скачать книгу бесплатно
– Анатолий Павлович, вы сейчас хотите запутать зрителей и подменить понятия. Я ни в коем разе не упоминал страдальца истории – раба. Какие концлагеря? О чём вы? Я говорил, что опыты на человеке дадут нам лучшие результаты по сравнению с килограммами дохлых крыс, которых нужно ещё правильно обсчитать.
К полемике подключилась высокая темноволосая женщина средних лет, сидевшая рядом с Анатолием:
– Август Валерьевич, вы говорите о математических методах обработки данных, как о чём-то крайне ненадёжном и вульгарном.
Учёный округлил глаза и удивлённо спросил:
– Это когда?
Женщина, сделав вид, что не заметила, как её только что перебили, спокойно продолжила:
– Да вот – секунд двадцать назад. Если вы забыли, то я вам напомню: математика – наука точная. Её инструментарий почти безграничен. Многие достижения современности были бы невозможны без математического моделирования. Так почему же вы подвергаете сомнению многолетний опыт обработки результатов: транспонирование на человека без вреда для него?
– Алла Николаевна, – почесав бровь, ответил Шемушев, – вы лучше меня знаете, что есть случаи, когда эта методика приводила к непредсказуемым, никем не предугадываемым последствиям при клинических испытаниях. Вы предлагаете упереться взглядом в формулы, чтобы не замечать погибших больных, которые надеялись на излечение. Это ведь их последняя надежда, когда подобные несчастные люди вступают добровольцами в экспериментальные группы. Их тоже заверяли, знаете ли, что препараты прошли лабораторную проверку и являются безвредными! Хватит смотреть на цифры – оглянитесь вокруг! Ваш подход давно устарел! Нужно двигаться вперёд, а не выбирать порядок констант!
В зале прошла волна аплодисментов.
Алла пристально смотрела на идейного противника и, когда шум стих, сказала:
– Возможно, ваши представления о математике и статистике гораздо ниже ваших же уровней хамства по отношению к науке и игры на публику, но научное сообщество не имеет к современным методикам серьёзных претензий. Опять же, наука развивается: появляются более совершенные методы, дающие более точные результаты. Но вам это неинтересно. Мы это уже поняли по вашим чудным изысканиям в биоинженерии.
Шемушев, изобразив крайнюю степень утомлённости, произнёс:
– Алла Николаевна, мы здесь собрались обсудить препятствия для прогресса в виде архаичных убеждений и примитивного страха перед новым, а вы сводите разговор к моей скромной персоне.
Анатолий Павлович удивлённо произнёс:
– А вы разве готовы обсуждать?
Но его перебила возмущённая Алла Анатольевна:
– Да при чём тут? – она на мгновение остановилась, а затем продолжила более сдержанным голосом. – Я понимаю, что для вас может остаться загадкой язык математики, но он не является чем-то таинственным для тысяч лабораторий по всему миру, в которых исследователи каждый сезон …
И тут Никиту отвлекла мама:
– А вот у нас знаешь, что произошло на той неделе? – парень начал торопливо жевать, чтобы как можно скорее вернуть себе дар речи. А мать с энтузиазмом продолжала. – Лидия Михайловна шла с магазина, и увидела вот что – электрики во двор въехали…
– Маааам, – протянул сын, – там очень интересно! – он показал ложкой на телевизор.
– А, всё-всё, – затихла Валентина. – Ещё что-нибудь будешь? Может хлеба? В холодильнике колбаска есть.
«Ы-ы», – отрицательно покрутил головой Никита, отправив в рот последний пельмень, и переключил всё своё внимание обратно на телепередачу.
– … я так считаю, – закончил свою очередную реплику Шемушев, чем вызвал в зале новую волну аплодисментов.
Его оппонентка удручённо покачала головой и опустила взгляд вниз, чтобы скрыть свою взволнованность. Инициативу перехватил Анатолий Павлович:
– А что же вы скажете о самом «материале»? Кем по вашему должны быть эти люди? Добровольцы? Но где вы найдёте столько добровольцев? Вы ведь отдаёте себе отчёт в том, сколько исследований проводится? Какой должна быть релевантная выборка?
– Ну, можно ограничиться только действительно важными… – начал было Шемушев.
В этот момент уверенным голосом заговорил Савинов, всё это время державшийся немного в стороне от дискуссии:
– Этот вопрос достаточно подробно изложен в предложенном правым блоком законопроекте: ими станут опасные асоциальные элементы.
Анатолий Павлович слегка улыбнулся:
– Позвольте спросить! А кого вы в них записали? Вы ведь тоже член одной из этих партий?
Савинов кивнул и продолжил:
– Да, я член партии «Правый взгляд» и был одним из разработчиков этого проекта. К группе социальных маргиналов мы традиционно относим наркозависимых, – он начал показательно загибать пальцы на своей крепкой руке, – криминальных рецидивистов, лиц с тяжёлыми психическими расстройствами. Всех, кто не способен нормально и гармонично существовать в обществе.
Алла оживилась:
– Подождите, но разве наркозависимые не способны жить в обществе? Когда эти люди обращаются за помощью в реабилитационные центры, желания вернуться к нормальной жизни у них хоть отбавляй. Почему вы решили поставить на них крест? А ранее судимые? В странах, где ими занимаются социальные службы, бывшие заключённые в меньшей степени склонны к возврату в криминал!
Савинов ответил:
– Записываю не я, а статистика. Вы, кстати, нам всем напоминали, что это наука, методикам которой следует доверять! И она нам уверенно говорит: более половины преступников становятся рецидивистами, даже после исправительных колоний! Что касается наркоманов, то советую на досуге подумать: где берёт деньги неработающий человек на ежедневную дозу, ради которой он готов на всё? Наркоманы, в среднем, успевают прожить по пять лет. Пять лет гарантированной преступной деятельности! Это болезнь нашего общества! Мы же за то, чтобы заставить служить таких существ на благо нашей страны, хотя бы в качестве биологического материала!
Сидевший рядом с ним Шемушев, не смог сдержать ехидной улыбки. По залу прошла волна оваций. Алла не смогла себя сдержать и что-то крикнула своему оппоненту. Савинов её не слышал, он смотрел в камеру, чтобы получился хороший кадр. На его пиджаке, ближе к воротнику сиял металлический значок партии «Правый взгляд»: глаз с солярным символом вместо зрачка. Ведущий поднёс палец к гарнитуре, закреплённой у него на ухе, затем встал и замахал руками, требуя у зала тишины:
– Дорогие зрители, прошу вас успокоиться! У нас звонок в студию! Да, говорите, пожалуйста! Мы вас слышим! Здравствуйте!
Из динамиков, аккуратно спрятанных за декорациями студии, донёсся пожилой голос:
– Алло! Слышно?
Ведущий, возвращаясь на своё место в центре площадки, ответил:
– Да, мы вас прекрасно слышим! Говорите!
Голос продолжил:
– Алло! Меня зовут Ефим Андреевич. Я рад, что смог до вас дозвониться! Сегодня у вас больно интересная тема и правильная! Я вот согласен с тем, что всю эту гнилую безработную блатату надо использовать! Раньше вот как было: не хочешь работать – заставим! Воруешь, грабишь, убиваешь – поедешь валить лес…
Тут ведущий перебил позвонившего старика:
– Ефим Андреевич, я вас правильно понял? Вы согласны с тем, что использование людей в лабораторных исследованиях допустимо?
Голос на секунду замялся, но тут же громко ответил:
– Да! Если ты можешь жить… А вернее не можешь, а хочешь жить… То есть, если ты, как клещ, то тебя надо заставить послужить на общее благо хоть как-нибудь!
Ведущий заговорил сразу после того, как послышались гудки:
– Дорогие зрители, мы принимаем ваши звонки, телефон горячей линии 588-588-58! – после этого он обратился к Анатолию Павловичу. – Вот только что мы услышали первое мнение с той стороны экрана. Использовать можно – как вы прокомментируете точку зрения стороннего человека?
Академик тяжело вздохнул и ответил:
– Мне жаль, что такие дикие убеждения есть в нашем обществе. Наркозависимые, алкозависимые – это просто зависимые люди. Но люди! Они не перестают быть частью человечества, как и мы с вами.
В кухне Абрамовых раздался громкий стук по батарее. Удары стихли так же неожиданно, как возникли. Никита с недовольством посмотрел на стояк в углу, но потом снова переключился на телевизор. Валентина Ивановна встала из-за стола и начала наливать воду в электрический чайник прямо из-под крана:
– Ты чай какой будешь: чёрный, зелёный?
– Чёрный, – ответил Никита.
Он пропустил фразу, из-за которой в студии снова возникла перепалка, но это уже не было так важно – ведущему удалось утихомирить стороны конфликта. После этого, поправив волосы, мужчина принимал следующий звонок:
– Алло, говорите!
Дозвонившаяся женщина произнесла:
– Здравствуйте! Я Людмила Бриск, люблю смотреть вашу передачу и сегодня не могла не позвонить!
– Очень хорошо, Людмила, – ответил дежурным тоном ведущий, – скажите нам: по вашему мнению, лабораторные исследования на людях допустимы или же нет? Как вы считаете?
– Ой, знаете, я немного не так хотела сказать, – в голосе женщины было смущение. – Понимаете, мне знакома сама обсуждаемая тема, вернее не мне, а … – Людмила сделала небольшую паузу и продолжила.– Я в молодости работала лаборанткой в институте Менделя. И мне посчастливилось попасть в тот отдел, руководителем которого был Артур Фёдорович Радеев! Когда мы с ним познакомились, он был просто заведующим отделом, неизвестным почти никому человеком. Но вот знаете, в его глазах была страсть! Даже я бы сказала: в нём была одержимость своими разработками. И ещё я вам скажу, что ему было очень непросто! Он шёл к своему открытию много лет и у него много раз не получалось. Но он верил в себя!
Ведущий перебил:
– Людмила, простите, можно всё же вернуться к теме нашей передачи?
– У меня по теме, я вот уже почти дошла, – затараторила женщина. – Артур Фёдорович проводил свои опыты почти всегда после окончания рабочего дня. И мы ему помогали в этом! Представляете, отработать целый день, а потом ещё оставаться и дорабатывать до поздней ночи! И нам за это никто не платил – мы верили в Артура Фёдоровича, мы знали, что у него получится! И вся эта тяжёлая работа, все эти внеурочные, ночные эксперименты, многолетние исследования прошли бы быстрее и легче, если бы ему дали все средства лаборатории. А ему много лет только и делали, что ставили палки в колёса! Но никто не смог сломить Артура Фёдоровича и он вопреки всему сделал величайшее открытие своей жизни. А если бы его поддержали, то всё было бы ещё раньше! Так что не надо связывать руки учёным: им и так нелегко!
Послышались гудки: звонившая положила трубку.
Молчание в студии нарушил Шемушев:
– Вот! Вот! Вот о чём я и говорю! Вы все слышали: Радеев подарил бы миру своё открытие раньше, не будь препон со стороны Академии!
Алла Николаевна подалась вперёд:
– Позвольте: а при чём тут опыты на людях?
– Как при чём? – опешил Шемушев. – Как при чём? Артуру Фёдоровичу пришлось продираться сквозь тернии вашей бюрократической машины, пробивать лбом ваши стереотипы! Если бы он сейчас был в студии – я готов поклясться – он был бы на моей стороне! Этот человек предоставил бы науке все ресурсы, которые ей нужны!
Анатолий Павлович улыбнулся и посмотрел на Шемушева исподлобья:
– А вы знали Артура лично, чтобы бросаться такими заявлениями?
– Нет,– ответил оппонент. – А что это меняет?
– А то, – продолжил Анатолий, – что я его знал как раз-таки лично и скажу вам: Артур был очень гуманным человеком! Для него каждый был по-настоящему ценен! И он всего себя посвятил тому, чтобы жизни людей обрывались реже! Поверьте мне! Он был бы против того, чтобы кого-либо подвергали опасности просто так, из-за нежелания лишний раз подумать.
В разговор вмешался Савинов:
– Анатолий Павлович, если вы лично знали Радеева, скажите нам: почему передовой учёный страны был выгнан из Академии? Почему он был вынужден переехать в Подгорск? Если Академия поддерживает науку и никак не связана с политикой, то почему исследователь, который осуществил величайший прорыв, оказался в глуши? Может он посягнул на святыни известных всем нам личностей? Может потому, что для него не было запретных тем, если это касалось будущего человечества?
– Боже, что вы несёте? – Анатолий Павлович закрыл глаза и потёр указательным пальцем переносицу. – Кто его выгонял?
В этот момент его уже перекрикивала Алла Николаевна:
– Я не знаю, откуда вы всё это взяли, но Артура Фёдоровича никто из Академии не выгонял – он ушёл сам! И переезд в Подгорск – его личное решение. Вы можете мне не верить, но многие учёные – я тоже была среди них – настаивали на том, чтобы он остался здесь и возглавил Академию!
Шемушев вставил своё слово в общий гул:
– А что же тогда нет никаких продвижений в эмбриональной коррекции? Не потому ли, что Радеев замахнулся на святое, а от него избавились, как от неугодного?
По батарее снова застучали, но уже сильнее. Удары по металлу и стоны, доносившиеся с другого этажа, перекрыли шум потасовки в телепередаче.
Опередив вопрос сына, Валентина Ивановна запричитала:
– Опять с ума сходят! Черти! – увидев вопросительный взгляд Никиты, продолжила. – Соседи снизу: наркоманы и бандиты! Появились тут месяца два назад. Поначалу тихие были, парни эти, но по ним видно, что какие-то они заморыши, пьянчуги, – женщина сморщилась и махнула рукой. – Целыми днями там у себя сидят, потом, как на улицу покажутся, так всё – катастрофа, пожар! Подглазники такие тёмные, сами худые, больные, ноги еле-еле передвигают. Иногда вот так вот с ума сходят, как сейчас.
– А ментам про них сообщали? – спросил сын. – Это же притон! Это статья – их быстро разгонят!
– Ой! – продолжила Валентина. – Звонили, вызывали – они приехали, пальцем погрозили, какого-то одного бомжика забрали и всё.
По батарее застучали с новой силой.
– Понятно, – процедил сквозь зубы Никита и начал вставать из-за стола.
– Ты куда? – удивлённо спросила женщина, смотря на сына снизу вверх.
– Пойду, объясню им, что шуметь – плохо, – спокойным голосом ответил сын, направившись в свою комнату.
– Кому? – переспросила мать, но тут же поняла. – Ой, Никита, не надо! Давай я сейчас лучше в милицию позвоню!
– И что, с ними снова проведут беседу? – крикнул ей из комнаты парень. Он расстегнул свою спортивную сумку и начал в ней что-то искать.
Валентина Ивановна в этот момент набирала короткий номер телефона на своём мобильнике:
– Сына, ну зачем тебе это надо? Пусть лучше милиционеры приедут! Ну, тебе-то зачем ходить?
Никита, наконец, нашёл в сумке компактный электрошокер и перцовый баллончик. Он положил предметы в карманы и направился к выходу из квартиры. Проходя мимо мамы, он отодвинул мобильник от её уха:
– Не надо. Я просто с ними поговорю так, как они смогут понять. Ничего не будет.
Валентина Ивановна смотрела на него с тревогой:
– А может всё-таки в милицию?
– Нет, мам, – отрезал парень. – Не надо. Тут быстро – я скоро вернусь.
***