Черные карты для белой дамы

– Обычно, это не оценка. Как он выглядел? Может, их было несколько? Во что одеты? Наверное, в скафандры? – она иронически улыбнулась, но, поймав взгляд сына, погасила улыбку. – Знаешь, я подумала, может, тебе приснилось?

– Тогда тебе тоже приснилось то, что сейчас построено в моей комнате, – крикнул Данил. – Я видел его, поняла? Видел так, как сейчас вижу тебя!

– Успокойся, – она погладила сына по руке.

– Да иди ты! – со злостью бросил он. – Ты решила, что я больной, правда? – Он заглянул в глаза матери, она не выдержала взгляда, отвела свои глаза в сторону. – Значит, правда. – Данил встал, – ну и считай на здоровье.

– Послушай, Дань, а может, это домовой? Или полтергейст, а? Ты б у него спросил, к добру или к худу он объявился, – Лена попыталась успокоить мальчика, ей очень хотелось верить его словам, но ничего не получалось. Инопланетяне в основном навещают приличные дома, а не трущобник. Подумать только, невидаль какая, конструктор! А в любой богатой семье их по всему дому с десяток разбросано, а в магазине так их вообще кучи, а на фабрике? Можно дом из игрушечных конструкторов соорудить, если попасть на фабрику. Что-то не вязалось с пришельцем.

– Ты испугался? – эта мысль пришла к ней неожиданно.

– Очень, – тихо ответил Данил. – Он сидел в лучах луны и тихонько искал нужные детали. Я еще подумал, как он различает болтики в такой темноте. Сидел не шевелясь, только руки, они двигались нежно и казалось, что детали, которые ему нужны, сами прилипали к его пальцам. Он их крутил, рассматривал и прилаживал к строению на полу. А потом… – Данил замолчал, ему даже сейчас, при дневном свете, показалось, что сидящий на полу поднимает голову и он увидит лицо, почему-то это страшило его больше всего. Данил боялся увидеть лицо пришельца.

– Что было потом?

– Потом я зажмурился, мне стало страшно, что наши взгляды встретятся. Мне не хотелось, чтобы он знал, что я наблюдал за ним. Когда открыл глаза, в комнате уже никого не было, только конструктор поблескивал металлом в лунном свете. Сегодня я его разбирать не стану, посмотрю, что будет дальше. И ты не тронь.

– Хорошо. Может, ты пока поспишь в моей комнате?

– Нет, – Данил убрал со стола. – Посуду моешь ты, я завтрак готовил, – улыбнулся он матери, та согласно кивнула. «Еще этого не хватало, чтобы полтергейст в доме появился, – она глубоко вздохнула. – А может, к лучшему? Говорят, они все ломают, жгут, может, разнесут этот дом и тогда им дадут квартиру. Нет, об этом и мечтать не надо, не надо душу травмировать».

Данил зашел в ванную, Лена, быстро вскочив, пробежала комнату и оказалась во владениях сына. Конструктор стоял на прежнем месте. Она стала рассматривать его сверху. «Интересно, он построен именно на зеленом пятне, точно строитель хотел этим сказать, что постройка стоит на траве». Она обошла его вокруг. Непонятно, что это такое.

– Интересно? – Лена от неожиданности вздрогнула, сердце часто застучало.

– Испугал, – призналась она. Помолчав, добавила, – конечно интересно, ты не думал, что это может быть.

– Я думаю, строителю не хватает деталей, и сегодня я постараюсь ему их достать.

– Купишь, что ли?

– Возьму у ребят, у кого есть, а нет, так придется купить, я хочу видеть, что он строит. – Он надел шорты, футболку. – Я пошел?

– Давай, – махнула рукой Лена.

Они вдвоем вышли из комнаты, Данил прикрыл дверь. Взяв на кухне пакет, бросил в него полотенце и плавки, попрощавшись, вышел. Она вошла на кухню, достала пачку сигарет, закурила, сбрасывая пепел в блюдце. Слышала, как свистел ее сын, вызывая Сашку. Тот отозвался быстро, они о чем-то переговорили, и вот хлопнула одна калитка, за ней другая…

Тревожно на душе, плакать хочется, просто так вот взять сейчас и зареветь. Лена даже пару раз шмыгнула носом. Подумав, что слезы сегодня лить не стоит, они договорились с Любкой сходить на толчок, повидать подруг, посидеть в баре и все это надо успеть до работы. Лена быстро помыла посуду, сбросила халат. Засосы стали менять окраску, но до полного исчезновения еще далеко. Постояв перед зеркалом, придирчиво рассмотрела себя. Грудь еще не висит, это потому, что она маленькая и упругая. Лена быстро сделала легкий массаж груди. Животика нет, ноги стройные, все пока в норме. Она так и пошла раздетой в ванну.

– Жарко, что ли? – на пороге появилась Тамара, Лена кивнула в знак согласия, ее ничуть не смутило присутствие соседки, наоборот, смутилась Тамара, она не знала, куда девать глаза.

– Ты что, в общую баню никогда не ходила? – усмехнулась Лена.

– То баня, а ну как бы мужик какой вошел? – Она подняла глаза.

– И что бы с тем мужиком стало? Чудная ты, Томка, троих детей имеешь, а к Гришке, поди, приходишь, когда темно, чтобы он не видел, как ты краснеешь. Скажи, ты ведь до сих пор считаешь, что делаешь что-то запретное, нельзя, а хочется. Вот по темноте и крадешься, как вор, за своей любовью.

– Ну ты скажешь тоже, что же мне днем-то до гола раздеться и перед мужем ходить?

– А почему нет? Ты пробовала? Да после этого у вас еще трое во дворе бегать будут, – засмеялась Лена.

– Нет уж, хватит, – замахала Тамара руками. – Мы лучше в темноте, не нужны нам лишние рты, и так сидим впроголодь, – она осмотрела Лену. – Да и фигура у меня не такая.

– А какая? – загорелась Лена. – Ты в зеркало на себя смотрела? Раздевайся, – она дернула Тамару за руку. – Пойдем к трюмо, посмотрим, чья фигура лучше.

– Вот еще! – испугалась Тома. – У тебя, ясное дело, и не за этим я пришла. Лен, – она посерьезнела, – ты со своим шефом говорила?

– Говорила, – кивнула Лена. – Сегодня приедут, десять ящиков заберут, если быстро продаст, еще подъедет, думаю, из Гришки торгаш плохой, он за неделю и двух бутылок не продаст.

– Продал пять, – заступилась за мужа жена.

– О! – восхищенно заметила Лена. – Начинает и он привыкать к рынку. Если у нас и пахарь перейдет на рынок, то хана нашей процветающей неизвестно чем стране. В общем, деньги он за товар сегодня привезет. Берет по отпускной цене совхоза, у него прейскурант есть.

– Хорошо, хорошо, – обрадовалась Тамара. – Спасибо тебе, спасительница ты моя. Ей богу. Знаешь, к кому ни обращусь, все смеются надо мной, мол, пусть мужик пьет, а о детях и не думают. Ну, я побежала? – Еще раз внимательно осмотрела стоящую перед ней Лену. Получив молчаливое согласие, быстро выскочила за двери. «Обязательно теперь ты себя в зеркале рассмотришь, – улыбнулась Лена. – Ради интереса и, конечно же, для сравнения». Она вспомнила, что она направлялась в ванную, улыбнувшись самой себе, она включила горячую воду.

С Любой они сидели в уютном баре, в это время все заведения в основном пустуют. Редко кто забредет случайно, как они.

Они взяли бутылку шампанского, пару салатов, фрукты, конфеты, обе не выпускали изо рта сигареты. Они обошли небольшой толчок, повидали всех подруг. Люба договорилась о реализации привезенного ею товара, она осталась довольна сегодняшним днем. Теперь они потягивали холодный напиток, разговаривая вполголоса.

– Хочу свою точку открыть, – заявила Люба. Лена удивленно уставилась на подругу. – Поможешь?

– Ты чего, Люб? Где ж мне? Если работать, пожалуйста, у тебя ведь не бар будет, насколько я поняла.

– Правильно поняла. Займи где-нибудь, наторгуем, отдадим, может даже с процентами.

– Ой, я, правда, не знаю. Взять-то я могу, а потом? Мне что-то страшно. – Лена даже поежилась.

– Страшно будет, когда тебя из ресторана выбросят, как тряпку, о которую вытерли ноги все желающие, вот тогда будет страшно, а я тебе дело советую.

– Можно мне подумать? – она не хотела обидеть подругу, но так сразу дать положительный ответ тоже не могла.

– Думай, только не долго, к будущему лету мы должны открыться. В Японии я видела такие мини-магазинчики, кафе, где можно приобрести товар и выпить чашку кофе или обмыть покупку. Для детей напитки. Я знаю, как все обустроить и думаю, дело у нас пойдет, надо только решиться.

– Ты так много заработала? – Лена внимательно посмотрела на подругу.

– А зачем же я туда ездила? Или ты думаешь, нас туда берут танцевать? Это здесь тебе Антошка песню поет, стоит переехать границу – там свои правила. Не все их выдерживают.

– Но ведь многие ездят по несколько раз, Наташка, например?

– Наташка сучка, похлеще нас с тобой, – она улыбнулась. – Уж мне поверь. Клиенты от нее балдели. Это здесь она тихая, милая, невинная девочка, желающая девственницей выйти замуж. Я тебе говорю. – Люба придвинулась к Лене. – Там все меняется и твое желание никто не спрашивает. Все правильно. Мы туда и едем за этим. Танцующих девочек в любой стране своих полно. Или ты по глупости посчитала, что наш умный Антон заключил контракт со всей Японией и только он поставляет туда свой товар? Ошиблась. Таких Антонов в каждом городе по десятку. Посчитай, сколько городов в бывшем Союзе, умножь, прикинь. Да там и баров-то столько нету, – она засмеялась. – Вот и едем мы туда как гейши.

– Я думала, – Лене расхотелось пить.

– В наше время это опасное занятие—думать, – Люба опять засмеялась. – Ежели чего не знаешь, надо спрашивать или рекламу смотреть, – Лена, согласившись, кивнула. Разговор оставил неприятный осадок в ее душе.

– Но Наташка…

– Что Наташка? Я тебе расскажу, что и как было. Хочешь? – и не дожидаясь ответа, начала рассказывать. – Когда наша девочка в первый раз посетила страну восходящего солнца, наш работодатель в анкете малюсенькую пометочку сделал, дескать «товар новый». Ее, естественно, сразу же забрал к себе хозяин. Девочки дорого ценятся везде. Как бы случайно свел с богатым клиентом, ну и пошло. Вроде, любовь, а там срок окончен, слезы, а уезжать надо, обещания вернуться, и конечно же, возвращается, только пометочки в анкете уже нет, и идет она на общих основаниях в низкосортную гостиницу, как и все. Все равны, и кто больше заработает. Хозяин нас не жалеет. Каждую неделю нас, как скот, осматривает врач и не надо верить, что там все хорошо, и к тебе относятся, как к родной дочери. Просто никому не хочется говорить, в какой грязи он плавал. Все решают деньги, за ними и едут. У меня, знаешь, последние два месяца один японец был, жена у него не рожала, он просил родить ему япончика. говорил, что озолотит – она грустно улыбнулась. – Знал бы он, дурачок, что за то, сколько он мне денег дал, я ему и бесплатно родила бы, да только не будет у меня деток. Глупостей в юности много наделала. А и был бы, так я как ты не оставила бы его. Ты молодец, родила Даньку, теперь не одна, вон он какой красавец!

Лена молча курила. Она впервые услышала о том, что делается с танцовщицами, поехавшими «подработать». Ей не хотелось верить, ведь до этого девчата приезжали и взахлеб хвастались, где они были, что видели, перед кем выступали. Правда, ее всегда удивляло, как за такой короткий срок можно заработать такие деньги. Наташка после первой поездки привезла тысяч восемь. Порхала по городу королевой. Второй ее выезд был уже менее удачным. Она объяснила это тем, что попала к другому хозяину. Теперь Лена знала, куда она попадала.

– Но ведь наши девчата некоторые там остаются, выходят замуж.

– О замужестве ты своему малому толкуй, – отмахнулась Люба. – Может кто и выходит, только не наш брат на «подработке», а те, что остаются – дуры, я бы ни за что не осталась. Клиент он везде одинаковый, фантазии в основном одни и те же, но здесь ты хоть дома, на родине. Нет, не понимаю я их, – она подняла бокал. – Давай лучше выпьем за наше с тобой совместное дело и будем верить, что все у нас получится. – Они чокнулись бокалами.

– Если честно, то мне уже хватит, а то сцену не найду, – засмеялась Лена.

– Найдешь! – выпив залпом бокал, Люба отломила большой кусок шоколада. – Антон поможет. Он к тебе клинья не подбивает?

– Скажешь тоже? – нахмурилась Лена, допив напиток. – У нас есть к кому клинья подбивать, такие юные путаночки с нежными губками, наивными глазками, так, что нам там делать нечего. Да и скользкий он какой-то, не пойму я его.

– Правильно, и не поймешь. Вы его не интересуете, ему больше по душе другая половина, заявила Люба.

– Ты что? Бредишь? Он же женат, да не может он, – засомневалась Лена, нет, ее шеф нормальный мужик, может сильно любит свою жену или зависит от нее, боится.

– Дура ты, Ленка, – глядя на подругу с сожалением сказала Люба.

Они вышли из бара. С моря дул прохладный, слегка солоноватый ветерок. Не договариваясь, оба направились к воде. Сняв босоножки, вошли в воду по щиколотку, приподняв высоко юбки.

– Знаешь, сколько я мечтала о таком моменте? – Люба посмотрела вдаль. – Как только села в самолет, мне сразу захотелось вот так войти в вечернюю, теплую воду и стоять, смотреть вдаль, ни о чем не думая, как в детстве. – Лена опустила глаза, ей не хотелось видеть, как Люба плачет, у нее у самой на душе камень и жизнь тоже не из легких.

Глава 10

Данил с Сашкой пробежали по набережной дважды, но ничего интересного и полезного для себя не нашли. Разве что Володьку, слоняющегося без дела. Парня еще в мае выпустили из психбольницы, кормить их в больнице нечем, и в городе появилось много больных. Их можно было видеть везде: одни бродят по улицам, как тени, витая в облаках, другие, ругаясь, бегают по рынку, кто-то роется в мусорнике, напоминая голодных собак.

Володька был спокойным психом, никого не трогал, а если его задевали, ласкался, как щенок.

Сегодня на нем была надета яркая рубашка, не имевшая ни одной пуговицы, заправленная в линялые брюки, оголяя гладкую белую грудь парня. Его лицо с постоянной блуждающей улыбкой тоже гладкое, и лишь подбородок украшала реденькая бородка, над которой девчата из парикмахерской постоянно что-то экспериментировали. Каких только немыслимых цветов и оттенков она иногда бывала! Иногда ее начесывали и она напоминала кусок пакли, иногда заплетали в тоненькие косички, которые почему-то всегда торчали вверх. Сегодня борода слегка подрезана, причесана.

– Привет, Вовчик! – схватил за руку выходящего из парикмахерской парня Сашка. – Куда это ты так спешишь? – парень перевел на ребят взгляд, с трудом оторвав его от стройных ножек, тоже вышедших из парикмахерской.

– Ой, Данилка! – обрадовался Володька. – А это кто? – он недоверчиво и боязливо посмотрел на Сашку.

– Да Сашка, друг мой, забыл, что ли? – Данил засмеялся.

– Нет, Вовчик, ничего не забывает, Сашка? – он подошел к Данилу. – Кто он? – нагнув голову и заглядывая в глаза мальчика, своими слегка бегающими, спросил он.

– Вовчик! Конфетку будешь? – спросил Саша.

– Вовчик любит конфетки, – он затопал ногами от нетерпения, как малое дитя. Данил всегда жалел его, может, поэтому парень и держал его в своей больной памяти, а остальных он просто вычеркивал из нее. Сашка любил над больным подшутить, и парень, не помня его, чувствовал исходящую от него угрозу.

– Песню споешь? – крутя конфеткой перед лицом парня, спросил Саша.

– Перестань! – Данил выхватил конфету и подал ее Вовчику, тот схватил и, не разворачивая, сунул ее в рот. «Вот, блин!» выругал себя Данил. – «Знал ведь, что так будет, а забыл, недалеко же я от него ушел». – Ты что же с бумагой-то ешь? – парень непонимающе уставился на Данила.

– А разве это не конфетка?

– Конфетка, конфетка, – подтвердил Данил.

– Данилка, Вовчик в школу пойдет, – гордо заявил парень, вытягивая изо рта пожеванную фольгу и разбрасывая ее по сторонам. – Я букварь прочел, – Сашка захохотал, Данил, улыбнувшись, взял Вовчика под руку.

– Интересно?

– Да. Там картинок много, я буквам выучился, хочешь почитаю? – и не дождавшись ответа. он громко прочитал: к‑к-а-ка, правильно? – Данил кивнул. К-к-а—ка, ка-ф-каф‑е, кафе, кафе! – радостно запрыгал он. – А дальше я буковки не разберу, – обиженно произнес он.

– И не надо, – ободрил парня Данил. – Не всегда полезно знать, что написано. А ты куда спешил-то? – тяготясь уже присутствием парня, спросил Данил.

– А девчонка в парикмахерской сидела, Лидка сказала, что у нее ноги растут от шеи, вот я и решил проверить. – Сашка зашелся смехом, Вовчик покосился на него и прижался поближе к Данилу, ища у него защиты.

– Лидка так сказала…

– Лидка наговорит, поменьше слушай ее, – строго сказал Данил.

– Лидка хорошая, она друг Вовчика, она всегда его кормит, как Данилка, – похвастал парень.

– Ну ладно, ищи, ищи свою девушку с ногами от плеч, а нам некогда, – ребята отошли от парня.

– Ты на пляже поищи, там виднее, – крикнул напоследок Сашка. Вовчик испуганно посмотрел на него, почесал затылок.

Сегодня день был неудачным, никому не нужен был детский труд, даже за копейки.

– Пойдем к батутам, – предложил Данил.

Обычно возле надувных монстров всегда крутились постоянные ребята, которые могли приглашать отдыхающих, бегать за напитками для хозяина или посидеть вместо него, пока он бегает в туалет.

Возле трех действительно крутились на роликовых коньках их ровесники, они перекинулись с ними парой слов, и Данилу с Сашкой пришлось идти дальше. Четвертый батут был ничем непримечателен, меньше остальных. Возле него на складном стульчике сидел парень, одетый в одежду клоуна, но и это не привлекало публику.

– Привет! – остановились они возле клоуна. Парень поднял голову. Яркокрасные щеки, выкрашенный белым нос, брови черными треугольниками повисли над глазами, а рот раскрашен до самых ушей. Парень кивнул в знак приветствия. На батуте прыгали две сопливые девчонки, они визжали, ударяясь друг о дружку, разлетались в разные стороны, ударялись о мягкие стены и снова визжали. Ребята постояли молча, дожидаясь, когда девчонки напрыгаются, но те прыгали и прыгали…

– Послушай! А сколько времени они прыгать будут? – Парень покосился на довольные мордашки девчонок.

– Сколько захотят, все равно никого нет.

– Хочешь мы публику соберем? – спросил Данил.

– Вряд ли, я здесь на отшибе. Жизнь кипит вон там, – он кивнул в сторону ярких гор и батутов.

– Ну, это мы еще поглядим. Хочешь?

– Давай. С рубля десять копеек ваши, больше дать не могу, сам получаю тридцать копеек, остальные хозяину.

– А сколько ты ему за день отдать должен?

– Гривень шестьдесят.

– Жди, – ребята бегом побежали к пляжу.

– Данька, ты что задумал? – стуча шлепками и догоняя друга, спросил Сашка.

– Попробуем подработать. Есть у меня один парнишка знакомый, мы у него сейчас магнитофон возьмем и кассет, врубим музыку погромче, шаров купим, заодно и их продадим.

Вскоре они вернулись к сидевшему в той же позе клоуну. Подсоединили старенький магнитофон, зато с большими колонками, и вот тишину нарушила «Самбо». Проходившие мимо с любопытством посматривали на клоуна, танцующего в одиночестве. Сначала возле него появились малыши. Гремела музыка, клоун зазывал всех желающих. Первым на батут вошел толстый мужчина, он подозрительно ощупал пол, выдержит ли, и стал прыгать. После двух прыжков он упал, смешно задрав ноги. Публика засмеялась, и полетели гривни в стоящую на стульчике коробку. Со взрослых брали по три, с детей по гривне. Данил расхваливал детям яркие шарики. Когда наступило затишье, ребята сбегали и принесли несколько бутылок фанты и горячих сосисок, положенных между двумя кусками хлеба. Ели все вместе, на сегодняшний день они были компаньонами.

Данил вернулся домой в полпервого, они с Сашкой лихо подкрались к своим дверям. В окнах друга загорелся свет. Данил постоял немного в саду, прислушиваясь к ночным звукам, затем вошел в дом. Пройдя в свою комнату, положил в копилку десять гривень, заработанных сегодня. Вытянувшись на постели, он почувствовал, как устал, ноги, что называется. гудели, надо бы под них подложить подушку, но даже шевелиться не хочется. Он повернул голову, бросил взгляд на конструктор: «На сегодня тебе, дружок, еще хватит материала для работы, а завтра я еще принесу один конструктор». Глаза Данила слипались. «Я же хотел дождаться его», – ругал он себя, но сил переломить усталость и сон уже не было.

Глава 11

Лена сняла с себя все и сидела в гримерке перед зеркалом: «Отчего так мерзко на душе»? Подняв глаза, она встретилась с масляным взглядом Антона. Он ласково провел мягкой, точно без костей, рукой по ее обнаженной спине.

– Хороша! – прошептал он. «Будто вещь оценивает», – мелькнуло в голове Лены. Она сдернула с соседнего стула накидку, укрылась. Почему-то было неприятно, как он ее рассматривает. Эти черные, почти без зрачков глаза.

– Ну, ну! – он сдернул накидку. – Дай мне полюбоваться тобой. – Лена встала, вырвала из его рук накидку, хотел укутаться, но передумала. она улыбнулась, провела кончиком языка по верхней губе. Ее взгляд выражал теперь только одно желание, желание любви. Она поставила ногу на стул, пусть лучше рассмотрит.

– Ох и хороша! – Антон от удовольствия потер руками. – Сын у тебя такой же хороший? – глядя мимо Лены, спросил он изменившимся голосом.

– Что? – улыбка слетела с ее лица, как испуганная птица. Лена накинула на плечи прозрачную ткань. В этой комнате все было легким, невесомым, прозрачным. – Что ты сказал? – прошипела она, надвигаясь на шефа. Он, как всегда, был одет с ног до головы во все белое, и даже волосы были под цвет его рубашки и брюк, на ногах мягкие светло-бежевые мокасины. От него исходил аромат дорогих духов. Мизинец украшало небольшое кольцо с бриллиантом, игравшим в свете лампы.

– Ты не кипятись, – ласково заговорил он. – Нынче у клиентов вкусы разные. Вот твоего пацанчика и приметили, – он глотнул слюну, но она, скорее всего, была вязкой и не пожелала быстро проскочить гортань, Антону пришлось кашлянуть, поднеся кулак ко рту. – Деньги можно…

– Я убью тебя, мразь, – медленно надвигалась на него Лена, – если ты только подойдешь к моему мальчику, я, слышишь, – она подошла совсем близко, – вот этими руками, – подняв руки, она согнула длинные пальцы с большими, ярко – крашенными ногтями, протянула их к лицу шефа, – разорву тебя! – Лицо ее исказилось, глаза горели красным огоньком злобы. Так, наверное, каждое животное защищает свое дитя. Ее пальцы походили на когти большой белой птицы.

– Да ты пьяна! – заорал шеф, почувствовав, что они в комнате не одни, а свидетели ему не нужны.

– Ты напилась и явилась на работу, я не посмотрю, что ты прима, вышвырну тебя за дверь! – он резко развернулся и быстрым шагом направился к двери. – Через полчаса чтоб все были на сцене! – он оглядел притихших девчат. «Слышали они или нет?» По их каменным лицам ничего нельзя прочесть. Проходя мимо них, он тихо бросил: «Сучка!» и прикрыл дверь.

Лена опустилась на стул возле зеркала и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Плечи содрогались от рыдания, подруги не трогали ее, зная, что надо выплакаться и будет легче. Они все прошли через такие истерики.

– На, выпей, – ей подали стакан с водой. Она только сейчас увидела, как трясутся у нее руки. Стуча зубами о край стакана, сделала несколько глотков. В воду накапали успокоительного. – Тебе нельзя показывать, что ты сломлена. Ты должна быть сильной. Ради сына держись, – Наталья забрала у нее стакан. – Иди умойся, приведи себя в порядок и держись, это единственное, что нам еще доступно. – Лена, подняв полные слез глаза, вдруг заметила, как постарела ее подруга, какие темные круги у нее под глазами и глаза потухшие, неживые. Шмыгнув носом, она смахнула рукой слезу с ресниц.

«Может, это они искривили лицо ее подруги?» Наталья отошла к своему столу, присела, взяла в руки грим. «Она права, надо не показать этой дряни, что я боюсь. Я убью его. Убью!» Встав, Лена оглядела молча смотрящих на нее девчат, ничего не сказав, вошла в туалетную комнату.

В выскочившей на сцену с веселым визгом красавице не было ничего общего с той злой девушкой, которую Антон оставил в гримерке полчаса назад, разве что глаза были еще покрасневшими, но все скрашивала обольстительная улыбка и манера движения ее тела. Сегодня ей надо быстрее домой, поэтому, мило улыбаясь, она увертывалась от рук, тянувшихся к ней. Единственное, на ком ее взгляд дольше всех задержался, это паренек, тихо сидевший в углу зала. Она заметила, как блестели его глаза, когда она танцевала, но он слишком юн, его лицо вряд ли знало бритву. При виде ее обнаженного тела его гладкое, чистое лицо покрывалось румянцем, он пытался отвести от нее глаза, но, вероятно, он посетил их заведение не для того, чтобы смотреть в пол, а почувствовать себя мужчиной. Лена озорно подмигнула ему, послав воздушный поцелуй перед тем, как исчезнуть. «Мерзко, все мерзко!» – Она взял в руки косметическое молочко и, намочив кусок ватки, стерла грим с лица.

– В этой поганой жизни надо всегда не упустить свой шанс! – громко заявила Наталья, сидевшая рядом. Она ни к кому не обращалась, говорила со своим уставшим отражением.

– Что ж ты его не ловила или его у тебя еще не было? – хохотнула тощая Ольга. Лена всегда поражалась, как она появилась в их команде. Антон такой придирчивый, выбирал обычно девочек, как породистых чистокровных лошадок, заглядывал везде, смешно сказать, даже зубы его интересовали. А эта доска держала себя вызывающе, насмехалась над остальными.