скачать книгу бесплатно
– О какой награде ты говоришь?
Юда обхватывает его грудь руками. Ее ногти впиваются в область сердца, оставляя на коже красноватые ямки.
– Все, что мне нужно, это твое сердце. Влюбленное сердце вдвойне вкуснее!
– Спятила? Убирайся! – Слава отталкивает Юду и поворачивается на бок к ней.
Они борются. Веки Славы слипаются, в кисти ломит от боли. Юда сжимает его ладони до хруста, выворачивает пальцы, ломает их. Юда касается его груди и вырывает сердце. Он видит, как оно бьется, видит, как ведьма хищно облизывается.
– Вдвойне вкуснее! – шепчет Юда, откусывая огромный кусок.
3
Слава проснулся с криком. Он сел на кровати, приложив руку к колотящемуся сердцу, и зажмурился. Рубашка пропиталась потом, виски и лицо взмокли, в ключице скопилась влага.
– Что с тобой? – в голосе Вилы он услышал беспокойство.
Слава обернулся. Голова Юды все еще висела на ее теле, мерно посапывая. Он посмотрел на Вилу, а потом прижал ее к себе и крепко обнял. Она почувствовала, как он дрожит, и осторожно погладила его по спине.
Дима и Ира все еще крепко спали. Слава смотрел на них и думал, что, может, он и не кричал вовсе. Может, ему это почудилось.
– Мне тоже снились кошмары, – шепнула Вила. – В детстве я боялась всего. Меня можно было напугать даже травинкой, представляешь?
Слава отстранился и лег. Вила легла рядом, и теперь они смотрели друг другу в глаза.
– Я боялся сказок, – тихо ответил Слава. – Дед любил рассказывать истории о разных существах, а они мне потом снились. Обещали съесть мои уши, отрезать пальцы и выпустить кишки. Мне было пять лет, я не хотел умирать и постоянно плакал во сне. Но никто не обращал на это внимания, ведь в нашей семье сказок невозможно бояться.
– А в нашей семье все боялись Юду, только она об этом до сих пор не знает. Я к ней привыкла, а вот она, похоже, не считает меня кем-то важным в своей жизни. Мне бы хотелось хоть раз услышать от нее, что она любит меня, что ей не все равно, умру я или буду жить. Она беспокоится лишь о себе, – глаза Вилы наполнились слезами. – Иногда я жалела, что мы близнецы. Хотела, чтобы у нас были разные лица и цвет волос, чтобы я, глядя в зеркало, не видела в нем Юду. Но мое отражение напоминало мне о ней. Каждую секунду моей жизни я сравнивала себя с сестрой. Я ужасна, правда?
– Нет, – Слава согнул указательный палец и осторожными прикосновениями стер слезы Вилы. – Это нормально. Я тоже не любил своих братьев. Они издевались надо мной. Теперь у нас разные интересы.
– Какие? Расскажи, – попросила она, перехватив его руку. Их пальцы сомкнулись в общий замок. Слава придвинулся ближе. Она покосилась на спящую Юду, и тоже придвинулась. Они соприкоснулись лбами.
– Мне интересна ты, – признался Слава. – Хочу знать о тебе все, даже самые страшные тайны. Чего ты боишься, о чем мечтаешь?
Ее лицо залилось краской. Он видел это даже в плохо освещенном хлеве. Костер отбрасывал тени, причудливо танцующие на стенах. По крыше барабанил дождь.
– Я боюсь, что ты не ответишь мне взаимностью, – шепнула Вила.
– Почему?
– Ты человек, Слава. А я – двуглавое чудовище. Ты найдешь прекрасную девушку, влюбишься в нее. Вместе вы вырастите детей и встретите старость…
– Я не хочу заглядывать в будущее, – ответил Слава. – Ты не двуглавое чудовище, Вила. Ты – та самая девушка, с которой я хочу вырастить детей.
Они замолчали, слушая сбившееся дыхание друг друга. Словно соревнуясь, кто первым не выдержит и нарушит тишину.
– Ты же не хочешь сказать, что… – начала Вила, но Слава прервал ее:
– Я влюбился в тебя. Хватило взгляда в нужный момент.
– Этого не может быть…ты врешь?
– Не вру. Хочешь, докажу?
Вила робко кивнула. Слава прильнул к ней и поцеловал. Его глаза закрылись. Вила зажмурилась. Теперь вместо Славы дрожала она, настолько ответное чувство было прекрасным. Они целовались, пока не выбились из сил, а потом заснули, держась за руки и прижавшись друг к другу.
4
Юда проснулась от звонкой пощечины. Она ощутила, как горит щека, и прижала к ней руку, чтобы смягчить боль. Ведьма гневно огляделась, но все спали.
– Что за черт? – пробубнила она, подумывая, что от скуки начала избивать саму себя во сне.
«Все получилось, Юда», – сказал Чернобог.
«Что получилось?» – лениво спросила она, зевая и потягиваясь одной рукой.
«Твоя магия подействовала на него. Теперь его тело в моей власти».
Юда покосилась на Славу. Она замахнулась, желая лично влепить оплеуху, но он открыл глаза. Теперь они горели красным. На его лице появилась зловещая ухмылка.
«Ты получил, что хотел. Теперь дай мне свободное тело!» – потребовала Юда.
«Хорошо, дитя. Но ты должна будешь уйти отсюда сразу же, как я отделю тебя от сестры».
«Не растягивай мое терпение, оно и так не резиновое!»
Чернобог в теле Славы поднялся и взял Юду за руку. Когда она встала, он щелкнул пальцами. Золотая искра впиталась в ее кожу. Ведьму затошнило, и она попыталась сдержать порыв, приложив руки ко рту. Все перед глазами поплыло, отчего она не устояла и упала на колено.
Ее словно обдало ледяным ветром. Каждая ее косточка заледенела и не в силах пошевелиться.
«Преодолей цепь судьбы, тогда и освободишься», – подсказал ей Чернобог.
Юда стиснула зубы так сильно, что они захрустели. Каждая ее мышца напряглась до предела, норовя порваться в любой момент. Ей казалось, что кожа на теле сползает, обнажая мясо, а волосы клочьями выпадают на землю. Юда силилась закричать, но у нее пропал голос. Она уже пожалела, что повелась на обещание Чернобога. Не зря ей говорила мать, что с темными богами лучше дел не иметь.
Когда от боли у нее из носа потекла кровь, Юда ощутила на шее ледяные пальцы смерти. Ей почудился жнец с серпом, готовый вот-вот им махнуть и перерезать глотку. Она вскинула руки и закрыла ими голову.
Что-то со звоном упало на пол. Когда Юда поняла, что может шевелить обеими руками и ногами, ощутила каждый пальчик она побежала. На ощупь она нашла дверь, открыла ее, и скрылась в дождливой ночи.
Чернобог поймал Вилу, осторожно уложил ее обратно, и лег в ту же позу, в какой засыпал Слава. Теперь ему нужно было набраться сил, а невинная дева подходила для ритуала как никто другой.
Медвежье сердце
Гонимый отцом и презираемый братьями, шел Берендей, куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли, набрел он в лесу на берлогу. Сгустились тучи, грянул гром, да как полило с неба. Спрятался царевич в берлоге и решил переждать до утра, пока непогода минует.
Заснул он неспокойным сном, а под утро, очнувшись, увидел неподалеку спящего медведя. Стало Берендею страшно. Побелел он, затрясся, но зверь дремал крепко. Собрался царевич с духом, да выбрался из пещеры. Отошел подальше и побежал прочь.
В тот день повезло ему: проходили по дороге лесные жители, что отделились от царства несколько веков назад. Заметили они перепуганного царевича, позвали с собой, и предложили пожить. Сказали Берендею, что худ он и мал, но с ними возмужает и обретет силу, обычным людям неведомую.
Согласился царевич. Так и жил среди простого народа: пил от их скота молоко, помогал дома строить, да за всякую тяжелую работу брался. Детям и старикам помогал, поручения женщин выполнял.
Решили лесные мужчины, что готов Берендей отправиться с ними на охоту. Позвали его с собой, но велели лук вырезать из дерева. В ту пору пригодились ему знания, что он получал в замке. Думали мужики, что долго он будет мучиться, и собрались в путь-дорогу. Каково же было их изумление, когда царевич пришел с луком красоты невиданной.
Выдали ему мужики стрелы, дали карту и повели на охоту. Начали они с зайцев, потом шли лисы, волки, и вот однажды решили лесные жители забить медведя. Еды было мало, а медведя хватило бы на всех. Сказал один мужик, что знает, где берлога медвежья находится. Пришли они к ней и затаились. Никто не хотел идти внутрь, ведь самому первому грозила смерть неминуемая.
Вызвался тогда Берендей. Сказал он, что разбудит медведя, да выманит из берлоги, чтобы деревня смогла прокормиться. Зашел он внутрь, пригляделся к спящему зверю и вспомнил, как тот не тронул его. Сжалось человеческое сердце, и начала царевича мучить совесть. Стоял он в пещере и смотрел, пока не услышал свист – подали люди сигнал.
Проснулся медведь, открыл глаза темные. Встретились они с Берендеем взглядами. Втянул зверь ноздрями воздух и заревел. Бросился наутек царевич, а за ним – медведь сонный. Тут же напали на него мужики: били со всех сторон. Ревел зверь, людей лапами раскидывал, отбивался, как мог, да слаб он был из-за голода. Добили вскоре люди медведя, чтобы не мучился. Посмотрел Берендей в его глаза застывшие, и испугался содеянного.
Мучился он, пока не вернулись они с охотниками в деревню. Закатили жители пир, развели костры, разделили медвежью тушу. Собирались люди – от мала до велика – и каждый хотел получить кусочек жесткого мяса.
Объявили охотники Берендея храбрецом отважным. Вручили ему сердце медвежье и велели перед всеми съесть. Сказали, что дух зверя перейдет к нему с сырой плотью и кровью. Противился царевич, желал отказаться, но лесные жители не сводили с него глаз и выкрикивали одобрительные слова. Съел тогда Берендей сердце, да сломалось что-то внутри него.
7
1
Домовой очнулся. Поначалу он не мог понять, где находится и что случилось. Спина раскалывалась от боли, в затылке пульсировало неприятное тепло, в глазах двоилось.
Домовой продрог и его потряхивало. Он попытался подняться, но не вышло – что-то придавило его к земле. Он скосил глаза и увидел белые волосы.
– Майя…Майя! – вскрикнул Домовой, сев на земле и сжимая ее плечи.
Голова Майи откинулась, ее тело показалось ему меньше, чем было до этого.
– Очнись…пожалуйста, очнись! – Домовой легонько похлопал ее по щекам, но Майя не реагировала. – Что же делать…что делать?!
Он шмыгнул носом, огляделся по сторонам. Беспомощность и безысходность накинулись на него, как голодные звери.
«Иди к дяде Берендею», – прошептала ему Кикимора.
«Мама? Мама! Ты в порядке? Как папа? Ты чувствуешь его?» – Домовой сидел в грязи, покачиваясь, а Майя лежала у него на руках.
«Со мной все хорошо, Домка. Иди в Зимнюю рощу и ничего не бойся».
«Но что с папой? Он тоже придет туда?»
«Увы, он не придет. Его больше нет».
«Как это нет?! – Домовой завертел головой. – Не может быть. Он сказал, что…»
Он не смог закончить мысль, чувствуя себя преданным. Он помнил прощание с отцом, но не хотел верить словам матери.
«Ты тоже иди в Зимнюю рощу! Я хочу увидеть тебя!» – потребовал Домовой.
«Я заперта в Лукоморье. Это место нельзя потерять. Лукоморье – наш последний оплот».
– Ты всегда занята чем-то другим…только не мной, – Домовой вытер глаза, испачкав лицо в грязи. Он грустно засмеялся, поняв, что пришел к тому же, с чего начал: как бегал замаранным, так и будет бегать. – И все равно знай: я люблю тебя. Даже если тебе важнее кто-то другой или что-то другое.
«Я знаю, сынок. Прости меня. Когда мы снова встретимся, я никогда от тебя не отойду».
– Обещаешь?
«Обещаю».
2
Разговор с матерью расстроил Домового, но в то же время придал ему сил. Он осмотрел Майю, поднял ее на руки. Она оказалась тяжелой.
– Девочки всегда такие тяжелые? – с трудом выговорил он.
Вслушиваясь в подсказки матери, Домовой шел через лес к Зимней роще. Он ничего не видел, плохо слышал. Только вера в то, что он найдет замок дяди, помогала ему не сдаваться. Нести Майю оказалось намного труднее, чем он себе представлял. Из-за ее веса его ноги по колено проваливались в грязь, несколько раз он чуть не упал с обрыва.
«Если бы в этом мире были боги, они бы не позволили детям проходить через такие трудности. Они бы не предотвратили войну между моими дядями, и в Залесье был бы мир, – думал Домовой. – И боги бы непременно позаботились о девчонке, у которой богатырская сила!»
Словно в ответ на его мольбы Майя открыла глаза. Он не видел этого, потому что смотрел под ноги.
– Отпусти меня, – сказала она.
– А-а-а! – испугавшись, Домовой запнулся за ветку и упал в грязь, уронив Майю.
Ее лицо, волосы и платье тут же испачкались.
– Только не убивай меня! – жалобно попросил Домовой, глядя на нее. В ночи его зеленые глаза горели на темном лице.
– Ты такой неуклюжий, – она вздохнула, приложила руку к голове, поднялась, покачиваясь.
– Ты…не сердишься?
– Сейчас у нас нет на это времени.
Майя указала пальцем на что-то позади него. Домовой обернулся. Из черноты леса на них двигались горящие точки. Мигнула молния, очерчивая силуэты скелетов. Домовой, не раздумывая, схватил Майю за руку и потянул за собой. Они бежали, пока не начали задыхаться. Им пришлось остановиться, чтобы легкие не сгорели изнутри.
– Иногда ты делаешь ужасно глупые вещи, – сказала Майя.
–Я только что спас нас от полчищ каких-то страшилищ! – Домовой обиженно посмотрел на нее.
– Ты думаешь, что богов можно трогать без из разрешения. Ты не веришь в них, но молишься, чтобы не было войн, – в руке Майи вспыхнула светло-розовая искра. Она осветила им путь, словно небольшой летающий огонек отбрасывая свет в стороны. – Если бы ты поступил так в былые времена, я бы обратила тебя в горстку пепла.
– Но?.. – Домовой пересилил страх, чтобы спросить.
– Но сейчас ты – один из моих стражей. В какой-то степени ты – часть меня, отражение моей души и моих мыслей, – Майя подошла к нему, перевернула его ладонь к его глазам. Домовой увидел руну.
– Откуда у меня руна? – он пригляделся, щурясь. – «Ветер»? Почему?
Майя бы рассмеялась, если бы у нее хватало на это сил. Она едва стояла на ногах, и ей было тяжело.
– Твой дух не такой, как у других жителей Залесья. Поэтому храни эту руну.
