скачать книгу бесплатно
– Открой! Открой! Открой!
Но никто не открывал… и не собирался.
Девочка кричала от боли в голове и желудке, от бесконечного страха, от холода, от одиночества.
Каждый день она просыпалась в куче грязного белья – такова была её постель, с ней просыпался вопрос: когда осмелится убить её Джек? Она была неглупой девочкой и понимала, что на вопрос «когда?» был конкретный ответ. Иначе какой смысл держать её, как рабыню, здесь, в этой комнате, смотреть, как она мучается и пытается не сойти с ума, смотреть, как она умирает?
Прошло почти полгода, Кипер стал совсем другим человеком. Картавый Джек стал уверенным в себе, хамоватым, но более нервным, ночью его стали мучить кошмары, он стал позволять себе кричать на Саманту. Он стал просто монстром. Это его радовало. Он начал бить девочку, пороть, заставлял танцевать для него, как это делала его мать, но для других.
Иногда Джек даже заставлял спать Сэм в пуантах. На распухших ступнях мозоли становились невероятных размеров.
Его доза алкоголя увеличилась с бокала вина или виски до одной бутылки раз в два дня. У него началась паранойя, что за ним кто-то следит, что ему кто-то сел на хвост, что вот-вот, еще немного – и его кто-то схватит из-за угла.
Иногда ему хотелось, чтобы так оно и случилось. В глубине души ему хотелось сдаться, но наступал новый день, и всё повторялось опять. Он никогда не думал о своей старости, хотя ему уже не хотелось жить. Но его измученная душа требовала мести, и он продолжал жить в собственноручно построенном аду.
Часто Сэм представляла себя актрисой, она закрывала глаза и думала, что это её первая роль, что это только игра, и ей нужно сыграть так, чтобы спастись. Это мысль постоянно пульсировала в её мозгу. Эта мысль и помогла ей выжить.
Однажды он приехал в дом сильно пьяный, оставив машину в гараже дома. Открыл дверь, ударил девочку в живот, потом – по лицу, а затем изнасиловал её.
Рваные чувства раздирали её душу. Она ненавидела все, что с ней происходит, она хотела быть свободной, но в такие моменты ей хотелось умереть и стать птицей, чтобы улететь, жить в другом мире и не видеть, никогда не видеть таких людей!
В тот миг, сидя истерзанная на полу, она поняла, что чудовище захрапело в темной комнате, оставив огромную металлическую дверь открытой.
Не веря своему счастью, малышка еле слышно, на цыпочках выскользнула из комнаты, она боялась дышать, боялась хлопнуть дверью…
На свободу из плена, словно птица. Может, она умерла, или ей все это померещилось?
Словно птица, она может упорхнуть!
Протиснувшись мимо огромной металлической двери, малышка скользнула по лестнице, как дюймовочка.
Впереди оставалось еще одно препятствие – и она свободна. «Одно препятствие – и я свободна», – сквозь слезы еле слышно напевала она себе. Дверь, нужно было открыть неслышно входную дверь! «Открой!» – сказала она сама себе и выдохнула.
«А если чудовище стоит сзади меня и беззвучно смеется?» Страх убивал ее, в висках стучало все сильнее и сильнее, словно она стала машиной. Саманта теряла сознание на ходу… «Нет, не оборачивайся, – вторил ей сквозняк, – беги, уноси отсюда ноги. Это твой шанс, другого не будет!» Она справилась со щеколдой, с ручным замком и открыла дверь. Свежий морозный воздух вдарил по её лицу, попал в её ноздри, затем – в легкие: на улице была зима. Глаза после темноты непривычно моргнули и сощурились.
Она не стала осматриваться, она не стала тормозить, она рванула вперед, как антилопа, громыхая своими анорексичными костями голодающего подростка. Спутанные волосы разрывал ветер.
Рядом не было машин, не было трассы, не было домов, лишь какая-то заброшенная дорога. Куда она вела, Сэм не знала.
Она бежала и смеялась истерическим смехом, по пути поедая снежинки. Она знала: если она остановится, то её встретит смерть, что нужно бежать только вперед. Хотя ей было невыносимо холодно в разорванной грязной балетной пачке и драных пуантах, девочка продолжала бежать навстречу первому попавшемуся спасителю, в которого она верила. Она падала, поднималась вновь и снова бежала, и ледяные, обжигающие слезы только раздражали её сейчас, но она никак не могла остановить свои рыдания…
Ей нужно было быть сильной. Она так хотела жить, ей нельзя было умирать!
Она совершила побег из заточения, эта комната была ужаснее, чем все тюрьмы на свете. Но в чем она виновата? В чем она виновата с самого рождения? Почему столько трагедий преследуют ее и тянутся за ней черным шлейфом? Кто наказывает её? Кто хочет её погибели? Кто хочет, чтобы она так страдала, чтобы мучилась, словно в аду?
Неужели Бог не слышит её молитвы? Бог вообще существует?
– Боженька, услышь меня! – орал худой подросток. – Услышь меня, прошу тебя!
Она кричала, как разъяренный, раненый зверь, снова представив себя на съемочной площадке.
Сэм упала в белый снег, который обжигал её снова и снова, пока она не перестала чувствовать свои руки и ноги, пока у неё совсем не осталось сил. Она упала, полностью обессилев, подняв глаза к небу.
В это время где-то вдали она увидела слабые огоньки. Но Саманта уже сдавалась и не могла пошевелиться. У нее не было сил на надежду. Ей казалось, что глаза обманывают ее.
Но через минуту сквозь полузакрытые грязные ресницы она заметила, что огни стали ярче. И она стала кричать. Она не могла встать, даже если бы захотела: конечности не слушались её. Малышка стала орать во все горло. И её наконец-то услышали. Из грузовой машины вышел водитель и побежал навстречу голосу.
– Спасите! – глядя ему в глаза, прошептала девочка. Мужчина начал кричать:
– О, Господи! О, Господи!
Он поднял её, затащил в машину, накинул на нее одеяло и связался со «скорой» и полицией.
За ней прислали вертолет. Она словно утонула в свете прожекторов и снежных заносов. Сквозь сон плыли какие-то лица, голоса. Её подсознание говорило, что ей нечего бояться, все позади. Но мышцы всего тела, согреваясь, нервно дергались от боли.
Вертолет вовремя доставил Саманту в больницу, где врачи оказали ей первую медицинскую помощь и спасли её от переохлаждения и ампутации. Спустя сутки она открыла глаза.
***
Меня кто-то расталкивал… мое тело, чувствовало толчки, но не могло отреагировать! Я слышала эхо голо-сов, и оно то отдалялось, то приближалось…
Над Самантой стояли врачи и что-то кричали друг другу и ассистентам, борясь за ее жизнь. Сердечный пульс ускорялся с каждым ударом! А ей мнилось, что она снова в плену. В подсознании она была в черной комнате и снова видела его лицо. Он стоял напротив нее с помутневшим рассудком и брызгал слюной в порывах истерического умопомрачения! Её грязные сломанные ногти впивались в бесцветно-темную стену, глаза, не пересыхающие от слез, щурились, и живот разрывался от боли, потому что у нее начались первые месячные… первые месячные в таких условиях. Зверь ударил ее по лицу и сказал ждать. Через какое-то время он вернулся с тугой повязкой. Завязал ей глаза и уволок наверх, как добычу, которую он готов был распороть. Он поднял ее на этаж и поставил в ванну, закрыл дверь за собой и приказал мыться. Зверь стоял и смотрел, и тут она закричала:
– Убей! Убей меня! Убей меня! – и упала на пол вся
в крови.
На секунду его глаза будто видоизменились, и он как-то сжался, но лишь на секунду. Огонь снова вспыхнул в бешеных глазах, и зрачки расширились. Она испугалась и снова вспомнила про воду, которая лилась из-под крана. Попила, как собака, и продолжила мыться с пустым взглядом. Она была обречена. По инерции она снова запоминала все детали: флаконы, тюбики, предметы личной гигиены, какие-то странные полотенца, много запахов… Саманта запоминала всё, как в последний раз, как если бы у нее была надежда спастись. Всё запоминалось навсегда: его руки, неприятный парфюм, его одежда, длинные волосы, крючковатый нос… и… то, что он показывал ей после ванны.
Швырнув ей предмет личной гигиены, он снова туго завязал ей глаза и отнес в темную комнату, сунул похлёбку в тарелке с золотой каемкой и приказал спать, видимо, на время удовлетворенный спектаклем.
***
Спустя несколько часов Дэвис пришла в себя, открыла глаза и громко закричала. Сию же секунду к ней сбежались врачи. А она продолжала кричать и никак не могла успокоиться. К рукам были прикреплены трубочки от капельницы, и Сэм начала их лихорадочно скидывать, кровь брызнула на покрывала, и она съежилась в углу кровати, пока доктор Джонс рассказывал о лекарстве. Она осознала, что снова очнулась в незнакомом месте.
Саманта умоляла не вводить ей никаких препаратов под кожу. Но «белые халаты» объясняли ей, что это необходимо. Она замолчала, закрыла глаза, но чудовище не выходило у нее из головы. Дэвис рассказала, сколько, по ее мнению, времени она бежала от того дома до места, где ее заметил водитель.
Описала чудовище и снова замолчала. Ей не хотелось ни с кем говорить. Она понимала, что выжила, но как жить дальше, она совершенно не представляла.
В больничной палате было большое окно, и она увидела свет и небо. Дэвис поняла, что находится на воле, что она жива, что она больше не в темной комнате. Но её тело продолжало сотрясаться от страха и нервных спазмов. Красными глазами она смотрела на настоящие облака через стекло, на птиц, на деревья…
Доктор Джонс спросил, как ее зовут и сколько ей лет, где она родилась? Есть ли у нее родственники? Ей задали много вопросов.
Рыжая растрепанная девочка с бледными веснушками и красными глазами назвала свое имя.
– Меня зовут Саманта Дэвис, – еле слышно, но внятно прошептала она. – Мне, наверное, уже 15 лет. В Бостоне у меня есть тетя. Розалина Гейт. Тетя Роза. Но я не хочу к ней возвращаться, – предупредила «белые халаты» Саманта. – Не хочу!
За окном пошел первый весенний дождь, и это был первый дождь, который изо всех сил кричал, вторя крикам её души. «Верь», – сказал однажды её внутренний голос. И она поверила. Но сейчас её внутренний голос молчал. Ей больше не задавали вопросов, и она уснула, как спят все подростки, только сейчас её самым родным домом на свете была больничная палата, где было светлое большое окно. Врачи сказали ей правду: полиция обнаружили дом, но он был пуст. Ему удалось сбежать, не оставив следов. Ей пообещали, что его найдут и накажут. Она слушала, но не слышала, продолжая дрожать от страха.
Врачи долго обсуждали, как помочь ребёнку в этой непростой ситуации… Полиция нашла Розалину Гейт, с ней провели беседу, после которой разрешили посетить Саманту в больнице. Дэвис почти никак не отреагировала. Обессиленное тело Сэм находилось в углу с опустошенным взглядом, уставившись в одну точку. Она услышала знакомый голос, но, не подняв головы, продолжала сидеть неподвижно. Розалине было горько смотреть на это. В глубине души она очень любила девочку, хотя практически никогда не показывала своих чувств. Она скорбела по своей сестре, которая вместе со своим мужем разбилась в автокатастрофе, после которой Розалина закрылась в себе и стала похожа на бамбук. А теперь она чувствовала себя виноватой и из-за ужасающего происшествия с Самантой. Всё это время она искала девочку и каждый день умоляла Бога, чтобы девочка нашлась. Полиция пожимала плечами, а тётя продолжала надеяться на чудо.
Розе разрешили забрать Дэвис домой через несколько недель. После кучи тестов и анализов Саманте назначили реабилитационный курс психотерапии, а после его окончания, в течение многих лет, Дэвис продолжала посещать доктора Стиви Рея Джексона по собственному желанию. Он стал для нее другом и близким человеком. Его телефонный номер был в быстром голосовом наборе при воспроизведении трех букв «Рей».
***
На удивление многим, пережив личную трагедию, Саманта не замкнулась в себе и, вопреки всем страхам и личным комплексам, решила осуществить свою мечту и стать актрисой. Она успешно сдала вступительные экзамены в New York Film Academy и переехала в Нью- Йорк. С каждым днем Саманта всё больше понимала, что выбрала правильное направление. Её учителя говорили, что она имеет природный дар, и ставили в пример её сокурсникам.
Саманта переехала в студию недалеко от Академии, где познакомилась с разными ребятами, где впервые почувствовала вкус свободы, попробовала алкоголь и легкие наркотики, начала посещать разные тусовки и модельные кастинги, общалась со сверстниками. Несмотря на то, что многие набивались ей в друзья, она не пускала в свою жизнь никого по-настоящему, и не ждала сочувствия и объятий в тяжелые периоды, которые у нее были. Она просто плакала в подуш-ку и копила в себе разные эмоции, которые выплескивала в выбранную профессию.
В академии Саманта погружалась во весь процесс кино-производства, контактировала со сценаристами, режиссёрами, продюсерами и монтажерами, потому что, независимо от выбранной специальности, студенты NYFA проходят через все стадии кинопроизводства и постоянно вовлечены в деятельность всей съемочной группы. Лекции и практические семинары часто проводили приглашенные гости – знаменитые деятели кинематографа. Они вдохновляли, давали советы, делились некоторыми секретами, вовлекали в индустрию кино, как в мечту. И Саманта влюбилась.
***
Только это место и смогло ее оживить и отвлечь от ужасных воспоминаний.
Все желания начинали сбываться, но только потому, что она прикладывала невероятные усилия, отдавала всю себя спектаклям, кастингам, съемкам, первым эпизодическим волнующим ролям. На собственные проблемы у нее почти не было времени. Саманта была загружена и в изнеможении валилась на свою не очень удобную кровать и засыпала тихим сном. Вставала рано утром, натягивала спортивный костюм и бежала на пробежку. Дисциплина – залог успеха. Тете Розе Саманта звонила раз в неделю, и сухо докладывала о своих новых успехах. Положив трубку, они обе плакали от своей чопорной сухости, но ничего не могли изменить в своем общении. Саманта была рада, что больше не живет с тетей Розой. Пускай она была предоставлена сама себе, и ей приходилось подрабатывать хостес на различных мероприятиях и моделью, но такая жизнь ей нравилась больше.
Побег в Город Ангелов
После продолжительных и иногда утомительных бесед с доктором Реем я часто чувствовала себя опустошенной. Он давал мне разные задания, превращая мою жизнь в игру. Беседуя со мной, он был откровенен и почти заставлял меня не относиться к жизни слишком серьезно, и делать то, что мне хочется, больше читать и загружать свой мозг исключительно важными задачами, знакомиться с новыми людьми, больше общаться и идти к своей намеченной цели. Мы много говорили о моей цели стать настоящей актрисой. Он понимал, что из этой мечты я черпаю своё вдохновение и живу этой мыслью, только она дает мне независимость и свободу и укрепляет дух. Пробы, сценарии, игра в новую реальность, «примерка чужих жизней», шуршание платьев, грим, много улыбающихся лиц, света прожекторов, крики режиссера и снова закат – такой мне нравилась моя жизнь. Были разные дни: иногда мне не везло, я с громом проваливалась, чувствуя себя незащищенной, «протасканной» через все круги ада, но я ни на секунду не сомневалась, что нужно идти только вперед. Я делала это исключительно для себя.
В двадцать один год, я решила попытать счастье. Взяла билет в один конец и улетела в Лос-Анджелес (LA).
Испепеляющее солнце, пальмы, удивительно красивые восходы и закаты дарили мне хорошее настроение. Этот мир казался мне совсем другим. LA стал моим спасительным раем, в котором всё было ново, и доктора Рея не было рядом. Я будто сбежала от черных мыслей и своего похитителя, а также от человека, который стал моим эхом. Убежать от своего эха, было, пожалуй, страшней всего.
Шагая по звездному бульвару, я чувствовала себя счастливой! Я прикасалась к надписям латунных пятиконечных звёзд белыми перчатками, не боясь испачкаться! Меня не смущал даже вечный смог, во мне вновь зажегся внутренний свет, который погас восемь лет назад…
Я взяла с собой неподъемный чемодан и рюкзак. В чемодан я запихнула пять-шесть лучших платьев, шорты, майки, огромную косметичку, актерское портфолио со съемок в NY и модельное портфолио, сделанное Патриком Леммом, и, конечно же, туфли и духи – какая королева может существовать без каблуков и невкусно пахнуть?
Калифорнийский загар прилип ко мне очень быстро. Кожа приобрела бронзовый оттенок, и я стала выглядеть более отдохнувшей.
Привычка бегать, перелетела через всю страну вместе со мной. Я туго завязывала волосы в хвост и бежала под любимые песни, которые предавали мне сил. Музыка сопровождала меня повсюду и была моим стимулом.
В один из таких прекрасных дней я познакомилась с Кэмероном. Он совершал пробежку по моему маршруту. Накачанный бог, с красивым голосом и хорошими манерами, он рассказал, что гостит у друзей, а сам проживает на территории Малибу (а город Малибу известен своим тёплым климатом, песчаными пляжами, а также тем, что в этих местах живут богатые и знаменитые).
Он был очень вежлив и обходителен и пригласил меня на свидание в ресторан Golden Gopher. Этот было в тот же вечер, я надела простое летящее платье персикового оттенка и уложила волосы. Он ждал меня внизу, на нем были яркая футболка и джинсы. С виду он казался проще, чем был на самом деле.
В Голдене была очень приятная атмосфера, мне вообще казалось, что в этом городе всё «ангельское», начиная от глаз Кэмерона, заканчивая обслуживанием официантов. За ужином в этом «золотом» ресторане я расслабилась и разрешила себе пофлиртовать с блондином. Он рассказывал мне про Лос-Анджелес, Малибу и делал многочисленные комплименты. Кэмерон являлся лицом известного модельного агентства, а также студентом Pepperdine University. Он рассказал мне про свой факультет «Бизнес и менеджмент». Его тембр был таким мягким и спокойным, что я всё время улыбалась. Мне очень нравилась его уравновешенность.
Через некоторое время я приняла приглашение приехать к нему в гости в Малибу, в его собственный дом, подаренный папой бизнесменом. И у нас завертелся роман. Кэмерон был моим первым увлечением в LA.
Всё это время я боролась с собой, со своими мыслями и чувствами и с телом, которое считала грязным после прикосновений чудовища. Я боялась чувствовать себя комфортно, разрешать кому-то доставлять мне удовольствие… Я никому не разрешала себя любить, наверное, потому что сама боялась себя любить после случившегося.
В Нью-Йорке, во время учебы, я напивалась, прежде чем заняться любовью с теми, кто мне очень нравился, потому что чувствовала себя некомфортно со своими психологическими заморочками.
Итак… Кэмерон…
С ним было легко и просто, не было сильной привязанности, не было ощущения, что я нахожусь «на грани». Он пригласил меня в Малибу через неделю, и я приняла его предложение.
Кэмерон не покупал меня, хотя был богат, нам просто было хорошо вместе, и я не отказывалась от дорогих подарков. Это были дорогие украшения, платья и море цветов, еще он свозил меня во Францию, где всё было просто по-королевски: и отели, и отдых. Секс с ним был неплохим, но чего-то не хватало: не хватало страсти, огня. После возвращения из Парижа у меня окончательно отрасли крылья, и я прошла четыре этапа кастинга, после которого меня утвер-дили на большую роль в большом фильме, где я сыграла криминалиста. Фильм был удостоен многих номинаций. Это было моё настоящее начало, мой результативный старт. Но мне хотелось большего: я хотела стать не просто актрисой большого кино, я хотела стать лучшей.
После окончания съемок в этом фильме мне было легче получить следующую роль. И когда я перелистывала новый сценарий, у меня тряслись от счастья руки. Я влюбилась в свою героиню и была безмерно рада погрузиться в новую работу полностью. Деньги от первой большой роли и второй главной я отложила на будущую недвижимость. Я росла. И девочка-сорванец наконец-то включала мозги.
С Кэмероном мы расстались из-за катастрофической нехватки времени: сначала мы стали видеться очень редко, потом перешли на телефонные звонки, потом поняли, что так больше не может продолжаться. И я, не сомневаясь в правильном решении, выбрала карьеру. Мы сумели остаться друзьями, и у обоих остались хорошие и приятные воспоминания друг о друге. В наших отношениях всё было логично: он знал обо мне ровно столько, сколько я хотела ему рассказать, ни больше, ни меньше. В основном говорил он, и всё решал он. Рядом с ним я часто молчала, и мне это почему-то нравилось. Но всё заканчивается, как закончились и наши отношения.
***
Меня начали узнавать воротилы шоу-бизнеса, все звали меня именем моей героини в фильме, и меня это жутко раздражало. Но сквозь раздражение я тихо млела.
Популярность росла, и времени для себя почти не оставалось. Моими друзьями стали коллеги по съемочной площадке, гримёры и мой менеджер Инкери Тойвонен, которая появилась у меня по приезде в LA. Её знали в этом мире почти все, и все хотели с ней работать. Её родители перебрались в США из Финляндии, когда еще были очень молоды, и она появилась на свет уже здесь. Штурмуя всех и все на своем пути с самого рождения, как бронированный танк, она тащила на себе много проектов, много людей, и, кроме работы, её мало, что интересовало: ни солнце, ни пляж, ни мужчины…
Поклонников у меня становилось всё больше и больше, как среди обычных людей, так и среди богатых мужчин. В перерывах между съемками мне удавалось сниматься в модельных проектах для известных брендов одежды и косметики. Я становилась другим человеком: во мне начала просыпаться женщина, и я постоянно следила за своим внешним видом, покупала дорогую косметику для лица и тела, ходила к стилистам, визажистам и даже к имиджмейкерам, которых советовала мне Инкери. Ходила на симфонии в Center Theater Group, посещала концерты в Стэйплс центр, как-то однажды заглянула даже в библиотеку Хантигтона и пробежалась по художественной галерее в Сан-Марино, где хранятся рукописи Шекспира. Также за четыре года, проведенные в LA, я обошла все рестораны и ночные клубы бульвара Сансет по многу раз.
Но самый запоминающийся «отрыв» я совершала на пляжах Малибу. Ох, какие там красивые серфингисты и вкусные, опьяняющие коктейли!
***
Да, я находилась в Лос-Анджелесе, в Городе Ангелов.
Я была сильно пьяна, мой внутренний голос отправил меня на пересечение бульвара Сансет и Дохини Драйв… я помню эту ночь отрывками, как и некоторые другие. Всё началось с текилы и VIP-зоны, куда меня притащил мой друг по прозвищу Лили. Приехав все разукрашенные, будто с бразильского карнавала, мы хлестали алкоголь, словно это была вода. Музыка пробивала ушные раковины и, отбивая степ на пути через перепонки, всасывалась в мозг.
Дальше всё происходило будто по ненаписанному сценарию неснятого фильма… Отрывками я помню, как мы летели на «корвете» и что-то орали ночным туристам, прогуливавшимся по нашему маршруту, махали какими-то вещами, словно флагами… Кто был за рулем – не помню…
Я проснулась на яхте, пришвартованной на побережье Тихого океана со стороны Беверли-Хиллз. С таким похмельем я просыпалась только в NY, наверное, поэтому не сразу смогла вспомнить, где я…
Обо мне много писали, в этом городе меня впервые начали преследовать папарацци, и мои новые друзья научили меня прятаться от них разными способами, я узнала о себе много нового, и порой фантазии журналистов можно было позавидовать! Статей становилось столько, что я не успевала их обнаруживать, и репортеры, вчера выливавшие на меня помои сегодня уже писали, что «мне нет равных». Это правда, говорят, что у деятелей шоу-бизнеса должна быть бронированная шкура.
Мне приписывали романы с разными голливудскими коллегами, и местными «аллигаторами». Но все эти статьи не так сильно интересовали меня, это все было не так важно. Больше всего я боялась, что Кипер узнает и найдет меня. Страх не уходил.
Возвращение
Дэвис вернулась в NY другим человеком. Она превратилась в востребованную актрису, в раскованную женщину. Ей завидовали, ею восхищались. Саманте начали подражать.
Дэвис нравились свои перевоплощения, она узнала другую свободу. Это была свобода жизни, свобода эмоций, финансовая свобода. Она начала чувствовать себя нужной и реализованной. Мужчины сходили по ней с ума… Её приглашали на встречи, интервью, на телевидение в различные передачи, она снималась для журналов, участвовала в показах мод с другими звездами. Её следующим шагом был за-пуск собственной линии духов и косметических средств и раскрутка собственного лейбла. В планах уже были назначены даты переговоров с людьми, которые были заинтересованы в сотрудничестве с Самантой, и всё кружилось и вертелось. Просыпаясь, она иногда путала дни и боялась опоздать на новые и новые встречи.
Про «темную комнату» знали только полицейские, врачи, и её подруга Барбара Рид, которую она называла Барби. Они дружили с ней с самого детства и вместе ходили в тот самый балетный класс в Бостоне. Она считала не нужным посвящать кого-либо в свою трагедию, даже тех девушек, с которыми она училась в академии.
Единственная привычка, которую она сохранила за собой после темной ужасной комнаты, – это отношение к еде. Сэм ела очень мало, не потому что боялась располнеть, а потому что маленькой порции для нее было достаточно… после собачей миски с непонятной похлебкой.
Зная, что её мучитель до сих пор на свободе, Дэвис боялась, что он найдет её, и часто вздрагивала, когда её окликали из-за спины похожим тембром голоса.
Позже она вернулась в Манхэттен с целью остаться в городе надолго и завоевывать мир дальше и поэтому исполнила свою мечту раннего детства. Сэм купила себе роскошную квартиру-пентхаус в Манхэттене. Большую, светлую и просторную с прозрачными огромными окнами, за которыми была настоящая жизнь, как в той больнице, Центральный парк, свет, небо, и другие небоскребы. И каждый раз, засыпая в своей квартире, Сэм смотрела на город и осознавала, что она жива и не одинока. Ей улыбались ночные огни и пролетающие машины, весь NY растворялся в закате, и она очень любила этот город, город, с которым было связано и множество приятных моментов.
***
По приезде из LA я постарела душой еще больше. Я это ощущала. Изнеможенное тело не слушалось. Съемки завершились, и я превратилась в потертый ластик. Хотелось спать всю неделю напролет, что я и сделала, еще хотелось что-то поменять в себе, сбросить весь накопленный стресс и грязь, как змеиную шкуру…
На днях у меня закончились съемочные дни в картине, которая снималась сто пятнадцать дней, и я была смертельно измотана, особенно в последние дни. Мне пришлось летать даже на воздушном шаре. Это был фантастический опыт и бессонные ночи. Работа велась над картиной «Удар».
Я начала готовиться к роли еще за несколько месяцев, усердно посещая зал по 5—6 часов в день, 6 дней в неделю со своим тренером. Мое тело, приобрело, рельефные изгибы и часто попадало в кадр в разных ракурсах. Роль была интересной и запоминающейся, я играла девушку, входящую в преступную группировку и у всех членов банды были одинаковые татуировки – челюсти с клыками на правой кисти руки. Мне приходилось испытывать невероятные физические нагрузки и на съемках: бегать, выполнять разные трюки, прыгать с парашюта и поэтому Инкери следила за моим питанием. Она стала моей нянькой. Но по окончании съемок я гордилась собой еще больше. Мне нравилось играть.
***
