Бывший. Игра на поражение

– Ты ведь знаешь, – усмехаюсь. – Для кофе у меня всегда есть время.

– Знаю, – гостеприимно рукой приглашает Богдан. – Поэтому и зазываю. Настя, кофе принеси, будь добра.

– Конечно, Богдан Анатольевич.

Через небольшой офис проходим в кабинет. Здесь довольно просторно и строгий порядок, отчего-то напоминающий армейский.

– Как дети? – спрашиваю первым делом, убирая пальто на вешалку.

Соболев неопределённо пожимает плечами.

– Ваньке пять, – произносит с теплотой в голосе. – Машке восемь. Во второй класс пошла. Красавица.

– Совсем большие, – слушая с интересом, усаживаюсь в кресло. – Дети – пожалуй, лучшее что может случиться с мужчиной. У нас в Греции ценят семьи и боготворят маленьких командиров и командирш.

– Да, я помню, ты рассказывал.

Соболев потирает затылок ладонью и зажмуривает глаза, по всей видимости, от перенапряжения.

– Как здоровье у супруги? – узнаю.

– Вполне, вполне, – кивает.

Может, кажется мне, но вроде грустнеет. Во всяком случае, лезть в душу не собираюсь. Своих проблем хватает.

– Решил вернуться? – спрашивает Богдан, когда приносят кофе.

– Можно и так сказать.

– Надолго?

Трудно вздыхаю.

– Посмотрим. Что ты знаешь о Прохорове?

Взгляд Соболева становится по-бизнесовому цепким и внимательным.

– Твою мать. Это ты тот иностранец, который решил ввязаться в их сделку с Умаровым?

– Надеюсь. Так… есть информация?

Соболев резко поднимается и отходит к окну. Разместив руки в карманы брюк, смотрит на свои владения.

– Я знаю о нём немало, но главное для тебя, Адриан, – поворачивается, приподнимает брови. – При всём уважении…

Киваю.

– Не ввязывайся в это.

Опускаю взгляд на кружку с блюдцем. Горячий кофе обжигает горло, но я упрямо выпиваю весь.

– Поздно, – пожимаю плечами равнодушно. – Но спасибо за совет, друг.

– Это не совет… друг. Это конкретное предостережение.

– Я понял, – киваю. – Спасибо за кофе.

Поднимаюсь и захватываю пальто.

– На прошлой неделе, – произносит Соболев, всё ещё сканируя вид из окна. – Краем уха слышал, что Прошка наводил справки о нашей общей знакомой с микрофоном в руках, – многозначительно разводит руками. – Сейчас понимаю, что к чему.

– Об этом тоже в курсе, – зубы сжимаются до противного скрежета.

Что в головах этих людей?

Женщин и детей трогают только отморозки и уроды. Придётся держать журналистку рядом с собой всё это время.

Прощаясь, на секунду зависаю. На раздумья времени практически не остаётся, поэтому спрашиваю:

– Давно она в отношениях?

Соболев усмехается.

– Я не в курсе, – пожимает мне руку. – У нас с Яной… хмм… небольшой передел границ, поэтому с Верой видимся редко.

– Ясно.

Выхожу, не прощаясь и не оглядываясь. Обойдя лужи, стремительно заскакиваю в машину. Телефон разрывается от противной трели.

– Почему я не могу до тебя дозвониться? – Голос Хлои взволнованный и взбешённый одновременно.

– Что-то случилось? – уточняю.

– Конечно, случилось. Стала бы я тебе звонить просто так, – фыркает.

Усмехаюсь, потирая отросшую бороду. Надо бы побриться, совсем обленился в России. Слякоть навевает на меня тоску, хочется выпить чего покрепче и растопить камин. Надеюсь, вечером этим и займусь.

– Где мои документы, а? – продолжает сердиться Хлоя.

– Пф-ф… это разве ко мне вопрос?

– В последний раз именно ты их брал. Ездил к нотариусу, кажется.

– Было дело, – киваю, глядя перед собой.

На заправке останавливается знакомый Опель. Поправив тесную юбку, девушка прижимает к груди сумку и о чем-то увлеченно болтает со своим спутником. Прищуриваюсь, чтобы разглядеть его лицо получше.

На докторишку непохож. Парочка заходит в кафе у заправки.

– Так, где они? – отвлекает Хлоя.

– Кто? – из головы всё вылетает.

– Ты издеваешься надо мной? – взвизгивает.

– Не паникуй, – морщусь, растирая висок. – В кабинете, в столе смотрела?

– Да.

– В сейфе поищи.

– Ладно. Когда ты уже вернёшься?

– Не знаю. А что? Соскучилась?

– Что-то вроде того…

– Я тоже, – говорю больше на автомате. – Береги себя.

Отбиваю звонок, выхожу из машины и уверенным шагом направляюсь к придорожному кафе.

Глава 9

Вера

– Почему нам дали мусорный полигон? – озадаченно спрашивает Шурик, ныряя носом в меню.

Его вопрос вполне закономерен.

Порой я вообще не задумываюсь, что с помощью сложного характера помимо своей карьеры я талантливо гроблю ещё одну. А Александр Разин, сидящий напротив меня, самый профессиональный оператор из всех, кого я знаю!

И друг неплохой, между прочим.

– Хмм… Почему именно нам поручили взять интервью у директора мусорного полигона? – виновато прячу глаза. Чёрт. – Просто… там нужны профессионалы, – произношу несусветную глупость, от которой сама улыбаюсь.

– На помойке? – морщится Разин.

– Угу, – киваю.

– У Воскресенского два высших образования, – бормочет он, перелистывая пластиковые страницы. – А у этого бездаря-деревенщины, Колесникова, работающего с Артёмкой в связке и величающего себя «Оператором», за плечами курсы в Останкинской школе телевидения…

На секунду задумываюсь, чуть наклоняюсь и ослепительно улыбаюсь:

– Полагаю, при принятии решения победила наша харизма, Шур.

Разин не сдерживается. Громко хохочет, привлекая внимание посетителей придорожного кафе, куда мы заехали по дороге на городскую свалку.

Моя карьера пошла не в ту гору, – уныло замечаю про себя. – Вместо уютной студии и личной гримёрки – тонны не переработанных отходов.

Батюшка надо мной просто издевается. Пытается прогнуть. Умом всё понимаю, но всё равно рефлексирую.

– Мы могли отказаться, – замечаю, когда Разин замолкает.

– Нужда и голод погонят в холод, Вер.

Усмехаюсь. Шурик любит пословицы и знает, кажется, все.

Но он прав. Если отказаться – оба останемся без работы.

Краем глаза замечаю знакомую фигуру. Сердце совершает немыслимый кульбит, а рука тянется к волосам на инстинктах.

Не знаю почему…

При Макрисе всегда хочется быть причёсанной и… в лучшем виде.

– Добрый день, – здоровается он с нами, и снимает пальто черного цвета.

Недовольно осматриваю идеально выглаженные брюки, пиджак и белую рубашку под ним.

– Добрый-добрый, – Шурик с интересом поглядывает то на меня, то на грека.

Адриан не пытаясь быть вежливым, усаживается рядом со мной на низкий диванчик и выхватывает из моих рук меню.

– Вы знакомы? – спрашивает Разин, нахмуриваясь.

– Ага, – вздыхаю и поглядываю в окно. – Мой… дядюшка.

Адриан громко усмехается, а широкие плечи резко дёргаются.

– Дядюшка? – оператор неверяще смотрит.

Во время нашего полугодового романа мы с Шуриком ещё не работали вместе, поэтому вряд ли он в курсе.

– Ага, дядюшка, – легко произношу. – Из Греции.

– Из Греции… – повторяет Разин, изучая Макриса, словно музейный экспонат.

Кошусь на Адриана.

Он на мою шалость больше никак не реагирует, задевает взглядом подол юбки и снова становится серьёзным. Если б знала, какую именно участь приберёг для меня генеральный продюсер на сегодня, обязательно бы напялила джинсы.

Увы.

– Ты выбрала? – спрашивает Адриан, кивая на папку в своих руках.

– Ага.

– Официант, – кричит он и поднимает два пальца.

– Овощной салат с говядиной, пожалуйста, – вежливо прошу. – И чай имбирный с лимоном и мёдом.

– Борщ с черным хлебом, – произносит Макрис, убирая меню.

Закатываю глаза от банальности его выбора. Разин заказывает бизнес-ланч – первое, второе и компот, и мы остаемся втроём.

– Я думал, вы постоянно едите греческий салат, – выдаёт Шурик недоверчиво.

– Я ел его на завтрак, – отвечает Адриан невозмутимо и, закинув руку мне за спину, усаживается поудобнее.

Под взглядом зеленых глаз чувствую себя немного скованно, но мой оператор мастерски решает проблему нежелания общаться с бывшим.

– А чем отличаются маслины от оливок?

Опускаю голову, стараясь скрыть улыбку.

– Кроме цвета, конечно, – добавляет Шурик.

Кажется, он готовит новые вопросы.

Макрис тяжело вздыхает. Так, словно встретил беспросветную глупость на своём пути.

– Погугли, – отвечает Разину грубовато.

Резко поворачиваюсь и сканирую идеальные черты лица. От его близости душно становится.

– Шурик очень любознательный, – тихо произношу в защиту коллеги. – И… добрый.

Не обижай его, пожалуйста, – прошу глазами.

Адриан кивает и снова переключается на парня.

– Вы работаете вместе? – спрашивает у него.

– Да. Я оператор.

– Ясно.

Немного отодвигается, позволяя официанту поставить перед ним тарелку борща. Я же пододвигаю к себе салат и с извращённым удовольствием кошусь на количество блюд перед Разиным.

– Вера, – вскрикивает он. – Когда закончится твоя диета?

– Это не диета, – возмущаюсь.

– Пока толстый сохнет, худой сдохнет, – выговаривает Шурик.

Адриан устремляет на меня вопросительный взгляд.

– Даже не вникай, – бормочу.

Коллега же не унимается.

– Это всё твой психиатр. Он абьюзер, я так и знал.

– Олег здесь ни при чём, – мотаю головой, подцепляя на вилку лист салата.

– Психиатр? – усмехается Макрис, а потом… хохочет.

Зло смотрю на него и под столом пихаю его ногу коленкой. Разин тоже подхватывает. У них с моим Олегом взаимная антипатия, видимых причин которой нет. Так бывает.

– Что тут смешного? Хватит ржать, – гневно смотрю то на одного, то на другого.

Бесят. Обычная профессия. Очень даже нужная. Олег лечил мою лучшую подругу, Янку. На неё напал таксист, пытался изнасиловать. В клинике неврозов, куда Яну определил её отец, мы с Олегом и встретились.

– Ты знаешь, что они часто сами с отклонениями? – произносит Шурик. – Я даже видел такого, на медосмотре для военного билета. Вот точь-в-точь твой через пару лет.

– Почему? – нахмуриваюсь.

– Он матерился, стряхивал пепел на меня и цитировал Карла Маркса. Такой же неадекватный.

– Александр, – гаркаю взбешенно.

Он сразу унимается. Знает, что за полным именем, выскользнувшим из моего рта, будет реальная взбучка. Как тогда, когда он случайно удалил запись интервью с директором цирка .

На Адриана не смотрю. Понимаю, что бесполезно.

Клюю носом в тарелку и пытаюсь доесть салат.

– Плохой мужичок, да огородишко, – философски произносит Разин. – Оставлю вас ненадолго, – говорит поднимаясь.

Сжимаю вилку посильнее и пытаюсь сделать вид, что присутствие Макриса меня не беспокоит.

Тело кричит об обратном.

Всё-таки чтобы отпустить человека недостаточно не писать ему и не звонить… Важно ещё не вспоминать. У меня не получалось.

– Ты поговорила со своим психом? – спрашивает Адриан, отодвигая практически нетронутую тарелку.

– Пока нет, – признаю́сь. – Он психиатр, – поправляю.

Крепкая рука с силой ухватывается за мой локоть.

– В смысле, нет? Мы же договаривались.

– Олег на сутках, в клинике. Вечером приедет ко мне, и мы с ним поговорим.

– Во сколько он явится?

Уставляюсь на невозмутимое лицо и швыряю в него невидимые молнии. Одну за одной.

– В девять.

– Отлично, – произносит он сухо. – В десять заберу.

– Ты… – нервно дышу. – Издеваешься?

Отпихиваю его руку и нервно поправляю подол. Адриан рычит под нос какую-то русско-греческую тираду в мой адрес.

– Это ты издьеваиешься, – в его глазах зарождается нехороший блеск. – Мы договарьивальись.

– Дай мне время, – ударяю по столу кулаком. – Хватит командовать мной. Я тебе не девочка. Ясно?

Взвизгиваю, когда широкая ладонь стискивает моё бедро.

Проклятье.

– Ты рьеально счьитаешь, что мнье всьё это надо? – его скулы превращаются в камень.

Макрис поднимается с места и кивает вернувшемуся из туалета Шурику.

– Если тебе не надо, зачем привязался? – выкрикиваю, с яростью жестикулируя.

Посетители тактично делают вид, что ничего не слышат.

– Воу, воу, воу, – округляет глаза Шурик. – Вера, зачем так с дядей разговариваешь?

– Заткнись, – поворачиваемся к нему и цедим с Адрианом в голос.

Снова смотрим друг на друга в упор.

Я готова разнести его в пух и прах.

За прошлое и настоящее. За то, что вернулся. За то, что снова бередит раны, которые, казалось бы, затянулись.

Совершенно не успеваю среагировать, когда мои худые щёки попадают в плен больших рук, а сердитое лицо склоняется над моим. Упираюсь пальцами в твердый пресс. Поцелуй, которым Адриан награждает меня на глазах у всех присутствующих, максимально личный и взрослый. Горячий язык проникает в приоткрытый рот всего на пару секунд, но оставляет там максимум возможного.

Любимый вкус. Желание. И воспоминания о том, как всё было два года назад.

Ошарашенно отстраняюсь и провожу тыльной стороной ладони по губам. Дыхание сбивчивое, грудь, скрытая легкой тканью блузки, вздымается.

– В дьесять, – произносит Адриан хрипло.

Подхватывает пальто, и стремительным шагом выходит из кафе.

Шурик присвистывает и, не скрывая иронии в голосе, восхищенно проговаривает:

– Высокие у вас в семье отношения!

Глава 10

Вера

– Ты уверена, что это только на месяц? И зачем вообще надо изображать семейную пару с этим греком?

– Олеж, – умоляюще тяну и ставлю перед ним чашку примирительного чая. – Это по работе, я же сказала.

– По работе, – качает он головой. – Я так надеялся, что ты получишь свою передачу и перестанешь таскаться по округе с микрофоном и балбесом Шуриком наперевес.

– Не надо так говорить про моего оператора, – прошу тихо.

– Прости, – тяжело вздохнув, Олег поднимается со стула, приближается и касается моих запястий. – Я просто злюсь. Злость – примитивное чувство, Вер. Как отходы… Если хранить в себе – проблем будет не обобраться, в том числе по моей части. Это я тебе как психиатр и «Медик года» говорю.

– Незачем тебе злиться, – произношу, глядя ему в глаза. – Это партзадание очередное. Но секретное пока. Поэтому не рассказывай никому, умоляю… Ладно?

– Сберегу твой секрет, Вер, – расслабляется Олег и коротко мажет по щеке холодными губами. – А ты пообещай, что этот упоротый Зевс и пальцем тебя не тронет!..

– Обещаю, Олеж.

Киваю отстранённо, но уже сейчас понимаю, что я отчаянно желаю обратного…

Тем более, что губы ещё горят от поцелуя, которым Адриан наградил меня перед уходом из кафе.

– Я останусь у тебя сегодня? – спрашивает Олег на ушко.

Черт.

Я так надеюсь, что он – это моё. Уважаемый врач, самодостаточный мужчина. Мы вместе превосходно смотримся, и он в отличии от некоторых почти не ограничивает моей свободы.

Поэтому я просто не могу его потерять.

Всё сложнее.

Потому что я не собираюсь терять Олега из-за очередной прихоти одного вредного грека.

– Мне нужно ехать, – смягчаю свой ответ несдержанным поцелуем. Его губы не кипяток… Скорее теплая, нагретая солнцем речная водица… Мягкие и осторожные.

– Куда? – бубнит он, на секунду разрывая контакт. – К нему?..

Обхватывает талию и ведет руками ниже, настойчиво сминает ягодицы.

Мягко отстраняюсь.

– Считай, что я в командировке, – твердо произношу.

– Мы совсем не будем видеться? Целый месяц?

– Будем, конечно, – успокаиваю. Забравшись ладонями под пиджак, поглаживаю плечи. – Я позвоню тебе.

Проводив Олега, оперативно собираю чемодан на первое время.

Надеюсь, мы с Макрисом не сильно часто будем видеться. Я работаю, он тоже бездельничать не любит. Месяц пролетит незаметно.

Вместе с раздражением, в душе́ проскальзывает любопытство, как именно будет выглядеть дом, в котором мне предстоит жить.

С самого детства я представляла себя взрослой…

Мне двадцать пять, у меня муж, которого я безумно люблю, двое детей и обязательно собака – большой, белый лабрадор. Я была настолько наивной, что представляла совместные вечера со своей будущей идеальной семьёй. Наши праздники, к примеру.

В восемнадцать я впервые задумалась, что, скорее всего, мой характер не создан для столь прекрасного будущего. Не хватает покладистости и… самопожертвования, что ли. В первую очередь, своей намечающейся карьерой.

В двадцать лет ещё торговалась по этому поводу с внутренним «Я».

В двадцать три – всё для себя решила.

Двадцать пять справила в полном одиночестве. Хотя нет… Вместе с разбитыми детскими мечтами, бутылкой холодного игристого вина и своим единственным верным другом, который всегда со мной – микрофоном.

Вообще-то, я не очень люблю и не совсем понимаю этот праздник. Почему я должна отмечать событие, к которому фактически не имела отношения? И уж тем более, что классного в том, что ещё один год и без того короткой земной жизни, остался за плечами. Иногда приходится закатывать шумные вечеринки – коллеги просят. А их я люблю и уважаю. Жизни себе не представляю без телецентра.

В дверь настойчиво стучат, когда я прохожусь по квартире, чтобы отключить все электроприборы.

– Ты одна? – спрашивает Адриан, заглядывая за моё плечо.

Недовольно проезжаюсь глазами по синим джинсам, белой футболке и черной кожаной куртке.

– А это тебя остановит? – недовольно отвечаю, перекидывая волосы на плечо, чтобы повязать лёгкий шарф.

Правую щёку пощипывает.

– Нет, – невозмутимо отвечает он.

Пожимаю плечами, как бы говоря: «Что и требовалось доказать» и тянусь к вешалке.

Мужская рука настойчиво отодвигает мою и Адриан легко расправляет пальто, кивая.

Закатываю раздраженно глаза и позволяю себе помочь.

– Это все твои вещи? – спрашивает озадаченно.

– Если что-то понадобится, я всегда могу заехать сюда.

Он неопределённо приподнимает брови, выходит из квартиры и терпеливо ожидает на лестничной клетке, пока я закрываю дверь.

Добравшись до стоянки, недовольно поглядываю на свою ласточку.

– Машину завтра заберу, – сообщаю, наблюдая, как Адриан укладывает мой чемодан в багажник Мерседеса.

Он иронично поглядывает на меня и отряхнув руки, обходит автомобиль и открывает для меня переднюю правую дверь.

– Ты не будешь ездить одна, – говорит он безапелляционно, как аксиому. – Поэтому машина побудет здесь.

– В смысле не буду? – округляю глаза, уставляясь на него.

Пока он огибает капот, из моих ушей успевает повалить пар.

– В смысле не буду? – повторяю.

– Угомонись, – гаркает Адриан предостерегающе. – Я устал и не настроен на твои истерики.

Быстро включает необходимые кнопки и датчики, я же шокировано за ним наблюдаю.

Затем отворачиваюсь и оскорблённо произношу:

– Я не истеричка.

– А я не глухой.

Сложив руки на груди, надуваю губы и внимательно рассматриваю жёлтые огоньки на автостраде.

– Какие продукты нужны для борща? – спрашивает Адриан, паркуясь у супермаркета.

– Ты… ел борщ на обед, – замечаю еле слышно.

– Пробовал. Есть его было невозможно.

Тяжело вздыхаю и перечисляю:

– Мясо, лучше говядина. Из овощей: картошка, свёкла, лук, морковь и капуста. Вкуснее, если будет квашенная.

– Хорошо, – кивает Адриан.

Озирается, потирая щетину, и мажет равнодушным взглядом по моему лицу:

– Сиди тихо.

– Дышать можно, надеюсь?

Прищуриваю глаза и наблюдаю, как он выходит из машины и, засунув руки в карманы кожаной куртки, вышагивает к входной группе. Опускаю взгляд на идеальную подкаченную задницу, обтянутую джинсами, а потом резко распахиваю дверь и вспрыгиваю на подножку.

– Адриан, – кричу на всю парковку.

Он и пара человек возле входа оборачиваются.

– Томатная паста, – вспоминаю.

Макрис громко цыкает и качает головой, вскидывая руку.

– Быстро в машину, безмозглая, – рычит озираясь.

Фыркаю и демонстративно бабахаю дверью. В эту же секунду срабатывает центральный замок.

Хм.

Он что меня закрыл?

Думает я сбегу?

Покачав головой, веду пальцем по экрану мобильного телефона и проваливаюсь в приложение, в котором оставляю рабочие заметки.

Составляю план на завтра. Необходимо сделать монтаж сегодняшнего интервью и возможно, придется съездить на полигон, чтобы доснять крупный план.

Поднимаю глаза, когда замечаю высокую фигуру, наблюдающую за мной снаружи.

Вздрагиваю, поздно понимая, что это Макрис.

– Ты знаьешь значьение слова «тьихо»? – произносит он со злостью, укладывая пакет на заднее сидение.

– Знаю, – огрызаюсь. – Хватит меня затыкать, – совершаю взмах волосами, подтверждая свою независимость.

Адриан не развивает конфликт. Усаживается в кресло и спокойно выезжает с парковки, направляя автомобиль в сторону выезда из города. Успеваю расстроиться, потому что с завтрашнего дня придется вставать раньше и на работу добираться гораздо дольше.

– Как готовится борщ? – спрашивает Адриан уже спокойнее. – Расскажи мне.

– Погугли, – возвращаю ему совет данный Шурику.

– Вера, – он осуждающе меня осматривает. – Хватит вести себя как пятилетний ребенок, прошу тебя.

Закусываю губу отворачиваясь. Больно надо. Минут десять молча едем по загородной трассе.

– Так что там? – узнаёт Адриан ещё раз, сжимая руль. – С борщом?

– Сама приготовлю, – произношу после длительной паузы.

Ну не бросит добропорядочная россиянка голодного, хоть и вредного, иностранца… Так ведь? Может, хоть немного его задобрю. Древнегреческая душа смилостивится и разрешит своей пленнице забрать «Опель» со стоянки.

Улыбаюсь, в темноте поглядывая на жёсткий профиль.

Слава богу, у меня есть работа. Придумаю что-нибудь. Договорюсь с Батюшкой. Я готова исследовать все помойки в стране, если это будут как минимум двухдневные командировки.

Радуюсь возникшей идее, но неожиданно вспоминаю который час.

Черт.

– Я, конечно, уважаю твоё желание отведать пищи старорусской, но давай перенесём мой дебют на завтра? Боюсь опоздать на работу. У меня режим.

Ровный ряд зубов сверкает в полутьме белизной, а затем слышится снисходительная усмешка.

– За это не переживай, дорогая. Забыл тебя предупредить, я договорился со Славой. Ближайший месяц ты в отпуске. Приказ подписан и сдан в бухгалтерию.

Глава 11

Вера

Следующим утром выйдя из ванной комнаты, раскрываю чемодан, брошенный вчера в сердцах, и пытаюсь отыскать что-нибудь скромное.

Например, костюм серой мыши, которого в моём гардеробе не было отродясь.

Хватаю черную футболку оверсайз и легинсы, быстро одеваюсь и босиком шлёпаю по лесенкам на первый этаж.

Наконец-то я могу рассмотреть дом.

Это совершенно удивительно, но он напоминает мне тот, что был у «идеальной семьи» в глупых мечтаниях из детства.

Макрис даже в моих триггерах покопался.

Везде залез со своим сорок пятым размером. Везде оставил след. Сейчас уже кажется, что неизгладимый.

Дом двухэтажный, просторный. Со светлой гостиной, в которую заглядываю по пути. С паркетом цвета ольхи, с высокими, распашными дверями, уютным камином и… боже, с огромной, белоснежной кухней.

Мастерски убираю с лица щенячий восторг, когда напарываюсь взглядом на хозяина дома, сидящего в центре кухни за большим островом. Одна часть его отведена под приготовление пищи и снабжена электрической плитой с объёмной вытяжкой, другая – под обеденную зону.

– Доброе утро, – произносит Адриан, с любопытством проезжаясь взглядом от моего лба до голых ступней.

Черт.

Вроде закуталась, а чувствую себя обнаженной. И почему поленилась откопать в чемодане носки?

Задрав подбородок, молча прохожу к холодильнику.

– Я что? Наказан? – спрашивает он, пряча улыбку за кружкой.

По-хозяйски исследую продуктовые запасы. Вчера мне фактически сообщили, что я пленница в этом доме, поэтому робеть я не собираюсь.

Подхватив ветчину в нарезке и листья салата, грациозно усаживаюсь за стол.

– Для человека, мечтающего о работе, ты слишком долго спала, – продолжает он со мной разговаривать.

Кидаю на него равнодушный взгляд.

Сооружаю из тостов, стоящих в центре стола, и своих находок бутерброд и смачно откусываю половину.

Боже. Как вкусно. Мычу от удовольствия.

Леди так не делают, но и джентльменов здесь не наблюдается.

Я могла бы тысячу раз ответить Адриану то же самое, что и сказала вчера вечером. Правда… это больше было похоже на истерику, а не на разговор.

Моя работа– это часть меня. Как рука и нога. Абсолютно равноценная. А он, поступив так со мной, обесценивает мои достижения.

Оскорбляет меня.

Но с учетом того, что вчера мои слова вызвали у Макриса лишь снисходительную улыбку, повторять я их не собираюсь.

Пережевывая, озираюсь в поисках кофемашины. Подскакиваю с места, нахожу красивую синенькую кружку в шкафу над мойкой и жду, пока кофе будет готов.