько раз трахалась с левыми мужиками, и никогда не было такой реакции ни на одного! Что сейчас не так? Очнись немедленно! Прекращай быть бабой. Ты боец, а не неженка.»

И вот сижу, повторяю себе всё это, но что-то не особо помогает. Я впервые в жизни не могу понять себя. Впервые в жизни вот так теряюсь.

Даже когда Данил вытворял со мной все свои ужасы, я всегда была собрана. Даже когда отец обвинял во всех мыслимых и немыслимых грехах, я была собрана.

Что же сейчас не так?

Не знаю, сколько я так просидела, но когда поднялась на ноги, поняла, что на улице уже глубокая ночь.

Мне нужно проветрить свои мозги. Осмотревшись в доме, поняла, что днём забыла забрать с крыльца ружьё. И только открыла дверь, сделав шаг за порог, как тут же очутилась в стальных тисках огромных рук. А голос над моей головой прохрипел:

– Вот ты и попалась, Огонёк. Больше не сбежишь.

Глава 9

Я задрожала, а собранные в кучу мысли дали такого деру, что я боюсь, что не соберу их и до завтра.

Нужно начать соображать, но с каждым вдохом меня ведет так, будто я не бокал выпила, а целую бутылку.

Горячие ладони на моей спине начинаю медленно двигаться в разные стороны. Его дыхание становится поверхностным, а у меня просто немеют ноги. Опять.

– Пусти, – шепчу еле слышно.

– Как же ты пахнешь, Огонёк, – чувствую, как зарывается в мои волосы носом и шумно вдыхает. – Нет. Ты будешь Цветочком для меня. Огненным цветочком.

От его шёпота я готова взвыть. Моё тело реагирует на этого грозового мужика. И ничего с этим не получается сделать.

В голове скачут картинки нашей ночи. Я ведь тогда успела изучить каждый его изгиб. Но, блядь! Я не хотела больше ничего.

Нужно оттолкнуть его. Но стоит мне упереться в его грудь, как она каменеет под пальцами, которые так нагло и самостоятельно проникают в зазоры между пуговицами рубашки, царапая голую кожу.

Таня! Очнись! – вопит мой мозг, да только телу всё равно.

Одна его рука зарывается мне в волосы и сдавливает их легонько. И всё бы закончилось тем, что уже усердно рисовал мой мозг, как и его, думаю. Но Гроза нащупывает пальцами в волосах на затылке один из моих самых больших шрамов и доказательств того, что я ещё в реальном мире. А здесь свои правила, где большие мужчины могут сделать всё, что угодно, даже с тренированной женщиной.

– Что это за шрамик, Огонёчек? – шепчет вопрос, а я дёргаюсь, но уже не от возбуждения, а от злости, неверия и страха. – Шальная молодость или ночные приключения?

Какой фразой можно отвернуть от себя? Да вот, пожалуй, такой. Ну, или другой: «Что это, Татьяна? Как ты так могла подставиться? Хотя о чём это я, нечего выводить мужа. Жена должна быть достойна.»

Делаю резкий рывок и выпад. Гроза не успевает сориентироваться и слетает с крыльца дома, в последний момент поймав равновесие.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.