За твоей спиной

Лина Коваль

За твоей спиной

Глава 1. Татьяна

– Своих детей давно пора рожать, Таня, – тихо ворчит мама в трубку. – А ты все за чужим сопли подтираешь!

– Прекрати, пожалуйста!..

Разминая шею, поправляю ворот на платье-водолазке. Лука поднимает уставшие глаза от тарелки и вопросительно смотрит. Я гашу немой вопрос нежной улыбкой, словно говоря сыну, что все хорошо.

– Кто там, мамочка? – все же беспокоится он.

– Бабушка, мой хороший. Ешь, пожалуйста.

– Бабушка, – снова недовольное ворчание. – И вообще, который час, Таня? Почему ты кормишь ребенка ужином так поздно? Почему Герман молчит?

– Герман задерживается на работе, мама. Я разрешила Луке поужинать сегодня не по расписанию.

Открываю дверцу микроволновки и достаю кружку с разогретым молоком. Замешивая какао, посматриваю за окно.

Начало ноября в этом году холодное. Позавчера на землю лег первый снег, а сегодня днем выглянуло солнышко и все подтаяло. Глядя на свое отражение, поправляю светлые длинные волосы и возвращаю штору на место.

– Какой мужчина твой Герман! Господи! Симпатичный, обходительный, зарабатывает много. А как про тебя у папы на юбилее сказал: «Моя Таня самая прекрасная женщина на свете»? Нас поблагодарил за твое воспитание. И часы подарил именные. У отца в части все сослуживцы обзавидовались. Вот только тете Рите с Вадиком твой муж отказался помогать, – опять недовольна она.

– Мама, сколько можно повторять? Герман адвокат в сфере земельного права. Гражданскими делами он не занимается. Это как с больным ухом идти к окулисту, неужели ты не понимаешь?

– Ерунда! А в чем там разница? Адвокат – он и есть адвокат. Называй статьи да с судьей общайся. Вадику пять лет светит…

– Герман дал контакты своих коллег, – напоминаю.

– Ты в курсе, сколько они берут?

– Ладно, мам. Завтра это обсудим. Нам надо поскорее спать укладываться.

– Иди уже, домохозяйка. И зачем мы тебя в МГУ выучили?

– Я не всю жизнь собираюсь дома сидеть…

Отложив телефон, дожидаюсь, пока с тарелки исчезнет хотя бы половина рисовой каши, и подхватываю сына на руки.

Он заливисто хохочет. Эта, казалась бы, простая реакция отдается нежным перезвоном в моем, пусть не родном этому мальчику, но все же материнском сердце. Какой путь, оказывается, нужно пройти, чтобы ребенок просто захотел посмеяться! Сам! Без приказов и уговоров.

– Вау, сколько ты съел! – тоже смеюсь, делая вид, что мне тяжело.

На самом деле, Лука легкий как перышко. Педиатр постоянно говорит про недобор веса, а эндокринолог утверждает, что все в порядке. Я оптимист, поэтому верю последней.

– Мамочка, – трогательно шепчет сын, уже лежа в кроватке.

Мое сердце снова трепещет. Убрав книжку с русскими народными сказками, отзываюсь:

– Да, мой хороший…

– А ты не уйдешь от нас?

– Нет, конечно. Что за мысли? Я без своего Лу-Лу никуда, – обнимаю его и нежно целую в лоб. Путаю русые волосы на макушке. – Засыпай быстрее, скоро папа придет.

– Не хочу, чтобы он приходил!..

– Ты чего? – пугаюсь. Как бы при Германе такое не ляпнул. – Папа тебя любит, Лука. Он просто устает…

Сын засыпает, а я долго любуюсь в тишине тем, как подрагивают тонкие реснички и выравнивается его дыхание.

Вернувшись на первый этаж, быстро убираю разбросанные вещи. Запускаю робот-пылесос и натираю до блеска зеркало в ванной комнате.

Чуть позже на кухне, помешивая чай, со скуки щелкаю пультом. Палец замирает, когда на экране появляется знакомое лицо.

Телеканал «Новости Кавказа». Читаю бегущую строку: «Советник главы Республики по территориальному развитию Расул Рашидович Хаджаев с супругой Мадиной Хаджаевой посетили благотворительный прием».

Стараясь не смотреть на статного брюнета, с интересом изучаю его миловидную спутницу. Длинное, расшитое жемчугом платье не облегает фигуру – это дань традициям, но по изящным, тонким запястьям понятно, что лишних килограммов там кот наплакал. Все на своем месте.

Да уж…

Хладнокровно выключаю телевизор.

Надо позвонить нашему провайдеру. Поругаться с ними как следует. Пусть убирают этот канал из списка вещания. Новости Кавказа давно мне неинтересны. Вообще неинтересны.

В прихожей хлопает дверь.

Окинув кухню быстрым взглядом, убираю на место пульт и выравниваю салфетки на столе. Ногой задвигаю не захлопнутый до конца ящик на кухонном гарнитуре и поправляю платье.

– Привет.

Герман направляется ко мне. Я оглядываю серый деловой костюм, белую сорочку и красный в клетку шейный платок. Запрокинув голову, смотрю в карие глаза.

– Привет, Гер, – немного нервно здороваюсь.

– Все хорошо? – спрашивает он заботливо, награждая мою щеку сухим поцелуем.

– Да, конечно. Ужинать будешь?.. Отбивные.

Муж осматривается. Исследует каждый гребаный сантиметр нашей кухни и только потом удовлетворенно кивает.

– Пойду помою руки, – сообщает, снимая пиджак и вручая его мне. – А ты пока накрывай…

Глава 2. Татьяна

На кухне такая тишина, что в ушах звенит. Выпрямив спину, обхватываю миниатюрную чашку.

– Как прошел твой день? – спрашивает Герман, нарезая на тарелке отбивную. Ровные квадратные кусочки. Как по линейке.

– Да все хорошо, Гер. Мы ходили в парк. Лука кормил уток хлебом, потом играл на площадке с детками своего возраста.

Муж задерживает взгляд на моем лице, он вдруг становится цепким, как клешня.

– Ну а чем ты занималась?

– Я? – удивляюсь. – Следила, чтобы Лука не расшибся на горках и лазилках.

Герман кивает и указывает на белоснежный фарфоровый чайник.

– Пей чай!..

– Хорошо, спасибо, – мямлю.

– Почему ты не спрашиваешь, как мои дела? Тебе неинтересно?

– Интересно, конечно, – тут же подхватываю. – Не хочу тебе мешать ужинать.

Исподлобья наблюдаю, как он монотонно жует очередной кусок и накалывает на вилку следующий.

Промокнув губы салфеткой, резко вскидывает взгляд на меня и сжимает зубы. Делает это не меняясь в лице, но я уже знаю – Герман злится. И у этого должна быть причина.

– Аделина сказала, Лука пропустил ужин?..

Боже.

Холод в груди усиливается.

Как я могла забыть, что в доме за нами с сыном неустанно следит горничная? Ей сорок, и у нее муж в инвалидном кресле. Герман очень хорошо платит, поэтому Ада слушается его беспрекословно. А вообще, она женщина неплохая и отношения у нас прекрасные.

– Объяснишься, Таня?

– Гер, – смягчаю голос. – Лука растет, становится старше. Помнишь Ольгу Львовну? Это психолог, к которой мы обращались насчет проблем с аппетитом и набором веса. Она советовала сменить питание с режимного на «по запросу». Ребенок должен чувствовать, хочет ли он сейчас есть. Понимаешь? Это его тело, и Лука обязательно научится…

Вторая половина моей речи тонет в воздухе, будто в воде при затоплении. Герман меня уже не слышит. Он в молчаливом бешенстве сжимает вилку и… улыбается.

Смеется.

– Остыло… – резким движением отправляет тарелку скользить в мою сторону по столу. – Погрей. Будь добра.

– Конечно, – выдыхаю с облегчением.

Задвинув за собой стул, ставлю тарелку в микроволновку и настраиваю таймер на сорок секунд. Так мясо будет идеальным – не горячим и не едва теплым.

Взяв прихватку, жду заветного щелчка.

– Принесешь мой телефон из прихожей? – снова обращается ко мне муж.

Оборачиваюсь. Он буравит меня настойчивым взглядом.

– Да, конечно, отдыхай, Гер, – улыбаюсь.

Кинув прихватку на стол, быстрым шагом пересекаю просторную гостиную. Отыскав телефон во внутреннем кармане пальто, возвращаюсь.

– Погрей подольше, – велит Герман, забирая у меня мобильный.

– Ты замерз? – неловко улыбаюсь.

Еще раз ставлю таймер.

– Достаточно, – слышу через минуту. – Дай мне тарелку.

Кидаю взгляд на стол и хмурюсь.

Прихватки нет.

Пусто.

В груди леденеет.

– Гер… – шепчу.

– Дай мне тарелку, Таня, – настаивает он ровным голосом.

Растерянно обвожу взглядом кухню. Аделине не разрешено ничего оставлять на столешнице: никаких полотенец, тряпок, губок. Только идеальная, стерильная чистота.

– Гера… Пожалуйста…

– Черт тебя побери… – хрипит он зловеще и ударяет по столу. – Дай мне эту чертову тарелку!.. Ты меня злишь! И делаешь это специально. Намеренно выводишь меня из себя, Таня.

Сжимаюсь в комок.

Прикрыв глаза, открываю дверцу и… беру раскаленную тарелку. О-ох. Закусываю губу от жгучей боли.

Терплю, терплю, терплю, пока несу.

Внутренний стон заревом разносится по телу вместе с сумасшедшим желанием заорать.

– Поаккуратнее, Таня…

Поставив тарелку перед мужем, сжимаю ладонь в кулак и прислоняю ее к груди. Герман приступает к еде.

Всхлипнув, бегу в ванную комнату. Врубаю ледяную воду и направляю обожженные пальцы под мощную струю.

– Блин… Как же больно!..

Скулю, разглядывая как прямо на глазах вздуваются волдыри.

Смотрю на себя в зеркало.

Морщу брови и моргаю.

Меня всегда называют красавицей. Высокая, стройная, гибкая. Комплексами на этот счет никогда не страдала.

У меня были мужчины. Не так чтобы много… В студенческие времена встречалась со старшекурсником, потом недолго жила с молодым человеком. Не понравилось, буду честной.

Чуть больше четырех лет назад Амир Хаджаев – мой старый друг из МГУ – попросил помочь ему развить бизнес в Дубае. Частные авиаперевозки. Я согласилась.

«А почему бы и нет?» – подумала.

Была свободной, красивой, мечтала о большем.

Жизнь была сказкой.

А потом я влюбилась… В Расула Хаджаева, брата Амира. И вся моя жизнь превратилась в битое стекло.

– Как ты? – слышу за спиной заботливый голос мужа.

– Нормально.

Отодвинув меня в сторону, Герман аккуратно обхватывает мое запястье и осматривает ожог.

Я, жалея себя, плачу. Беззвучно. Уже привыкла так, чтобы не раздражать.

При выходе в свет мой муж – замечательный, великодушный, приятный человек. А дома… такой, как есть на самом деле. Подозреваю, это коварное, труднодиагностируемое психическое заболевание.

– Не надо, – шиплю.

– Таня, Таня, ц-ц-ц, – качает он головой. – Ты сама виновата. Зачем ты меня злила? Зачем? Я пришел с работы в отличном настроении. Почему я должен нервничать в собственном доме?

Отобрав у него свою руку, отправляю пальцы снова под холодную воду. Жечь перестает, слава богу. Видимо, я сегодня буду ночевать возле умывальника.

– Больше не нарушайте режим, – тихо произносит Герман, выходя из ванной.

«Больше не будем», – мысленно соглашаюсь. И прикрываю глаза…

Глава 3. Татьяна

– Что это с твоей рукой? – спрашивает Вера озадаченно.

– Обожглась вчера, – прячу ладонь под стол.

– Господи, Борисова, или как ты там теперь… Салтыкова! Что ты за недоразумение ходячее? То волосы тебе Лука случайно остриг, то вот обожглась…

Она весело смеется и пьет шампанское из бокала короткими глотками. Выглядит так, словно поимела эту жизнь. Я же удрученно качаю головой и давлю в себе неприятное чувство зависти.

Вера приехала к нам с рабочей встречи. Красивая и деловая. В сером брючном костюме и на шпильках. На лице макияж с красной помадой, готовый посоревноваться с профессиональным.

Я еще три года назад тоже была заядлой карьеристкой. Офис – моя стихия. Все эти дедлайны, переговоры, согласования с руководством и совещания – все мое. Обожаю.

– Как у вас с Германом, Танюш? Улучшение есть? – спрашивает Вера с интересом, покачивая шипящий напиток в бокале.

– Нет. Все по-прежнему.

– Так и не спите? – переходит на шепот.

Кинув взгляд на дверной проем, проверяю, что он пуст. Ада с Лукой собирают в гостиной конструктор. Герман вернется примерно через час. К тому времени мы точно успеем прибраться.

– Мне кажется, я и сама уже этого не хочу, – пожимаю плечами и так же шепотом отвечаю.

– Не хочешь секса с мужем? – Вера игриво закатывает глаза.

– Именно! Не хочу!

– Я не узнаю тебя в гриме, Тань.

Я кисло улыбаюсь и разглаживаю складки на шелковом платье.

Конечно, подруге я о своих «приключениях» не рассказываю. Во-первых, Герман помог ей с работой, и сейчас она трудится бухгалтером в фирме, где мой муж полноправный партнер. Во-вторых, это, в конце концов, просто стыдно. Стыдно жаловаться на то, что твой супруг всячески тебя наказывает. Изощренно и с удовольствием.

– Люди меняются, – философски замечаю.

– Никогда! – снова смеется Вера. – Никогда люди не меняются, Танюш.

– Пусть так, – сразу соглашаюсь.

Совершенно нет сил спорить.

– Ни за что не поверю, что тебе не хочется. Ты же рассказывала, как встречалась с этим… какой-то кавказец-красавчик!..

– Расул. Вчера его по телевизору видела.

– Ого. Надеюсь, не в какой-нибудь передаче про уголовников?

– Нет, что ты? – посмеиваюсь устало. – Он в правительстве республики работает, я так понимаю.

– А как его фамилия? – Вера сужает пристальный взгляд.

– Хаджаев.

Рассматриваю свои забинтованные пальцы. С утра перед отъездом из дома пришлось выпить обезболивающее. Да и ночь была так себе. Еще и Лука испугался, увидев меня. Это вылилось в то, что он до обеда ни с кем не разговаривал.

– Татьяна Романовна, – на кухне появляется запыхавшаяся Аделина. – Наверное, пора собирать конструктор, готовиться к приходу Германа Ярославовича, а Лука раздурился. Хочет еще поиграть.

Мы с горничной обмениваемся понимающими взглядами.

– Пусть еще минут пятнадцать поиграет, Ада. Я потом помогу ему прибраться до прихода мужа.

– Спасибо, – кивает она. – Я тогда домой пойду.

– Конечно.

– Так что с усыновлением, Тань? – шепчет Вера, когда мы остаемся одни. – Есть у вас успехи? Хоть в этом.

– Пока ничего.

– Герман передумал?

– Нет, такого он не говорил. Мы ждали, пока пройдет три года с тех пор, как Агату объявили без вести пропавшей. Теперь необходимо подать в суд, чтобы маму Луки официально признали умершей, но у Германа нет права этого делать – они ведь не были женаты.

– У Агаты ведь есть мать, – вспоминает Вера. – Ты рассказывала, что она звонила тебе. Помнишь?

– Да. Гера запретил нам контактировать и сам не хочет к ней обращаться.

– И какой выход, Тань?

– Герман сказал, мы обязательно его найдем.

Вздрагиваю, потому что неожиданно слышу голос мужа в прихожей. Тут же забегает Лука и, найдя меня взглядом, садится за стол. Вскакиваю со стула и начинаю метаться, проверяя каждый угол.

– Ты чего, Тань? – удивляется Вера.

– Сейчас…

Герман заходит на кухню и, увидев мою школьную подругу, приветливо ей улыбается:

– Привет, Верунь.

– Гера! Рада, что застала тебя, – тянет она к нему руки.

Они обмениваются вежливым поцелуем в щеку.

– Лука, пойдем конструктор соберем? – быстро приглаживаю волосы.

– Пойдем, – кивает сын и бежит в гостиную.

Пытаюсь проскользнуть мимо мужа, но он обнимает меня за талию и притягивает к себе. В нос проникает знакомый стерильный аромат, который три года назад в Дубае я даже посчитала приятным. Герман не признает мужской парфюм. Даже в конце дня от него пахнет так, будто он только что окунулся в больничный антисептик.

– Ну ты куда, Танюш? – улыбается муж, прижимаясь ко мне. Кладу ладонь на его плечо, чтобы не упасть. – Посиди с нами. Успеем потом убраться.

Не глядя ему в глаза, пожимаю плечами и снова усаживаюсь на барный стул. Пусть сын сам попробует прибраться. Немного самостоятельности ему не повредит.

– Как у вас там дела с Каспийским участком, Гер? – интересуется Вера, наблюдая, как он галантно доливает шампанское в бокал.

– После апелляции дело вернули в арбитражный суд республики, – отвечает Герман, ставит бутылку на стол и придвигается ко мне.

– Вот это да! Сработала апелляция, значит?

Вера хлопает в ладоши.

– Конечно, сработала. У моего доверителя лучший адвокат по земельному праву, – смеется тот самый адвокат и трется лицом о мое плечо, заставляя лямку платья упасть.

Стискиваю зубы, глядя прямо перед собой. Вера ничего не замечает. Продолжает пить шампанское и болтать.

– Думаешь, в республике смогут принять независимое решение и согласиться на отчуждение прибрежной зоны в пользу частных лиц?

– Вряд ли. Но всегда есть суд высшей инстанции. Торопиться нам некуда, – расслабленно произносит муж и смотрит на меня. – Ну а вы чем занимались? Ты куда-то ездила с утра?

– В магазин, – нервно улыбаюсь. Душа в пятки уходит.  – Надо было Луке выкупить зимний комбинезон, да и себе по мелочи кое-что.

Поглаживаю предплечье и касаюсь крепко затянутых бинтов.

– Почему у тебя жена вечно как побитая, Гер? – шутит Вера, а я чувствую холод в груди. Ледяной арктический ветер, взбивающий душу в белое месиво.

Кивнув на мою повязку, Вера делает еще глоток.

– Да ладно тебе, Вер? Обожглась случайно, я же сказала, – неловко улыбаюсь.

– Не бережешь ты жену, Герман!

По моей талии и пояснице гуляет тяжелая рука, а обнаженного плеча касаются сухие губы. Меня мутит. Трясет. Мне противно, черт возьми.

– Это я-то не берегу? – возражает муж. – Очень берегу… Таня у меня лучшая!

– Да я шучу, – смеется Вера. – И ты у нас лучший! Не прибедняйся, Салтыков!

Они смеются, а я пытаюсь выплыть из собственных страхов.

Хуже конца может быть только его ожидание. А я каждый день просыпаюсь с мыслью, что настанет вечер и Герман снова будет вести себя как таможенник на паспортном контроле. Смотреть пристально и выискивать странности.

И он, конечно, их найдет, потому что угодить ему невозможно и правильных ответов на вопросы нет!

Вскоре Вера уезжает на такси домой, а муж практически весь вечер работает в кабинете. Я укладываю сына спать и принимаю душ. Меняю повязку на свежую.

Когда расчесываю волосы, в комнату стучат. Заглядывает Герман. Первая реакция – ужас, поэтому я до побелевших костяшек стискиваю щетку для волос.

– Как ты себя чувствуешь? – справляется муж.

– Хорошо… Только рука болит.

Он кивает и почесывает подбородок.

– Я по поводу суда. Кажется, появились подвижки. Скоро будем подавать иск.

– Да? – радостно переспрашиваю. – Серьезно?

– Конечно. Скоро ты станешь его мамой…

Прижав ладони к груди, радуюсь как ребенок. Лука официально станет моим сыном. Боже, неужели дождалась?

Герман уходит, а я еще долго смотрю в потолок.

Со вчерашнего дня в голове вертится образ Хаджаева. Схватив телефон, быстро нахожу и исследую страницу его супруги. Увидеть ее не в длинном, закрытом платье странно, но это действует на меня отрезвляюще. Мадина очень симпатичная девушка. И современная.

На одной из фотографий замечаю Злату.

Мой Златик. Такая добрая и… сильная. Не то что я!..

После того как я уволилась из фирмы Амира, я оборвала все связи с бывшим однокурсником и его женой. Была вынуждена это сделать, чтобы вообще не пересекаться с Хаджаевыми, популяция которых растет на планете быстрее, чем население Индии.

Фотографий мужа у Мадины на странице нет, но это и понятно. Расул официальное лицо республики.

Убрав телефон под подушку, закрываю глаза и пытаюсь прогнать все мысли, кроме главных:

«Лука скоро официально станет моим сыном.

А это значит, что я смогу сбежать.

Сбежать из этого ада…»

Глава 4. Татьяна

Боже! Нет, пожалуйста!

Подхватив Луку на руки, не обращаю внимания на то, что он проезжается грязной подошвой по бежевому кашемировому пальто. В обычной ситуации было бы почти физически больно от такого варварства, а сейчас все равно.

Я несусь к выходу из парка с сыном на руках.

Прохожие оборачиваются мне вслед. Кто-то из них, поравнявшись с нами, отходит, ну а кто-то забывается, не успевает, и мы с Лукой мараем ботинками и их одежду.

Драгоценные секунды теряю, когда пытаюсь отыскать в кармане ключи от «Тойоты». Захлопываю дверь, предварительно посадив сына в кресло, и выдыхаю с облегчением. Пытаюсь отряхнуться.

Фух. Вот это забег!..

– Татьяна, – слышу справа.

Вздрагиваю от неожиданности и выпускаю связку из рук. Придерживая разлетающиеся на ветру волосы, брезгливо поднимаю брелок из снежной каши. Бинты на пальцах пачкаются.

– Что вам нужно? – строго спрашиваю, но голосом выдаю свое волнение.

– Зачем вы бегаете от меня? Я старый человек, – пытается отдышаться Аврора… Отчество я не помню.

– Герман будет недоволен. Не заставляйте меня жаловаться ему.

– Он может вообще не узнать, что мы встречались.

А если узнает? Мне будет плохо!

Я быстро оглядываю женщину напротив. Ей около пятидесяти и… она выглядит странно. Короткие розовые волосы, торчащие из-под шапки, красный пуховик и белые сапоги. Сложно было не заметить ее на детской площадке, где мы проводили дневную прогулку.

– Я хочу общаться с внуком!

– Поговорите об этом с его отцом, – предлагаю как можно мягче.

Я не жестокая. Самое простое в моей ситуации – обозлиться, но я держу себя в руках. И Аврору мне по-настоящему жаль. Вот только, черт возьми, в этом мире каждый сам за себя.

Я хочу остаться со своим сыном. Я его люблю.

Именно поэтому я не буду еще больше портить отношения с мужем ради этой женщины.

– Герман со мной не разговаривает, – с отчаянием произносит она. – Я все потеряла. Свою девочку. Свою Агаточку. И внука. Ты хоть понимаешь, что такое до полутора лет видеть, как он растет, а теперь не иметь возможности встретиться. Мое сердце каждый день разрывается на части.

Она плачет. И я вместе с ней.

Заметив уличную камеру, утираю слезы и сажусь в машину.

– Простите, – шепчу, закрывая дверь. Сделать этого не могу: Аврора ее крепко держит.

– Он и тебя убьет. Беги, – говорит она с горящими безумством глазами.

Кровь в венах стынет от такого.

– Что-о?.. – морщусь.

– Агату убил, я уверена. Думаешь, я не знаю, какой он дома? Чертов психопат. Он и тебя убьет, и Луку, моего мальчика.

Аврора пытается заглянуть назад.

– До свидания, – хриплю, резко дергая дверь на себя.

– Беги! – орет она на всю улицу. – Беги, дура!

Ее голос звенит в ушах, пока я еду домой, готовлю ужин и занимаюсь с сыном. До самого вечера в голове только эти дурацкие вопли. Сосредоточиться на чем-то невозможно.

Герман возвращается поздно. Вымыв руки, садится за накрытый к ужину стол и с подозрением осматривает кухню.

– Как прошел твой день? – спрашиваю с улыбкой.

– Отъебись, – цедит сквозь зубы, сжимая ложку. – Я домой прихожу не для того, чтобы меня дергали. На работе проблемы, еще здесь лезут.

Молча отворачиваюсь. Улыбка стекает с лица.

Никогда не угадаешь, что ему не понравится.

От греха подальше иду к сыну. Переодеваю его в удобную пижаму с модными среди детей его возраста головастиками и пытаюсь успокоить, потому что мы забыли в машине его любимую игрушку – Алило. На самом деле, она слишком детская, но Лука сильно к ней привязан.

– Дорогой, завтра поедем гулять и заберем. Давай не будем сегодня беспокоить машинку?

– Алило!.. Я хочу Алило!

– Что у вас случилось? – заглядывает в детскую Герман.

Лука как по команде застывает с открытым ртом.

– Ничего, – качаю головой.

– Я не глухой. Че ты ноешь? – обращается к сыну. – Ты мужик или кто?

– Гера, – прикрывая ребенка собой, умоляю: – Не лезь к нему, пожалуйста. Я принесу игрушку из машины.

Дергаюсь в сторону двери, но меня грубо отталкивают.

– Я сам принесу. Где ключи?

Паника внутри нарастает. Я давлю ее здравым смыслом. Герман не будет копаться в потайном ящике бардачка.

– Я схожу сама, – настаиваю.

Он пристально на меня смотрит.

– Ключи, – рявкает.

– В ящике. Под зеркалом в прихожей, – шепчу, чувствуя, что щеки горят от ужаса.

Пока муж спускается по лестнице, звенит ключами и хлопает дверью, молюсь Богу, чтобы он ничего не нашел.

А потом я слышу его обратные действия.

И они звучат зловеще.

Герман аккуратно щелкает замком двери и медленно-медленно поднимается по лестнице. Так, словно с каждым шагом все больше злится.

– Принес? – спрашиваю, пытаясь не нервничать. И не дышать.

Поправляю волосы. Лука укрывается с одеялом. Плачет.

– Принес, – холодно скалится Герман.

Первым в мое лицо летит та самая игрушка Алило.

– Гера! – вскрикиваю, не успевая закрыться.

– Значит, в магазин вчера ездила, сука? – спрашивает он и трясет перед моими глазами справкой из травмпункта с описанием ожогов на пальцах. – Придется тебе за это ответить…

Спустя три часа

– Мамочка, я хочу спать! – плачет Лука. – Куда мы едем?